¿Hay alguien vivo?
***
Куба стала напоминать родину — промозглая и с наложенной сепией на все живое. Наверное, поэтому я чувствовал себя таким расслабленным и немного ностальгирующим, как будто и не надо было сегодня уезжать. Будто еще день-два тут поживем, отойдем от потерь и разберем завал в лагере. Но план был собрать манатки и быстро покинуть страну. Вспомнил, маска. Пощупал место рядом с собой, а оно пустое. Саймон как обычно встал раньше всех. Как он ушел без нее? Вот же она лежит убогая, совсем не высохла, похожая на мешок для мусора. Как только я взял ее в руки, дверь отворилась, и я как черт ужаленный повернулся к входящему: — Тут маске жопа! — Смотрю ошалело, показываю, а надо мной открыто насмехаются. Саймон был в запасной маске, натянутой до носа, и улыбался моему бестолковому виду. Впервые. Открыто. Улыбался мне. Тонкие британские губы вытянулись, глаза сверкнули даже без яркого солнца, а плечи в выработанной манере приподнялись в намерении прикрыться. Я смотрел как завороженный, отпуская панику по поводу балаклавы, которую можно со спокойной душой выкинуть. Так вот ты какая, улыбка Саймона. — Ей давно пора на отдых, — ответили мне. Может, не заметил, что балаклава поднята? Почему-то так легко выражает эмоции. Даже когда я встал с лежанки и подошел ближе с намерением поцеловать, он не стал уворачиваться. Я повис на его шее и нежно чмокнул улыбку, которая вот-вот грозилась исчезнуть. Получив свой утренний поцелуй, Саймон, опомнившись, тут же опустил ткань, спрятав конец за ворот одежды — момент с очаровательным улыбчивым мужчиной останется в моей памяти как драгоценное сокровище. В таком предэйфорическом состоянии, когда мысли плавают в розовой нуге, а тело само тянется к нему, и прошло все мое утро, вплоть до вылета. Мы выбросили маску Саймона, отдав ей честь. Точнее, только я отдал, а мой мужик только закатил глаза, открывая дверь в машину, подзывая сесть скорее. Мы съездили в лагерь и забрали вещи. Меня старательно ограждали от неприятного зрелища, хотя делать это было необязательно. Дельта таскала трупы куда-то за основное здание. Видимо, они занимались этим еще с ночи, а сейчас заканчивали и чаще заполняли какие-то документы. Роуча мы тоже погрузим в самолет и отправим на родину — так нам сказал Фрэнк. Наверное, прах будет развеивать уже семья. Когда мы покидали казарму в последний раз, я вспомнил, как мы проводили время между заданиями. Как играли в дартс, напивались и рассказывали истории, как я выиграл очки, которые мне так и не отдали, хотя ради этого поступились гордостью и проиграли. Я спросил, почему он так ловко игнорирует то, что мой приз находится у него. На что получил ответ: — Главное, что мы знаем, что они твои. Роуч был прав. Этот сумасшедший предпочитает хранить у себя как можно больше моих вещей. О ручке спрашивать я побоялся. К слову, он больше не надевал эти очки. Только носил с собой, подразнивая, когда я недовольный обращал внимание на торчащую дужку. Все эти моменты, даже печальные, ощущались просто частями прошлого, будто я прочитал книгу и не запомнил все подробности. Как и всегда — кто-то умирает, кто-то получает счастье, а кто-то никак не может сделать выбор. Джон Прайс, пятьдесят с хвостом лет от роду, смотрит, как мы запихиваем свои задницы в самолет до Нью-Йорка, и что-то не спешит залезать в свой. На помощь пришел Фрэнк. Он протянул ему руку, зная, что капитан никуда нахрен не должен лететь без своих ребят. Самолет, направляющийся в Англию, обречен везти только одного пассажира, Гари Роуча Сандерса, и Фрэнк знал тоже это. Мы вновь поприветствовали капитана, а он повел усами, прося не смеяться над ним, и отвернулся. Все снова казалось таким, каким задумывалось на самом первом брифинге — Дельта и Браво ищут Сарду, чтобы надрать ему зад. Прайс что-то придумает, чтобы объяснить наше отсутствие в штабе, а может уже рассказал, что летим мы не только за главой Монтальвано.***
