Crown of the Queen's Hand

      Он любил наблюдать, как летают птицы. В детстве юный принц часто просил матерь отвести его посмотреть на великих и сильных орлов. Когда мать отказывалась, мальчишка убегал в дворцовый авиарий, наблюдать за голубыми сойками. Щебетание птиц приводило в восторг, а их крылья казались принцу символом свободы. Однако, когда матушка впервые взяла его полетать на своём драконе, в душе Велариона расцвела новая страсть. С тех пор ему не хотелось наблюдать за полётами птиц. Он желал летать как птица. Люцерис до сегодняшних дней помнил, как поднялся на своём драконе в небо впервые: весь воздух враз вышел из лёгких принца, а сердце грозило пробить грудную клетку. Восторг мешался с тревогой, когда Арракс выделывал нетрудные приёмы, вызывая лёгкую тошноту. В тот момент принц осознал значение слова «свобода». Джекейрис тогда летал рядом, думая, что сможет помочь младшему брату в случае опасности. Однако Арракс не представлял угрозы для своего любимого всадника, как тогда, так и сейчас. Люк часами мог быть в небе, испытывая неописуемые эмоции. Ветер развевал одежду и волосы, давая ему время побыть на воле от обязательств и страшных воспоминаний из прошлого. Эти моменты длились ровно до минуты, пока Джейс не опускал его на землю. Такое мгновенье настало и сейчас. Веларион, летая недалеко от Драконьего камня, увидел, как брат машет ему с балкона. Джейс выглядел очень серьёзным и задумчивым, потому мысль о баловстве отпала сама собой. Люцерис посмотрел на своего дракона, поглаживая его чешую. Арракс довольно заурчал и пошёл на второй круг вокруг замка. Люк позволил ему это сделать, но всё же на третий заход не согласился. — Tegun, Arrax! — Люцерис покрепче ухватился за поводья, когда дракон с недовольным кряхтением начал спускаться. Однако, решив позабавиться со всадником, Арракс резко поднялся вверх, заставляя Велариона мысленно поседеть. Зверя явно забавляло то, как всадник барахтается на его спине и что-то недовольно бурчит. Войдя ещё в одно пике, дракон радостно мурлыкнул. Люцерис не злился на него, часто позволяя ему такие проделки. Всё же в мире драконов Арракс был ближе к ребёнку, чем к взрослой особи. Но, видя недовольную позу брата на балконе, Люк скомандовал ещё раз. — Arrax, jigagho an demagon. Par ao sovegon merpa. На этот раз дракон не ослушался, действительно приземляясь возле ворот замка. Люцерис открыто осмотрел территорию двора. Принца позабавило то, как стражники повжимались в стены, возле которых стояли. Рейнира, естественно с инициативы Деймона, только недавно набрала новый штат прислуги и охраны, так что было неудивительно, что некоторые ещё не привыкли к наличию таких больших и свирепых зверей. Веларион ехидно улыбнулся, представляя лица этих горе-охранников, если им вдруг представится случай встретится с Вхагар. Впрочем улыбка с лица парня быстро пропала, когда он осознал, что встреча с дракайной и её всадником также явно не вызвала бы в нём и толику радости. Мысли о дяде с его злосчастной зверюгой удалось откинуть на задний план только когда Арракс заёрзал, желая взлететь. Люцерис заботливо провёл рукой по чешуе, пытаясь успокоить неугомонного дракона. Он довольно заурчал, когда всадник отстегнул себя и начал слезать вниз. Где-то на заднем фоне гулко открылись ворота и из замка выскочил Джекейрис. Он застыл в пятнадцати метрах от брата, скрещивая руки на груди. Юноша оглянулся на Джейса, улыбнувшись ему, а после обратился к дракону: — Sovegon, Arrax! — Арракс растягивает рот в подобии улыбки и взлетает. Люцерис смотрит ему в след и поворачивается в сторону Джейса. Вид старшего Велариона не предвещал ничего хорошего, однако Люк всегда надеется на лучшее. Он приближается к брату и повторяет его позу. Ветер играется с их одеждами и волосами, разбрасывая последние по лицам их хозяев. Джекейриса кажется не особо волнуют его волосы, а вот Люцерис предпочитает провести по ним рукой, зачёсывая назад. Тишина, которую принёс с собой его старший