О любви

      В первый год после окончания университета Чонгук тосковал по прежней жизни: по шипению масла на раскалённой сковороде и перекрикиванию поваров, по суете официантов и романтическим перешёптываниям посетителей, по ненавязчивой музыке в обеденных залах и громким перестукиваниям ножей по разделочным доскам на кухне. Альфе кое-когда всё же приходилось наведываться в Сеул. И поначалу это «кое-когда» развлекало, воодушевляло, но статус рос, а вместе с ним и ответственность, и лёгкость как-то незаметно испарилась. На смену ей пришли деловая хватка, расчётливость, хладнокровие.                            Время — это самое удивительное, что есть в мире: торопишь — оно бесконечно тянется, просишь его притормозить — наоборот, мигом проносится. Вот и Чимин не заметил, как пролетел месяц!       Нежные взгляды Чонгука заставляли омегу краснеть вновь и вновь. Он украдкой срывал поцелуи со сладких губ Чимина, который старательно избегал жениха.       — Чимин, сколько можно меня мучать! — порывисто дышал в губы альфа. — Прекрати прятаться от меня. Ну сколько я, как маленький мальчишка, буду выискивать тебя, чтобы поцеловать?       Чонгук поймал Чимина в очередной раз в своём кабинете. И как? Спрятался за дверью! Какой стыд! Взрослый альфа выжидает за дверью своего кабинета, чтобы выловить своего же жениха! Скажи кому — засмеют! Сколько он простоял так, переминаясь с ноги на ногу и прислушиваясь к голосам за пределами кабинета, — одному Будде известно! И, естественно, Чонгуку. Но, как говорится, будь терпелив и тебе воздастся. Воздалось. И сейчас альфа, усадив к себе на бёдра омегу и удерживая его, страстно целовал.       — Прекрати, Чон Чонгук, — омега наигранно сердился. — Ты отвлекаешь меня от работы! И на нас уже косо поглядывают сотрудники ресторана.       — Да пусть поглядывают! — шёпотом воскликнул альфа. — Я готов сейчас выйти и прокричать, что ты мой! Мой жених! — всё-таки повысил голос.       — Дурачок! — смеясь, шикнул омега на альфу, прикрывая его рот ладошкой. — Тебя могут услышать! — а сам светится от счастья.       Но Чонгук вмиг стал серьёзным:       — Чимин. Или ты сомневаешься во мне?       Омега, смущаясь, опустил глаза:       — Нет, Гуки, я не сомневаюсь в тебе! Я верю тебе!       — Посмотри на меня, — Чонгук пальцем приподнимает лицо за подбородок. — Тогда в чём дело, Чимин? Скажи.       Омега кусает губу, раздумывая.       — Понимаешь, я… — он нервно смахивает несуществующие пылинки с плеч пиджака альфы, поправляет лацканы, приглаживает их ладошками, пока подбирает правильные слова, — я стесняюсь тебя.       Чонгук, нахмурившись, следит за руками Чимина, но, услышав, что сказал он, удивлённо смотрит:       — Стесняешься? Но почему? Мы же с тобой не первый год знаем друг друга!       Он, правда, сейчас не понимает всех омег в мире: как можно стесняться человека, которого знаешь несколько лет и связан с ним?!       — Да, не первый год, но не так, — дует губы.       — А как? — Чонгук искренне не понимает.       — Вот так, — отворачивается, краснея, и пытается слезть с колен.       — Нет, уж, мой дорогой, договаривай, — тянет Чимина за руку на себя, тот чуть ли не падает на него, но успевает руками упереться в грудь, их лица напротив друг друга. — Так как?       — Ты на самом деле не понимаешь, Чон Чонгук, или только прикидываешься идиотом? — омега злится не на шутку.       Они молча сверлят друг друга взглядом, пока альфа не замычал:       — Мы-ы-ы-ы… Мы с тобой не-е-е…       — Вот именно, Чонгук, мы с тобой «не»! — встаёт и уходит из кабинета.       