О любви

      — Красивый омега — рай для глаз и ад для души, — за спиной Чонгука встаёт Ким Намджун. Он вместе с семьёй приехал в Пусан, но на ужин, организованный в честь прощания холостяцкой жизни Чон Чонгука, прибыл с сыном. Через неделю расчётливого холодного Чон Чонгука окольцуют.       Оба наблюдают, как Пак Чимин руководит последними приготовлениями к ужину, на который приглашены только альфы: директора ресторана Ким Намджун, его четырёхлетний сын Юнги, сокурсник Чонгука по университету Хи Бонг, открывший по всему Сеулу сеть небольших кафе для вечно голодающих студентов, приехавший из США Лиам Уилсон, партнёр Ким Намджуна по бизнесу, Чон Исон, дядя виновника торжества. Среди приглашённых и Ли Хёнджун, бывший нерасторопный помощник Чонгука, хоть и плохо справлявшийся со своими должностными обязанностями, но оказавшийся в жизни очень даже интересным человеком. С ним изредка Чонгук зависал в барах выпить и поговорить о работе. Но больше всего удивляет другое лицо. Невысокий альфа за шестьдесят, с круглым рыхлым лицом, белыми мохнатыми бровями и такого же цвета волосами и чёрными маленькими хитрыми, но добрыми глазками. Это Ли Док Хва. Тот самый вредный и недовольный Лик Док Хва, который нещадно гонял Чон Чонгука и Хи Бонга на преддипломной практике, не стыдясь орал на них за то, что они «ни черта ни на что не годны» и он «не то что ресторан им бы не доверил», он бы им «полы не разрешил мыть»! Чонгук всегда улыбается, когда вспоминает тот период в своей жизни. Тогда он ненавидел этого старика всеми фибрами души! Сколько нервов он ему потрепал! Сколько его крови выпил! И каково же было удивление, что отличную характеристику и рекомендации он дал только одному практиканту — Чон Чонгуку.                     — Никогда не забывай свою практику здесь, сынок, — Док Хва крепко сжал руку Чонгука в своих широких ладонях. — Я тебя прогнал через ад под названием «Твоя. Будущая. Жизнь». Ты справишься. Будь усердным, и у тебя непременно всё получится. И ещё. Всегда держи лицо!              Последнему совету Чонгук следовал несмотря ни на что!                     Ким Намджун приехал вместе с супругом и сыном в тот же день, когда и состоялся ужин. Чонгук Техёна видел недолго. Последние пару месяцев он мало думал о нём. Этот прекрасный образ загнал в самый дальний, в самый потаённый, в самый тёмный уголок своего сердца. Альфа запрещал себе вспоминать прошлое. Каждый сделал свой выбор.              Пак Чимин, убедившись, что всё устроено по высшему разряду, незаметно для всех быстро поцеловал своего жениха в гладко выбритую утром щеку, но успевшую покрыться незаметной жёсткой щетиной к вечеру, и умыкнул домой.       Последним прибывшим гостем оказался сын Ким Намджуна Юнги. Маленький альфа приехал вместе с папой. Когда автомобиль остановился и открыли заднюю дверцу, на уличную брусчатку спрыгнул ребёнок, а следом за ним вышел папа — Ким Техён. Омега сел перед сыном на корточки и коленями упёрся в брусчатку. Юнги, одетый в чёрный бархатный костюм-тройку, с очень серьёзным лицом смотрел на папу и внимательно его слушал. Маленькие ножки обуты в лакированные туфли, на шее под накрахмаленным воротничком белой сорочки галстук-бабочка. Омега отряхнул штанишки, одёрнул пиджачок, поправил ровно сидящую бабочку и пригладил аккуратно уложенные волосы.       — Помнишь, ты же мне говорил, что уже взрослый, — пухлощёкий Юнги согласно кивнул папе и ещё больше нахмурился. — Так вот. Сегодняшний вечер ты проведёшь с не менее взрослыми альфами. Вы будете вести важные разговоры. Внимательно слушай, — ребёнок ещё раз кивнул. — Не перебивай, — поджав губки-бантики, Юнги снова кивнул. — Если хочешь о чём-то спросить, то сначала извинись и спроси разрешения. Так ведут себя все взрослые воспитанные мужчины. Ты понимаешь? — снова кивок.       Омега волновался: он так и поправлял одежду на сыне, взгляд бегал по нему.       — И если вдруг рядом не окажется Намджуна, то ты, — омега замялся, потом быстро глянул на ждущего Чонгука, — можешь попросить о помощи вот этого господина. Его зовут Чон Чонгук.       Услышав своё имя, Чонгук подошёл ближе и поклонился.       — Добрый вечер, юный господин. Я управляющий рестораном. Меня зовут Чон Чонгук.       Ребёнок поднял испуганный взгляд на незнакомого человека, но сразу же посмотрел на папу. Ему одобрительно кивнули. Приняв серьёзный вид, он ответил:       — Здравствуйте. Я Юнги, — и тоже вежливо поклонился.       — Вы оказали мне честь, приняв приглашение на сегодняшний ужин, — мужчина улыбался по-доброму.       Юнги молчал.       — Поблагодари за приглашение, — Техён легонько тронул ручку сына.       