Улыбнись милая

В офисе было тихо, если не считать шороха бумаг и слышимого облака сигаретного дыма, исходящего от человека в очках, сидевшего за столом. Это был не совсем напряженный день для Аластора, просто очередной разговор о продолжающейся дождливой погоде и других обыденных событиях в городе, но он предположил, что именно он получил за то, чем обязан своими заголовками Тому. Болван был просто в восторге от того, что получил больше эфирного времени, став голосом за более захватывающими новостями, такими как продолжающиеся дела о пропавших без вести людей. Хотя по этой теме не было много обновлений — как в отношении доказательств, так и инцидентов — и это, вероятно, потому, что Аластор не приложил к этому особого внимания в течение последних нескольких ночей. И, конечно, кого ещё можно было винить в его рассеянности, кроме… — Ал? Аластор что-то промычал во время обеда и оторвал взгляд от бумаг на своего босса. — Ты планируешь работать сверхурочно? Потому что твоя смена закончилась полчаса назад. Удивленными глазами Аластор посмотрел на часы на стене и увидел, что ему действительно пора уходить. — Дождь притупляет мои чувства, — заметил он, поднимаясь со стула и разминая затекшие суставы. — По-моему, стало как-то спокойнее. Он затушил сигарету в пепельнице на своем столе, как и его босс. — О да. Если ты думаешь, что «Скука на волнах» — это мирное явление. Серьезно, Ал. Ты пытаешься заставить меня потерять наших слушателей, помещая Тома в заголовки газет? Аластор усмехнулся, подходя к вешалке для одежды. Босс был не совсем доволен, когда узнал, что его золотоголосого и красноречивого звездного ведущего сменил более скучный коллега. — Да ладно, дай этому человеку шанс. Я уверен, что его слушатели не останутся глухими в ближайшие дни. — Господи, помилуй нас всех, — вздохнул босс, покачав головой. Аластор засмеялся, прежде чем попрощаться, надев пальто и шляпу. Он вышел из кабинета своим обычной походкой, но как только мысль о возвращении домой пришла ему в голову, через несколько шагов его темп замедлился, и усталость снова начала одолевать его. И именно поэтому улицы Нового Орлеана были относительно безопаснее, чем когда-либо. Аластор не просто устал, он был полностью измотан. Он не думал, что сможет провести ночь на улицах и продолжать нервировать город очередным убийством. Всё, чего он хотел, — это пойти домой и заснуть, но возвращение домой внезапно заставило его вспомнить… Проклятие… Ему было нелегко задвинуть это на задворки сознания из-за того, насколько это было скучно, когда нечем было занять его разум, но теперь он просто должен был подумать об этом снова! Аластор застонал и от разочарования потер лицо, выходя из здания. Его ноги автоматически двинулись к дому, его разум наполнили воспоминания о глупости, которую он чуть не совершил прошлой ночью, напоминая ему о том, как жалок он был, опустившись так низко, что почти искал чего-то подобного, просто чтобы забыть о — — Аластор. Что ж, поговорим о гребаном дьяволе. Аластору хотелось верить, что это истощение его психики заставило его представить её музыкальный голос, доносившийся из-за его спины, или галлюцинацию Чарли, медленно приближающегося к нему, его руки, сжимающие ручку зонта и поворачивающегося в сторону голоса. Но теперь, когда она стояла перед ним, он знал, что это не проклятая иллюзия, терзающая его разум, а настоящее живое наказание. — Чарли? Это казалось точным повторением прошлого раза, когда девушка внезапно появилась на станции, чтобы противостоять ему, и ему не слишком нравилась эта мысль. Несмотря на своё сопротивление, он сохранял вежливый вид ради вежливости. — Я знаю, я сказал, что наши пути «пересекутся», и на данный момент у нас это было несколько раз. Я просто не думал, что именно ты будешь искать меня. - Аластор сказал это с улыбкой, словно был рад этой неожиданной встрече, но дерзости в этом точно не было. Чарли без труда заметила, что его тон был более мрачным, чем она ожидала от него, но она продолжила разговор. — Ну, возможно, у меня была какая-то интуиция, подсказавшая мне найти тебя. — Она не дала ему времени заметить его удивление её прямотой и сказала: Прогуляйся со мной. Её глаза были сосредоточены на нём, но свет в них дрожал от нервозности. Вероятно, это произошло потому, что Аластор явно начал колебаться и подумывал об отказе от