Улыбнись милая

— Я надеюсь, ты сможешь извинить Вэгги, — извиняющимся тоном сказала Чарли. — Она просто очень беспокоится обо мне. — Вполне понятно, куколка. Особенно после той потасовки. Как тебе удалось попасть в такую передрягу? — О боже, это не я. Это был Энджел Даст, наш друг. У него были неприятности с этими двумя, когда мы впервые встретились с ним. Они, должно быть, видели нас сегодня, и я думаю, у них всё ещё были к нам претензии, с тех пор как Вэгги в последний раз ударила одного из них по носу! Чарли хихикнула, стыдливо прикрыв рот, но не настолько сильно, чтобы Аластор не мог видеть ямочки на её щеках от её улыбки. Он наблюдал за блондинкой, которая осторожно держалась за его руку, когда они вместе шли вдоль реки Миссисипи, зная, как она нервничает, оставаясь с ним наедине, но, казалось, не возражала против этого, что его очень радовало. — Но на самом деле, большое тебе спасибо за то, что помог нам. Это чудо, что ты был рядом, иначе всё могло бы закончиться действительно плохо. — С удовольствием, моя дорогая. Как я уже сказал, я не мог позволить им даже попытаться поднять на тебя руку. — Нет, если уж на то пошло, я собираюсь быть тем самым человеком… — Что ты вообще делал поблизости? — Чарли посмотрела на него, прищурившись, но нахально улыбалась. — Я не думаю, что ты следил за мной, не так ли? Он знал, что она подшучивает над ним, но если бы Аластор не был таким осторожным человеком, он бы остановился при мысли о том, что он, возможно, был пойман с поличным. Но время и опыт научили его отмахиваться от всего так небрежно и спокойно, что это сделало его таким невосприимчивым ко многим вещам. — Конечно, нет, дорогая! — Засмеялся он. — Это просто совпадение, вот и всё! Когда началась вся эта суматоха, я отдыхал в ближайшем кафе. — А, понятно. Хорошо, — кивнула Чарли, а затем обратила своё внимание на толпу вокруг них. — Боже, здесь сейчас точно много народу. Итак, чтобы ты хотел поужинать? Аластор в глубокой задумчивости потёр рукой подбородок. — Вопрос в том, чего ты хочешь, куколка? Если позволишь подсказать, я знаю одно местечко во Французском квартале, где подают самую вкусную джамбалайю в Новом Орлеане. Ну, не такую вкусную, как у моей дорогой мамы, но всё же достаточно, чтобы заставить твои вкусовые рецепторы танцевать, как на Марди Гра! Чарли посмотрела на него в легком замешательстве. — Эм… что такое джамбалайя? Аластор остановился как вкопанный и посмотрел на неё в полном шоке. — Дорогая Чарли! Только не говори мне, что ты никогда не имела удовольствия попробовать джамбалайю? Она смущенно покачала головой. — Ну, так просто не пойдёт! — Воскликнул он, с комичным раздражением вытягивая свободную руку. — Ты не можешь сказать, что действительно жила в сердце Юга, то есть в Новом Орлеане, не попробовав джамбалайю! Ну же, дорогая! Мы должны это исправить! Его рука двинулась, отпуская её локоть, чтобы обхватив её за талию и удерживая, пока он двинулся вперёд. Он особенно заметил, как ярко покраснели её щеки от внезапного прикосновения, и явно наслаждался зрелищем.

