Freeze

Утро началось сладко и тягуче, хоть и слишком быстро. Сквозь незанавешенные шторы пробивалось осеннее сеульское солнце, освещая просторную комнату и нагревая постель. Чан втянул носом чуть плотный воздух с запахом терпкого геля для душа и краски для волос — Лино продолжал спать на его груди, обхватив одной рукой мужественную талию. Бан не любил просыпаться один, годы жизни с ребятами внесли свои коррективы во многие привычки лидера. Ощущать присутствие дорогого сердцу человека было приятно. — Соня. — Крис потерся щекой о сиреневую макушку и зажмурился от неприятного покалывающего чувства в носу. Пришлось собрать все силы в кулак, чтобы не позволить слишком громкому чиху вырваться наружу, но Ли уже не спал, лишь бурчал что-то неразговорчивое. — Доброе утро. — Минхо потянулся, разминая затекший позвоночник, но с груди Чана не слез. — Я что-то проспал? Настенные часы показывали почти одиннадцать часов дня — Лино ничего не проспал, а вот Крису стоило уже разбирать документы в офисе клуба. — Не думаю, — подушечки пальцев бегали по вытянутой струной спине, приятно расслабляя, — ты можешь остаться в кровати на целый день, я закажу завтрак. — Вот это сервис. — Минхо засмеялся, но скорее смущенно, нежели с сарказмом. — Я не думал, что ты из тех, кто останется после проведенной совместной ночи на завтрак. Выглядишь, как плохой парень. Хриплый после сна смех Чана показался Лино невероятно красивым, а еще уютным и будто даже родным. — Ты очень красивый, когда спишь, — Крис вновь коснулся кончиком носа мягкого затылка, — а еще не такой колючий и очень милый. — Ты смотрел на меня спящего? — Минхо поднял чуть припухшее после слез и сна личико на старшего, в глазах которого читалось абсолютное обожание. — Пока не заснул, — с толикой смущения, — ты очень мило морщишь нос, когда тебе снятся сны, а еще дуешь губы. — Как ты разглядел это в темноте? — Глаза младшего округлились от удивления, но на губах появилось подобие нежной улыбки — так улыбаются парочки друг другу на первых свиданиях. — Я внимательный. — Ладонь продолжала скользить по крепкой спине, мышцы который предназначались для танца, им были построены. Синяки на коже младшего стали будто более отчетливыми, обросли аурой, заполнившей каждый миллиметр некогда идеальной кожи. — Болит? — На лице Минхо не было страдания, маска безразличия вновь заняла свое привычное место, но Чан был уверен в ответе. Но его не последовало. Лино привык быть сильным — сперва он заботился о себе, а после еще и о Феликсе, принимать чью-то чужую помощь было весьма тяжело. — Минхо, — губы Криса прижались к немного красному хрящу ушка, — ты сейчас лежишь абсолютно голый в моих объятиях, неужели ты не доверяешь мне. Слова пробежали горячей волной по телу, заставив танцора зардеться еще сильнее. Он будто действительно забыл, что был совсем обнажен и заключен в кольцо из сильных чужих рук. — Я доверяю тебе. — В тихо прозвучавших словах не было лжи, лишь капля неуверенности. — Не хочу создавать проблем, точнее, не хочу создавать еще больше проблем. Теперь настала очередь Криса молчать. Он рассматривал красивый нос с царапиной на переносице, кошачьи чуть хитрые глазки, пухлые губы, сейчас тоже разбитые. Наверное, Чан действительно стал слишком слаб, его воющее от боли сердце сделало его таким, но его маску равнодушия уже было не склеить и не надеть обратно на красивое лицо. Чан выполз из-под гибкого тела, под непонимающий взгляд владельца и натянул сброшенные ночью брюки. — Надень мою футболку. — Чан наклонился и аккуратно подцепил Ли за подмышки, будто маленького ребенка, и посадил на край кровати, чтобы продеть сиреневую макушку через ворот черного лонгслива. — Тебе очень идет. Минхо выглядел совершенно изумительно в не по размеру большой кофте Бана с растрепанными после сна волосами и доброй улыбкой. — Я найду тебе новые боксеры. — Крис зацепил пальцами острый подбородок и отошел к шкафу для белья. Лино мял в руках мягкую ткань и втягивал носом запах мужских духов, пропитавших одежду. Чан присел на корточки и мягко продел каждую стопу младшего в белье. Для него это было не в новинку — Крис любил одевать сонных младших после проведенной вместе ночи, так он чувствовал, что