предложения, потому что он просто чувствовал, что не готов к ещё одному сложному разговору. Однако это не остановило Чарли, хотя она и отклонилась от своей твёрдой позиции. — Эм… потому что нам ещё предстоит обсудить предстоящее интервью. Если ты не забыл? Он не был уверен, о чём она говорит, пока ему не захотелось хлопнуть себя по лбу, когда это пришло ему на ум, но он воздержался от этого с мягкой улыбкой. — Нет, я этого не забыл. Но хватит ли нам времени обсудить это сейчас? Вообще-то, у меня сейчас выходной, так что… — Это займёт всего лишь на несколько минут, вот и всё. Она не стала настаивать, как ожидал Аластор, потому что одно это предложение говорило ему, что она не собирается быть настойчивой. Любое колебание исчезло, поскольку её взгляд теперь был тверд и полон решимости не принимать «нет» за ответ. Аластор был удивлен, увидев в ней эту внезапную дикость, хотя и счёл её достаточно достойной восхищения, чтобы уступить. — Я полагаю, несколько минут можно уделить тебе. Чарли незаметно выдохнула с облегчением как раз в тот момент, когда Аластор жестом велел ей идти впереди, что она и сделала. Она повернулась в указанном направлении и пошла, а он следовал прямо за ней, и вместе они бесцельно брели в этих мрачных сумерках, которые, к счастью, не были дождливыми, проходя мимо многих других людей, которые уходили с работы и направлялись к планам после работы. Аластору не потребовалось много времени, чтобы понять, что Чарли некуда конкретно направиться. Повисшую между ними тишину нарушил её тихий голос. — Утомительный день? — О, да! — Это была абсолютная ложь, поскольку Том занимал его драгоценное эфирное время, но ей не нужно было знать об этом. — Штормы постепенно усиливаются, если ты понимаешь. Некоторые могут заподозрить, что это может быть приближающийся ураган. — Это звучит просто ужасно, — пробормотала Чарли, её губы нервно скривились, и Аластору, вероятно, не следовало делать этот разговор более неловким, чем он должен был быть. — Итак, эээ… Интервью? — Ах, да! — Воскликнула она с широко раскрытыми от осознания глазами, как будто, должно быть, забыла, что это было главной причиной, по которой они вообще отправились на эту прогулку. — Итак, что у тебя на уме? Аластор нерешительно почесал затылок, потому что, честно говоря, он не особо задумывался об этом импровизированном обещании действительно придумать план. — В основном это зависит от того, о чём у тебя есть для нас разговор, — холодно сказал он, не выдавая своего невежества. — О, это легко, — радостно защебетала Чарли, и от её жизнерадостности кривая улыбка Аластора стала ещё шире. — Новый спонсор, уже записываются посетители, идёт ремонт и всё такое. Со всего этого можно начать! Аластор задумчиво усмехнулся и кивнул головой в подтверждение. — Значит, мы, вероятно, наблюдаем тот же поток, что и в прошлый раз? Я задаю тебе вопросы, а ты отвечаешь? — В значительной степени, да, — согласился Чарли. — Просто и прямо к делу. — Полагаю, у тебя уже есть подготовленые заметки? — Эта конкретная фраза внезапно заставила Аластора вспомнить особенно забавную часть последнего интервью, что заставило его немного озорно улыбнуться. — Есть ли какой-то сценарий, которому мне следует следовать на этот раз? Чарли поняла, что этим замечанием он имел в виду то, что произошло в прошлый раз, из-за чего она чуть не споткнулась ближе к промаху. Разумно, она разозлилась при воспоминании об этой маленькой «неудаче». — Нет, не хочу. Хотя была бы признательна, если бы ты не делал ничего подобного, чтобы не рисковать лишний раз выглядеть неуклюжей дурой по радио. Она посмотрела на него и поджала губы, когда Аластор от души рассмеялся. В каком-то смысле было приятно видеть, что он для разнообразия выглядит искренне удивленным, но всё равно раздражало то, что он находил это забавным за её счет! — Прошу прощения, моя дорогая. — Улыбка Аластора была мягкой, когда он перестал смеяться. — Я не хочу дразнить, но я должен сказать, что на этот раз у тебя, вероятно, будет гораздо больше уверенности. Держаться за руки вообще не придётся! Аластор имел в виду, что на этот раз Чарли не нуждалась в каких-либо инструкциях во время интервью, но он не имел в виду меры, которые он предпринял, чтобы успокоить её на этот раз — действие, которое, вероятно, было одним из первых моментов, которые привели к его предполагаемой