Некоронованная

– Она готова сынок, – сообщила ему Нурса, слишком торжественно. Он шагнул в комнату не давая мне выйти. – Спасибо! – не отрывая глаз от меня, поблагодарил он Нурсу. Для нее это был как безмолвный знак. Она вышла, закрыв дверь, оставив нас наедине. –Извини, что все так получилось! – подступая ближе, на выдохе извинился он. – Я просил ничего не готовить, пока ты не будешь согласна. – Нурса мне все объяснила. Если это необходимо, значит мы это просто сделаем. Это же просто традиция, верно? Мы же не женимся? – нервно хохотнула я. Сабит открыл рот чтобы ответить мне и его прервсту. – У вас будет время поговорить. Давай сынок, приступай! – торопила нас Нурса. – Да, мама! – покорно и смиренно ответил он, поразив меня формой обращения к этой женщине. Он стянул с кровати что-то невесомое, почти прозрачное. – Этим платком я покрываю голову своей избраннице, – Сабит накинул на мою голову легчайший с золотой тесьмой платок. – Я беру ее под свою защиту и опеку. Моя жизнь зависит от ее воли, я принадлежу ей, – за спиной Сабита начала всхлипывать Нурса. Он подхватил меня на руки – Тебе придется потерпеть. Я постараюсь сделать все быстро, – попытался подбодрить меня Сабит. Я не то что терпеть, я дышать боялась. Все тело, каждая мышца, все во мне напряглось в едином порыве. Я ощущала зудящую боль. Нестерпимое жжение и желание скинуть его руки. Встать на твердый пол. Уйти как можно дальше и не ощущать его рядом. Его дыхание, вибрацию груди от произносимых слов, его горячее тело. Закрыла глаза. Так будет проще вытерпеть его прикосновения. Секунда и мои глаза опять открыты. Меня кружило как на каруселе подкатывала горькая тошнота. Господи, взмолилась я ощущая как лицо покрывается липким потом, помоги мне! Сабит встал на дорожку из риса, которую я видела чуть раньше у порога и двинулся по этой тропинке в глубь дома. – Я оставляю все позади, – достаточно громко заговорил он. – Увядшие цветы – мои прошлые надежды и мечты, несостоявшиеся встречи и прошедшие желания. Я оставляю одиночество под своими ногами, бесплодными засохшими семенами. Я привел в дом ту, которая облагородит меня, и поможет зацвести саду внутри меня. Я веду ее и себя к новой жизни! – Сабит поднимается по ступеням вверх. На каждой ступеньке останавливается и повторяет длинные бессмысленные предложения. Интересно он их заучивал заранее? Ступенек было много. Слишком много. Мне нестерпимо хотелось пить. Я готова была взмолиться, чтобы он двигался быстрей. Увидев длинный коридор, который ему предстояло пройти, я не стесняясь шумно вздохнула. Его тело уже дрожало. Или это дрожала я. Я уже не совсем понимала. Это была адская пытка. Сабит прибавил шагу по коридору, уже не произнося дурацкие пустые фразы. – Ты можешь немного расслабиться? – прошептал Сабит. – Нет. – отрезала я, громким шепотом. Сабит приблизился к дверям, огромным высоченным, резным дверям. Они распахнулись как по команде и нас обволок запах багульника и лимонника. Этот запах был мне знаком мне с детства. Так пахла тайга в разгар лета. – Кого привел ты в свой дом? – спросила Нурса. Она стояла в комнате, куда мы пытались попасть. Рядом с ней стоял старичок. Совершенно лысый в белом балахоне. – Свою жену! – громко сообщил Сабит. Я дернулась в попытке выпасть из объятий. Сабит сжал меня в руках и смерил взглядом. Этим взглядом, он просто остановил мои попытки задать с десяток вопросов, усомниться во всем происходящем и уйти услышав правдивые ответы. Потому что, они мне точно не понравились бы. Он остановил меня говоря “Не смей” и я проглотив свои протесты и пыхтя как паровоз, терпела дальше. Его руки плавили как кислота сорочку на мне, я чувствовала каждое невесомое движение его пальцев на своей коже. – Ее имя? – вступил в эту до абсурда странную сцену лысый старичок. – Я даю ей свое имя! Талие Халиф Улубей Йылдырым! – Она принимает твое имя? – спросил старик. Повисла тишина, –Она принимает твое имя? – чуть громче прозвучал вопрос все от того же персонажа. Сабит опять сжал меня в руках. – Да-а-а?! – дрожащим голосом, совсем неуверенная в том что сейчас делаю, выдавила я. Я отчетливо слышала как все выдохнули. Господи, я думала только я напряжена. Старичок принялся разбрызгивать вокруг нас какую-то жидкость. Нурса опустившись на колени, стала начитывать текст, напоминающий молитву на незнакомом мне наречии. Все это