А ведь он прав! Он чертовски прав! Они знакомы больше трёх лет, но близки стали недавно. И то, близки — это громко сказано.       Чимин боялся. Он с нетерпением ждал дня свадьбы, но со страхом думал о семейной жизни, ведь Чонгук не знал всей правды о нём. Омега часто думал, с чего начать, когда лучше поговорить, но подходящий момент так и не выпал. Хотя Чимин прекрасно понимал, что никогда и не настанет, пока он сам не решится.       Последнее время омега стал часто раньше уходить с работы: коллеги недоумевали, Чонгук молчал, Чимин переживал. Только один папа альфы радовался за всех. Он вместе с женихом-омегой организовывал предстоящее торжество, до которого осталось ни много ни мало — месяц!       Омеги устроили настоящую облаву на бутики свадебных нарядов и всяких омежьих штучек на подобие зонтиков, перчаток, шляпок, сумочек, косметики, ювелирных украшений. И куда же без нижнего белья.       — Я никогда такое не надену! — красный как рак Чимин развернулся, но убежать не успел: Джини схватил за руку. Он повернул к себе жениха, нежно обхватил его ладошки и начал:       — Послушай меня внимательно, Чимин, — он отвёл его к диванчику, усадил и, подмигнув омеге из обслуживающего персонала, попросил принести «успокоительного». И пока выполняли его просьбу, Сокджин учил: — Я знаю, что ты рос без папы, и всем нашим премудростям тебя некому было научить, — Чимин собрался возмутиться, но старший омега лишь приложил палец к его губам. — Ты трудяга, Чимини! Ты как никто другой работаешь не покладая рук! Ты не разделяешь сотрудников на омег и альф, и сам пашешь как альфа наравне с моим сыном. Ты умный, Чимин! Не пустышка, а таких я повидал много-премного. Ты красивый, Чимин! Очень красивый! — жених зарделся и опустил смущённый взгляд. — И при таком адском труде рядом с моим чурбаном-сыном тебе пришлось стать таким же сильным, как и он! Но ты упустил самое главное, — принесли «успокоительное»: на столик поставили два фужера шампанского. Сокджин взял их и один протянул омеге и продолжил: — Ты — омега! А омеги должны быть слабыми! — Сокджин отпил и ободряюще кивнул Чимину, давая понять, чтобы он сделал то же самое.       — Но я не хочу и не буду меняться. Да я и не смогу, даже если и захочу.       — А не нужно меняться, — воскликнул Сокджин и всплеснул холеной ручкой. — Это мой сын-альфа пусть меняется и подстраивается под тебя. В ресторане ты его незаменимый помощник Пак Чимин, но до-о-ома… ты слабый омега, — Сокджин махнул рукой, и к ним подошёл омега с коробкой, от которой как от огня бежал Чимин. — А в этом ты будешь выглядеть как самый нежный, утончённый, слабый омега. И, естественно, желанный! И Чонгук для тебя горы свернёт, моря осушит и за звёздочкой слетает, ты только почаще это надевай для него, — наклонившись, прошептал он.       В подарочной коробке нежно-розового цвета лежал белый комплект белья: несколько разного фасона кружевных трусиков, чулки, на тонких бретелях полупрозрачная пижамка и атласный халатик. А сверху, словно специально, положили боди. В таком на работу не сходишь… Увидев-то его, омега и покраснел: как можно такое надеть, да и ещё для Чонгука?!       Представив себя в этом белье, Чимин снова покраснел.       — О мой бог! — закатил глаза Сокджин. — прекрати краснеть как девственник! У тебя свадьба через месяц! — на этих словах Чимин поперхнулся, отставляя фужер. Сокджин смотрел на пунцовое лицо и как омега отводил глаза. — О мой бог! — прошептал, прикрывая пальцами рот. — Ты и вправду девственник!       Чимин спрятал ладошки между ног и опустил голову. На светлую ткань брюк упала слеза: одна, другая — и омега всхлипнул.       — Чимини, солнышко моё! Я убью твоего будущего мужа! — Сокджин прижимал к себе плачущего жениха, а тот, быстро вытерев рукавом слёзы с лица, посмотрел на него вопросительно:       — За что Вы хотите убить моего будущего мужа? — он шмыгнул розовым носиком, в глазах всё ещё дрожали слёзы, но он слабо улыбнулся.       — За то, что этот идиот сам не жил личной жизнью, всё пропадал в ресторанах, и тебя этого же лишил! Я ему всё выскажу, — погрозил пальцем папа, хватая сумочку с колен. — Всё! А ты не смей защищать его! Понял? — Чимин кивнул. — Мы берём этот комплект! — гневно выпалил Сокджин, поднимаясь с диванчика. — И ещё такой же чёрный и красный! — он повернулся к Чимину и растянул хищную улыбку: — Добавим страсти в вашу семейную жизнь!       На парковке ждал Чонгук. Он ярко заулыбался, увидев их, вышел навстречу омегам, звонко поцеловал жениха в щеку, а вот папа недовольно отвернулся, не подставив своей. Он молча сел на заднее сиденье прямо за водителем и демонстративно хлопнул дверью. Альфа вопросительно посмотрел на Чимина, тот лишь отмахнулся, погрузил в багажник коробки, пакеты. Усадив жениха и пристегнув его ремнём безопасности, устроился на своё место:       — Поехали? — повернулся к Чимину.       Он радостно закивал головой:       — Да, скорее домой! Я такой голодный! И ещё шампанское таким вкусным было, что аппетит разыгрался не на шутку!       Чонгук глянул в зеркало заднего вида на папу: тот всё молчал и хмурился.       Плавно вырулив со стоянки, покатили в сторону дома Сокджина: сначала завезут папу, а потом… А потом он похитит своего жениха у этого мира на всю ночь!       Альфа прибавил музыку и задумался о предстоящем приятном вечере, как вдруг! Его чем-то ударили по голове, и из-за спины послышался гневный голос папы:       — Болван!       — За что-о-о-о? — альфа воскликнул и вжал голову в плечи.       Папа ещё раз шлёпнул сумочкой по голове сына:       — Идиот!       Чонгук прикрыл одной рукой голову.       — Чурбан! — снова треснул сумочкой. — Кретин! Тупица! Олух! Недотёпа! Балбес! Полудурок! — на каждый эпитет в адрес альфы папа резко, но несильно бил его по голове. — Может, теперь поумнеешь!       — Да за что ты меня избил, папа? В чём я провинился-то перед тобой? — он смотрел в зеркало на обозлённого Сокджина.       Чимин смеялся в голос! Он схватился за живот и поджал к нему колени, рот прикрыл ладошкой, из-за которой видны только глаза-полумесяцы.       Альфа тоже заулыбался, всё бросая обиженные взгляды на папу.       — Только попробуй обидеть его! — папа теперь уже сыну погрозил пальцем, махнув головой в сторону Чимина. — Я тебя сам лично кастрирую!       — Да не обижаю я его! С чего ты вообще решил, что обижал? — и он, прищурив глаза, повернулся к жениху: — Что ты ему уже успел наплести про меня? Признавайся!       — Да ничего я не наплёл! — смеясь, Чимин вытирал слёзы со щёк.       — Понятно! — отвернулся к окну. — Значит, спелись против меня.                     Чимин любил Пусан. Всегда. В детстве он ему казался необъятным, как Вселенная. Здания-великаны возвышались над ним, когда он с папой гулял по улицам. Чимин представлял, что вот он задерёт голову, посмотрит на верхние этажи, и высотка нагнётся и подмигнёт. Но этого так и не произошло.       Папа… Папа всегда был рядом. Всегда перед сном приласкает и убаюкает, а утром встретит тёплой улыбкой и ласковым словом. Всегда поддержит, подбодрит, поможет, но и пожурит, коли надобность появится. Если спросить Чимина, с чем у него ассоциируется папа, то, не задумываясь, ответит, что папа — это далёкое беззаботное детство. Но детство ушло… А вместе с ним и папа. Он «сгорел» за месяц. Болезнь никого не щадит! Ни детей и ни стариков, ни красивых и ни уродов, ни альф и ни омег — никого! И Чимин знал, что его может постигнуть та же участь. Боялся ли омега? Боялся. Но научился с этим жить.       