— Обязательно делать это? — Сидевший напротив нас Фрэнк вечно старался увести взгляд от… Не понимаю, что не так? Ну касаемся мы с Саймоном ляжками, так ведь потому, что сидим на соседних сидениях. Ну переговариваемся с ним, заигрывая. Никаких пошлостей. — Да-да, Соуп, — он кивнул на мое заинтересованное лицо, — попридержи улыбочку. У тебя вчера друг умер, не забыл? Я помрачнел. Мороз по коже — Саймон принимает режим машины-убийцы. — Тебя это волновать не должно, Фрэнк, — неожиданно вклинился в разговор Прайс, всю дорогу не обращавший на нас внимание. Просто услышал, что по каналу связи какая-то зловонная муха начала пиздеть. — Ох, сколько защитников, — язвил Старик. — Злишься, что своих «защитников» ты убил сам. И летишь убивать еще, — сказал я. — Не парься, мы уж точно тебя не бросим. И вот эти ребята вокруг лучше твоего Алекса в сотню раз. Цени, что имеешь. Казалось, я осадил его. Даже Дельта, ежившаяся рядом, посмотрела на Фрэнка, соглашаясь с моими словами. Один он не был вдохновлен речью. — Мне не нужна лекция от педика, — сказал он, не стесняясь показать все свое пренебрежение. Пф, оскорбил, поглядите на него. Меня это должно было задеть? В какое время мы живем, чтобы ориентацией можно было унизить? Прайс вздохнул, тяжело так. И это, кажется, единственное, что меня расстраивало в нынешнем положении дел. Меня не смущали ни одиночные косые взгляды, ни отношение Фрэнка к нам. А вот переживания, которые испытывал капитан, заставляли напрячься. Он совершенно не знал, что с нами делать. Саймон молчал, смеряя взглядом Фрэнка. Выждал, пока лицо Старика с миной омерзения повернется к нам, и взял меня за руку. Скользнул под локтем и вцепился мертвой хваткой в ладонь. Сердце остановилось. И не только у меня, Дельта тут же выпучила глаза как на восьмое чудо света. Это ведь не просто признание отношений на всю округу, а гребаное громкое заявление. Пиздец. А Саймону вообще насрать, что там думают зрители. Ему важно было доказать Фрэнку, что он может сделать это. И плевать, что тот думает и что будет с этим знанием делать.***
Слава богу. Цивилизация! Грязный воздух, ровный асфальт, вечное гудение машин и виднеющиеся вдалеке высотки. США я любил. Любил и людей здесь, и темп жизни. Но сегодня пообщаться с местными не выйдет — мы вряд ли успеем отпраздновать завершение миссии. Я чувствовал нутром, что нас очень ждут в одной из многоэтажек там, вдалеке. Да и мы сгорали в нетерпении поскорее покончить со всем дерьмом. Я широким шагом направлялся в сторону автомобиля, как меня резко оттянули за бронежилет куда-то за первое попавшееся техническое здание. Саймон зажал меня коленом между ног у стены, ловко отрезав пути отступления. Его лицо оказалось так близко и уже готовилось к нападению. Хоть мы и летели вместе, я все равно соскучился по его запаху и давлению тела на тело. Хотелось прижать его к себе всегда, перманентно слипнуться в объятиях. Вообще желательно бы слиться в одного человека, чтобы было меньше мороки. Балаклава поднялась и его губы вмиг накрыли мои. Наспех, с толикой игривости и, нервяка, мы целовались, стараясь поскорее достигнуть пика подзарядки, чтобы продержаться еще одну миссию. — Поцелуй на удачу, — откомментировал я. — Всегда мечтал так сделать. Он кивнул: — Будем делать так, если сегодня все пройдет гладко. Пока нас не начали искать, быстро вернулись к другим бойцам. Даже не отдышались, успели только придать Саймону боевой вид.***