заботится о них. Минхо подобные действия смущали, но не отталкивали, он тоже видел в них какое-то интимное тепло. — Дать тебе брюки? — Бан вновь заглянул в карие омуты, дожидаясь ответа. Обычно ребята не брезговали оставаться полуобнаженными, а Крис это только поощрял, с восхищением разглядывая любимые тела. — Пожалуйста. — Бедра пострадали довольно сильно, особенно внутренняя их часть: синяки, засосы, следы от пальцев, ему не хотелось, чтобы Феликс, да и другие парни это видели. Бан взял самые мягкие треники, которые только были в его шкафу и аккуратно натянул на прекрасные крепкие бедра, которые он в будущем мечтал покрыть нежными поцелуями. — Иди ко мне. — Чан протянул руки, чтобы сжать красивые плечи и потянуть парня на руки. — Я могу сам пойти, хен. — В объятиях старшего было тепло и уютно, но слегка угнетенное чувство собственного достоинства все же царапало изнутри. — Знаю, но я хочу, чтобы ты остался на моих руках. — Бан держал парня максимально бережно, чтобы случайно не надавить на свежие травмы. Минхо больше не спорил, просто поудобнее устроился на крепком плече. Дом уже не спал, это чувствовалось в запахе свежесваренного кофе и приготовленного омлета, а еще в тихих голосах остальных жителей. — Чан~хен? — Хан пригладил плохо лежащие волосы и подошел ближе, в надежде получше разглядеть изящное тело в чужих руках. — Как ты, Минхо? — Минхо~хен, — Феликс кинулся вслед за Джисоном, но его действия были менее аккуратными, он поспешил сразу забрать любимое запястье в свои маленькие ладони, — тебе больно? У тебя на лице синяки и на шее, а еще на носу царапина. Енбок старался держаться, хоть слезы уже начинали блестеть в карих глазах, а губы мелко подрагивали. Он прекрасно понимал, что произошло с его хёном вчера, но мозг нарочно пытался абстрагироваться от этого знания, затянуть поволокой сладкого неведения. Лино опустил стопы на прохладный пол и, не проронив ни единого слова, прижал к себе мальчика, чтобы наконец дать ему каплю собственного тепла. Тело отзывалось глухой болью, голова чуть кружилась, но главное, что Феликс был рядом и был здоров, больше ничего важно не было. Все мальчики были внизу, они все наблюдали молча, не собираясь разрушать идиллию, лишь Хенджин чуть нервно втягивал носом воздух и крепче прижимался к Сынмину. — Как твое плечико, sunshine? — Спустя время, когда бушующие внутри эмоции чуть поутихли. — Прости, что оставил тебя, кроха, мне правда жаль. — Я так люблю тебя, Минхо. — Феликс не чувствовал в себе сил оторваться от тела старшего, он просто не смог бы себе этого простить. — Не уходи от меня больше никогда, умоляю тебя, хён, я ведь так сильно люблю тебя. Лино гладил дрожащую спину и мягко целовал светлые веснушки на острых скулах, шепча слова взаимности. Крис с Ханом продолжали стоять позади, в любой момент готовые подхватить все еще слабого Минхо, а за спиной Феликса уже возвышалась мощная фигура Чанбина. — Ликси, мой маленький, Ликси. — Минхо чуть пошатнулся и тут же оказался обвит кольцом из рук. — Держу, держу. — Голос Хана проникал в каждую клеточку мозга, даря спокойствие и уют. — Тебе нужно присесть, Лино, ты еще очень слаб. Джисон подвел старшего к мягкому дивану и помог сесть, подкладывая под спину подушку, чтобы ему было удобнее. Феликс был рядом, продолжая держать мужчину за руку и поглаживать сбитые костяшки. — Сейчас приготовлю поесть, — Айен поднялся, чтобы положить немного омлета на плоскую тарелку, — тебе нужны силы. Минхо давно понял, что самым ценным в этом доме были люди. Они дышали и жили друг другом, были готовы отдать свою жизнь, деньги здесь не играли никакой роли, были лишь инструментом. Лино это поражало, ему это грело душу — наконец-то он чувствовал себя дома, чувствовал себя значимым и нужным. — Не обожгись. — Узкие глаза молодого парня будто гипнотизировали — Минхо не успел его рассмотреть за последние несколько дней, но сейчас он видел его совсем близко. Мальчик был очень красивым, как-то слегка нечеловечески, будто кукла: острые скулы и линия челюсти, вытянутые карие глазки с пушистыми ресницами, прямой нос, чуть утолщающийся к кончику, совершенно очаровательная широкая улыбка. Но он был тут не единственным, кто буквально