Ему предложили подвезти его домой, но дом был не тем местом, где Аластор хотел оставаться наедине со своими мыслями. Люцифер лишь пожал плечами и махнул рукой, советуя ему «
подумать об этом». К сожалению, Аластор не смог продолжить разговор, о котором они только что успели подумать, когда, как он и ожидал, троица, ожидавшая его, набросилась на него с вопросами, которые так и вертелись у них на языке.
— Почему он был с тобой?
— Мистер Ал, что происходит?!
Несмотря на все задаваемые ему вопросы, Аластор продолжал смотреть на пустой стакан в руке, которую, как он только сейчас понял, он всё ещё держал очень крепко. Но даже когда он ослабил хватку, напряжение не покидало его.
Это заметила только Рози.
— Вы двое, хватит, - упрекнула женщина, вставая между ними. Всё это было для неё головной болью, и даже легкое массирование висков пальцем не помогло, когда она попыталась осмыслить ситуацию. Разговор в подпольном баре, похоже, не помог ей, возникшее напряжение всё ещё давало о себе знать. — Давайте все поднимемся наверх и выпьем чаю. Нам бы не помешало немного успокоиться.
Даже упоминание о напитке, который он ненавидел больше всего, не помешало Аластору следовать инструкциям дамы. Он последовал за ними в вызывающе кружевную гостиную, где проснулся вчера утром. Он сел на диван и сразу расслабился; впервые за весь день он по-настоящему расслабился. Рози и Хаск были достаточно вежливы, чтобы дать ему хотя бы немного времени, чтобы он мог спокойно собраться с мыслями, наполненными множеством вопросов о том, что только что произошло.
Принесли чай и, как ни странно, чашку кофе, приготовленного специально для Аластора. — Я помню, вы не любите чай, - сказала Ниффти. Это был милый жест, который придал некоторую искренность его вынужденной улыбке, и он сделал глоток, пока Хаск рядом с ним ворчал по поводу стакана простой воды, который Рози заставила его выпить.
Кофе утолил его жажду так, как не смог Гилби: в бутылке осталось чуть меньше половины, так что Хаск, вероятно, сможет сделать несколько глотков позже. Так же помогло то, что остальные вежливо молчали, пока он наслаждался горячим напитком.
Однако даже он понимал, что это спокойствие при таких обстоятельствах продлится недолго.
— Я надеюсь, ты не возражаешь, если мы спросим... - Тон Рози был мягким, потому что она не хотела воспринимать это как допрос. — Что происходит, Аластор?
Судя по тому, как он смотрел на него, Аластор был почти уверен, что Хаск будет первым, кто захочет выяснить, что именно происходит, поскольку он узнал об этом во время той ночной прогулки. Он почувствовал лишь легкий оттенок смущения, когда ответил: Ситуация выходит из-под контроля больше, чем я когда-либо ожидал.
— Ну, это очевидно, - проворчал Хаск, делая маленький глоток воды и стараясь не поморщиться от отвращения. — Итак, какие претензии теперь имеет к тебе «
Большое Яблоко?»
Внезапно кофе перестал казаться таким уж утоляющим жажду, оставив лишь горькое послевкусие в горле, которое внезапно пересохло, как в пустыне, при мысли о том, что теперь придется взглянуть правде в глаза. Его онемевшие пальцы сжимали чашку.
Почему в последнее время к нему так легко приходили такие чувства? Как случилось, что беззаботная манера поведения, позволявшая ему сохранять невозмутимое выражение лица, в последнее время превратилась в такую изнурительную задачу, что даже слова не могли вырваться из его пересохшего горла?
— Есть кое-что, о чём я не совсем был откровенен со всеми вами.
Их взгляды заставили его почувствовать, что он взвалил на свои плечи всю тяжесть мира, но это всё равно не шло ни в какое сравнение с тем хаосом, в который он вскоре оказался.
Но стоило ли это говорить? Беспорядок, который, возможно, ему действительно следовало держать при себе. Это была его проблема, и только его. Вероятно, от того, что они будут в курсе, будет больше вреда, чем пользы, независимо от того, сможет ли он с этим справиться.
Однако те отношения, которые у него были с ними как с ровесниками и партнерами - не говоря уже о том, что они были единственными, кого он когда-либо серьезно и искренне считал «
друзьями», - говорили ему об обратном. Они много раз поддерживали его, несмотря на его «
странности», и благодаря им он пил самую лучшую выпивку, какую только мог достать. В общем, все они пили из одной бутылки. Разве это не было достаточной причиной для него, чтобы выразить своё доверие тем, кто явно заслуживал его больше всего?