По плану мы должны были окружить здание с разных точек. Тех, кому ранения не позволяли двигаться быстро, определили в прикрывающих с соседних крыш. Фрэнк знал, как устроен офис Сарды, он был в нем несколько раз до этого, плюс имел схему этажей, поэтому нужные окна нашлись быстро. Обговорили позиции стрелков и назначили места входов. Прайс оказался в числе снайперов, но при первой возможности послал на хуй расклад Фрэнка. Он был уверен, что справится хоть с оторванной башкой с этой плевой миссией. Все согласились. Нас было достаточно много, и потому замену капитану нашли быстро. В назначенную минуту мы ворвались в дорогой офис одной из корпораций на Кросби-стрит прямо на тросах из вертолетов. Вот опять, блять, разбиваем начищенные до блеска стекла и громим дорогущие вещи. Дали бы хоть диван кожаный забрать… Зачистка этажей была моей любимой частью миссий. Ты передвигаешься быстро, незаметно, опережая врага на долю секунды. Будто видишь сквозь стены, знаешь, сколько мудаков тебя ждет за углом. Быстрые переговоры по рации, докладывание позиций и похвала старших за меткий выстрел. А кровь бурлит, пульс зашкаливает, что позволяет целиться еще точнее. — С Иксой справляешься отлично. — К моей спине прижались, чтобы прикрыть, пока я врывался в очередной кабинет. — Детка, я отлично справляюсь с любой буквой алфавита. — Хитро лыбился я, расчищая нам путь. — Особенно с G. Мне нравится, когда он жалеет о том, что сказал. Продвигались к верху мы молниеносно. Один за другим, этажи оказывались заваленными трупами и залитыми кровью. Я только и слышал, что предсмертные хрипы да падение гильз на мраморную плитку. Я словно летал. В движениях была такая легкость и отточенность, что я чувствовал себя неуязвимым. Все, что мне оставалось делать — быть внимательным и не позволить этой легкости одурманить мозг. Когда остался лишь один этаж, группы, заходившие с разных сторон, замедлились, чтобы в головной офис ворваться по команде. Первыми влетела группа Фрэнка, разыскивая Алекса как собаки. В конце шли мы, Браво, убеждаясь, что позади точно никого не осталось. Последний этаж оказался одним большим пространством с колоннами и незаметным кабинетом в самом дальнем углу, закрытым и занавешенным жалюзи изнутри. Видимо, там и сидел глава несчастной семьи, которого охраняли словно бриллиант в музее. Вход располагался прямо за спиной Алекса, встретившего нас с несколькими бугаями. Мэнсон не взял с собой практически никого из оставшейся Дельты. Из-за этого вчера в дом приехало так много не только Белых маек, а всех, кого оставили нам на корм. Вот только Фрэнк за еду их не принял. И сейчас разъяренное море Дельты разлилось вокруг Алекса, беря его на мушку. А тот стоял уверенно, думая, что десятка этажей нам хватит, чтобы передумать убивать его. Скалился, раненая нога перемотана и отставлена назад, а пистолет направлен на Фрэнка. Тот крикнул «не стрелять», все замерли. — Это ничего не изменит, но, Фрэнк, напомни. — Прайс возник возле плеча старого вояки. — Почему мы сейчас должны его прикончить? Фрэнк и Алекс почти синхронно усмехнулись. Говорить начал Алекс, как обычно бесцеремонно заглушая всех остальных, переманивая на себя внимание: — Потому что я работаю за идею. О, грандиозные планы покорения Планеты. Как оригинально. — Он решил, что… — Хриплый голос Фрэнка тут же перебили. — Макаров! — Алекс обрадовался, произнеся его фамилию. — …что Макаров будет новой мессией. Мне это имя ничего не говорило, но капитан, видимо, знал его очень хорошо. Усмехнулся, высоко вздернув уголки усов. — Дай этому человеку атомную бомбу, и он уничтожит весь мир, — Фрэнк закипал. — Они уже разнесли тюрьму, взорвали самолет с гражданскими и поддержали оружием Аль-Катал. Не считая того, что потопили в крови мой город. — Что ж, твой друг полный кретин. Не жалко. После вердикта Прайса, Фрэнк поправил пушку, что было сигналом готовиться к наступлению. А вот мой нелюбимый момент миссии — последняя погоня. Когда главный злодей показывает себя наихудшим образом. С ним уже, считай, покончено, а он хочет нагадить напоследок. Оставить после себя след, убить хороших людей, но так и не добиться своей цели. Мы разгруппировались по этажу, прячась за колоннами и пытаясь прорваться к Сарде. Справиться с Алексом оказалось легко. Фрэнк, не боясь за свою