заставлял замереть от очарования. Внешность каждого парня, сейчас находившегося в помещении, приковывала к себе взгляд, бросала в жар. Лино помнил Хенджина — парень с темно-вишневыми волосами и идеальными чертами молодого лица, а еще стройным и гибким телом, примерно таким, как у Феликса. Хан, которой обладал удивительной харизмой и милой доброй внешностью, а еще Сынмин. Его вдумчивый взгляд, сначала пугающий, а потом нежный и любящий, согревал, давал ощущение защищенности. — Хен? — Голос макнэ был похож на трель маленьких певчих птиц. — Ты уснул? — У тебя глаза красивые. — Минхо сказал это больше механически, но Айен не обиделся, лишь придвинулся ближе и протянул столовые приборы, чтобы старший мог поесть. Все вокруг были сосредоточены на чуть сгорбленной фигуре молодого человека с красивыми сиреневыми волосами и мягкими модельными чертами лица. — Не торопись, ладно? — Ёнбок коснулся щеки Лино, который ел жадно, будто в любой момент тарелка могла исчезнуть из стертых о пол ладоней. — Тебе вкусно? Там еще осталось, думаю, Айен сможет положить тебе еще одну порцию. — Спасибо, — Лино кивнул и постарался придать своим движениям чуть больше плавности, — это правда вкусно, очень. Минхо не ел больше суток, желудок уже начинало сводить неприятными судорогами, заставляя морщить нос и сводить брови. Ли младший аккуратно поглаживал мягкие локоны и сжимал горячий напиток, к которому пока Минхо даже не притрагивался. — Хёнджин. — Крис обошел диванчик и сел на корточки напротив младшего, удобно устроив ладони на его коленях. — Ты как, мой ангел? — Кошмары. Коротко, но достаточно для того, чтобы губы Чана и Чанбина поджались и превратились в тонкие полосы. Хёнджин не винил никого в своих проблемах — плохие сны и редкие приступы паники стали его близкими спутниками, он с этим смирился. Но сейчас, он чувствовал, что должен как-то помочь Лино, разделить его страдания и дать понять, что тот ни один и все пройдет. Чана от младшего отвлек тихий писк дверного звонка и взволнованный взгляд Сынмина, крепче прижавшего к себе Хвана. Айен тоже чуть напрягся, увидев замешательство старших, но от Минхо и Феликса не отошёл. — Хан, будь рядом с ними. — Приказ Криса прозвучал слишком грозно, но вряд ли это заметил хоть кто-то, сейчас нужно было защитить друг друга. — Что происходит? — Лино отставил тарелку и попытался развернуться в сторону коридора, но его щеки нежно перехватили небольшие ладони Джисона. — Ты с Феликсом в безопасности, все хорошо, я рядом с вами. — Щелчок оружия в широких ладонях Со и более внимательный взгляд на дверь. Ликс испуганно жался к Чонину, пока Минхо продолжал обнимать Хан. В его ладони тоже было оружие — он был готов убить ради этих парней. Чан толкнул дверь и встретился с внимательным взглядом скрытых серыми линзами глаз. Он не знал этого человека, его тощая, даже немного болезненная фигура закрывала собой довольно дорогой автомобиль на подъездной дорожке, узловатые пальцы были убраны в карманы темно-синих брюк со стрелками. — Я слушаю. — Чан не был вооружен, его пальцы были расслаблены, но это было лишь для вида. — Господин Бан, я могу войти внутрь? — Незнакомый, но довольно приятный голос, наполнил маленькое пространство прихожей. — Я дважды не повторяю. — Левая рука ухватилась за ручку, собираясь толкнуть полуавтоматическую дверь, но гость будто и не заметил этого. — Мое имя Чон Чуён, и я совершенно не желаю вам зла, Кристофер, напротив, возможно, я именно тот самый гонец, что принес благую весть. — Тонкие губы изогнулись в не очень красивой улыбке, а правая нога сделала шаг вперед. — Может не стоит сразу рубить мне голову? У Чана было правило, которое не нарушалось никогда — он не пускал незнакомцев в дом, пока там были ребята. На это были причины. Редко богатенькие ублюдки могли спокойно пройти мимо милого Джисона или очаровательного Айена, не отпустив хотя бы одной пошлой колкости или сальной улыбочки. — Я не пропущу вас внутрь, это исключено. — Крепкое плечо прижималось к открытой двери, а спина закрывала большую часть обзора на коридор и гостиную. Взгляд серых глаз скользил по крашеным стенам, белому потолку с маленькими диодными светильниками, а еще по очертаниям тех фигур, которые