спирали. Дилемма возникла и теперь делала ситуацию намного хуже, чем Аластор намеревался допустить. Это заставило замолчать и его, и Чарли, настолько ошеломленных, что они ничего не могли сделать, кроме как в замешательстве смотреть друг на друга. — Эм-м-м… — Да… И внезапно им расхотелось говорить об интервью. Что ж, обсуждать больше было нечего, поскольку они уже обсудили то, что было необходимо, и на этом всё. Как они и ожидали, всё было довольно просто, и всё было выполнено за те несколько минут, которые она обещала. — Эта прогулка предназначена не только для интервью, не так ли? — Я думаю, ты это уже знаешь. Нет, они оба знали, что разговор был очень неполным, и нужно было сказать гораздо более важные вещи, о которых нельзя было бы оставить в неловком молчании. Аластор почувствовал, как его охватывает смирение при этом подтверждении, хотя он сказал бы, что ценит её честность. — Что ж, дорогая. В конце концов, ты настоящая открытая книга. Мне довольно легко прочитать тебя. — Чтобы ты знал, что всё, что ты сказал было правдой? И снова — полная тишина. — Аластор, что бы я ни сказала в тот день… На самом деле я была честна. Глаза Чарли, когда она непоколебимо смотрела на него, были подобны бурному морю эмоций, которое грозило снова захлестнуть её и вызвать собственную бурю. Он слышал внутренний голос, говорящий ему уйти и не смотреть на неё, если он не хочет рисковать новыми конфликтами с самим собой, с которыми он едва мог справиться, но было слишком поздно, потому что он уже отвечал ей. — Я знаю, — тихо сказал Аластор. Ей не нужно было вдаваться в подробности, потому что она уже достаточно сказала, когда они виделись в последний раз, и потому что в его грозном взгляде был лишь груз, не отягощенный ложью. — «Открытая книга» помнишь? Удивительно, но Чарли начала тихо смеяться, и именно этот звонкий смех нравился в ней Аластору. Скорее, этот смех был совершенно лишен радости и звучал несколько сдавленно, как будто она не могла нормально дышать. — О, Аластор. Как должно быть, лёгко меня читать, — сказала Чарли, её слова звучали приглушенно. — Если бы мне была дана такая же способность, тогда, возможно, я смогла бы знать, что, должно быть, происходит с тобой… — Зачем тебе это? — Потому что ты меня так сбиваешь с толку, что мне кажется, что я схожу с ума из-за тебя. После этого признания наступила пауза, её лицо покраснело, и на мгновение она не знала, что сказать. Аластор тоже, но могла ли Чарли винить его за неуверенность, когда она сама заставила его чувствовать то же самое? Прошло некоторое время, прежде чем она глубоко вздохнула и наконец продолжила. — В какой-то момент ты сказал мне, что хочешь попробовать ещё раз — что ты хочешь быть рядом со мной и исправить отношения между нами, — она снова сделала паузу, судорожно вздохнув, — Но затем ты говоришь, что не хочешь понимать, что такое «любовь», и говоришь мне, что ты «ненавидишь» это. Её глаза были опущены, когда она делилась своим горем, и он мог видеть печаль в её обычно ярких глазах, омраченную бременем, которое, должно быть, было в её сердце и разуме. Она выглядела так, словно вот-вот заплачет, когда спросила: Который из них, Аластор? И именно в этот момент Аластор почувствовал, как струны его сердца неприятно напряглись, как будто они могли лопнуть в любую секунду. И точно так же он почувствовал укол гнева на себя за то, что он так сильно подверг их обоих из-за своей собственной нерешительности. И точно так же он был наполнен гораздо большим сожалением о прошлой ночи, чем когда-либо. Проклятие! На самом деле он привёл проститутку домой только потому, что думал, что секс с другой избавит его от этого желания, которое он испытывал к Чарли. Как глупо он продолжал говорить себе, что это была всего лишь связь на одну ночь, и не то чтобы у него никогда не было ничего подобного, до неё, как он предполагал, что это будет просто секс, и он сможет продолжать веселиться, как только переспит с какой-нибудь другой девушкой. И посмотрите, как хорошо пошло дело, когда он не смог этого сделать, ведь прикасаться к этой шлюхе было так же противно, как и всегда было для него прикосновение. Его затошнило при одной только мысли о том, что он действительно рассматривал это в своем отчаянии из-за того, насколько слабым он был в тот момент, и потому что он так страстно желал осуществить эти желания