жизнь, пошел напролом пока остальные растянули немногочисленных людей по периметру. — Вудса хрен убьешь, — раздалось по рации со стороны воодушевленного капитана. В этот раз он не успел налететь на несчастного с ножом, а лишь застрелил несколькими пулями в ноги и грудь. Тело показательно упало прямо возле кабинета, подытоживая, что он стоял на своем до конца. С остальными оставшимися приспешниками разделаться было еще проще. — Я думал, будет серьезнее, — говорил я, шагая к кабинету за начальством. — Слишком разбрасывался людьми. Тот самый метод, который я не приветствую, — Старик вышиб дверь с петель.***
В кабинете оказалось тихо и почти пусто. Панорамные окна, выходившие на главную улицу, не делали кабинет светлее. Единственный стол, стоявший посредине, был завален документами и удерживал тушу худощавого кубинца. Не зная ситуации, я бы подумал, что этот человек — подсадная утка. Но стоит посмотреть внимательнее, как замечаешь вокруг стола тарелки с протухшей едой, пустые бутылки от алкоголя и лужу мочи под ногами. Он был совершенно не похож на властного отморозка, желавшего контролировать как можно больше отраслей. Наряженный в дорогой костюм деревенщина. Сарда оказался слишком удачливым рыбаком, который когда-то поймал рыбку покрупнее и не смог с ней справиться. — Cuando me negué a lavar dinero, agarraron a mi esposa. — Богатый и всем такой нужный человек держал в ослабевших руках револьвер. — Cuando me negué a transportar prisioneros, comenzaron a amenazar a mi hija. Мы направили на него свои пушки, чтобы он не делал резких движений, но карие глаза были такими пустыми, что их не смогли бы пронять и сотни отмороженных вояк. — Cuando estuve de acuerdo con todo, ya no me quedaba nada, — дуло уткнулось под обросший подбородок. — ¿Hay alguien vivo? Фрэнк отрицательно покачал головой и Сарда поник еще сильнее. Он даже не смотрел на нас. Мы понимали, что его бизнес не достанется уже никому. Его просто нет, он развалился, когда мы перебили всех его близких. Америка хотела поставить на места убитых своих людей, оставляя Сарду лицом для лучшей сговорчивости кубинцев, но не учла, что имеет дело с обычным человеком. Хоть и некогда влиятельным. Фрэнк тоже смирился с развалом корпорации Монтальвано. Он вытянул руку, предлагая опустить пушки и дать ему спокойно уйти на покой. Мы разобрали только отдельные слова в речи Сарды, но и их было достаточно, чтобы понять, что он хотел к семье. Для такого маленького помещения выстрел был оглушительным. Мозги разлетелись прямо по панорамному виду города за спиной. Никто из нас не отреагировал на ситуацию. Это был очередной сломанный политикой человек.***
Затишье. Со всеми было покончено, и задание, которое так и не удалось отменить по-настоящему, выполнилось само. Прайсу и Саймону будет о чем отчитаться, а я только и смог, что вздохнуть и мысленно улететь в Эдинбург. Хотелось лицом упасть в кровать и не вставать сотню лет. Кости стало как-то странно ломить. Усталость, скопившаяся за всю поездку, плавно накрывала. — Мне одно непонятно, — начал я. — Почему мы не знали, что у него была дочь, а не сын? — Эх, — Фрэнк, поставленный в неприятное положение этим вопросом, решил, что пора хоть немного посвятить нас в дела, — сын у него тоже был. Алекс позаботился о нем. В машине. Да, тот неприятный момент. Я украдкой посмотрел на Саймона, и, очевидно, никакой реакции не увидел. — Мы слышали не все его разговоры через прослушку, плюс ко всему был дан приказ разглашать Браво как можно меньше информации. Все опять сводится к противостоянию военной элиты. Я бы с удовольствием играл только в классических супергероев, с полетами над городом и ловлей мелких воришек. Без усложненного режима. Пока Фрэнк вещал об упущенной информации, я ходил туда-сюда по кабинету, нервяком подгоняя закончить болтовню быстрее, но командование занесло в бесконечный треп. Меня, вообще-то, ждут