***

Чарли обнаружила, что джамбалайя просто божественна. Это не было похоже ни на что из того, что она когда-либо ела, и бледнело по сравнению со всеми изысканными обедами, к которым она привыкла дома. Блюдо из риса представляло собой ярко-красную гармонию вкусов, смешанных с мясом, морепродуктами и овощами, со специями, от которых у неё действительно покалывал язык. Ей было почти стыдно за то, как она увлеклась этим блюдом, пока не заметила, что Аластор с восторгом наблюдает за ней, что заставило её снова покраснеть от смущающей мысли о том, как по-свински она, должно быть, набила себе лицо. Аластор заплатил за ужин, несмотря на то, что она протестовала против того, что именно она должна была его угощать. — Возможность провести с тобой немного времени для меня уже достаточное удовольствие, куколка, — сказал он ей, подмигнув. «Почему он сказал это именно так?» Подумала Чарли, потрясённой и растерянной, снова густо покраснев. Она просто нервничала или было в нём что-то такое, что несколько раз заставляло её так реагировать? Но, если быть до конца честным, неужели всё было настолько плохо, что она, кажется, не возражала? Более того, даже польщена и застенчива. И что было ещё более захватывающим, так это то, что Аластор, похоже, ещё не хотел уходить. Он был шокирован тем, что она пробыла в городе по крайней мере месяц и до сих пор не увидела его во всей красе, поэтому настоял на том, чтобы она увидела многое из того, что может предложить Новый Орлеан. Оттуда он повёл её в знаменитые места, такие как Джексон-сквер, чтобы посмотреть уличные представления на которые они оба не смогли удержаться, чтобы не станцевать, и в кафе «Дю Монд», чтобы отведать свежую горячую выпечку под названием «бенье», покрытую толстым слоем меда и сахарной пудры, что заставило Чарли вздохнуть, как будто она попала в «кондитерский рай» — Аластор отказался, когда она предложила ему попробовать, показав, что он не очень любит сладкое. Он даже взял её покататься на знаменитых трамваях Нового Орлеана, позволив ей полюбоваться достопримечательностями, мимо которых они проезжали, в то время как он только с широкой улыбкой наблюдал за тем, какой туристкой она выглядела в этот момент. Всё это время Аластор шёл впереди по оживленным улицам, быстро маневрируя, чтобы они не застревали на одном месте слишком долго, а Чарли могла только держаться за его руку и за свою шляпу в восторге, пока они переходили с места на место, упиваясь красочной обстановкой вокруг неё. Эта небольшая прогулка даже помогла ей узнать больше об Аласторе, поскольку в предыдущие разы ей это не удавалось. Она узнала, что Аластор родился и вырос в Луизиане, не знал дома за пределами Юга, но предпочел остаться, даже когда ему предлагали работу в таких местах, как Нью-Йорк: Нигде больше ты не сможешь найти джамбалайю или лучший джаз, кроме Нового Орлеана, в конце концов! — Его любовь к радио началась с его покойной матери, которая сказала ему, что его разговорчивый характер сделает его популярным радиоведущим, и которая, как он вспоминал, всегда подпевала мелодиям, которые звучали по домашнему радио, в то время как она готовила его любимые французско-креольские блюда, рецепты которых он знал. До сих пор помнит и готовит даже сейчас, доказывая, что, несмотря на отсутствие у него предпочтения к сладкому, он был ещё и большим гурманом. Когда он в ответ спросил о ней, она так же рассказала ему свою историю. Она рассказала ему, что жила в нескольких штатах, прежде чем недавно поселилась на Юге, в соседнем Батон-Руж, из-за многочисленных деловых подвигов Папы Люцифера, которые требовали от семьи постоянных путешествий. Она рассказала, как ей были неприятны скудные ожидания от роли светской львицы, где «всё, что ты делаешь, это просто стоишь там и выглядишь красиво и модно с кучей мисс Грунди», и как её страсть к социальной работе началась с её матери, которая сама принимала активное участие во многих благотворительных организациях и до сих пор всесторонний светский человек. В юности она в основном обучалась на дому, но поступила в колледж, чтобы получить степень в области социальных услуг, что стало возможным только потому, что Люцифер отказался оставить её необразованной, и у него были средства дать ей такую ​​​​возможность. Её пребывание в Новом Орлеане ознаменовало её первую независимую жизнь. — Значит, ты никогда раньше не была сама по себе? — Спросил Аластор с неподдельным любопытством. — Вовсе