ни на ком ином, как на самой Чарли. Он просто совершил слишком много ошибок за одну ночь, и это заставило Аластора снова втянуться в эту спираль замешательства, на этот раз настолько сильную, что он почти чувствовал, как начинает раскалываться изнутри. Это начало мучить его с большим дискомфортом и сожалением, потому что он был жалок за совершение такого поступка, в то время как она искала его из собственного отчаяния. — Ты не обязан отвечать мне, если тебе не очень удобно, — Чарли подавила своё смятение. — Меньше чего я хочу, это чтобы ты не уходил так внезапно… снова. Аластор даже не мог подобрать слов для начала, его взгляд блуждал в поисках того, что именно сказать. Именно в этом рассеянном состоянии он заметил, что теперь они стоят возле подстриженного кустарника, украшенного распустившимися цветами, и этот цветок особенно привлек его внимание. Чарли с любопытством наблюдала, как он протянул руку и осторожно сорвал один из них. Она не могла разглядеть, что это было, когда он поднес цветок ближе к лицу, чтобы рассмотреть его, но когда он протянул его и преподнес ей с мягкой сладостью, ей пришлось задержать дыхание, когда она поняла, что это был обычный цветок, цветущая ромашка, которую он держал в кончиках пальцев. Это вернуло воспоминания о том времени, не так давно, когда он с любовью подарил ей один на следующее утро после чего-то столь ужасного, и когда она бесцеремонно швырнула его на пол кафе, не заботясь ни о чём на свете. Но это было сделано с такой нежной заботой, что она протянула руку, чтобы взять маленькую маргаритку, и у неё перехватило дыхание, когда их пальцы соприкоснулись, их кожа стала теплой от прикосновения друг друга. Это заставило их обоих замереть, с тем легким знакомством, которое каким-то образом вызвало боль, заставившую их чувствовать себя неуютно и в то же время неудовлетворенно. — Чарли, прости. И вот оно. Чарли не осмелилась взглянуть на него. Она не сводила глаз с маленькой маргаритки, которую крутила кончиками пальцев. Наблюдая, за тем, как лепестки кружатся белым пятном, это было самым ярким в этой мрачной атмосфере, и это было её якорем на случай отказа, которого она ожидала от Аластора. Она заставила себя довести дело до конца и принять это, точно так же, как мысленно готовилась к этому. Но даже договорившись самим собой, она поняла, что теперь, стоя перед ним, ей так сильно хотелось чего-то другого. — Прости, что сбил тебя с толку, хотя мне следовало сказать правду, что это чувство было вполне взаимным. Цветок замер между её пальцами, и она отвела взгляд, чтобы посмотреть на него, как будто он сделал какое-то дикое и совершенно невероятное заявление. Её ошеломленное лицо было явным признаком её недоверия к его ответу, как и её спокойный голос, когда она нерешительно произнесла: Что? Между ними стало тихо, но Аластор был уверен, что бешеный стук его сердца отчетливо доносился изнутри — по крайней мере, это было всё, что он мог услышать в своих ушах, когда наконец признался. — У меня действительно есть… чувства… к тебе, Чарли. Но, честно говоря, я не совсем понимаю, что с этим делать. Несмотря на то, что она смотрела на него снизу вверх, тяжесть взгляда Чарли заставляла его чувствовать себя тяжелым. Аластору стало не по себе, и он пожалел, что не было какого-то способа, которым он мог бы выманить его тем или иным способом. Но с другой стороны, как долго именно он сможет избегать всего этого? С тех пор, как её маленькая песня прозвучала в баре, его разум был уже поглощен ею одной, он уже стал жертвой обольщения её голоса, когда она призналась ему в своих чувствах. Не было смысла больше уклоняться; посмотрите, как хорошо это сработало для него, когда это не перестало беспокоить его мысли! Кроме того, похоже, что именно Чарли преследовала его, если её внезапное появление в его офисе было более чем достаточным основанием так полагать. Возможно, то, что сказал Хаск той ночью, было правдой. Как долго он собирался позволять этому продолжаться? Всё это привело к застою и нарастающему раздражению, которое начало сказываться на его измученном духе. Ему не очень нравилась идея оставаться в такой ситуации, поэтому, несмотря на стеснение в горле, Аластор всё же заставил себя проглотить слова, которые следовало сказать вслух. — Это не то, что дается мне легко, если быть до конца честным. Мне нравится, что