Мальчик кивнул и обратился:       — Спасибо.       — У Вас замечательный сын, — обратился альфа к омеге. Техён встал. Юнги, стоя между взрослыми с поднятой головой, наблюдал за ними.       — Благодарю, — грустно улыбнулся Техён. — Он весь в отца: серьёзный, целеустремлённый и, — посмотрел на сына, — всегда сдерживает данные обещания.       — Настоящий альфа всегда держит обещания, — недовольно пробухтел ребёнок.       — Позвольте Вашу руку? — Чонгук протянул свою, чтобы взять Юнги за маленькую ручку и проводить в зал.       — Я сам, — нахмурил брови ребёнок.       — Тогда прошу! — Чонгук в пригласительном жесте указал на двери, и Юнги пошёл вперёд.       Кивнув на прощанье Техёну, Чонгук поспешил за гостем, но на полпути неожиданно мальчик резко развернулся и побежал обратно. Взрослые растерялись. Подбежав к папе, Юнги упал в его объятия.       — Я буду самым воспитанным альфой среди всех сегодня, папочка! — на ухо прошептал сын. — Обещаю! Я люблю тебя! — и, обхватив за шею, звонко поцеловал в щёку. Техён тоже крепко обнял сына, поцеловал и подтолкнул:       — Иди, опаздывать не стоит.       Техён смотрел на удаляющихся альф.       — Чонгук! — крикнул омега, когда он оказался у двери, тот повернулся. — Береги его!       В ответ кивок, и альфы скрылись за дверьми.       Весь вечер Юнги держался около отца. Чонгук наблюдал за ним. Складывалось впечатление, что перед ним сидел не ребёнок, а всего лишь маленького роста взрослый альфа, и причём очень серьёзный.       Юнги спокойно воспринял, что его стул отличается от всех остальных: он выше. За столом мальчик не болтал ногами, не хватал еду руками, не вертелся. Если ему что-то требовалось, то он просто клал свою маленькую ручку с пухлыми пальчиками на огромную кисть отца. Ким Намджун сразу же реагировал. Но ребёнок есть ребёнок. И скоро за серьёзными разговорами он стал скучать.       — Намджун, — слышится детский голосок, — можно мне походить?       Чонгук замирает, услышав обращение сына к отцу. Он даже не понимает, что откровенно рассматривает их. Директор замечает удивление молодого альфа и, словно извиняясь, поджимает губы.       Хи Бонг, самый весёлый из присутствующих, увлёк Юнги, и альфы, как выразился Бонг, ушли кадрить омег. Мужчины посмеялись над ними, но одобрительными возгласами поддержали их. Юнги даже дали первые наставления по поводу того, как лучше привлечь внимание омег.       — Слушай, парень, — обратился к мальчику Ли Док Хва, — когда я был в твоём возрасте, то у меня знаешь сколько омег было? — старик на последних словах понизил голос, придавая ему загадочности.        Мужчины притихли, а Юнги, затаив дыхание, спросил:       — Сколько? — в его глазёнках столько живого интереса.       — Нисколько, — с печальной миной прокряхтел старик, не обращая внимания на мужской хохот, заполнивший небольшой банкетный зал на втором этаже. — Так что все омеги сегодня должны быть твоими! Беги, мой мальчик, — он снял Юнги с колен, — и поверь, как только ты спустишься на первый этаж, то мы услышим визг омежек, которые будут за тебя драться!       Юнги, радостный, схватил за руку Ли Бонга и вприпрыжку покинул комнату.       — А сейчас, пока нет детских ушей, — громыхнул Док Хва, поднимая наполовину пустой стакан виски, — хочу выпить за твоих будущих детей! Мы все тебе желали с твоим омегой терпенья, хоть его и не желают, — послышались смешки, — но, мой мальчик, проведи вашу первую брачную ночь с пользой, чтобы омега через девять месяцев подарил тебе самое дорогое, что есть в нашем мире, — ребёнка! А я наконец-то успокоюсь за тебя!       — Док Хва, — нагнувшись к столу, воскликнул Чон Исон, — так ты за моего племянника переживаешь или за себя?       — Конечно же, за себя! — с наигранной серьёзностью ответил старик.       — Ну-у-у ты-ы-ы старый него-о-одник, Ли Док Хва! — мужчина засмеялся. — Но я с тобой полностью согласен. За скорейшее пополнение в вашей семье! — дядя посмотрел на Чонгука и поднял стакан с янтарной жидкостью. Альфы одобрительно загалдели.       Стихли смех и очередные пожелания, разговор потёк своим ходом. Намджун подошёл к Чонгуку. Он стоял около окна и разговаривал с Хёнджуном. Когда к ним приблизился директор, альфа ещё раз поблагодарил Чонгука за приглашение и приятный вечер и покинул компанию.       — Чонгук, — Намджун протянул стакан, альфа принял, — ты счастлив?       Сделав глоток, Чонгук внимательно изучал лицо собеседника. У него усталый взгляд.       — Почему Вы спрашиваете?       — Давай сейчас на «ты».       — Хорошо.       — Так ты можешь сказать, что счастлив? Не жалеешь о принятом решении?       — Ты о свадьбе? — в ответ получил кивок. — Да, я счастлив.       — Это хорошо, Чонгук. Запомни, что ты испытываешь на данном этапе жизни. Не по отношению к своему омеге, а в целом какие эмоции тебя переполняют. Помни их всегда. В тяжёлые моменты семейной жизни, а такие точно будут, вспоминай их. Это поможет тебе преодолеть трудности.       — Намджун! — в зал ворвался счастливый Юнги, следом за ним вошёл Хи Бонг. Все разом повернулись и обомлели: перед ними стоял ребёнок, на обеих щеках которого красовались следы красной помады — его целовали! Старик радостно завопил и снова усадил его к себе на колени, требуя подробностей.       — Намджун, можно спросить? — Чонгук наблюдал за тараторящим Юнги, что-то рассказывающим и сопровождающим свою историю активной жестикуляцией. — Почему сын зовёт тебя по имени?       Намджун внимательно посмотрел на сына, потом в стакан и, недолго помолчав, заговорил:       — Мы с Техёном познакомились пять лет назад в одном из ресторанов Сеула. Он, если не ошибаюсь, проходил практику. Моё внимание привлёк громкий голос. Какой-то омега накинулся на него с обвинениями: якобы Техён флиртовал с его мужем. Тот омега так верещал, что скоро весь ресторан знал о случившемся! Сам Техён только отрицательно качал головой и пытался что-то объяснить, но его, естественно, никто не слушал. Прибежал управляющий, омега уже накинулся на Техёна. Вот тут и вмешался я. Скандал кое-как нам удалось уладить. В тот вечер я впервые проводил Техёна.       Чонгук бесстрастно слушал, сжимая стакан.       — Понравился ли мне Техён? Да. Он красив, умён, воспитан. В наше время так тяжело встретить воспитанного омегу, — Намджун вздохнул и отпил виски, Чонгук последовал его примеру. — У него отличное чувство стиля. Техён одевался пусть и не в дорогую одежду, но всегда со вкусом, с изыском, с каким-то особым, своим, что ли, шармом, — Намджун вынул руку из кармана брюк, описав ею в воздухе дуги во время рассказа, — что немаловажно, кстати.       Чонгук вспоминал пушистые небесно-голубые, розовые, белые свитера своего бывшего омеги, длинное бежевое пальто с красным беретом и шарфом в тон ему, лёгкий льняной брючный костюм, который омега особенно любил носить в жаркую погоду, шёлковые блузы с лентами, завязывающимися в огромные банты на шее.       — Наши встречи были не часты, в основном я провожал его до дома после практики или учёбы, но с каждым разом он открывался. Как-то Техён признался, что, общаясь со мной, чувствует себя спокойным. А потом я предложил ему стать моим супругом.       Чонгук напрягся.       — Он согласился. Не сразу. Сначала молчал, а я всё терпеливо ждал. И когда заговорил об этом ещё раз, он ответил.       — Ты счастливчик, Намджун, раз Техён так легко согласился стать твоим супругом.       — Нет, Чонгук, счастливчиком оказался не я.       — Почему же? — удивляется альфа.       — Видишь ли, на тот момент Техён был на четвёртом месяце беременности.       Сердце замедляет ход. Чонгуку кажется, что полностью теряет связь с миром. Он слышит только шум в ушах, чувствует тяжесть в теле. Ноги подгибаются. Пальцы дрожат. Пульсирующая боль во всём теле! Постепенно доносятся голоса. И первое, что он слышит, — это детский смех. Чонгук резко поворачивается на голос Юнги. И только потом улавливает спокойный голос Намджуна: он тоже смотрел на мальчика.       — Техён узнал о своей беременности, когда альфа, с которым он встречался, уехал из Сеула. Тот ему обещал вернуться, но, — директор смотрит на бледного Чонгука, — Техён просто испугался.       — Чего? — голос предательски хрипит. Прокашлявшись, он спрашивает ещё раз: — Чего он испугался? Своего парня?       — Техён боялся, что от него отвернутся, что он не нужен будет с ребёнком. Альфа его ведь только закончил учёбу и налаживал жизнь, а тут нарисовался бы беременный омега.       — И поэтому он согласился выйти за тебя замуж?       — Да. Мы заключили своего рода договор. Техён выходит за меня замуж, а я даю ему защиту и всё, что потребуется для комфортной жизни омеге с ребёнком. Он же в свою очередь ведёт себя прилично.       — Прилично? — не понимает Чонгук. — Ты же только что сказал, что Техён тактичный. Деликатный омега из всех, кого ты встречал.       — Как ты точно подметил, — ухмыляется Намджун, глядя в свой стакан, медленно наклоняя его из стороны в сторону. — Понимаешь, репутация в моём положении — всё! Уж ты-то как никто другой меня поймёшь.       — Значит, между вами брак заключён только ради репутации?       — Можно и так сказать, — альфа дёргает уголком губ и непроизвольно закатывает глаза.       — А как же… — Чонгук не решается спросить.       — Секс? — негромко смеётся Намджун.       — Прости, я лезу не в своё дело! — быстро спохватился Чонгук. — Прости!       — Мы спали всего один раз. После рождения Юнги. Когда случилась первая течка. Техён считал, что должен исполнять свои супружеские обязанности как положено. Я не оттолкнул его в ту ночь, когда он ко мне пришёл. Омежья сущность вынудила его прийти в комнату альфы. Это была единственная близость. На утро Техён возненавидел себя. Это стало понятно сразу по его опухшему лицу и красным от слёз глаз. Больше я к нему не притронулся. Да и он никогда ко мне не приходил.       — Но это же не жизнь! Это только оболочка. Видимость, иллюзия, обман, — Чонгук беспомощно шепчет. — Как так можно жить?       — О-о-о, Чонгук! — смеётся директор. — Живу-у-ут! Ещё как живу-у-ут! Так все живут.       — Нет, мои родители так не жили, — злится Чонгук. — И я тоже так жить не буду! — он залпом допивает виски. — Намджун, извини меня, но Юнги нужно оттереть от помады. Иначе Техён вам дома головы оторвёт.       Чонгук идёт… к сыну.       Он молча подхватывает на руки ребёнка, выносит из зала и спускается на первый этаж. Юнги, напряжённо ухватившись за шею мужчины, только успевает вертеть головой, чтобы рассмотреть всё внимательнее. Миновав длинный коридор, кухню, они оказались в кабинете Чонгука. Он усадил ребёнка на свой рабочий стол. Юнги испуганно наблюдал за взрослым. Чонгук достал из верхнего ящика стола упаковку влажных салфеток и принялся вытирать щёки мальчика. Оттерев правую щеку, Чонгук достал новую салфетку и принялся за левую.       — Чонгук, — тихонечко альфу зовёт ребёнок, — папа будет плакать?       Чонгук замирает.       — Почему будет плакать?       — Я расстроил папу?       — Нет, юный господин. Папа будет тобой гордиться.       Детская натура так непосредственна! И ребёнок слепо верит словам абсолютно чужого человека. Юнги протягивает ручку к лицу Чонгука и пальчиком касается маленькой коричневой точки под нижней губой. Мужчина испугано замирает.       — У меня тоже такая есть, — широкая улыбка.       Да, на самом деле есть. Чонгук видит на том же самом месте, как и у него, маленькую неприметную, но такую важную родинку. Он больше не может себя сдерживать, и взрослый сильный мужчина раскалывается. Упирается руками по обе стороны от ног ребёнка в стол, опускает голову и стонет. Стон боли, похожий на вой раненого зверя, вырывается из груди. Он трясёт головой. Сев на корточки, упирается лбом в маленькие коленки, перепуганного мальчика. Юнги боится заговорить, пошевелиться, но осторожно кладёт ладошку на голову мужчины.       — Вы болеете?       Чонгук кивает, но так и не смотрит в глаза сына.       — Да, я болею. Так сильно болит, — он всё-таки набирается сил заглянуть в родные глаза. — Теперь там всегда будет сильно болеть.       — А где болит?       Чонгук подхватывает Юнги на руки, садится с ним на диван.       — Здесь, — мужчина своей рукой прижимает маленькую ладошку к груди, ближе к сердцу. — Очень давно вот здесь болит. Очень давно.                            На следующий день, когда Ким Намджун приехал на семейный обед в ресторан, Чонгука не было. По словам его помощника, он сегодня уехал в семейный ресторанчик, который когда-то выкупил Чонгук для папы. Всё-таки с этим местом связаны его детские годы. Альфа наводит порядки везде, чтобы потом спокойно наслаждаться свадебным путешествием вместе с супругом.       Чонгук даже и не думал отказываться от Чимина после вчерашних событий. Да, у него есть сын. Да, он посвящён в подробности семейной жизни Техёна. Да, чувства к этому омеги не угасли. Альфе хватило смелости признаться самому себе, что Техён ещё что-то значит для него. Сердце снова заныло в тоске. Он сжал рубашку на груди, болезненно поморщившись. Но голос разума сильнее: всё это не освобождает его от обещаний, данных другому омеге. Свадьба будет. А ситуацию с сыном он решит, но потом. После свадьбы. И тем более: кто он такой, чтобы врываться в чужую жизнь. Даже какой бы она ни была. Как бы ни хотелось ворваться в дом и задушить Техёна за его трусость, Чонгук понимал, что так сделает только хуже. И первым под ударом окажется ни в чём не повинный ребёнок. Его сын.       Чонгук в тесном кабинете наспех пересматривал бумаги, попутно заполняя таблицы на ноутбуке. Кофе давно остыл. За ухо заложен карандаш, о котором забыл, между пальцами нервно прокручивая другой, мужчина листал очередной документ. Разрезая тишину, громко заиграла мелодия. Чонгук вскочил и достал телефон из кармана пиджака, лежащего не кресле. Увидев имя на экране, он нахмурился: звонил шеф-повар.       — Слушаю, — без приветствий начал альфа. — Что уже стряслось? Меня нет всего пару часов! — Чонгук раздражён.       — Пожалуйста, только не бросай трубку. Нам нужно поговорить, — слышится испуганный голос.       Альфа снова смотрит на телефон: правильно ли он понял, кто ему звонит.       — Техён?       — Да, через час я жду тебя…       — Зачем?       — Я хочу всё объяснить.       — Твой муж вчера всё объяснил. Остальное считаю лишним, — сбросил вызов.       Но телефон снова разрывается громкой трелью. Не глядя, принимает вызов:       — Я же сказал, что не о чем говорить! — кричит.       — Чонгук? С тобой всё в порядке?       — Чимин? — альфа резко выдыхает. — Неприятный разговор. Не беспокойся.       — Работа?       — Да.       — Мне приехать? — всё-таки беспокоится омега.       Недолгий разговор с женихом успокаивает альфу. Они обсудили рабочие моменты, договорились на ужин, так как с завтрашнего дня омега уходит в отпуск, и теперь они увидятся только в день бракосочетания.       Оставшееся время до конца рабочего дня альфа проводит в компании бумаг и отчётов, прервавшись лишь на быстрый перекус.       — Вот и всё, — успокаивает сам себя, расставляя папки на полках по своим местам.       Стук в дверь не отрывает его от дела, и, не обернувшись, кричит:       — Открыто.       Дверь тихо отворилась, и кто-то вошёл. Обычно так неуверенно заходит папа, боясь получить нагоняй от сына за очередную рабочую оплошность.       — Папа, заходи, — смеётся Чонгук. — На этот раз не всё так страшно, как было в прошлом месяце. Ты быстро учишься, — поворачивается.       — Здравствуй, Чонгук.       Этот голос он не забудет никогда. До боли знакомый. Родной. Любимый.       — Техён, — выдыхает альфа. — Всё-таки приехал.       Омега опускает глаза.       — Думаю, нам есть о чём поговорить.       Чонгук прячет руки в карманах брюк и смотрит в окно: вечер утопает в закате. На улице октябрь. Последние дни по-особенному уютны, и жители Пусана наслаждаются. Альфа и сам не прочь пройтись по улицам, послушать, как вдоль тротуаров шелестят кроны деревьев, как гудят автомобили, проносясь мимо, как беззаботно что-то обсуждают прохожие. Или побродить по набережной, лицезреть лазурную гладь, почувствовать солёные капли на лице или как морской воздух путает волосы, подставить лицо последним тёплым лучам октябрьского солнца и нежиться в его ласке.       Альфа отворачивается от окна, устремляя тяжёлый взгляд на омегу.       — Почему? — всего одно слово.       От жёсткого тона Техёну становится зябко, неуютно, и он поправляет бежевое пальто, словно прячется за ним.       — Я был напуган, — начинает оправдываться омега.       — Почему? — альфа срывается к нему. — Почему, чёрт тебя возьми, ты был напуган? — хватает за ворот пальто. — Почему? — он встряхнул омегу.       Техён не сопротивляется: сам пришёл. Он лишь отворачивается от перекошенного гневом лица альфы.       — Я боялся оказаться ненужным, — твёрдо отвечает, не глядя в глаза, но быстро поворачивается: — Ты должен меня понять!       — Что я должен понять? — шипит. — Что я должен понять, скажи мне! — снова трясёт омегу. Голова Техёна резко дёрнулась, но он не оттолкнул Чонгука.       — Я боялся, что буду не нужен тебе с ребёнком на руках! Я боялся, что ты вообще не появишься никогда! Я боялся остаться один! А Намджун…       — А Намджун оказался рядом кстати! Ты доверился чужому человеку, но не мне! Кому угодно, но не мне, отцу ребёнка! Не мне, кто клялся, что любит тебя и никогда не оставит! Но ты, сука, поверил не мне! — Чонгук отпустил омегу и, повернувшись спиной, отошёл к шкафам. Он облокотился одной рукой на дверцу, другой упёрся в бок. Мужчина смотрел себе под ноги и тяжело дышал.       — Прости, Гуки! — слышит альфа слёзный голос. — Прости, — шепчет.       Чонгук с силой бьёт кулаком по шкафу и снова срывается к нему.       — Простил! — рычит. — Я давно тебя простил! Сначала хотел знать, почему ты оставил меня. Я передумал всё, но, — горько усмехается, — как оказалась не всё! Лучше бы я был тебе не нужен со своими обещаниями! А оказывается, что папа моего сына испугался! Ты хоть понимаешь, что натворил? Хоть крупица осознания того, что ты наделал, в твоём воспалённом мозгу имеется?                     Чимин беспокоился весь день. С утра Чонгук был сам не свой: слушал омегу отрешённо, отвечал запоздало, а потом и вовсе сослался на срочные дела в семейном ресторанчике и уехал, сказав, что к концу рабочего дня постарается вернуться.       