Аластор посмотрел на Хаска, который напряженно ждал продолжения. Хаск, как азартный игрок, должен понимать необходимость держать карты в руках, не так ли? Постоянное использование холостых ходов было похоже на приглашение к хорошей игре; на самом деле, было вполне разумно, что Аластор хотел припрятать их в рукаве на случай, если последствия заставят его рискнуть и надеяться на козырную карту.
Но поскольку они были его визитной карточкой, было вполне логично, что они могли дать некоторое представление о том, что именно беспокоило его так долго, и у него не было абсолютно никакого выбора, кроме как сделать глубокий вдох и заговорить.
— Чарли Магне… Она его дочь.
После большого разоблачения наступила драматическая пауза. Минута молчания, чтобы дать им возможность подумать, осмыслить и найти нужные слова, чтобы правильно отреагировать на столь шокирующую новость...
— Ты,
блядь, она его дочь?!
Действительно шокирует.
— Хаск! Не выражайся так! - Возмущенно воскликнула Рози. Но, как бы ни была груба его грубость, это, несомненно, была чистая правда.
— Да, - со вздохом признал Аластор. — Да, это так.
Чего бы только Хаск не сделал, чтобы хорошенько приложить этого человека и железной хваткой схватить его за горло прямо сейчас, когда это казалось более заманчивым, чем когда-либо. Однако он сомневался, что даже нокаутирующий удар сможет привести этого человека в чувство и объяснить, в чем именно дело.
— Ты действительно знаешь, насколько ты
облажался, не так ли.
На самом деле, он не мог бы сказать это лучше. Если отбросить вульгарность, такое восклицание действительно помогло смягчить серьезность столь неприятной ситуации. Страх, охвативший Ниффти, которая так сильно заламывала руки, что могла бы потереть их, заставил её прогнать беспокойство через комок в горле.
— Мистер Ал, он...… Он собирается убить вас?
Вопрос, который, очевидно, волновал их больше всего, но, по иронии судьбы, именно на него Аластор мог ответить с наибольшей уверенностью.
— Напротив, он на самом деле вполне открыт для идеи позволить мне быть с ней.
В их глазах, одновременно расширившихся, отразилось удивление. — О? - Рози с любопытством съязвила. — Это... совершенно неожиданно.
— Не столько подозрительно, - многозначительно добавил Хаск. К этому моменту он уже допил воду, окончательно потеряв аппетит к такому безвкусному напитку. — Какой ценой?
Аластор легко мог вспомнить, как ухмылка Люцифера стала самодовольной, когда его намерения были раскрыты, как он издевался над ним в лицо, наслаждаясь небольшими мучениями, которые сумел причинить ему таким неожиданным предложением.
— Мои услуги в обмен на её руку.
На мгновение они подумали, что он просто подшучивает над ними. Увы, в его улыбке не было ничего, что указывало бы на то, что это фарс.
— Он вот так запросто предлагает тебе свою дочь в жены? - Хаск недоверчиво пробормотал: Я правильно расслышал?
Аластор на самом деле не думал, что дело дойдет до женитьбы - такая мысль была для него не совсем понятна, и он определенно не осмеливался задумываться об этом до такой степени.
Но он мог понять, почему это было так странно. Люцифер сказал ему без малейшего колебания. Он как будто делал предложение, от которого не мог отказаться, как будто был уверен, что разыгрывает свои карты правильно, хотя знал, что это может поставить под угрозу жизнь его единственного любимого ребенка. Насколько сильно он был уверен в том, что Аластор влюблен в Чарли настолько, что он полностью изменит своё первоначального намерения включить её в число своих жертв?
— О чём думает этот парень? - Хаск продолжал ворчать. — Он отдает тебе свою дочь, а ты больше всего на свете хочешь убить её.
Что ж, возможно, ставка действительно могла быть в пользу Люцифера Магне, и Аластор неохотно признал эту возможность, дав такой ответ.
— Я... я больше ничего не знаю об этом, честно говоря.
В тот момент, когда они поняли, что его слова не были неправильно истолкованы, Хаск и Ниффти были ошеломлены. Конечно, они уже это подозревали. Но слышать это из его собственных уст было так, словно он говорил на языке, которого они не понимали. Они как будто стали свидетелями того, как произошло невозможное; этот человек, у которого, казалось, всегда был план, каким бы глупым или диковинным он ни был, на самом деле поддался тому, что так долго отрицал? Такой момент, который был так же редок, как зубы курицы, разрушал маску улыбки, которая, как всегда было известно, в конце концов выдавала человека, такого потерянного и сбитого с толку.