смог выцепить. — Вы защищаете тех, кто вам дорог, господин Бан, — слова будто растягивались, превращаясь в мелодию, — это похвально. Так редко можно сейчас встретить мужчину, готового взять на себя полную ответственность. Но сейчас… Как бы не стало хуже. Мягкий свет, сочившийся отовсюду, отбрасывал полупрозрачные тени на лицо гостя, придавая его виду некоторую загадочность, а еще зловещность. Губы растягивались в подобие улыбки, но скорее снисходительной, нежели дружелюбной. Она не трогала искусственного цвета глаз, она не трогала душу, она не трогала и самого Чана. — Хён? — В звенящей тишине, всегда приятный голос Джисона скрутил натянутые нервы, заставив лишь сильнее напрячься. — Не подходи, Хан. — Слова тяжело оседали на довольно широкие юношеские плечи, но парень даже не поежился под их весом. — Пусть войдет, — мягкая интонация иногда чуть позвякивала металлом, — один неверный шаг, и его мозги придется оттирать от светлых стен. Джисон не шутил и ничуть не преувеличивал, но отчего-то с чужих губ все же сорвался короткий смешок, проигнорированный остальными. Чан отступал несуразно медленно, скользя рукой по дереву двери, а взглядом — по Чуёну. — Вы защищаете правильных людей, Кристофер? — Слова слетали так медленно, чтобы каждый уловил их смысл, в особенности лидер, грозно ступающий позади. — Я защищаю любимых людей, — четко и громко, вызывая мурашки у всех присутствующих, без исключений, — не деля на правильных и неправильных. Сынмин и Хан уже заняли прежние позиции, прикрывая собой самых уязвимых, а их в свою очередь закрывал Чанбин, обхватив тяжелую гладкую рукоятку оружия. Никому не нужна была команда, чтобы спустить курок, заметив лишь один лишний взгляд в сторону любимых мужчин; никому не нужна была причина, весомее гнусных мыслей. — Я пришел с миром, — всего лишь очередная попытка скрасить чем-нибудь гнетущее напряжение, — с полезной информацией для вас и для ваших мужчин. — Я был готов ее выслушать еще в дверях, — Крис обошел гостя, оставив последний обжигающий взгляд на зоне талии, в поисках оружия, и встал подле мужа, — но сейчас мое терпение на исходе. — Столько денег, — слова остались висеть в воздухе, даже не дойдя до адресата, — столько власти, годами выгрызаемое из тел конкурентов место и имя. И все для того, чтобы оставить лишь одно казино в центре Сеула? Вас знал каждый наркоман и барыга в городе, господин Бан, а вы все оставили. Слова, возможно весомее многих, пробирались под карамельную кожу, но никак не отражались на невозмутимом лице. — Я давно завязал с криминалом. — Коротко, но достаточно ёмко, чтобы отпали все вопросы, точнее, так думал Чан. — По-вашему, убийство дюжины человек — это не криминал? — Со смешком, но на этот раз веселым, без ноток снисхождения. — По-моему, это защита. — Тон оставался холодным, хоть кровь постепенно все сильнее нагревалась, надувая вены на запястьях и шее. — Я перестал торговать дурью, ушел из криминального бизнеса, но не перестал быть смертным и не оставил своего влияния. И вам это известно, иначе… — Настала очередь Чана снисходительно улыбаться. — Иначе вас бы здесь не было. Правда обжигает хлеще пощечины, но гость остается спокойным, лишь дернувшийся кадык, дает всем понять — Чан попал в точку. Взгляд вновь скользнул по фигуре в классическом костюме, но теперь вместо интереса на дне глаз плескалось презрение и превосходство. — Влияния у вас не отнять. — Голос будто изменился — теперь среди мягкого тембра проскальзывала некая несдержанная дрожь. — А еще — вашей мстительной натуры. Зуб за зуб, верно, господин Бан? — Думаю, ты не совсем понял, наш изначальный настрой. — Хан хмыкнул, и на ладонь вновь опустился тяжелый металл. — Тебе здесь не рады, поэтому, если ты продолжишь ходить вокруг да около, заговаривая нам зубы, то твои — окажутся единственным способом, опознать твой труп. — Именно об этом я и говорил. — Выпад вновь остался без значительной реакции, но мужчина, будто взвесим все «за» и «против», решил перейти ближе к сути. — Украденные деньги и трахнутая официантка стоили бедняге жизни, что уж теперь говорить о голосе, так настойчиво требующем добавить немного бордового в эти пшеничные кудри. Серые глаза скучающе двинулись