Первую любовь Чимин встретил здесь же, в родном Пусане. Теперь высотки не казались высокими, а необъятный город таким уж и необъятным. Омега сбегал на крышу какого-нибудь здания, садился на край и смотрел в небо. Он сбегал не от людей. Он приходил к папе. Как и в детстве, запрокидывал голову и, болтая ногами, рассказывал. Он верил, что самый родной человек глядит на него всё так же, с любовью. Здесь, на краю многоэтажного здания, он изливал душу: страх признаться в чувствах, о которых ничего не знал, которые томили сердечко неопытного омеги, приводили в трепет при виде одного-единственного альфы и заставляли робко опускать ресницы и прятаться.       Пусан — город любви. Чимин друзьям говорил, что в этот город невозможно не влюбиться: «Ты либо бесчувственный, либо ничего не мыслишь в любви, либо дурак!» И не поспоришь: в чём-то он прав. И в этом городе не возможно не влюбиться. Чимин не исключение.       На выпускном в университете только и было разговоров о том, что к ним на вручение дипломов прибудет Чон Чонгук, управляющий одного из дорогих фешенебельных ресторанов Пусана! Альфа, сделавший себе имя сам. Без чьего-либо заручения. Почти каждый начинающий ресторатор города мечтал о сотрудничестве с ним. Ни холодный, даже высокомерный тон общения не пугал. Но на тот момент Чимин не понимал, почему столько суеты вокруг этого имени.       — Ты видел его, Чимин? — шикнул на него уже почти бывший одногруппник.       — Нет, — спокойно ответил омега, сидя на заднем ряду огромного зала и пытаясь рассмотреть именитого альфу.       — Чимин, — засмеялся рядом сидящий омега, — ты — дурак! — пафосно выпалил он. — Столько говоришь о любви, а сам о ней ничегошеньки-то и не знаешь! — и, вздёрнув носик, отвернулся.       Вот Чимин и узнал. В тот же самый день. В том же самом зале. Когда стоял напротив Чон Чонгука. Омега держал его руку и, не улыбаясь, смотрел в чёрные ледяные воды глаз и тонул.       Альфа искал себе помощника и по настоятельному совету коллег согласился присутствовать на вручении дипломов студентов Пусанского университета. А через пару дней на пороге его кабинета появился незнакомый, но самоуверенный омега. Он спокойно вошёл и представился:       — Добрый день, господин Чон Чонгук. Мы не знакомы. Меня зовут Пак Чимин, — омега начал с ходу. — Я знаю, что Вам нужен помощник.       В кабинет забежал запыхавшийся Ли Хёнджун, тогдашний нерасторопный помощник Чон Чонгука:       — Простите, я не увидел его. Мне официанты передали, что к Вам… — ему не дали договорить, махнув рукой, давая понять, что он свободен.       Чонгук взял стакан воды со стола и, откинувшись на спинку кресла, сделал большой глоток.       — Возьмите меня, — Чонгук громко закашлялся, вода брызнула изо рта. Омега как ни в чём не бывало подошёл, достал из сумочки салфетки и аккуратно вытер губы, подбородок мужчины и промокнул капли на рубашке альфы. — И не пожалеете. Это я Вам обещаю. Документы? — Чимин положил на стол папку с документами. Чонгук растерянно её открыл и, даже не читая, сразу закрыл.       — Почему так уверен, что я не пожалею, — встал напротив омеги.       — Вот и проверим, — Чимин забрал папку и направился к двери. — В течение недели я Ваш, господин ресторатор, а дальше выбор за Вами. Завтра утром я буду здесь. Всего доброго, — вежливо поклонился и ушёл.       