невероятные выходные с Саймоном. Я уже придумал, как мы будем развлекаться, что я покажу ему в городе, и куда мы направимся, как только отдохнем. Так что поторопитесь. Оказавшись возле двери, я случайно наткнулся взглядом на Алекса. Что-то изменилось. Разве оружие было так близко к руке? Вроде бы Фрэнк оттолкнул его… Только я хотел окликнуть Саймона, который стоял аккурат рядом со мной, как пистолет поднялся и прицелился прямо в него. Руки у Алекса дрожали, мог произойти шальной выстрел не туда. Нихуя себе, четырех патронов в теле, значит, мало? Я предпринял, как мне казалось, самые эффективные действия: оттолкнул Саймона, рассчитал расстояние, если Алексу все-таки удастся выстрелить, чтобы пули попали в мой жилет, и устремил пушку прямо на него. Шанс того, что он промахнется по жилету с такого близкого расстояния, был минимальным. Саймон качнулся вперед, а остальные только и услышали, что выстрелы и мое кряхтение. Его пули по плану попали в грудак, почти пробив жилет, а вот мой выстрел задел лишь руку. Ее отбросило назад, выбивая из окровавленных пальцев оружие. — Сука, — выругался я, падая на одно колено. К этому чувству не привыкнуть. Прайс подхватил меня, не понимая, что произошло. А вот Саймон понял. Он вылетел из кабинета и встал над отрыгивающим кровь Алексом, словно черная туча. Мне казалось, очередь его гильз никогда не остановится. Пули разделывали голову Мэнсона, как если бы каждой последующей всегда было мало. — Я в порядке, в порядке, — с одышкой отвечал я на немой вопрос капитана, и все смотрел затуманенным взглядом на то, что творит Саймон. Его ноги уже были по колено в крови, штаны пропитались ею, не оставляя чистого места. Брызги не прекращались. От верхней части Алекса грозило ничего не остаться, если бы обойма не закончилась. Точнее, почти кончилась. Последние залпы он припас для Фрэнка. Направил на него дуло, задавая немой вопрос. — Тише. Он делал, что хотел, — Старик поднял руки, но явно не боялся. Саймон не выстрелил. Только пригрозил и опустошил запас в мясную лужу под ногами. Не думаю, что Алекс точил зуб на лейтенанта, скорее, целился в того, кого увидел первым. Вот только Саймону не важна была причина. Важно было, куда он попал. Он оценил месиво под ногами, зыркнул на меня, и я понял, что все опять воспринято слишком лично. Этот взгляд. Будто мы не знакомы. Смотрит так холодно, пронзая жилет похлеще пуль. — Погоди, — прокряхтел я уходящему Гоусту. С помощью капитана я поднялся на ноги, но слишком медленно. Лейтенант исчез из виду почти молниеносно. — Уже не так легко подставляться, да, сынок? — Сказал Прайс, а я не обратил внимание на его желание меня остановить. Проковылял за Саймоном, теряясь в пространстве. Черт, кажется меня прибило слишком сильно. Крови не вижу, но грудь, по ощущениям, как лист металла, прогнувшийся не в ту сторону. К счастью, я увидел его в одном из коридоров. Перешагивая через тела, я кричал: — Гоуст! Саймон!.. — И чувствовал вкус крови во рту. Будто вот-вот выплюну легкие. — Лейтенант Саймон Райли, твою мать! Я нагнал его в одном из кабинетов, через который мы прорвались в начале. Большая часть бойцов уже покинула здание, поэтому здесь остались только мы да кишки, застилающие пол. Башка не сработала правильно, и я схватил его сзади за руку, на что получил немедленную ответку. Все было как в слоумо: почувствовал, как ноги подлетают, теряя опору. Жесткая рука пригвоздила меня к полу так сильно, что я увидел звезды перед глазами. Зажмурился, справляясь со сбивчивым дыханием и давлением каменных пальцев на груди. Я не знал, хотел он сделать именно так, или это была классическая реакция на неожиданные действия. — Тебя о чем просили? Ты Роучу дал обещание? Отвечай! — Он почти кричал. — Сай… — А?! Отвечай! — Вот теперь крик. — Сколько раз тебе нужно быть на грани, чтобы до твоей башки дошло?! Зачем ты тупорыло рискуешь?! Он встряхнул