ты говоришь правду, и мне нравится, когда я говорю тебе это тоже. Я никогда раньше не чувствовал ничего подобного. Просто для меня это настолько непривычно, что я не знаю точно, как поступить или как объяснить свое далеко не звездное поведение. Возможно, это непростительно, но так оно и есть. Должно быть, он сказал всё это на одном длинном вздохе, если вдруг сделал глубокий вдох, когда закончил, но это вряд ли успокоило его колотящееся сердце от усилия, которое ему пришлось приложить, чтобы выбросить всё это из груди. Можно было только удивляться, как Аластору всё ещё удавалось сохранять достаточно самообладания, чтобы не отрывать взгляда от Чарли, которая всё ещё выглядела несколько неуверенной. — Просто такое чувство, что есть что-то ещё… О, если бы она только знала… — Я просто хочу знать, есть ли во мне что-то такое, что заставляет тебя чувствовать себя по-настоящему некомфортно, — нервно спросила Чарли, её пальцы нервно сжимали ручку зонтика и маргаритку, которую она бережно прижимала к груди. — Если мы когда-нибудь собираемся наладить отношения между нами обоими, пожалуйста, просто скажи мне, что не так. Ох, Чарли… Почему? Почему даже после всего случившегося это милое, грешное создание оставалось таким же святым, как сейчас? Как далеко простиралась доброта её сердца, чтобы помнить о таком проклятом и подлом человеке, каким он был? Это был такой любящий жест, что приводило его в безграничную ярость. И что именно он должен ей сказать? Что причина, по которой он сдерживался, заключалась в мучительном желании убить её и попробовать её плоть, чтобы утолить голод, который, казалось, никогда не утихнет? Что теперь, при одной только мысли о том, чтобы обнять её, он не мог понять, хочет ли он насладиться её теплом или лишить её этого? Он не мог ответить на этот вопрос сам, поэтому был уверен, что не сможет дать ей ответ сейчас. Вместо этого он выбрал более светлую часть её заявления. — Может ли что-то стать лучше между нами, полностью зависит от того, что мы решим сейчас. — Итак, что нам теперь делать? Аластор пожал плечами. — Ты скажи мне. Ответ был не таким случайным, как звучал, потому что теперь он просто отказывался следовать своей интуиции, когда всё было так запутанно, как сейчас. Теперь он хотел слушать не то, что хотел он, а то, что хотела она. И её ответ прозвучал уверенно. — Мы можем попробовать ещё раз. Это звучало скорее как утверждение, чем вопрос, и он мог видеть, какими яркими и внимательными были её глаза, пока она ждала его ответа. И теперь он почувствовал, как его холодное сердце вдруг окутало тёплом, расцветающее где-то внутри него. Чарли не сводила с него пристального и нежного взгляда, и он мог бы поклясться, как его решимость колебалась от секунды к секунде. Черт, какое заклинание она наложила на него, чтобы сделать его таким? Нежным прикосновением Аластор протянул руку и обхватил её лицо ладонями. Он почувствовал, как у него перехватило дыхание, когда она наклонилась в его прикосновениях. Её кожа была мягкой под его грубыми кончиками пальцев, и он наслаждался теплом, исходившим от этой мягкости. В этот момент время для них, казалось, замедлилось, и холод холодного воздуха вокруг них больше не жалил кожу так сильно, когда они были теплыми, как сейчас. Однако щеки Чарли покраснели, когда Аластор мягко ответил: Мы… мы могли бы попробовать. Да, действительно, они могли. Но что именно произойдет в конце, если они попытаются ещё раз, оставалось неизвестным, и сам Аластор не имел ни малейшего представления, что именно произойдет. Действительно тревожно. Но как бы тревожно это ни было для него, это не беспокоило Чарли, потому что теперь в её глазах, похожих на глаза лани, мелькнул проблеск надежды, и её губы слегка приподнялись в самой сладкой, самой нежной улыбке, которую он когда-либо видел. Сколько времени прошло с тех пор, как Аластор в последний раз видел эту улыбку? Сколько времени прошло с тех пор, как он наслаждался таким великолепным зрелищем? Как долго он тосковал по этому прекрасному лицу? Это было опасно. Тщательно сдерживая позывы, которые он изо всех сил старался отбросить в самую суть своего существа, Аластор убрал пальцы от её кожи и проигнорировал ощущение отсутствия её мягкости от его прикосновения. Скрестив руки за спиной, потому что он не верил себе, чтобы не поддаться, он тихо спросил: Мне проводить