время, Сабит держал меня на руках и неподвижно стоял на тропинке. Молитва Нурсы прекратилась. – Проходите в вашу комнату и закончите омовения, – Сабит шагнул через порог, углубляясь в комнату. Мы шли сквозь всю комнату. Кровать с фактурным алым изголовьем, устланная красным покрывалом у которого по краям свисала золотого цвета бахрома. С потолка до самого пола на каждый угол кровати спускались в тон изголовью, кажется шторы. Зачем в спальне шторы на кровате? Цвета были очень яркими и непривычными для меня. Очень много красного, оранжевого и золотого. Здесь можно задохнуться от такого буйства красок. Небольшой столик и кресло, тоже красное уместились куцо с краю. Их кажется сюда поставили недавно, они были тут лишними. На полу лежали ковры, у кровати, у кресла и в центре комнаты. Ковры были с затейливыми рисунками и завитками, из палитра не отличалась от всего в этой красной комнате. стоял кувшин и ванночка. Сабит усадил меня в кресло. Опустившись передо мной на оба колена, он расстелил на своих ногах полотенце. Нурса поднесла ему кувшин и миску. Женщина насыпала в миску лепестков и влила масло, которое расползлось плёнкой по поверхности воды. Нурса накрыла голову Сабита белым полотенцем. По краям ткани искрилась вышивка молитв. Сабит взял мою ногу и опустил в теплую воду. – Я Халиф Улубей Сабит Йылдырым, омываю тебя Талие Халиф Улубей Йылдырым и говорю словами Махата. Если человек очищен от грехов крещением, но путешествуя по пыльным дорогам жизни запачкал свои ноги, то ему нет нужды в покаяние для установления завета с Махатом, а достаточно совершить ногоомовение. Смирение и есть прощение. Махат благословил наш путь с тобой и дарит нам с тобой одну жизнь на двоих! – Нурса промокнула платочком выступившие слезы. Вымыв мои ноги, он вытер их полотенцем что было на его голове. Повернув мои ладони вверх Сабит застелил их тем же полотенцем. Нагнувшись к ванночке он умыл свое лицо и вымыл руки. –Все твои грехи, мои грехи. Все твои ошибки, мои ошибки. Все твои враги, мои враги. Все твои печали мои печали. Все твои мучения только мои мучения. Все твои стрелы только мои стрелы. Махат защити и благослови эту женщину. Береги ее, как берег меня столько лет. Она моя жизнь и надежда. – закончив омовения, он поднялся на ноги. Вода стекала по его бровям и капельками замерла на длинных черных, вода блестела как драгоценные камни. – Милая, – отвлекла меня Нурса тихим шепотом. Оторвала от созерцания прекрасного. Сейчас я на него посмотрела так же как в охотничьем домике. Красивый, статный, недосягаемый, – Ты должна протереть руки и лицо. Сабит не шевелился. Приблизившись к нему я видела маленькие коричневые крапинки в его светло-голубых глазах. Я не торопилась, промакивая лицо и руки белой тканью. – Я вас благословляю! – торжественно громко сказал, как теперь я поняла священник. Мы вздрогнули и я вернулась в кресло, подобрав под себя ноги. – Теперь трапеза. После, 3 дня голодная диета. Разрешаю яблочный чай с корицей и медом. Неделя в общих покоях. Омовения каждый вечер. Священник сообщал это нелепые правила, слишком суровым голосом. Если мы их нарушим? Что произойдет? Меня признают грешницей и выгонят из этого дома? Или Сабит не сможет на мне жениться? Что будет? Я оставила эти вопросы при себе. Задавать их сейчас глупо и неуместно. Но я спрошу. – Господин, – старик положил правую руку в область своего сердца, а левую на сердце Сабита, – я вас поздравляю. Мы так долго этого ждали. В храмах идут службы о вашем благоденствии. Берегите ее и будьте счастливы! – Сабит повторил движения священника. – Да будет так! – ответил он мужчине. Нурса поздравила нас и ушла, закрыв за собой плотно двери. – Мог предупредить, что мне нужно что-то сделать, я выглядела идиоткой! – встав на ноги и собираясь в уборную туда я не добралась. Сабит толкнул меня в плечо и я плюхнулась обратно. – Тебе нельзя сегодня вставать на ноги! – Почему? – Прочитав молитву и омыв тебя, я очистил нас с тобой от прежних грехов и ошибок, и попросил Махат дать нам возможность начать все сначала. Начать нашу жизнь чистыми, такими какими мы приходим в этот мир, когда рождаемся. Ты, ключевая фигура всего происходящего. Ты сосуд в котором живет жизнь. Ты моя опора, ты моя бухта. Я сидела и слушала, если бы могла пускать слюни как собака, уверена они текли бы сейчас до пупка. Любой человек