меня и снова бросил на пол. Стоит надо мной так, что поджилки трясутся лишь от вида снизу. Всегда ли он так за меня боялся? На грани с манией. — Взрыв баржи, спасение Роуча, блять, нож у твоего горла! Дважды! Ты смерти ищешь?! — …я знал, что делал. — Ты всегда продумываешь только результат! Вечно прикрываешь кого-нибудь, отдаешь все, что есть, бежишь, сломя голову, в каждую не касающуюся тебя заваруху. Почему ты не считаешься со своей жизнью? — Гнев медленно отпускал его, оставляя только миллиард вопросов. — Я ценю тебя сильнее, чем ты сам. Ты понимаешь, что твоя жизнь важна или нет? Его глаза выражали нестерпимую боль. Страх потери — на него я нажал в этот раз. После всего, что обещал. После всего, через что пришлось переступить ему. Я думал, это будут самые простые отношения в моей жизни, что мирские проблемы не угробят такие высокие чувства. Надеялся, что мы станем особенными, исключением из всех правил. Поспешил выбраться из-под ног, чтобы оказаться ближе к глазам, может, успокоить прикосновением, раз не получается взглядом. Показать, что все как всегда в порядке. Что я, честно, правда, клянусь, контролировал ситуацию. — Ты ведь постоянно спасаешь меня, — сказал я робко. — Почему я не могу… — Оставаясь в безопасности, целясь издалека. Когда ты научишься находить такие же варианты? — Ох, ну прости, что у меня не было денег самому себя выкупить у Фрэнка, — вырвалось на эмоциях. Да, несложно было догадаться, что со мной носятся лишь потому, что кое-кто заплатил за веселье. И почему-то именно меня отправили с поля боя с Роучем наперевес. Эх, а я надеялся, что просто понравился Фрэнку. — Я так понял, в договоре было указано: «Позволяй ему делать, что хочет». Это пиздец, Саймон, зачем? — Получилось опереться руками на колени. Он не знал, что чувствовать, а я бросался словами с такой легкостью. — Что ты сделал? Заложил дом? Он помедлил, снова ломая в себе какой-то стержень ради меня. — Чтобы прикрывать тебя два года мало денег. Тебя не остановишь, ничему не научишь. Ты не понимаешь никаких намеков и сигналов. Думаешь, я начал делать что-то только после того, как мы потрахались? — Он говорил так искренне и убийственно разочарованно. — Пошел ты, Джонни. Отвратительно. Я заставил его признаться в том, в чем бы он никогда меня не упрекнул. Унизиться, отчитываясь за годы, проведённые в непонятной нам обоим дымке. Я — в мнимой безопасности, уверенности в своей удаче, он — во влюбленности в придурковатого сослуживца. — Саймон… — Завыл я. Не знаю, что разрывало грудь сильнее — душа или, кажется, сломанные ребра. Гоуст решил, что на этом все закончено и сделал шаг назад. Я так и не смог дотянуться до него. Он отвернулся без единого слова и взгляда и вызвал трос. Всего пара шагов между нами, а для меня будто образовалась пропасть. Я вновь направился к нему, не боясь упасть. Маниакально не хотел отпускать. — Я не хотел вынуждать… — Сказал я, падая, почти теряя сознание, успевая взяться за его предплечье. — Ты опять ничего не усвоил! — Меня снова жестко схватили, удерживая на весу. Голова болталась словно на резиночке, меня мутило. Во рту смешивалась кислота и кровь, образовывая самый мерзотный коктейль. Все, я отключался. Еще пара секунд и рухну мешком с дерьмом прямо к остальным телам. Я не отпускал его запястья, державшие меня за жилет, для того, чтобы не потерять контроль над сознанием еще хоть чуть-чуть. — Не приближайся ко мне. Если ты не можешь позаботиться о себе должным образом, это буду делать я. Пытайся убить себя дальше, вперед! Я просто усилю защиту. Буду стараться в дохуя раз сильнее. Буду на твоей стороне, какую бы хуйню ты не творил, — он снова тряхнул меня, приводя в чувства, собирая в кучу мой расплывающийся взгляд. — Ты услышал? Но не подходи ко мне, не трогай меня. Даже не смотри. И все. Я вырубился с концами. Только и помню, что его опасные глаза и шум вертушки за окном.