тебя домой, Чарли? Это вернуло её к осознанию времени, и она посмотрела на небо, которое темнело, предвещая наступление ночи. — Нет, всё в порядке, — ответила она, — мне нужно попасть в больницу. Больница. Это было облегчением, что ему больше не нужно было находиться рядом, но также напомнило ему о небольшой ситуации, произошедшей пару дней назад. — Твой друг, он… — Да, — кивнула Чарли. — Да, Энджел проснулся. И всё это благодаря тебе. Аластору похвала не понравилась, но он сохранил спокойную улыбку. — Думаю, я просто оказался в нужном месте в нужное время, я полагаю. «Как всегда скромный джентльмен» — предположила она. — Не хочешь ты пойти со мной? Повидаться с ним? Чарли не показала своего разочарования, когда Аластор отрицательно покачал головой. — Всё в порядке, дорогая. У меня был довольно напряженный день, поэтому я просто хотел бы лечь спать как можно скорее. Нелепое оправдание, потому что кто, черт возьми, ложится спать, когда солнце вот-вот сядет? Но его решимость больше не находиться в её присутствии осталась, и ему просто нужно было отвлечься от этого короткого момента, прежде чем он скажет или сделает ещё что-нибудь глупое. К счастью, усталость на его лице, подчеркнутая ярко выраженными мешками под глазами, убедила Чарли, что он слишком устал. — Конечно. Я больше не буду тебя задерживать. И на этом разговор закончился. Чарли, по общему признанию, всё ещё была в некотором замешательстве, но на душе у неё стало легче после того, как она поговорила об этом с Аластором. Однако сейчас было не время разглагольствовать об этом, когда она собиралась протянуть руку, чтобы остановить такси, хотя Аластор уже вызвал ей, которое остановилось прямо рядом с ней. Он шагнул вперёд, чтобы придержать для неё дверь, затем посмотрел на неё с улыбкой, которая была действительно самой милой, которую она видела за долгое время. — Береги себя, Чарли, — сказал он, — увидимся где-нибудь по соседству. Да, они будут. Но она не могла довольствоваться этим обещанием, потому что ей казалось теперь, что время расстаться пришло слишком быстро, что у неё не так уж много времени, чтобы попрощаться как следует. Ей хотелось попрощаться, но простого «до свидания» или «увидимся позже» было недостаточно, чтобы оправдать то, что только что произошло, и этого казалось недостаточным, когда она хотела закончить на более оптимистичной ноте. С этими мыслями Чарли быстро встала на цыпочки и поднялась выше, чтобы коснуться губами его щеки и быстро поцеловала его. Она почувствовала точный момент, когда он замер, но, садясь в такси, застенчиво отвернулась, заставляя себя не смотреть на то, как ошеломленно смотрели на неё его глаза. Только когда машина двинулась с места, она даже позволила себе взглянуть через плечо на заднее стекло, и что-то тронуло её, когда она увидела, как он прижал руку к тому месту, где её губы коснулись его. Это был взаимный жест, когда она поднесла пальцы к губам, вспоминая тепло его кожи, по которому ей так не хватало. Её сердце начало биться хаотично, но немного успокоилось, когда она нежно погладила бархатистые лепестки ромашки, которую всё ещё держала в руке. Одно это прикосновение заставило её почувствовать себя достаточно спокойной, чтобы поверить, что возможно, всё начинает понемногу налаживаться.

***

Чарли находились в больнице уже почти час, но до сих пор они обменялись лишь несколькими словами с Энджелом, который просто вяло смотрел в какую-то случайную точку нечитаемыми глазами. Она думала, что это произошло из-за истощения из-за плохого здоровья. — Ты хорошо себя чувствуешь, Энджел? Её голос был спокойным и терпеливым из-за всё ещё чувствительного душевного состояния его и других пациентов вокруг него. Это привлекло его внимание, когда он перевел на неё взгляд и нахмурился. — Немного лучше, я думаю. И жалко, что я не могу встать с этой дурацкой кровати и как следует размять ягодицы. О, ну это совершенно понятно. Учитывая, что он уже несколько дней прикован к постели, она уверена, что здесь должно быть душно, если он не может свободно передвигаться. — Ну, это займет некоторое время, но ты выйдешь раньше, чем успеешь оглянуться, — сказала она, нежно и ободряюще похлопывая его по руке. — Черт, мы могли бы даже совершить долгую прогулку обратно в отель, чтобы наверстать упущенное. Она хихикнула над своей шуткой, но не осознала, насколько