И увидев эту сторону этого человека, Рози почувствовала себя намного хуже, чем когда-либо.
Это заставило её захотеть узнать немного больше.
— Не могли бы вы оба оставить нас на минутку? Я хотела бы поговорить с Аластором наедине.
Все трое посмотрели на Рози, которая была, безусловно, самой тихой в комнате, всё ещё задумчиво попивая чай, словно вода из коричневых листьев помогал ей сохранять самообладание. Хаск и Ниффти переглянулись, прежде чем повернуться к Аластору. Он был уверен, что у него есть и другие вопросы, на которые они хотели бы услышать от него ответы.
— Пожалуйста, вы оба.
Строгий взгляд Рози твердо придерживался её указаний, и они оба ушли, не споря. Они оставили Аластора в покое, как пациента, о котором заботится сострадательный терапевт.
— Аластор, я знаю тебя так долго.
— Несколько лет или около того.
— Достаточно долго, чтобы понять, что ты очень упрямый мальчик. Тот человек, который никогда не думает о том, чего хочет. Даже если это означает убийство людей ради развлечения. Так что видеть тебя в замешательстве… Это действительно вызывает беспокойство.
Ах, милая Рози. Всегда играешь роль старшей сестры.
— Я понимаю твоё беспокойство, Рози. Было бы ложью сказать, что я сам не волнуюсь.
Приятно осознавать, что он хотя бы признал это, и Рози, не колеблясь, прямо спросила: Так что такого в этой девушке, Аластор?
Он дал тот же ответ, что и минуту назад. — Я не знаю.
— Хм… Я знаю, что ты упрям, но я так же знаю, что ты не глупый.
— На этот раз мне придется признать, что это так. Даже я ничего не понимаю. Просто в ней есть что-то такое.
Рози, по понятным причинам, это не убедило. — Это звучит очень банально.
— О, да! - Фыркнул Аластор, и в его тоне внезапно появились неприятные нотки. — Звучит как полная чушь, верно? Так как же, черт возьми, я могу заставить тебя понять, если я, черт возьми, тоже этого не понимаю?
Рози поджала губы от такой наглости, но списала это на стресс. Аластор осознал свою ошибку, но предпочел сделать ещё глоток кофе вместо того, чтобы извиниться. Учитывая, насколько раздражительным он был, она осознала необходимость действовать очень осторожно и не совать свой нос в чужие дела, пока не получит более ясного представления о ситуации.
— Может, если ты не возражаешь, нам стоит начать с самого начала? - предложила она.
И только тогда ему пришло в голову, что из них троих Рози по большей части осталась в неведении о дилемме, с которой он столкнулся. Это было тяжелое испытание, но Аластор всё равно рассказал почти всё, что рассказал Хаску до этого момента: О Чарли и о том, как она так легко захватила его в плен, с первого момента, когда она одарила его своей убийственной улыбкой, о том, как она без колебаний ухаживала за ним, о песне, которую она пела у владелицы, как подсознательное признание в конечном счете стала катализатором его падения. Слова, которые он произносил своим красноречивым языком, по правде говоря, были о Шарлотте Магне и о том, как её наивность не мешала той упрямой решимости, которой так не хватало людям, с которыми он сталкивался.
Всё это время Рози вежливо молчала и внимательно слушала его. Она вникла в его слова и поняла, что происходит, придя к выводу, что прямо перед ней действительно сидит любопытный случай с убийцей, который просто влюблен.
— Любовь - загадочная вещь, не так ли?
Она сказала это так, как будто это было что-то необычное, как будто это не должно было вызывать у Аластора тошноту.
— Это глупо, - выплюнул он, когда мать и этот ублюдок снова назойливо всплыли в его мыслях. — Отдаваясь на волю сердца… так жалко.
— Тогда ты, должно быть, полный дурак и к тому же лицемер.
Если бы этот комментарий исходил из чьих-то уст, его бы не было в живых в ближайшие несколько минут — его настроение было слишком нестабильным, чтобы обещать сбалансированный ответ. Но это была Рози, и её откровенность, хотя и не оцененная по достоинству, дала ему полную свободу действий, поскольку он знал, что она говорит правду, и у него не было другого выбора, кроме как принять её.
Однако принять это было непросто. — Я не понаслышке знаю, какой вред приносит «
любовь», - сокрушался он, когда воспоминания о матери и её постоянном состоянии депрессии, печали и отчаяния продолжали сжигать его собственным стыдом. — Но с Чарли я чувствую то, что хочу прикасаться к ней. Посмотри на неё, она воплощает в жизнь свои глупые мечты о дурацком реабилитационном отеле, и я желаю ей успеха на каждом этапе пути.