в сторону хрупкого тела, спрятанного от гостя за спинами Сынмина и Хана, а еще слабой рукой Лино. — У вас есть странная привычка, Кристофер, — Чуён медленно начинал получать удовольствие от бушующего в крови адреналина, — тащить в дом каждого сломленного жизнью мальчишку. Это не очистит вашей совести, ваша душа навсегда останется чернее сеульской ночи, так что вам терять? — Что ты хочешь?! — Смотанные в тугой узел нервы Хана, начинали лопаться. — Чтобы вы убрали того человека. — Наконец по невозмутимому лицу скользнула тень омерзения и ненависти. — Убить стрелка? — Чанбин незримым жестом оттеснил лидера чуть назад, давая понять, что говорить будет он. — Для чего тебе это? Этот вопрос покусывал кончики языков, как минимум четырех мужчин в этой комнате. Мускулистые руки сложились на груди в ожидании, а красивая темная бровь над правым глазом поднялась выше. — Я тоже своего рода бизнесмен, — нотки сарказма вновь вернулись, раздражая, заставляя закатить глаза. — И мы, вроде как, с нарушителем вашего спокойствия теперь конкуренты. — Оба толкаете наркоту? — Чанбин фыркнул и собирался махнуть рукой, заканчивая тем самым разговор, но не успел. — Это не так важно, главное, что вы перешли дорогу очень влиятельному человеку, — сквозь плотно сжатые зубы, но достаточно громко, чтобы услышали все, — теперь у вас два пути, либо размазать его мозги по асфальту, либо самим прокатиться в морг. — Имя. — Теперь и Бан сжимал свое оружие, его курок был возведен, готовый в любой момент оборвать чужую жизнь, ведомый волей владельца. — Слишком ценная информация, чтобы я разглашал ее так просто, Кристофер. Чан давно не был ребенком, пожалуй, его детство закончилось не по годам быстро. Сердце стало тверже, разум холоднее, место человечности в его мире занимал холодный расчет. Тишина, от который начинало постепенно звенеть в ушах, напрягала всех, кроме двух мужчин, чьи взгляды были готовы испепелить тела друг друга. Крупные ноздри раздувались часто и рвано, пальцы сильнее жались к холоду пистолета, плечи расправились — Крис был готов убить, он уже не верил никому. — Полагаю, твоя жалкая жизнь, достаточно разумная цена. — Возможный союзник давно сменил свой статус на противника, а с ними у Чана был разговор короткий. — Убьешь меня, и следом головы попадают с плечей твоих ненаглядных парней! — Этот мужчина явно знал, как воздействовать на собеседника, смена тона и обращения была одной из техник. — Я скажу имя, только если буду уверен, в своей безопасности, Чан. — Можешь быть уверен, что сейчас ты не в безопасности, — голос Сынмина был наиболее спокойным, даже чуть хладнокровным, — и пока не начнешь отвечать на вопросы — не будешь. — Советовал бы тебе быть чуть осторожнее, малыш, — обращение заставило скривиться и захотеть сплюнуть мерзкую горечь, разлившуюся по языку. — Ты такой смелый пока хёны рядом, но они не всегда смогут тебя защищать, обещаю тебе. — Еще слово в его сторону, — Хан всегда был рядом, его тело всегда было чуть напряженно и напржужиненно в готовности защищать, — и ты увидишь насколько я умею быть неосторожным, если, разумеется, успеешь. — Вы убили человека, для которого нет ничего важнее денег. — Серьезный голос заставлял слушать, не перебивая. — Это его весомое преимущество, он никем не дорожит, ему никто не нужен — только дурь. — Он мстил за своего брата? — Айен сам не понял, как вопрос сорвался с подсохших губ, но будто не разочаровался — ответ был необходим. — Брат, — смешок, — да этот ублюдок мать родную продаст за хороший товар. Тот придурок не был его братом, но вот деловым партнером… Слова звоном отражались от всех более менее гладких поверхностей, ударяясь о барабанные перепонки, набатом повторяясь глубоко в черепной коробке. — Ли Ёнхи, вам знакомо это имя, Кристофер? — Напускная вежливость вновь вернулась, но никто ее будто и не заметил. — Маленькая дура, решившая, что в ней есть что-то ценнее ее бабок. — Он был с ней в казино, — Чан говорил скорее сам себе, но гость его слышал отчетливо, — один единственный раз, в тот вечер. — Он обещал ей свадьбу, а она ему долю в своем… концерне. Лишь сейчас Чан начал осознавать, каким был идиотом, полагая, что его стрелок, действительно мстит за