В течение дня омега решился позвонить альфе. После разговора легче не стало. Наспех передав дела временно нанятому сотруднику, омега вышел из ресторана и направился к жениху. По дороге купил кофе и горячие булочки. Глупости, что взрослому альфе нужно только мясо. Взрослый альфа — это тот же самый ребёнок, который обожает сладкое, а Чонгук — ещё тот сластёна. Улыбаясь своим мыслям и представляя, как жених обрадуется его приезду, он добрался до ресторанчика. Сейчас они перекусят, Чимин ему поможет быстренько разобраться с возникшими проблемами, потом они вместе поужинают где-нибудь. А через несколько дней и вовсе поженятся.       Схватив в одну руку кофе и бумажный пакет с ещё тёплыми булочками, захлопнул ногой дверцу автомобиля и бодро зашагал внутрь.       — Салют! — громко поприветствовал Чимин Су Юнхо. — Чонгук у себя? — на ходу поинтересовался омега.       — У себя, — в ответ кивнул альфа, — только он там не один. У него посетители.       — Кто? — остановился Чимин.       — Не знаю, — пожал плечами Юнхо. — Какой-то омега пришёл. Первый раз вижу.       — Омега? По работе?       — Не знаю, Пак, — отмахнулся мужчина. — Он спросил, я проводил. Полчаса назад, наверно, пришёл.       Чимин идёт к кабинету. Не дойдя пары шагов, он слышит через закрытую дверь громкие голоса.       — Простил! — кричит Чонгук. — Я давно тебя простил! Сначала хотел знать, почему ты оставил меня. Я передумал всё, но, как оказалась не всё! Лучше бы я был тебе не нужен со своими обещаниями! А оказывается, что папа моего сына испугался! Ты хоть понимаешь, что натворил? Хоть крупица осознания того, что ты наделал, в твоём воспалённом мозгу имеется?       Чимин резко останавливается. Ребёнок?! Какой ребёнок? Он подходит ближе.       — Прости! — слышится другой голос. — Прости! Ты говорил, что должен разобраться здесь с семейными делами!       — Как это помешало бы нашей жизни? Скажи мне как? — альфа кричит. — Видно правду говорят, что беременные омеги вообще не соображают!       — Я боялся!       — Да что ты заладил: боялся и боялся! Я никогда на тебя и голоса не повышал! Никогда! И вместо того, чтобы напрямую спросить, нужен ли мне или нет, ты решил выйти замуж за первого встречного!       — Нет, — второй голос отвечает громче. — Намджун мне не первый встречный! Он был рядом в тот момент! Он был рядом, когда мне было тяжело! Он, а не ты!       — А ты и не дал мне шанса, Техён! — тихий ответ. — Ты не дал шанса нам! Ты решил за меня!       Ноги подкашиваются, и Чимин опирается на стену. По ней спускается на пол, садится на корточки и прячет лицо в ладонях:       — Боже, ребёнок! — тихо шепчет омега, но от крика альфы вскидывает голову.       — Ты лишил меня сына, черт возьми, Техён! Ты отнял его у меня! Ты это понимаешь? Юнги и Намджуна отцом не зовёт, и родного не знает! А всё потому, что ты испугался сказать правду! Чёрт возьми, Техён, ты лишил сына отца! На что ты надеешься теперь?       Чимин дальше не слушает. Поднявшись, он молча уходит.       — Чимин, — сталкивается с Юнхо, — ты бледный. Тебе плохо?       — Не говори, — тихо шепчет омега, — умоляю, не говори Чонгуку, что я приезжал. Молчи! Ты понял?       Альфа кивнул и проводил озабоченным взглядом ссутулившуюся спину омеги.       Вот так в жизни бывает: огорошивают себя люди правдой и не знают, что с ней делать и как дальше жить.       Чимин садится в автомобиль и уезжает. Слёзы текут, а омега их и не останавливает.       Уже смеркалось, когда омега оказался на пустынном пляже. Открыв дверь, так и остался сидеть в машине.       Рокот волн успокаивал.       Долго Чимин сидел, уткнувшись лбом в сложенные на руле руки. Он больше не плакал. Шум морского прибоя, подобно колыбели, убаюкивал и дарил душевное равновесие. Размеренное стихание и нарастание звука волн чем-то напомнило омеге вдохи и выдохи, и он задышал спокойнее и ровнее.       Выключив телефон и взяв кофе и бумажный пакет, вышел и забрался с ногами на капот. Открыл один картонный стакан, достал булочку — сегодня ужин в одиночестве. И это самый лучший ужин, что когда-либо пробовал Чимин. И атмосфера прекраснее, чем в каком-либо фешенебельном ресторане.       Он ел и думал.       Что теперь они будут делать? Как им быть? Если у Чонгука есть сын, нужен ли ему омега, который…       Чимин опускает голову и переводит взгляд на второй стакан кофе. Грустно хмыкнув, отворачивается.       — Что же ты решишь, Чон Чонгук? — спрашивает омега. — Кого же ты выберешь?       Чимин с омерзением понимает, что он-то теперь не нужен ему. У его жениха есть сын, любимый омега. Ну и пусть, что замужний. Развод в наше время не проблема совсем! У Чонгука уже есть семья! Так зачем ему порченый, поломанный омега, который даже не может исполнить своё предназначение? Зачем? Чимин вздрагивает, словно от пощёчины! Жестокая правда хлещет больнее любого бича: он не нужен альфе!       