изголодавшийся по дому, по теплоте, по заботе, просто по приятному поддерживающему, вдохновляющему слову, поверил бы. Вы скажите, что я совершала одну и ту же ошибку? Конечно! И наверное поверю, ведь он был так убедителен эти несколько дней, так настойчив и тверд в своих словах. Меня вознесли к небу и сделали важным и необходимым элементом чьей-то жизни. Энергетика Сабита пульсировала вокруг меня, он смотрел на меня не моргая веря во все, что сейчас происходило. Мне сказали что я нужна. Я внезапно стала особенной и значимой. Обо мне хотят заботиться. У меня требуют этого позволения, беспокоиться за меня. Мне говорят, что мои желания важны. Черт! Да тут не только голова закружиться, от такой перспективы. Несомненно глупо, верить в это все, но чертовски приятно побыть такой персоной, пусть и не долго. – А если я захочу в туалет? – после всех восхвалений моего начала, и моей значимости, я задала самый идиотский вопрос. Я видела как Сабит ухмыльнулся. – И даже если захочешь в туалет, – он приставил рядом с креслом, пуфик и уселся на него. – Мы чего то ждем? – Да! Нурса и священнослужитель принесут нам ужин. Я накормлю тебя, а ты меня. После мы ляжем в кровать, а они останутся тут. – Я не хочу с тобой лежать в одной кровати! – опять попытавшись встать на ноги, возмутилась я. – Это и так все слишком…близко, – подобрав нужные слова, закусила щеку с внутренней стороны. – Не беспокойся, – Сабит выставил перед собой раскрытые ладони, – нас закроют плотным пологом. Сквозь него мало что слышно и тем более ничего не видно. Я лягу в другую сторону. Я обещаю что ничем тебя не скомпрометирую. Даже не попытаюсь, и буду вести себя целомудренно! – он улыбнулся. – Ты блин издеваешься? Мы договаривались на раздельные спальни. Зачем им тут быть? Что за древность!? – Это наши традиции. Меня учили их уважать и чтить, как мой отец, как мой дед, как мой прадед! Они останутся тут, что-бы никто не усомнился в твоей чистоте. В течение семи дней, – чуть тише проговорил он последнее предложение. Мои глаза расширились. – Если за это время я к тебе не прикоснусь, значит мы праведные. Наш брак будет крепким. Терпение, одна из основ сильного брака. Нурса со священнослужителем, будут проверять простынь. Гадкий комок образовался в горле. Стыд и обида жгли мою грудь. Скукожившись в кресле обняла себя руками и все же задала вопрос, который и мысленно себе иногда боялась задать. – Они думают что я невинна? – на последнем слове голос все же надломился. – Я не хотел бы сейчас говорить на эту тему. Давай завтра? Завтра мы поговорим. – Интересно, – пробубнила я уткнувшись лбом в колени, – что ты собираешься обсуждать? То что я давно не невинна, или как мы будем обманывать всех вокруг, говоря что я чиста и вознося молитвы за это Махату? – Этого никто никогда не узнает. Это касается только нас двоих. – Ну, не только нас двоих! – из вредности заметила я. – Все что было, вся информация какая была, уничтожена. – Какая разница! – громче сказал я. – Я знаю, что я не такая какой они меня считают. Это все фарс и обман. Твой брат будет здесь на свадьбе, как думаешь он не захочет поделиться с твоими противниками очень интересными подробностями? Кем тогда мы станем в глазах этого священника и всех, кто поверит, что я дева небесная. – Разве не важно, какой тебя считаю я? – тихо спросил Сабит. У меня не было желания сейчас ни на притворство, ни на игры с ним. – А можно без всего этого обойтись? Громкие слова, весомые заявления это все красиво, но не про меня. Мне противно видеть с какой самоотдачей ты в это играешь зная всю мою историю. – Нет, без этого обойтись нельзя,– не скрывая напряжения в голосе сказал Сабит. Он замолчал, а я ожидала уверений, что он не играет. Смерив меня странным взглядом, он спросил. – Может быть ты чего то хочешь? – Не поняла? – Что ты хочешь получить взамен, за две недели беспрекословного выполнения всего что от тебя потребуется? – Хочешь купить меня? – спросила я, выпрямившись в кресле. Как бы я хотела ослышаться. Его лицо было непроницаемо. Только сейчас я поняла насколько я устала. Моя жизнь ходит по кругу. Знаете, есть такое поверье: когда человек умирает и приходит в храм богов, его душа может пожаловаться на тело и наоборот. Они никогда не договорятся между собой и не прощенными их ссылают в ад. Мое тело и душа точно не найдут общего языка и сошлют меня в ад.