смерть любимого человека. — О каких цифрах идет речь? — Чанбин всегда был прагматичен и расчетлив, ему нужно было быть уверенным, что сумма действительно стоила убийств такого количества людей. — Миллиард, может два, — легкое движение плечами, — она не особенно распространялась. — Убить десятки человек ради ярда вон? — Густые брови Джисона поднялись в изумлении. — Евро. Теперь настала очередь удивляться всех остальных. Наркотики всегда были прибыльным бизнесом, но подобные суммы не переставали выбивать почву из-под ног. — Ты хочешь сказать, что Ёнхи обещала своему женишку около миллиарда евро? — Поверить в это было мягко говоря сложно, а чуть дерганный теперь вид гостя никак не улучшал его незавидного положения. — Слишком щедрый подарок на свадьбу. — У нее была фабрика по производству мебели, — мягкий голос вновь наполнил помещение, стремясь разъяснить ситуацию, — диваны, подушки и другое барахло. Но дело было не в самой продукции, а в том, что она в себе хранила. Неплохой способ перевозки дури, что скажите. — Была фабрика? — Чан будто и не слышал всей истории, в его голове продолжало звенеть начало фразы. — Ее убили, — буднично, без толики сожаления, — вчера. — Но… — Если вы хотите спросить, успела ли она переписать свое имущество на вашего клиента, — движение головы из стороны в сторону, сопровождалось свистящим выдохом сквозь сжатые зубы, — вы убили его раньше, чем состоялась сделка, а это, господин Бан, в нашем бизнесе непозволительно. — Я всё ещё не особо понимаю, — Крис сделал еще шаг вперед, — причем тут стрелок. — Партнеры по бизнесу, давние друзья, решившие вместе нагнуть эту пустоголовую шлюху, — слова опять отдавали смехом и весельем, — правда ваш гость сделал это в обоих смыслах слова. Картина, пазлинка за пазлинкой, становилась четче, рассеивалась вуаль тайн и недомолвок, которые рождали все больше версий. Наркобизнес не был чужд Крису, — пожалуй, от его репутации до сих пор тянет сладковатым запахом травки, — в нем все и всегда играют нечестно и только ва банк, но на его памяти, ещё ни один поставщик не решался положить целый клуб с единственной целью — отомстить. Все это оседало неприятным налетом на языке, его хотелось счистить большим количеством вопросов, но отчего-то Чан упорно молчал. — Я пришел посодействовать, — диалог будто зациклился, — с меня имя, а с вас гарантия ликвидации моего конкурента. — В Сеуле у тебя ни один конкурент. — Айен прижался ближе к Феликсу, но выглядел отнюдь не напуганным, скорее обозленным. — Убийство одного, никак не улучшит твоего положения. Ты как был мусором под чьими-то ботинками, так им и останешься. Под линзой нельзя было различить точной эмоции человека, но то, как дернулись желваки на его шее, а по телу перекатились мышцы, выдало его с потрохами. У каждого человека есть уязвимое место, в большинстве случаев, это гордость. — Думаю, — с ядом вместо сладкой патоки, — такие сучки, вроде тебя, должны открывать рот лишь у моей ширинки. Слова повисли в воздухе удушающей взвесью, сквозь которую каждый попытался шумно втянуть крохи воздуха. Айен давно не был ребенком, которого, возможно, в нём по сей день видели хёны, его рука была твердой, а удар поставленным и выверенным, но подобные слова не могли не отозваться где-то внутри неприятным спазмом. — Я вырву тебе язык! — Всегда спокойно и педантичный Сынмин повел рукой, разминая плечо, и собрался шагнуть к противнику, но его остановила ладонь Феликса, сжавшая бедро. — Вы настолько тупы, что не понимаете, что сейчас стоит на кону? — Чон сам сделал несколько шагов вперед, пока в его грудь не уперлось холодное дуло оружия Джисона, пока лишь предупреждая щелчком взведенного курка. — Ваши жалкие жизни! Давай, красавчик, — чужие пальцы легли поверх мягкой кожи парня, — спусти курок, защитив, а точнее убив всех! Спусти курок, если кишка не тонка! Рука с оружием упала вниз под натиском обжигающих слов. Сомнение облизывало внутренности, как и страх, который уже, кажется, приступил к белым костям. — Вы всегда пытаетесь сделать, как лучше, да?! — Взгляд вернулся на Криса. — Вы уже разок перешли ему дорогу, но тогда вам повезло, выйти сухими. Бан сморщил идеальный лоб, пытаясь уловить скользкую суть, но