более угрюмым стал взгляд Энджела, когда он опустил взгляд на её руку в своей. Он стиснул зубы и сильнее сжал рот под тяжестью слов, звучавших у него на языке. — Я уверена, что ты скучал по своей кровати в отеле, поэтому я взяла на себя смелость приготовить её со свежими простынями, и я распоряжусь, чтобы на кухне всё было готово… Она была заметно счастливее, чем накануне, и это только ухудшило ситуацию для Энджела. Чарли не могла сказать, что причина его молчания заключалась в том, что он обдумывал решения, которые лишали его дара речи, чтобы даже захотеть произнести это. Он не хотел этого, но, видя, как она радуется его возвращению в отель, он понял, что больше не может сдерживаться, и, наконец, сейчас или никогда. — Чарли… Разговор Чарли затих в ту же секунду, когда она услышала серьезность в его голосе, когда он произнес её имя, что само по себе было странно, потому что Энджел редко называл её по имени, если только он не собирался говорить о чем-то серьезном. И это было очевидно, судя по тому, как были сжаты его руки и стиснута челюсть, когда он с серьезным видом уставился на свои колени. — Энджел? Что случилось? Энджел поднял голову и встретился с ней взглядом, и её поразило, что его глаза были холодны как камень. Его челюсть расслабилась, позволяя рту приоткрываться, пока он говорил. — Я остановился в твоём отеле и до сих пор не особо следовал твоим правилам. Так вот, это было странно. Почему он заговорил об отеле и её цели сейчас? — Не думай об этом слишком много сейчас, — Чарли отмахнулась от этого заявления, которое, как она знала, было мотивировано чувством вины за свои действия. — Перемены требуют времени и потребуют больших усилий. Но Энджела это не убедило. На самом деле, он казался только более стойким, когда продолжал. — Куколка, я буду с тобой откровенен, когда скажу, что совершенно очевидно, что я на самом деле не выполнил свою часть сделки. Я думал, что это будет просто мелочь в обмен на бесплатную кровать и еду. Но, честно говоря, из-за этого я чувствую себя ещё более жалким ничтожеством, чем я когда-либо был. Чарли пришлось признать, что в его словах была доля правды, но она никогда не доходила до того, чтобы считать его тем «жалким ничтожеством», как он себя называл. — Энджел, не говори так, пожалуйста… — Ей не понравилось, куда шел разговор, а также то, как его глаза задумчиво застыли, когда он что-то обдумывал. Она затаила дыхание и с тревогой ждала. Энджел колебался, снова и снова сжимая губы в раздумьях, но, наконец, вздохнул с поражением и пробормотал свой ответ. — На самом деле, я думал об этом некоторое время… И, честно говоря, я думаю, что хочу перестать тратить твоё время и съехать. Энджел уже знал, чего ожидать, но всё равно было чертовски неприятно видеть, как она впала в уныние от того, что он сказал. Это заставило его снова отвести взгляд, как будто он был в чем-то виноват, чем он и был, если делать своего друга таким удрученным можно считать выходкой. — Но… — Как бы она ни нервничала, Чарли чувствовала, что ей нелегко было говорить. — Но Энджел… Энджел резко остановился на полуслове, глубоко вздохнул, прежде чем произнести слова. — Чарли, послушай. Ты милая и всё такое, и я знаю, что ты отлично справишься с теми «пациентами», которые действительно хотят измениться. — Энджел изо всех сил старался ободряюще улыбнуться ей, но был чертовски уверен, что это было недостаточно убедительно, чтобы избавить её от печального смятения. — Но я просто не такой человек. Я был таким человеком почти всю свою жизнь, и я не думаю, что есть что-то, что может это изменить. И я просто не хочу тратить твоё время впустую, так что… — Нет. Чарли вмешалась немедленно, прежде чем Энджел успел сказать что-нибудь ещё, и с отчаянной настойчивостью протянула руку, чтобы взять его за руки. — Нет, Энджел, пожалуйста… Я не хочу, чтобы ты просто уходил. А я так не думаю! Я знаю тебя. Я верю, что у тебя есть силы измениться, даже если это займет много времени! Ты неплохой человек, и я верю в это… Чарли остановилась и поднесла руку к лицу, глядя на него. Он опустил голову, его длинные, растрепанные светлые локоны закрыли лицо, так что она не могла видеть, как он вздрагивает, когда он заставляет себя продолжать. — Чарли! — В голосе Энджела было немного больше стали, чем необходимо, но оно соответствовало резким словам, которые он