— Но?
— Но, тем не менее, моя больная, извращенная душа хочет взять это милое личико и разорвать его на части, как я делал со многими другими
— Так почему же ты этого не делаешь? - Настаивала Рози.
Аластор не ответил. Просто потому, что он не хотел этого, потому что знал, что это определенно прозвучало бы жалко, если бы он это сделал. Он по-прежнему настаивал на том, что подобные концепции должны быть - просто обязаны быть - ниже его достоинства, даже после того, как он рассказал свою историю Рози. Но из-за того, что он отстаивал свои убеждения, язык у него словно налился свинцом, отсюда и его тихое беспокойство.
Хотя его молчание говорило о многом. Рози почти слышала мысли, которые сейчас проносились в его голове. Так много путаницы в его обычно умном, но склонном к отклонениям мозгу. Бедняжка, должно быть, определенно не знал, что сказать, и именно из-за какой-то псевдосестринской заботы она хотела помочь ему разобраться в них.
— Знаешь, будь я сейчас в твоём возрасте, думаю, мне было бы трудно ответить на тот же вопрос. Но сейчас я поняла, что для таких эгоистичных людей, как мы, стремление к удовлетворению собственных потребностей всегда перевешивает всё остальное.
Голос Рози в этот момент звучал так же далеко, как и её взгляд, когда она смотрела куда-то позади него. Аластор с любопытством проследил за её взглядом и увидел ту же самую фотографию в рамке, на которой усатый джентльмен тупо смотрел на него.
— Я когда-нибудь рассказывала тебе о Франклине?
Её покойный муж? Аластор слышал о нём только обрывки информации; что он был фактическим владельцем торгового центра вплоть до своей безвременной кончины, и только по фотографиям, которые висели в этой гостиной, знал, как он выглядел совсем недавно. Учитывая, как она вела себя в расцвете сил, несмотря на приближающиеся годы, Рози никогда бы не выглядела как вдова, если бы Франклин не был в расцвете сил, когда они поженились, так что это имело бы смысл.
— Франклин был... можно сказать, что он был хорошим человеком. Разумный муж. Да, пока он был таким, у него не было недостатков, и один из них заключался в том, что ему не хватало управления.
Взгляд Рози переместился на другую фотографию, на которой она была запечатлена в молодости: она стояла, положив обе руки на плечи своего мужа, в то время как он сидел в позе человека, закаленного временем, а её глаза искрились яркой юношеской энергией.
— Что это за управление? - Спросил Аластор с искренним любопытством. Как бы он ни был озадачен тем, какое отношение это имеет к нему, он всегда любил хорошие истории, и сейчас он был бы более чем рад переменам.
Взгляд Рози стал стеклянным, затуманенным, когда она погрузилась в воспоминания о давних временах.
— Торговому центру не повезло, когда сухой закон получил то, что хотел, и люди больше не могли получать свои порции ликёра. Дорогой Франклин всегда был из тех, кто считает, что мы должны просто не лезть не в своё дело и жить сегодняшним днём. Но скажи мне, как это можно сделать, если человек склонен просто работать изо дня в день, надеясь заработать хотя бы на то, чтобы прокормить себя? Это был не тот способ жить.
Взгляд по-прежнему остекленевший, но в нем застыло недовольство при мысли о такой звездной жизни, чем та, которой она была подвергнута, - горький поворот в воспоминаниях.
— Я узнала из слухов о скользких дорогах, где бегуны собирались к югу от Розы. Они говорили о том, что нужно найти укромное местечко, куда можно пойти и заплатить хорошие деньги, чтобы откусить кусочек, и вот я оказалась в огромном пустом подвале, который можно было бы использовать с пользой! Но, как и ожидалось, мои «
деловые идеалы» не совпадали с идеалами Франклина. Он не хотел покидать свой респектабельный торговый центр, чтобы стать «
скромным пивоварнем». Как будто стать бродягой - это какой-то пустяк!
Чем дольше он вглядывался в изображение молодой девушки на фотографии в рамке, тем больше оно менялось в восприятии Аластора. То, что он считал «
яркой юношеской энергией», внезапно стало выглядеть как нечто иное - стремление человека к достижению цели. Это был нетерпеливый взгляд человека, знающего, что шанс обеспечить себе хорошую жизнь находится у него под рукой, который остановился на источнике препятствий.
— А что насчет Франклина? — Спросил Аластор.
Рози всё ещё не сводила глаз с измученного лица Франклина, но какая-то печаль охватила её, когда ответ вот-вот слетит с её губ. И всё же печаль не ослабила твердости решения.