не мог: — О чем ты? — Его сынок, — со смешком, может, это было защитной реакцией, а может Чуён действительно не видел ценности жизни, — которого вы грохнули пару, может, тройку лет назад. — Сынок… — Хан перевел взгляд на бледного Хенджина, который практически лежал на бедрах Минхо, пытаясь скрыться от преследующих воспоминаний. — Думаю, ему понадобиться не так много времени, чтобы всплыла и другая правда, — шипение стекало с губ, разливаясь по помещению и по крови, — стоил ли этот парень жизней остальных, Бан?! Или ты всегда выбираешь меньшинство?! До этого момента Лино не мог предположить, насколько сильно могут ранить слова, но дрожащий Феликс и истекающий холодным потом Хёнджин дали ему понять и прочувствовать всю силу. Он с Ёнбоком действительно был меньшинством, просто забредшими не в то место и не в то время мальчишками, которые сейчас пытались претендовать на защиту и укрытие. То же самое читалось в осолеволом взгляде Хвана, но Минхо собирался защищать его до последнего, их всех, ведь они бы сделали то же. — Тот ублюдок гниет в аду заслуженно, — Крис сгреб воротник мужчины в кулак и оттащил его дальше от младших, теперь их взгляды были как никогда близко, — и ты сгниешь, если бросишь хоть ещё один взгляд в их сторону! Имя! — А после? — Мужчина не пытался вырваться, напротив, его грудная клетка вжалась в более сильного противника. — Все равно прострелишь мне голову, лишь потому, что правда бывает горькой?! Потому что ты облажался Бан?! — Закрой рот! — Кулак болезненно, и от этого приятно, врезался в острую скулу, выбивая первые капельки крови. — Вы сожгли дом этой ночью, — сквозь режущую боль, — убили человека! Но изменилось ли хоть что-то?! Твой парень все равно уже не будет прежним, ты не стер его прошлого! Все, что ты делаешь, ты делаешь, не задумываясь о последствиях, а потом пытаешься их разгрести! И даже когда тебе пытаются помочь, ты кусаешь чужие пальцы, держащие веревки, отделяющие тебя от падения в бездну! Кто из нас более жалок? Боль ощущалась остро, осколками разрезая каждую оставшуюся ниточку души, а потом текла дальше, уже тупее врезаясь в заполошно бьющееся сердце. Пальцы сами разжались, давая человеку свободу, которую тот, не заслужил. — Имя. — Хрипло, надорвано повторил Чан. — Если ты все еще хочешь жить. — Сонху… Поджатые губы мужчины выдавали усиленный мыслительный процесс. Воспоминания огромными папками перекладывались из одного уголка сознания в другой, возможно даже более темный и пыльный, но нужной будто и не было. — Это все? — Искать мужчину с подобным именем в Сеуле звучало более чем бесполезно. Сквозь окна продолжали пробиваться яркие лучи осеннего солнца, но почему-то они больше не освещали лицо гостя, оно посерело и будто осунулось, даже взгляд стал мутным. — Если бы у меня другая информация, — сквозь сжатые губы, — я бы ей поделился. Чан давно работал с людьми, он видел отчаяние, он научился различать его под масками других фальшивых эмоций, которые в подобные моменты обычно трескались и иногда сыпались мелким песком. — Да, он издевается, хён! — Джисон толкнулся руками о спинку дивана, отлепив от неё стройные бедра и буквально врезаясь в плоскую грудь гостя. — Джи… — С рыком сквозь сжатые зубы. — Думаешь, можешь прийти в наш дом и вести себя так, будто ты тут хозяин?! — Тычок дулом под ребра заставил мужчину сделать шаг назад и пораженно раскрыть глаза. — Хамить моему хёну, моим мужчинам, взвешивать ценность нашей жизни, при условии никчемности своей?! — Джисон! — В ответ на оглушительный оклик, Крис получил лишь озлобленный взгляд. Его Хан был сродни обмасляному факелу, маленькой искры хватало для безудержного, сжигающего всё на своем пути пламени. Сейчас его глаза пылали ненавистью, движения обрывались на половине, будто заканчивалась пленка в кассете, а пальцы подрагивали. — Успокойся! — Мужчина упер влажные ладони в покатые юношеские плечи, но разве этот жалкий жест мог остановить бушующий ураган внутри хрупкого с виду тела. — Твой гнев ничего не изменит! — Возможно, — пистолет жалобно звякнул, ударившись о металлическую деталь интерьера на стене, когда Хан вскинул запястье, — но еще одним ублюдком в этом мире станет меньше. Такой взгляд обычно