нет, — пподтвердила Чарли. — И ты уже довольно долго был сам по себе? Аластор кивнул со смешком. — Да, примерно последние десять лет или около того. Их ночная прогулка по городу закончилась тем, что они вдвоём стояли на берегу Миссисипи, наблюдая, как ярко освещенные речные суда плывут по темным водам, и ощущали дыхание свежего ночного воздуха. В легком ветерке доносилась музыка, становившаяся нежным фоновым шумом в ночной тишине. В этот безмятежный момент Чарли задалась вопросом, когда именно у неё было время просто прогуляться по своему новому городу с тех пор, как она сюда переехала, и поняла, что практически никогда. Единственные случаи, когда она выходила из дома, — это когда выполняла поручения Вэгги по дому или отелю или ходила на встречи с менее чем потенциальными клиентами отеля, причем последнее заканчивалось полной катастрофой. Фактически, единственное, о чём она когда-либо по-настоящему заботилась, это просто отель, который в настоящее время, казалось, зашёл в тупик и не продвинулся вперёд с тех пор, как туда переехал Энджел Даст. Эта мысль опечалила её и заставила её опасаться, будет ли отель когда-нибудь по-настоящему процветать или просто закончится крахом, как ожидал её отец. Если бы это было правдой, она бы не знала, что делать, и могла только задаваться вопросом, как ей оправиться от этого. Но когда она посмотрела на Новый Орлеан, впервые увидев, насколько красивым, волшебным и полным жизни был этот город, это каким-то образом наполнило её чувством надежды. Довольно странно думать, что она выбрала это место из-за ошеломляющего уровня преступности, о котором она читала, а не из-за того, насколько здесь многолюдно и что в этой большой стране, казалось, есть свой собственный мир. И видя, как все были счастливы, как их жизнь, казалось, была наполнена простыми радостями хорошей еды и музыки, она решила, что, что бы ни случилось, она будет придерживаться того, что пообещала себе, и никогда не потеряет надежды на Отель Хэппи. Если это была та жизнь, ради которой преступники могли бы работать для себя, то она не остановится перед тем, чтобы проложить им путь. С вновь обретенной надеждой Чарли повернулась к мужчине рядом с ней, с удивлением обнаружив, что он уже смотрит на неё в ответ с мягкой улыбкой. Долгие разговоры и знакомство с этими маленькими кусочками Аластора, которого до сих пор она знала только как своего соседа и радиоведущего, которого слушала почти каждый день, согревали её сознанием того, что она тоже может найти в нём друга. Она действительно в долгу перед ним за то, что он помог ей и её друзьям выбраться из той ситуации, и именно благодаря ему она наконец почувствовала, что может дышать после такого стресса из-за всех проблем, которые преследовали её с момента приезда в Новый Орлеан. И не говоря уже обо всех мелких моментах, таких как его появление на пороге её дома на следующее утро после ужасного инцидента, когда казалось, что он каким-то образом знал, что она находится не в лучшем состоянии, и потянулся к ней, хотя бы для того, чтобы заставить её почувствовать себя хоть немного лучше. Даже после странных разговоров, которые у них были раньше, он был рядом, чтобы, по крайней мере, выслушать её, когда в этом не было необходимости. Он был с ней так мил и очарователен, что она не могла не почувствовать… Ох. О, боже. Чарли почувствовала внезапный трепет в животе и почувствовала, как её лицо вспыхнуло. - Боже, ей не нужно было знать, что яблочки на её щеках, вероятно, сейчас безумно краснеют. Не в силах больше выносить его взгляд, она нервно хихикнула, закрывая половину лица, пытаясь скрыть нарастающий румянец. Аластор лишь наклонил голову, любопытно выгнув бровь. — Аластор, есть ли во мне что-то интересное, что заставляет тебя смотреть на меня весь вечер? Аластор усмехнулся мягким смешком, который, как показалось Чарли, был застенчивым ответом, заставив её тоже застенчиво отвернуться, неуверенную в том, как справиться с этими растущими чувствами, которые она испытывала внутри. Если бы она только знала, о чём он на самом деле думал, о том, как в этот момент он был доволен. На самом деле, более чем доволен. Абсолютно взволнован тем, что он знал, что она почти полностью принадлежит ему, как медленно она позволяла соседу увлечь себя и как близко он был к тому, чтобы насладиться моментом, загоняя её в угол и насладиться всей её маленькой хрупкой фигурой. — Просто всё о тебе, дорогая. Действительно, так оно и было.