— Я знала, чего хочу, и не собиралась позволять ему стоять у меня на пути. Даже ему.
Рози не нужно было говорить это, чтобы Аластор понял, что она имела в виду, говоря о том, что случилось с её мужем. Для него это не было неожиданностью, так как он уже знал, что она, как и все остальные, не против убийства, если до этого дойдет.
Наконец, она оторвалась от фотографии своего мужа и устремила на Аластора твердый взгляд, в котором читался вопрос: Итак, подумай хорошенько, мой дорогой мальчик. Чтобы получить то, что ты хочешь, готов ли ты отбросить свои угрызения совести ради удовлетворения своих пороков?
Если бы она спросила Аластора до того, как всё это произошло, он бы ответил ей без колебаний, поскольку «
хладнокровный» было бы идеальным словом для описания этого. Черт возьми, он бы подумал, что её жалобы на прошлое были не более чем хорошей историей, на которую он бы кивнул, а потом забыл бы о ней в следующий момент.
— Ты действительно думаешь, что я хочу ввязываться во всё это?
Однако, как бы Аластор ни понимал, что она пыталась донести, рассказывая свою историю, чтобы он понял её точку зрения на то, что должно быть сделано, но спрашивать его, когда он действительно не мог дать ответа, было просто бессмысленно.
— Я потратил годы, убивая людей из-за своих пристрастий, а не для того, чтобы бросить всё это ради одной женщины, которая чертовски противоречит моим чувствам.
Тем более что их ситуации явно отличались друг от друга по степени тяжести - в отличие от него, у неё не было опасного посредника.
— Скажи, что мне делать теперь, когда я втянул в это дело её отца и подвергаю риску свою и её жизнь.
Улыбка застыла на его лице, а тело было относительно расслабленным, но даже Рози могла видеть это в его дрожащих глазах, страх, текущий по его венам и отражающийся в окнах его разбитой души. Как сильно он старался, чтобы ничто на его лице не выдавало его страха, бросая вызов слабости, черте, которой она почему-то не могла не восхищаться, даже когда сталкивалась с более серьезной проблемой. Как он мог продолжать любить девушку, чей отец был безжалостным гангстером, жаждущим либо его рук, либо его шеи? Оставить девушку в живых и быть с ней в обмен на просьбу мужчины о его преданности, или убить её и рискнуть встретиться лицом к лицу со своим собственным?
Рози задавалась вопросом, что ещё можно сделать для человека, разрывающегося между двумя желаниями, которые просто не могут идти рука об руку.
Одно можно сказать наверняка: ставки, которые он делал, несомненно, были очень рискованными, и тем более против злого и могущественного гангстера. Она не могла себе представить, что он сможет противостоять этому, используя только свой ум и смелость.
— Подожди здесь минутку.
Рози, плавно взмахнув юбкой, вышла за дверь и направилась обратно в торговый центр. Впервые за сегодняшний день оставшись один, Аластор почувствовал, что его по-настоящему одолевают мысли, которые переполняли его с такой скоростью, что грозили расколоть его голову надвое. Просто для него было слишком много всего, чтобы он мог воспринять всё сразу. Слишком много трудных решений, и он совсем не был уверен, что они что-то гарантируют.
Неудивительно, что он всё ещё не пришел к какому-то решению, когда Рози вернулась со свертком в руках и мрачным выражением лица.
— Вероятно, ничто не могло бы остановить то, что должно произойти, но… На всякий случай, если всё пойдет наперекосяк...
Она не спрашивала разрешения прикоснуться, а просто нежно взяла его за руку, а Аластор был слишком утомлен и отвлечен тем, что было у неё в руке, чтобы отреагировать соответствующим образом. Он понял это только тогда, когда странный сверток оказался у него в руках и упаковка была раскрыта, открыв то, что мгновенно заставило его кровь застыть в жилах от ужаса.
— Используй это, когда тебе действительно понадобится.
***
Уже вечерело, когда Люцифер вернулся в Батон-Руж. Подняв взгляд к темнеющему небу, он увидел, как по нему ползут тучи, предвещающий дождь.
Почему-то это зрелище вызвало у него зловещее предчувствие, которое он никак не мог объяснить. Учитывая, каким паршивым выдался день, Люцифер, вероятно, мог бы отмахнуться от этого как от простого следствия. Однако он просто пожал плечами. Он сделал всё, что от него требовалось, и вернулся домой, где ему хотелось большего, чем просто поваляться и расслабиться. В следующий раз, когда ему это действительно понадобится, он наплюет на то, что выглядит паршиво.