описывают жертвы, чудом оставшиеся в живых после нападения маньяка — безжалостный, с застывшим где-то в глубине азартом и восхищением, а еще облегчением. Чуён мог видеть его в красках, он подсвечивался редкими лучами, сочившимися из окон, он обрамлялся поднятыми уголками губ и ямочками на щеках. Джисон не убивал ради удовольствия, но получал его, когда вдыхал очищенной воздух, которого всегда становилось будто больше. Он принимал ту жестокость, что держала его палец на гладком курке, временами он был благодарен ей, как сейчас, но еще он ненавидел те сомнения, что заставляли его дрожать. — Кто из нас более жалок? — В самое сердце, куда собиралась отправиться маленькая свинцовая пуля. Хан закусил губу и что-то шепнул, сам для себя, уже мысленно спустив курок, но вдруг его руки прижали чьи-то чужие, заставив выронить увесистое оружие на мрамор кафеля. — Не надо. — Этот голос будто покрыл коркой толстого льда легкие, просто не давая их наполнить. — Ты не такой, ты не такой… Он оказался рядом так быстро, что Чан даже не успел опомниться, лишь спустя секунды сжав чужую талию сзади, в порыве защитить от того, что происходило. Это был скорее рефлекс, ведь Бан понимал — Хан никогда не причинит кому-то ребят вреда, скорее умрет сам. — Я в порядке, хён, — продолжая жаться в спину Джисона, — дай мне помочь. Губы шептали в покрытую мурашками шею, обжигая облачками горячего углекислого газа, пока покрытые синяками руки сжимали тело все сильнее. Джисон смотрел пустым взглядом на сползающего по стене Чона, мечтая увидеть на ней кровь, но тот был жив, был здоров, в отличие от парня за его спиной, который спас ублюдка, посмевшего заявить, что репутация намного ценнее, чем улыбка этого человека, что он никогда не станет прежним. — Минхо, — на грани слышимости, теперь самостоятельно перехватывая чужие руки, чтобы Ли обессилено не упал рядом с оружием. — Зачем? Он заслужил. — Но не мы, — так чувственно, уперевшись мокрым от испарины лба в чужое плечо, — мы не стоим этого. — Я… — Заткнись! — Чан обхватил скулы Чуёна и потянул наверх, вновь впечатывая затылком в стену. — Как ты попал на территорию?! — У меня есть свои люди, — голова кружилась, зрение не могло сосредоточится ни на одном объекте, — как и у него. Вы нигде не в безопасности, пока он жив. Крис обернулся, чтобы поймать испуганные взгляды младших и озабоченный Бина, который помогал Хану удерживать Лино. Холодок пробежал по спине и отразился в давлении пальцев на чужом лице, послышался треск костей и крик. — Выметайся! — Хватка ослабла, а тело грудой рухнуло к босым ногам. — Если я увижу тебя еще хоть раз — сам спущу курок. В ушах стучала кровь, что усиленно гоняло предательски сжимающееся от страха сердце. Чану давно было плевать на свою жизнь, он не ценил и не берег ее, единственную ценность в ней создавали семь восхитительных парней, что сейчас были в физически ощутимой опасности. Бан никому не мог верить, он петлял в огромном лабиринте, где каждый, похожий на последний, поворот заводил его лишь глубже, отрезая от реальности и погружая разум в безумие. Хотелось убивать, забыв о морали и совести, послав нахуй Бога с его грехами и заповедями, что всегда Бан и делал, но впервые он не знал кого убивать. Имя продолжало звучать в пустой голове, но что он мог с ним сделать, ведь это лишь капля, даже меньше, чем нарыл сам Крис. Он вновь искал призрака, но теперь не обезличенного. За спиной гудели голоса, сейчас совершенно не успокаивая, хотелось зажать уши ладонями, а лучше пустить пулю в висок. Лино сидел на полу, прижимаясь к Хенджину, что был неимоверно напуган, а между их ног сидел Феликс, шепча часто и несвязно, на смеси корейского и английкого с ярким акцентом. Чанбин не смотрел на него, лишь на парней перед собой, озабоченно, с готовностью помочь. — Хён? — Хан оторвался от Айена и собирался коснуться чужого жилистого предплечья, но Крис не дал. — Я тебе сказал не подходить! — Слова сами слетели с губ, но не из-за злости — от страха, первобытного и животного, лишиться одного из мальчиков. Джисон отшатнулся и врезался в грудь Кима, пока Бан широкими шагами направился в сторону ванной, ему нужно было обдумать все, ему нужно было пережить это в одиночку.