Это был единственный раз, когда омега позволил себе флирт на рабочем месте.       А сейчас он едет по вечернему городу в машине альфы, который через месяц станет его мужем. В салоне только негромкая музыка, автомобиль неспешно плыл по чистым улицам, освещённым жёлтыми шарами фонарей.       Синие краски окутали город — в Пусане темнеет быстро. Вечерняя жизнь разительно отличается от дневной, словно это абсолютно два разных города. С наступлением сумерек отходит жара, и жители покидают жилища, вырываются на свободу: беззаботно бродят по набережным, вдыхая солёный воздух, наслаждаются едой прямо на улице или в кафе и ресторанах; парки наполняются детским смехом и радостным визгом. И музыка. Она всюду. Уличные музыканты захватывают набережную: здесь звучит лиричная, спокойная мелодия, но стоит пройти дальше, как сменяется она на резкие громкие крики — это рок.       Чимин, расслабившись, с улыбкой наблюдал за зеваками из окна автомобиля. Они миновали район Хэундэ.       — Разве ты не отвезёшь меня домой? — взволнованно выпрямился в кресле.       — Нет. Сегодня ты не вернёшься в свою квартиру, — ответил Чонгук, поворачивая на другую улицу.       Чимин нахмурился:       — Куда мы едем?       — В загородный дом.       Омега сложил руки на груди и задумался.       — Останови машину, — через некоторое время твёрдо просит.       — Зачем? — альфа недоумевает.       — Сказал же, останови! — повышает голос и требовательно смотрит в ответ.       — Хорошо.       Чонгук паркуется около кафе. Чимин, не глядя на него, отстёгивает ремень безопасности, хватает сумку и выбегает из салона.       — Постой, куда ты? — Чонгук выходит следом и видит, как омега уже стремительно идёт прочь от автомобиля.       — Чимин, постой! — альфа бежит, но Чимин не реагирует. — Да постой же! — наконец схватил за руку.       — Почему ты не спросил моего мнения? — резко оборачивается омега. — Почему ты решил за меня?       — Ты против? — альфа глубоко дышит и виновато смотрит на жениха. — Прости! — умоляет он и крепче сжимает ладонь омеги. — Я не думал, что ты не захочешь! Разве ты не хочешь?       — Чего я не хочу? — глаза Чимина с любопытством заглядывают сначала в один глаз альфы, потом в другой. — Скажи мне, чего я не хочу?       — Ты не хочешь близости со мной?       — Значит, ты везёшь меня в загородный дом, чтобы трахнуть?       — Да. Нет, — Чонгук со стоном прячет лицо в ладонях. — Как же, чёрт возьми, это сложно! — он снова хватает омегу за руку. — Послушай, разве ты не хочешь меня?       — Что ты имеешь в виду, говоря «хочешь меня»? Секс?       — Да, Чимин! — нетерпеливо вскрикивает альфа, прохожие уже с любопытством смотрят на пару. — Я имею в виду секс, чёрт возьми! Секс! Я не монах! Я взрослый альфа! И ты думаешь, мне легко сдерживать себя рядом с тобой? Чимин, у меня уже несколько месяцев не было секса!       — И поэтому ты решил сегодня потрахаться? Причём не спросив меня. Так?       — Чимин, ты мой жених! Рано или поздно между нами это произойдёт! Ты же не будешь постоянно бегать? Нет смысла сопротивляться! Или ты передумал становиться моим супругом?       — Рано или поздно, говоришь, — Чимин серьёзен. — Так вот, мой будущий муж, я выбираю «поздно»! — он приближается к альфе, отчего тот непроизвольно отступает, и тычет пальцем ему в лицо. — Но не раньше первой брачной ночи! Запомни! Домой я еду на такси! Доброй ночи! — разворачивается на каблуках и шагает от Чонгука.       