Ты ещё об этом помнишь?...

Идти по улицам Берлина было жутко некомфортно и неловко: казалось, а может и нет, что все так и норовят посмотреть вслед удаляющейся стране и покрутить указательным пальцем у виска. Рейх, уже наплевав на свою порядком надоевшую паранойю, просто желал быстрее добраться до указанного места. Чтобы уж совсем не выглядеть идиотом, он, конечно же, не взял этот злосчастный кусок карты, легко запомнив всё визуально. На месте же, он проклял эту «предусмотрительность», так как парк перестроили, а Третий совсем об этом забыл. Вздохнув, он стал ходить кругами вокруг деревьев по дорожкам, пытаясь хоть как-то совместить то, что было начерчено на бумаге с тем, чем являлось на деле. Спустя 40 минут мельтешения перед прихожанами и частой ловли на себе странные взгляды, нацист всё-таки нашёл указанную на карте точку и прошёлся поперёк этой самой поляны. Чтобы не выглядеть уж через чур необычно, мягко говоря, фриц отошёл чуть в сторону и облокотился на ствол ближайшего дерева, старательно сделав вид, что напряжённо о чём-то размышляет. Отчасти это и было так, потому что немца озадачило отсутствие каких-либо вещей, бросающихся в глаза. Уже в третий раз анализируя эту поляну, но не заметив ничего примечательно, Рейх хотел уже было уйти, но что-то бухнулось на голову. Предмет был не таким уж и тяжёлым, а поэтому серьёзных травм удалось избежать, но Третий всё равно подпрыгнул на месте, поминая всех своих родственников до пятого колена не самыми добрыми словами за свою «везучесть». Подняв это самое «нечто», нацист убедился, что перед ним очередная записка, теперь же с цифрой «4», он сунул её в карман и оглянулся. Благо в этот момент поблизости никого не было. Вдруг из глубины парка донёсся звонкий детский смех. Очень родной, знакомый, даже немного заразительный. Не очень хотелось подтверждать свою догадку, но душа так и желала пойти туда. Не имея возможности пересилить самого себя, Нацистская Германия практически помчался на звук не стихающего хохота. Выйдя на тропинку, всю его уверенность и желание идти туда как ветром сдуло. Да, там и вправду была ГДР, горячо любимая им дочь, но вот кто был с ней, да и наверняка являлся её опекуном… Да, встреча с Союзом и вправду была довольно неожиданной. Недолго постояв, фриц решил пойти в обход, желания проходить мимо коммуниста не было абсолютно. Как только он хотел уже и развернуться, Совет поднял голову и столкнулся с ним пронизывающим до костей взглядом, хотя особо и не выражал никаких эмоций. Но ещё больше смутила реакция дочери: она тоже посмотрела на него и, почему-то, спряталась за широкую спину социалиста. СССР медленно развернулся, присев на корточки перед ГДР, что-то сказал ей, сопровождая свои слова мягкими поглаживаниями по голове, после чего встал и снова развернулся, но уже в сторону нациста, в то время как девочка подбежала к скамейке и плюхнулась на неё, после чего с интересом стала наблюдать за всем происходящим. В голове выла сирена, которая пыталась заставить Рейха бежать, но он стоял как истукан, без какой-либо возможности убежать, просто потому, что его как будто приклеили к земле, сопровождая это чувство липким страхом, хотя внешне он выглядел вполне спокойно. Только когда Союз быстрым шагом направился в его сторону, стремительно сокращая расстояние между ними, немец дал такого дёру, что его скорости позавидовал бы олимпийский чемпион. Советский также перешёл на бег, совсем не уступая в скорости Третьему. Бежали они довольно долго, и в то время, как Рейх выбился из сил, а вместо вдохов и выдохов доносились хрип и шипение, Совет чувствовал себя отлично благодаря своей физической подготовке. Также, он поддавался своему немецкому «другу», а то, он может и быстрее. Всё же, усталость Нацистской Германии взяла своё, и диктатор, споткнувшись о корень дерева в попытке посмотреть назад, поцеловался с матушкой землёй. Удар был довольно болезненный, особенно, если учесть то, что основная его часть пришлась на лицо. Зашипев от боли, Рейх перевернулся на спину, смотря снизу-вверх на возвышающегося перед ним Союза. — Ну здравствуй, псина фашистская, — растянул свои губы в победной ухмылке коммунист, на что Третий только зло зыркнул на него исподлобья, потирая кровоточащий нос и всё ещё шикая от боли. — Удобно? — уже откровенно посмеиваясь над таким положением немца, на что последний, рыкнув, что есть силы толкнул его ногами в лодыжки, и социалист, не удержав равновесия, полетел на самого фрица, вовремя оперившись руками по обе стороны его головы. Вытаращив глаза, оба покрылись едва заметным румянцем. СССР поспешил подняться, слегка отряхнувшись и, оценивающе глядя на нациста. Последний, в свою очередь, думал, что его сейчас его ударят, прикончат, в мыслях уже рождались всё новые и новые варианты того как его побьют или прикончат, но то, что случилось дальше, явно пошло не по надуманному сценарию. Советский протянул ему руку, чтобы Третий ухватился и, используя как опору, поднялся. После такого «поворота», немец только отполз в сторону и стукнулся затылком об дерево, после чего вскочил. Совет, наблюдавший за этими действиями уже заложив обе руки за спину, только и мог, что улыбнуться. — Verdammter Kommunist! (Чёртов коммунист!) — зло прошипел Рейх, сжимая кулаки с одним лишь желанием: размазать об ближайшее дерево это насмешливое лицо. — Взаимно, псина, — вновь улыбнулся революционер. — Неужели я такой страшный, что ты бежал от меня как испуганный олень? — Пошёл лесом, козёл, — рявкнул доведённый до ручки Третий. — И вообще, чего это ты так разлюбезничался? — Ох, как грубо! — наигранно обиженно воскликнул Советский, как будто специально пытался довести до бесконтрольного приступа ярости Рейха. — Чего это ты тут делаешь? Погулять захотелось, а заодно повыкидывать тараканов из головы? — проигнорировав вопрос фрица, показал зубы Союз. — Отвали, не твоё дело, — пробурчал немец, разворачиваясь и поставив точку на разговоре со своей стороны. Но Совет не собирался так легко сдаваться: — О нет, друг мой, не спеши, — ухватив за запястье нациста, он требовательно потянул того обратно, на что ухваченный «объект» недоумённо изогнул брови. — Я же не просто так за тобой тут гонялся, ты же понимаешь? Немец удивлённо кивнул головой, разворачиваясь корпусом к своему собеседнику. Было удивительно, с чего бы это вдруг СССР стал с ним общаться как «в старые добрые». Видимо причина была всё-таки довольно веская. — В общем, — продолжил свой монолог коммунист, — у меня к тебе есть предложение. — Третий стал вспоминать весь свой словарный запас ругательств, чтобы послать русского куда подальше, да так, чтобы тот ещё и правильно его понял, да и понял вообще, всё-таки, не до предложений ему сейчас. — Но для начала скажи: зачем ты тут шатаешься? — Я вроде на русском сказал: не твоё дело! — процедил Третий, абсолютно не желая делиться своими проблемами с ним, но удручённо зарычал, когда увидел полные упрямства глаза Советского. — Гулял, такой ответ устроит? И вообще, кто ты мне такой, чтобы я перед тобой отчитывался о всех своих действиях? — Во-первых, это ради твоего же блага, а во-вторых, — Союз замялся, оглядываясь вокруг. — Не хочешь, чтобы я тебе помог — не надо. — Он развернулся, удаляясь и оставляя не менее озадаченного немца наедине. Рейх тоже пошёл к себе, почти не разбирая дороги, вновь и вновь прокручивая эту ситуацию в голове