брат, не спешит уходить и принца это раздражает. Люк кутается в своём плаще и наконец разрезает безмолвие вопросом. — Ты долго будешь смотреть на меня и молчать? Может скажешь, чего лицо такое кислое? — Люцерис отмечает, что ветер усиливается, а значит он способен привести к буре этой ночью. Где-то над их головами пролетают птицы, вдалеке слышится хохот прачек, а на одном из балконов замка очередная из служанок отчитывает младшую помощницу. Все вокруг издавали звуки, кроме того, кто уставился на Велариона и производил впечатление враз оглохшего и онемевшего человека. — Джекейрис! Ты уснул или что? — Нет, не уснул… — Джейс резко кивает головой. Его глаза проясняются, так будто он всё это время пребывал не здесь, а где-то в глубине своих мыслей. Парень зло хмурит брови и хватает брата за предплечье. — Идём со мной. — он с силой тянет Люцериса на себя и тот еле удерживает равновесие, чтобы не грохнуться на глазах у всего двора. Средний принц сдержанно отдёргивает руку и с нескрываемым раздражением отходит от брата. — Какого чёрта ты творишь? Я тебе чего, шавка какая-нибудь, хватать меня так?! — юноша уставился на Джекейриса, пытаясь узнать в нём своего слегка заносчивого, но миролюбивого, брата. — Тебя какая муха укусила? С утра всё нормально было! Можешь спокойно объяснить, что случилось? — Немедленно идём со мной! — Джейс разворачивается и уходит обратно в замок. Люцерис мысленно чертыхается и срывается вслед за братом. Нагоняет он его довольно быстро, и когда наконец-то решается открыть рот, Джекейрис сам неожиданно обеспокоенно проговаривает. — Мама велела найти тебя, ей пришло письмо из Королевской гавани… Боюсь, — парень обернулся на Люка, одаривая его тревожной улыбкой, — у нас могут возникнуть проблемы… Шаги затихают и коридор опускается в тишину. Люцерис останавливается и приобнимает себя за плечи, кутаясь в плащ. Ему становится невыносимо холодно, когда он слышит упоминание вестей из столицы, будто ветер со двора проник сквозь каменные стены и кружит только возле него, грозя заморозить. Джейс нервно оборачивается на брата, впиваясь в него непонимающим взглядом. — Ты же не хочешь сказать, что король… умер? — юноша с ужасом смотрит в глаза брата, пытаясь найти там хоть намёк на то, что он ошибся. Но Джекейрис лишь устало прикрывает глаза и направляется вплотную к Люку. В голове последнего проносятся страшные и трагичные картины того, что может случится в случае смерти его деда. Воображение погружает Велариона в кровавые события и он вздрагивает, когда Джейс кладёт ладонь ему на щеку. По телу моментально пробегает тепло и Люцерису становится не так уж и холодно. Добрая улыбка брата окончательно приводит в себя и Люк трясёт головой, надеясь избавится от дурных мыслей. — Я не знаю что с нашим дедушкой, но он вряд ли умер. — Джекейрис нежно проводит большим пальцем по скуле брата. — Я не видел на письме чёрных печати и ленты. Но матушка очень забеспокоилась, когда прочла первые строчки. Нам нужно быть рядом с ней, чтобы там не было написано. Она и ребёнок нуждаются в нас, Люцерис. Идём, — юноша отстранился от младшего брата, — она в Палате Расписного стола. Люцерис кивает и они продолжают путь. Он оказывается не таким долгим и уже через пять минут принцы стоят перед Расписным столом. Рейнира смотрела в одно из окон. В правой руке она яростно сжимала бумагу, а левой любовно гладила живот. Её волосы были растрёпаны так, будто она спала и её разбудили именно для того, чтобы прочитать письмо. Принцесса никак не реагировала на прибытие сыновей первые несколько минут. Люцерис начал переживать о состоянии матери. Она, всегда милая и приветливая со своими детьми, сейчас была похожа на загнанного зверя. Так, по крайней мере, казалось со спины. Принц было дёрнулся в сторону родительницы, но ладонь брата на плече указала оставаться на месте. Спустя мгновение Рейнира подняла вверх руку с письмом и резко повернулась к сыновьям. Люк смог увидеть плачущее лицо матери и у него спёрло