Проходя мимо близнецов, он протянул Даззлу маленький листок пергамента. — Попроси шеф-поваров попробовать приготовить «
гамбо» к сегодняшнему ужину, - проинструктировал Люцифер, когда мальчик получал от него бумажку с рецептом. — Я собираюсь немного изменить здешнее меню.
Молодой дворецкий с любопытством прочитал написанное на бумажке, прежде чем он и его близнец последовали за своим работодателем, в то время как Люцифер совершенно не осознавал, что за ним всё время наблюдала пара любопытных глаз из окна второго этажа.
— Ну, она не вернулась, - объявил Фредерик.
— Почему я не удивлен, - со вздохом пробормотал Севиафан.
Все Фон Элдричи собрались в гостиной, большую часть дня они ничего не делали, кроме как обсуждали события прошлой ночи. Второй день их пребывания в поместье Магне прошёл без происшествий, учитывая бедствие, произошедшее накануне во время ужина, и все они особенно опасались находиться рядом с хозяйкой.
— Но ничего хорошего из этого не выйдет, если мы будем вести себя как легкая добыча. И что теперь? - Фредерик расспросил свою семью, особенно жену. — Мы не сможем извиниться, если Шарлотты не будет рядом.
— Зачем вообще беспокоиться? - Раздраженно возразила Хелса. — Честно говоря, я не хочу оставаться здесь ни на минуту дольше. Разве мы не можем просто придумать какое-нибудь оправдание и уйти?
Мать неодобрительно покачала головой. — Ни в коем случае. С нашей стороны было бы абсолютно высокомерно просто сбежать, когда мы расстроили Магнес.
— Как мы можем их расстроить? Это их маленькая дурочка-дочь решила устроить истерику и сбежать!
— Хелса! - Бетесда кипела от злости. — Скажешь это ещё раз, и Магнес оторвет нам головы!
Конечно, её дочь была права, когда сказала, что Шарлотта Магне слишком остро отреагировала на происходящее. Тем не менее, на карту был поставлен их имидж в глазах Магнес, и можно было поспорить, что и Люцифер, и Лилит встанут на сторону своей дочери в этом вопросе. Если бы это было так, они не могли бы просто холодно отнестись к девушке, как им хотелось бы, из-за риска навлечь на себя ещё большой гнев её влиятельных родителей, и им ничего другого не оставалось, как извиниться перед ней.
И Бетесда уже придумала, как это сделать.
— Севи, дорогой. Не будешь ли ты так любезен поговорить с Шарлоттой лично?
Севиафан нахмурился. — Что? Поехать в Новый Орлеан и устроить из себя шоу? Мама, ты, наверное, шутишь.
Бетесда была абсолютно серьезна.
— Если ты всё ещё думаешь о том, чтобы предложить этой девушке выйти за тебя замуж, то тебе следует хотя бы устроить небольшое представление, чтобы завоевать её расположение и получить доступ к её имени и богатству.
Севиафан и Хелса переглянулись, пораженные смелостью идеи матери, и не имели ни малейшего шанса, как Бетесда решительно аплодировала в знак окончательного решения.
— Итак, всё решено. Ты сможешь поехать в Новый Орлеан, когда мы уедем через несколько дней. Только не забудь сделать это до того, как вернешься в Британию на новый семестр!
***
Аластор был прав в своих подозрениях. Ему не хотелось оставаться дома наедине со своими мыслями.
Особенно теперь, когда у него на столе лежал пистолет.
Модель была создана добрых десять лет назад, в период расцвета Рози. Буква «
F», выгравированная курсивом, ясно указывала на то, кем был предыдущий владелец. Царапины на наконечнике ствола свидетельствовали о том, что Франклин определенно использовал эту вещь перед своей смертью, хотя Аластор не был до конца уверен, с какой целью.
Он ни разу в жизни не брал в руки оружие и не собирался этого делать. Все, кто был ему близок - а это были в основном Ниффти, Хаск и Рози, - знали, что он предпочитает работать голыми руками, поскольку не испытывал особого восторга от того, что не чувствует, как жертва умирает от простого выстрела. Такие бездушные куски металла, которые не совсем уместно называть «
оружием», в то время как оружие несло в себе больше жизни, чтобы выполнять грязную работу по лишению жизни. Это также была роскошь, которую он не мог себе позволить, и весь бизнес был ещё более запутанным, чем то, чего он мог достичь с помощью чего-то острого. На его вкус, это оставило бы слишком много улик, риск разлетевшихся пуль после выстрела или пулевых отверстий в стенах.
И он задавался вопросом, о чём, должно быть, думала Рози, давая ему такое оружие.