А он стоит и беспомощно смотрит: знает, что бесполезно упрямого Пак Чимина уговаривать вернуться. Чонгук видит, как омега садится в такси, оно, описав полукруг, увозит обратно в город его жениха. Вздохнув, Чонгук быстро идёт к автомобилю. Подойдя с пассажирской стороны, закрывает дверцу и, опершись руками о крышу, смотрит себе под ноги.       «Что опять я сделал не так? Какое к чёрту разрешение?! Как малые дети!»       Он проходит вдоль автомобиля и, остановившись возле заднего колеса, смотрит на него, а потом со всей злости пинает.       Чонгук долго сидит за рулём, прикрыв глаза ладонью. В загородный дом нет смысла ехать, и принимает решение переночевать у папы.                            Дверь громко хлопает, и Джин от испуга дёргается в кровати и роняет книгу на одеяло. Он снимает очки в золотой оправе, кладёт их на столик и прислушивается.       Из прихожей доносится шуршание пакетов, коробки посыпались на пол, и кто-то негромко выругался.       — Гуки? Это ты, сынок? — громко зовёт омега.       — Да, это я.       Джини улавливает недовольные нотки в голосе сына и понимает, что он не в порядке. Откладывает роман, влезает в меховые домашние тапки и на ходу надевает халат. Сына он находит на кухне.       — Что произошло? — завязывая пояс, подходит к сгорбившемуся над столом альфе. — Почему ты здесь? И где Чимини?       — Дома твой Чимини, — недовольно бубнит Чонгук, — жив, цел и невредим. И я его даже пальцем не тронул.       — Чонгук, что случилось? — папа обеспокоен.       Неожиданно альфа поворачивается и, так и сидя на стуле, крепко обхватывает папу за талию, и прижимается к нему щекой. Джин замирает: как редки такие порывы сына и так дороги для папы! Он робко кладёт ладонь на тёмную макушку и нежно гладит.       — Милый, что между вами произошло? Почему ты сейчас здесь? Разве вы не в загородный дом собирались?       — Я не знаю, что произошло, — мычит альфа в живот папы и качает головой. — Я не знаю.       Джин обхватывает сына за щёки и слегка отстраняет:       — Расскажешь? — убирает чёлку с глаз и приглаживает её. Он ласково улыбается и одобрительно кивает, давая понять, что выслушает и даст совет, если необходимо.       — Он просто отказался ехать. Вот и всё, — вздыхает Чонгук.       — Ни с того ни с сего отказался и вернулся домой? — улыбается Джин.       — Почти что так. Он, — Чонгук встаёт и отходит к окну. — В общем он отказался провести эту ночь со мной. Чуть ли не на ходу выпрыгнул из салона и вернулся домой на такси, — он сокрушённо вздыхает и ждёт.       Но за спиной слышится тихий смех. Чонгук поворачивается и видит смеющегося папу.       — Я не понял: ты смеёшься надо мной? — альфа закипает.       — Прости, дорогой! Прости! — Джин хрюкнул от смеха. — Я не специально.       — Не специально? — взревел альфа. — Я тебе тут душу открываю, а ты смеёшься надо мной? — он срывается с места. — Зря я к тебе приехал!       — Да постой ты, — папа хватает сына за руку и дёргает обратно, Чонгук не желает ничего слушать и вырывается. — Я не над тобой смеюсь, да пойми ты!       — А над кем?       — Чимин девственник, — тихо шепчет омега.       Чонгук так и застыл:       — Что значит «девственник»? — наконец выдыхает. — Я тебя не понимаю.       — То и значит: твой жених просто испугался! — папа всплеснул рукой. — Вот и сбежал.       — Нет, нет, — Чонгук садится на стул. — Ты не прав. Чимин не может быть девственником.       — Почему не может? — удивляется Джин и складывает руки на груди. — Он сам сегодня об этом сказал. И это, кстати, твоя вина, сынок! Ты его эксплуатировал, не давал времени на личную жизнь! Вот и не знает близости с альфами твой омега! Не знает и боится!       — Тогда почему Чимин мне сказал, что он порченый?