собирался бросить в её адрес. — Нужно понимать, что невозможно помочь всем, особенно тем, кто на самом деле не хочет, чтобы ему помогали. И особенно те, кто не может, я бы сказал. То, что ей было сказано, до сих пор приводило в отчаяние, но в последней фразе было что-то такое, что внезапно задело серьезную струну в Чарли. У неё внутри всё сжалось, а сердце упало, когда она почувствовала укол негодования при упоминании о своей миссии. Она открыла рот, только в самую последнюю минуту осознав, что на самом деле намерена возразить против заявления Энджела. Однако явно не она доминировала в их разговоре, поскольку Энджел придерживался того, что говорил, становясь сильнее в своих выражениях только тогда, когда его решимость позволяла ему это сделать. — Если никто не хочет меняться, то и заставить его невозможно. Для них это просто природа, и ты в этом не виновата, — мрачно пробормотал Энджел. — Но тебе нужно оторвать голову от облаков и перестать думать, что ты можешь помочь всем. Не все такие милые, как ты, Чарли. Тебе нужно проснуться и перестать тратить время на людей, которые этого не заслуживают, даже если это такой же долбанутый человек, как я. И когда он, наконец, положил конец этой тираде, Энджел решил, что наконец-то сказал достаточно, когда его охватила сильная, неприятная горечь при виде безысходности, написанной на её лице, делавшей её похожей на побитого щенка или маленького ребенка, когда сказали, что Санта-Клауса не существует, на самом деле не то, чем можно гордиться, заставляя кого-то так чувствовать. В напряженной тишине, которая повисла между ними, можно было почти услышать биение её сердца. Чарли не могла ничего сделать, кроме как смотреть на Энджела в замешательстве и неверии. Почему неверие? Вероятно, потому, что ей хотелось верить, что он не имел в виду то, что только что сказал ей, и что он не просто унижал её, как это делали многие другие, говоря ей «не витать в облаках» Но потом она вспомнила — он сам думал, что весь её план был пустой болтовней, и решил, что Чарли просто дурачит себя, думая, что она какая-то нелепость. И если оглянуться назад на всё плохое, что с ней происходило, то она уже должна была понять, что мир — дерьмо, и некоторые люди — дерьмо, и не всем будет интересна мысль о переменах так, как ей. Её отец этого не сделал, Аластор тоже, а теперь и Энджел. О, как ей казалось, что она уже ко всему этому привыкла. И какой же она была дурой, когда поняла, что нет, она к этому не привыкла, и это причиняло ей не меньше боли, чем любая другая неудача. Она была слишком погружена в молчание, чтобы заметить, как Энджел смотрит на неё с обеспокоенным колебанием. — Чарли… — нежно позвал он её, хотя и не знал, что сказать, чтобы утешить её. Но было ясно, что она не хочет искать утешения, когда она ответила: Всё в порядке, Энджел. Я понимаю. Она определенно этого не понимала, судя по вызову в её глазах, который хотел возразить против его заявления, и Энджел, честно говоря, не думал, что у него хватит силы воли пройти через это. Но хотя Чарли и была ангелом, она не стала настаивать, и на её губах продолжала появляться шаткая улыбка. — Если ты думаешь, что для тебя так лучше, то это нормально. — Энджел заметил, что она сдерживает слезы, но не сказал ничего, что позволило бы ей продолжить. — Я думала, что смогу, по крайней мере, помочь тебе найти путь назад из твоего прошлого, но ты прав. Ты не можешь измениться, если думаешь, что не можешь, и я не должна тебя заставлять. Её нерешительная улыбка мало что убедила его в том, что она в порядке с происходящим, как и её шаткое самообладание, когда она сказала ему: Я просто хочу, чтобы ты знал: если тебе всё ещё понадобится моя помощь, я всегда буду рядом. Верная тому, что Чарли остается Чарли во всей своей мягкой доброте, она раскинула руки шире, чем улыбалась, безмолвно прося обнять её. Вздохнув, Энджел позволил обнять себя, и его длинные руки тоже обхватили её в ответ. Он не двигался, демонстративно игнорируя то, как вздымалась грудь Чарли, когда она делала глубокие вдохи, чтобы остановить слезы, которые подступали к её горлу. Видя, каким разбитым сейчас было сердце девушки, горечь и негодование Энджела росли вместе с чувством вины, которое он теперь испытывал по отношению к этой дорогой кукле. Вэгги лучше быть чертовски уверенной, что это действительно будет к лучшему.