***

Вернувшись домой в начале одиннадцатого ночи, Третий завалился спать в чём был: он слишком устал даже для того, чтобы элементарно переодеться. Провалился в царство Морфея фриц почти сразу. Очнулся он уже не в своей комнате. Непонятная не то пещера, не то нора предстали перед взором Нацистской Германии, но разобрать хоть что-то в этом месте не было ни единой возможности: перед глазами всё плыло, то смешиваясь воедино, то разделяясь и раздваиваясь. Откуда-то из глубины стали доноситься голоса, наперебой моля о пощаде, превращаясь в жуткий гомон. После этого, пространство окончательно исказилось, к ногам диктатора хлынули потоки крови, земля в один миг стала вязкой, словно болото, и все попытки Третьего сбежать заканчивались тем, что он сильнее застревал в этой кровавой трясине. Внезапно, ноги кто-то обхватил, утягивая н самое дно. Нацист уже четвертый раз просыпается от жути, которая снится ему всю ночь не давая уснуть. Время на часах — четыре утра. Двадцать второе июня. Негодуя, Рейх всё же поднялся с кровати, как тут раздался стук в дверь. Судьба решила над ним знатно поиздеваться — первая мысль разбуженного и идущего открывать незваному гостю немца. На пороге стоял донельзя довольный коммунист и фриц аж шарахнулся от двери при этой встречи нос к носу. Как только революционер открыл рот, Третий захлопнул дверь и молниеносно закрылся на все замки, которые только были. «Нет уж, спасибо, такого утреннего подарочка мне точно не надо» — оперевшись спиной о дверь с дико колотящимся сердцем подумал Нацистская Германия, как тут снова раздался настойчивый стук. — Was willst du von mir?! (Что ты хочешь от меня?!) — от отчаянья закричал на родном языке нацист. — Отвали! — Не «отвалю», — передразнил Совет своего «товарища», — пока не откроешь! Немец зарычал от безысходности. Придётся открыть, а то ведь и вправду не отвяжется, зная его упрямство. — Ладно…