Так и сканируя взглядом второй стакан, резко хватает его и бросает со злостью.       — Я ненавижу тебя, Ким Техён! — душераздирающий крик утопает в шуме волн. Омега срывается с капота и бежит к морю. Ноги заплетаются, утопают во влажно песке.       — Я ненавижу тебя! Ты слышишь? Ты отнял у меня всё! — омега кричит, дыхание сбивается, слёзы с новой силой текут по раскрасневшемуся лицу, по взбухшим венам на шее. — Ты разрушил мою жизнь! — Чимин падает на колени и беспомощно колотит кулаками по песку. Надрывные частые рыдания не дают глубоко вздохнуть, и омега так и ползёт к морю. У самой кромки воды обессиленно падает на живот, щекой уткнувшись в песок. Вытянутые руки омывают волны.       Он один! Он снова один. На берегу. Среди морской громады. Только войти в воду. Глубже. Дальше. И не поворачивать назад. Он снова никому не нужен! Никому!       — Порченый! Порченый! — стонет омега, судорожно вдыхая воздух. — Я не нужен ему порченый!       Пустота внутри. И боль. Он весь состоит из боли. Так зачем жить?                            Небо окрасилось в чёрные цвета, как и душа Чонгука. Он давно вернулся в ресторан. Чимин ушел сегодня рано. Но Чонгук помнил, что они договорились вместе поужинать.       Альфа сидел в своём кабинете и заново перебирал встречу с Техёном. С ним они ни к чему не пришли. Омега плакал, просил прощения. Чонгук ругался, давил на Техёна, злился на себя и него.                     — Я боялся остаться один! — Техён судорожно цеплялся за рубашку Чонгука и искал во взгляде оправдания, понимания, сочувствия, но кроме злости ничего не находил. — Он предложил мне помощь, пойми меня. Кому я был нужен, Чонгук? Кому я был нужен беременный?       — Мне! — наконец не выдержал альфа и сжал хрупкие плечи. — Ты нужен был мне! Ты нужен мне любой! Я никогда бы и ни за что бы не отказался от тебя! Тем более не бросил бы с ребёнком! Я боготворил тебя! Я оберегал тебя от всего! Я, — альфа тяжело дышал, — любил тебя! Любил! — последнее слово он прошептал. — Я всегда тебя любил, Техён.       Омега не шевелился, замерев в сильной хватке рук. Чонгук с болью смотрел в глаза, в которых когда-то тонул. Он любил этот ласковый взгляд! Он любил эту робкую улыбку! Он любил этот румянец на щеках! Он любил его! Любого! Всего! Всегда! Он любит его!       Чонгук резко прижал Техёна к себе и жадно впился в губы омеги. Они целовались остервенело, изголодавшись друг по другу, задыхаясь. Он напирал. Отступая назад, Техён больно ударился затылком о стену и замычал. Чонгук воспринял это как одобрение и, подхватив омегу за ягодицы, поднял, оказавшись в кольце ног. Техён льнул к груди, руками развязывал галстук, кусал альфу за губу, ухо. Чонгук чувствовал, как омега возбуждён, и понимал, что если они сейчас не остановятся, то совершат ошибку, о которой пожалеют оба.       — Техён, — Чонгук отстранился, — мы не можем. Слышишь? — Техён предпринял ещё одну попытку утянуть альфу в поцелуй, но он отвернулся. — Техён, остановись, — тихо просит, и омега останавливается. Он сжимает лицо Чонгука, и глубоко дышит, уткнувшись в его шею.       — Прости, — наконец виновато произносит. — Ты прав, нам нельзя. У меня муж, у тебя скоро свадьба. Да, нам нельзя, — быстро кивает сам себе, не глядя на альфу. — Нельзя.       Он встаёт на пол, руки быстро поправляют одежду, приводят в порядок волосы, глаза бегают по кабинету, Техён, обхватив своё пылающее лицо руками, топчется, поворачиваясь в поисках чего-то. Хватает с пола сумку и дёргает дверь на себя.       — Техён, — альфа хватает омегу за руку, — мы поговорим. Я тебе обещаю, но позже, потом, после моей свадьбы.       Замерев, омега поворачивается на голос и растерянно смотрит него:       — О чём, Чонгук?       — О Юнги. Нам нужно поговорить о сыне.       Взгляд Техёна пустой.       — А, да, — словно только сейчас он понял смысл фразы. — Конечно. Потом. После свадьбы, — и выбегает из кабинета, оставив дверь открытой.       Чонгук прикрыл дверь и упёрся лбом в неё.       Он любит Ким Техёна.                            Глянув на часы, альфа нахмурился ещё больше. Чимин ещё час назад должен был прийти на ужин, но так и не явился. Телефон выключен. Он не понимал, почему его жених неожиданно пропал. Из ресторана омега ушел весёлый. Все заметили счастливую улыбку Пак Чимина. Уже ни для кого не секрет, что в эту субботу Чон Чонгук и Пак Чимин станут законными супругами. На работе ждали с нетерпением, тайно надеясь, что после свадьбы Чимин станет добрее и персоналу заживётся свободнее. Время покажет.       