***
— Я не могу это взять, Рози.
Слова Аластора на неё не подействовали, и она просто оттолкнула руку, пытавшуюся вернуть ей пистолет.
— Ради меня, Аластор, - серьезно настаивала Рози. — Что бы ни случилось с «
Большим яблоком», тебе понадобится небольшая дополнительная «
страховка» для твоей же безопасности.
— В этом не будет необходимости, потому что я не допущу, чтобы дело дошло до этого, - непреклонно возразил Аластор. — Вся эта ситуация - просто случайность, которая пройдет. - Он и сам не был до конца уверен, что так и будет, но насколько всё может быть плохо, что его заставят завладеть таким оружием?
Рози, однако, лишь неодобрительно покачала головой.
— Аластор, твоя уверенность всегда меня поражала. Но на этот раз самоуверенность не поможет тебе хорошо разыграть свои карты в столь сложном деле. Если ты не будешь осторожен, это может закончиться твоей глупостью.
***
Аластор схватился за холодное дуло пистолета. Ему казалось, что металл впивается ему в кожу, и он хотел побыстрее избавиться от него. Он бросил взгляд, чтобы убедиться, что пистолет на предохранителе, и быстро спрятал его в дальний конец одного из ящиков своего стола, намеренно игнорируя блеск золотой карточки с отпечатком красного яблока на ней.
Звук, с которым она закрылась, был настолько громким, что казалось, что его эхо до сих пор разносится по комнате даже после того, как воцарилась тишина. Это напоминало о каждом сегодняшнем разговоре, крутясь в его голове, как ураган, который угрожал разрушить всё внутри него, пока он не превратится в жалкое месиво.
Но в эпицентре бури, которой были его мысли, была только она.
Ночной дождь уже почти начался, когда Аластор вышел из дома, думая только о том, как с каждым шагом приближаться к крыльцу Чарли. Темно-лиловое небо начало уступать место тусклому серому, ветер давал о себе знать шелестом листьев и тихими завываниями, доносившимися из каждой щели и закоулка по соседству.
Каждая ступенька давалась ему с такой силой, что казалось, он вот-вот сорвется и провалится в преисподнюю, как только поставит ногу на первую ступеньку крыльца. Свет в гостиной замерцал, показывая, что она всё ещё не спит и находится рядом, а значит, не стоит сдерживается от настойчивого стука в её дверь. Он знал, что, вероятно, выглядел нелепо, придя сюда в одной футболке и хлопчатобумажных штанах, но, стоя в пижаме, он ждал её приближения, в неистовом ожидании звука быстрых шагов, направляющихся к двери, которая тут же открылась...
— Аластор?
У него не было времени на любезности, потому что его подгоняла потребность отвлечься, успокоиться, хотя бы на мгновение обрести покой. Аластор не стал ждать, чтобы заключить Чарли в объятия и подарить ей поцелуй, который был нежным, но в то же время настойчивым в его растерянном отчаянии просто быть рядом с ней.
Как он мог оставаться в пределах своего дома, когда тишина мучила его напоминаниями о её присутствии? Её притягательная сущность соблазняла его, и он хотел пойти за ней. Было поистине страшно, как легко он поддавался влиянию одной лишь мысли о ней, наполнявшей его таким ненасытным желанием быть в её объятиях. Иронично было слышать это от человека, который обычно избегал любых прикосновений, и всё равно это действовало на нервы - когда его обнимали гораздо чаще, чем он привык за всю свою жизнь.
Но именно в её прикосновениях ему хотелось раствориться. В этот момент он не хотел думать о том, что могло бы его ожидать в этой дилемме, когда на перекрестке выбора он рисковал принять одно-единственное неверное решение, которое могло бы навсегда отнять её у него. Сейчас он хотел просто раствориться в ней самым простым из возможных способов. Судя по тому, как она будоражила его чувства в этот момент уязвимости, он позволил бы ей взять бразды правления в свои руки на эту ночь.
Даже когда он ничего не сказал, кроме того, что продолжал действовать, повинуясь внезапному желанию, Чарли каким-то образом знала и понимала это. Хотя, безусловно, было о чём поговорить, сейчас было не время для вопросов или объяснений. Не тогда, когда у них обоих был довольно тяжелый день, и было очевидно, что они просто хотели избавиться от навалившегося на них стресса. Не колеблясь, она ответила на поцелуй, прижимая его к себе так же крепко, как он обнимал её, когда она повела его в тепло своего дома.
Однако на этот раз Аластор был готов. Слова «
Большое Яблоко» продолжали звучать в его голове, и он быстро заглянул в аптеку, прежде чем отправиться домой.