Схватив со спинки кресла пиджак, сунув телефон в карман брюк, Чонгук покинул кабинет. Оказавшись в машине, словно взвешивая «за» и «против», решает поехать на квартиру к Чимину.                            Они сталкиваются.       Чонгук шёл к лифту: Чимин так и не открыл, сколько бы он ни звонил, ни стучал, ни звал — ответом была только тишина. На этаже остановился лифт, и вышел он. Чимин не видел его: он пытался выудить из кармана сумки ключи, и так и впечатался в грудь альфы.       — Я ждал, — слышится до боли родной голос, — но ты так и не пришёл. — Чимин слушает с замиранием сердца. — Звонил — телефон выключен. Из ресторана ты ушёл давно. И в отличном настроении, — альфа ждал.       Чимин поднял голову.       Его. Жених. Стоит. Перед. Ним.       Глаза, подёрнутые пеленой слёз, не верят, но лучатся надеждой. Нижняя губа мелко дрожит. Он долго смотрит в суровый лик альфы. Наконец с губ срывается короткий выдох облегчения и смех вперемешку с болью, и омега заходится рыданиями.       — Ты пришёл! — улыбаясь, стонет Чимин. — Ты пришёл, Чонгук! — и он падает в объятия.       Чонгук не понимает состояния своего жениха, обнимает и хочет расспросить, но останавливает телефонный звонок.       — Сынок, ты его нашёл? — Джин перепуган не на шутку.       — Папа, нашёл, — по ту сторону слышится громкое облегчённое «слава богу!», — но он плачет. У него истерика: он плачет и смеётся.       — А чего ты хотел? На что ты вообще надеялся? Ты думал, что он справится в одиночку? — папа ругается. — Твой омега не каждый день выходит замуж, безмозглый ты чурбан, Чон Чонгук! Весь в отца! Ни дать ни взять, но ей богу — весь в отца! — тирада упрёков сыпалась на голову альфы. — Какие к чёрту отчёты! Какая работа! Ты должен быть рядом! Иди успокой его! — и гудки.       Чонгук быстро убирает телефон, забирает ключи, подхватывает омегу на руки и так с ним заходит в квартиру. Датчики срабатывают на движения, и прихожая наполняется мягким, тёплым светом.       — Чимин, где ты был? Почему ты весь мокрый и в песке? — альфа вертит головой в поисках ванной комнаты. Открыв третью дверь, находит. Он вносит притихшего жениха, садится с ним на пол. Чимин, уютнее устроившись на коленях альфы, сильнее жмётся к груди и дрожит.       — Ты пришёл, — снова слышится шёпот омеги. — Ты пришёл!       — Мини, — Чонгук нежно обхватывает ладонями лицо жениха и поворачивает к себе. — Я не уходил, Мини. Откуда такие мысли? Разве я собирался оставлять тебя?       Прикусив нижнюю губу, омега виновато замахал головой:       — Нет, не собирался! — всхлипывает. — Но я так боялся тебя потерять! Я так боялся! — по грязным щекам заструились солёные дорожки.       — Разве я дал повода усомниться во мне? Ты мне не веришь, Чимин?       — Я боялся! Я так боялся! — как заведённый омега повторял одну и ту же фразу. — Я усомнился в тебе! В себе! Прости, пожалуйста, прости меня! Больше никогда, слышишь, никогда! Я верю тебе и доверяю своему выбору! Верю! Я слепо верю тебе! Мне не нужны никакие доказательства! Не нужны. Я верю! Но я так боялся!       — Ты глупый, глупый, глупый омега, Чимин! — тихонько засмеялся Чонгук и прижал сильнее омегу.       Чимин завозился, разрывая кольцо объятий, и сел к альфе лицом.       — Поцелуй меня, Чонгук, — просит. — Пожалуйста, поцелуй! Я скучал! — и влажные губы касаются губ Чонгука.       Робкие касания перерастают в страстные хаотичные блуждания по лицу, шее. Омега схватил рубашку и рванул в разные стороны. Пуговицы брызнули фонтаном, тоненьким звоном рассыпаясь по полу. Омега жадно приник к широкой груди, кусая соски.       — Чимин, — альфа напрягся, запрокинув голову. — Чимин, прошу, остановись. Я же не железный!       Омега поднимает лицо к нему:       — Люби меня. Люби меня так, как только можешь!       — Ты же сказал, что…       — Люби, сказал, — перебивает омега, жадно целуя. Он жмётся сильнее к нему, трётся возбуждённой плотью о вздыбленную ширинку альфы.       — Иди ко мне, моя голодная омежка.                            На эту ночь альфа остался у жениха. Всего на пару дней раньше случилась первая брачная ночь. Сейчас омега, довольный, умиротворённо сопел на его груди. Обняв одной рукой Чимина, другую Чонгук подложил под голову и задумчиво смотрел в стену перед собой. Он вспоминал, как страстно они любили друг друга, как сладкий голосок жениха будоражил альфу, как ненасытный омега требовал любить его ещё и ещё, пока не добился своего — узла. И только после устало обмяк в его руках, рассыпаясь в благодарностях.