«
Если ты собираешься быть с моей дочерью, то, ради бога, предохраняйся»
***
Ночь принесла с собой пронизывающий до костей холод, заставляющий чувствовать, будто всё внутри сдуло ледяным ветром и проливным дождём. Единственное, что можно было сделать, это продолжать идти по грязи в зарослях деревьев, лязг ботинок и металла по мягкой влажной земле заглушался раскатами грома над головой.
— Насколько глубже? - Крикнул Вокс из траншеи, которую он с таким трудом выкопал. Он и так был раздражен тем, что промок под проливным дождём, поэтому не хотел продолжать копать, потому что грязь продолжала просачиваться обратно и сводила на нет все усилия, которые он прилагал для копания в последнее время.
Валентино тоже был не слишком полезен, он «
сторожил» на вершине, дрожа от пронизывающего холода. У его ног лежал джутовый мешок, из-за которого они оказались здесь, и именно поэтому он стоял на страже. Опять же, кто полезет в такую глушь болот Нового Орлеана в таком плаще?
— Ещё немного, — громко ответил Валентино. — Достаточно глубоко, чтобы его не смыло дождём.
Вокс выругался себе под нос, но продолжил копать. Его не волновало, что тяжелый груз грязи, который он перебрасывал через плечо, попал в его сообщника; это было справедливо, учитывая, что его костюм уже был испорчен. Валентино мог бы пожаловаться, но не было смысла ныть, когда они были здесь, чтобы сделать то, что нужно было сделать, и никто не мог этого видеть, за исключением миллионов капель дождя и высоких деревьев, которые только ещё больше погружали лес во тьму.
— Я думаю, этого достаточно! - Вдруг воскликнул Валентино, когда глубина ямы показалась ему достаточной для его затуманенного зрения.
Едва уловив это, Вокс немедленно выбросил лопату, которую держал в руке, из ямы и попытался найти опору, чтобы выбраться наружу, карабкаясь, как человек, выбирающийся из могилы. Дождь не смог смыть грязь, покрывавшую его с головы до ног, но надежды на то, что он сохранит свой костюм, не было, так что зачем беспокоиться. Всё, чего они оба хотели сейчас, - это поскорее закончить с этим и привести себя в порядок где-нибудь в теплом и сухом месте.
И поэтому они избавились от улик бесцеремонным пинком в глубокую яму.
Жалобы Валентино были проигнорированы, когда ему вручили лопату, и он мог только стонать, делая свою часть работы по заполнению ямы землей. Вокс безуспешно пытался укрыться под ближайшим деревом, дрожа от волнения от того, что происходило в лесу вокруг него. Ему всё время казалось, что он что-то слышал где-то в перелесках, но, возможно, он просто устал и разозлился, так что его разум просто морочит ему голову.
Прошло немало времени, прежде чем Валентино наконец, насыпал последний ком земли на вырытый холмик, несколько раз наступив на него ногой, чтобы он не выглядел слишком неприметно. Он почти был уверен, что дождь всё равно сделает большую часть своей работы, смыв место преступления.
— Этого должно быть достаточно, - пробормотал Вокс сквозь стиснутые зубы. — А теперь давай сваливать отсюда нахуй.
И они ушли, охваченные жалобами и проклятиями, без малейшего желания возвращаться туда, где они спрятали машину. Было бы чудом, если бы они смогли найти дорогу в такой темноте. Они надеялись, что им это удалось, и начали спускаться по тому пути, по которому, как они думали, пришли. Они были слишком отвлечены сильным дождём, чтобы заметить шаги, шлепающие по грязи и ведущие к свежевыкопанному месту.
Любой, кто пересек бы этот путь, мог бы прийти в ужас при виде чего-то похожего на склеп, скорчившегося в глубине новоорлеанских болот в такую зловещую бурю, с коленями, погружались во влажную грязь, когда грязь раздавливала кучи, пока он отчаянно копал, но ни о чём другом он не думал - ни о дожде, ни о холоде, ни о грязи - пока холодные пальцы не коснулись чего-то мягкого, явно не принадлежавшего земле.
Сидя в этой яме, наполненной отчаянием и дождевой водой, которая давно смыла следы ногтей в грязи. Проливной дождь в этой дыре был оглушительным, но для него это был просто белый шум. Он не мог сказать, дрожали ли его пальцы, ослепленные холодным дождём и горячими слезами, но, тем не менее, Энджел крепко держал голову Черри, с ужасом глядя в её мертвые глаза.
Его крики были почти слышны сквозь завывания бушующего ветра.