дыхание. Ещё секунду назад казавшаяся такой сильной и разозлённой, оказалась расстроенной и подавленной. Воздух в лёгких Люцериса будто бы заменился на ядовитый гнев. Он терпеть не мог, когда его мать заставляют плакать. В этот момент всё, чего хотел Веларион — разорвать каждого, кто посчитал себя достаточно смелым, чтобы вызвать её слёзы. — Она всё же довела его! — принцесса нервно приблизилась к столу, прихлопнув к нему послание из столицы. Голос её был надрывной, а глаза бегали из стороны в сторону. Люцерис видел, как тревога, страх и ярость мешаются в глубине зрачков и полностью разделял эмоции матери. — Эта!.. — Рейнира запнулась, вовремя осознавая, что нужное прилагательное не стоит упоминать при сыновьях, — Я знала, что она рано или поздно доконает отца быстрее, чем это сделает болезнь… Люку не нужно было называть имя «этой», чтобы он понял, что речь идёт о королеве Хайтауэр. Формулировку первого предложения матери Люцерис не оценил. Она вновь поселила в нём страх о смерти венценосного деда. Жестокие фантазии снова начинают заполнять голову и по телу Люка бегут мурашки. Он хватается руками за край стола, чтобы хоть как-то скрыть появившуюся дрожь. Во рту пересыхает, но юноша силится обратится к матери. — Что с королём, матушка? Он же не умер? — голос его звучит глухо и неуверенно. Рейнира вмиг поднимает на сына взгляд и снисходительно улыбается. — Нет, Люк… Такого подарка, хвала Семерым, судьба Алисенте не сделала. Но мне написали, что отец уже несколько дней находится в бреду. — женщина устало садится на стул, проводя рукой по лицу. Её кожа выглядит слишком бледной, почти белой. Люцерис ловит себя на мысли, что боится за нерождённого ребёнка и за мать. Они не должны проживать весь этот стресс. — Меллос думал, что приступ не повторится, но он ошибся… Король звал меня, просил вызвать меня. Хайтауэр даже снизошла до того, чтобы написать мне лично, будто бы мне это принесло радость… — Рейнира резко поднимается и подходит к окну. Она рвёт письмо и развеивает его над морем. И Люк почти видит, как единственная слеза скатывается по щеке принцессы в этот момент. — Может она и правда просто исполнила волю короля, матушка? — Джейс обошёл стол, направляясь к матери. Она вновь улыбается и эта улыбка кроет за собой слишком многое. Много боли, в первую очередь. — Вы не знаете её, мальчики… — Люк задумался. Он действительно не знал королеву-регент, но парень верил матери. Всё же Веларион не мог назвать человека хорошим, когда этот человек требовал вырезать ему глаз, выставляя это за справедливость. Но несмотря на это, в глубине души, Люцерис не мог сказать, что такая плата была бы поистине несправедливой… Однако, матери этого знать нежелательно. — Алисента Хайтауэр — подколодная змея на поводке своего отца-десницы. Уже вижу, как Отто делает замеры головы Эйгона. — Матушка, они не осмелятся! — Люк тоже двинулся к матери. Ему безумно захотелось провести рукой по белым шелковистым волосам. Юноше дико не нравилось, когда Рейнира расстраивалась, в такие моменты его сердце крошилось в пыль. — Боюсь, что осмелятся, брат. — Джекейрис положил свою ладонь на спину Люку. — На похоронах тёти Лейны я достаточно наслушался о том, какой из Эйгона выйдет король… Он умел нахваливать себя, делал это мастерски, но скажу своё личное мнение — пьяница и развратник такой себе король. Слова старшего сына смогли развеселить Рейниру. Она прыснула в кулак, а после уже открыто улыбнулась. Положив руку на живот, принцесса начала гладить его. Ребёнок внутри во всю пинался и даже очень активно. Таргариен часто ловила себя на мысли, что ребёнок будет похож на Деймона: такой же неугомонный и напористый. — В любом случае, мальчики, — женщина вмиг посерьёзнела и по очереди осмотрела сыновей, — корона будет моей! А если Хайтауэрская плесень в виде Отто попытается надеть на голову моего брата венец, я отберу его силой. — Из всех них мне жаль, наверное, лишь Хелейну… — Джейс высунулся из окна, вдыхая полную грудь воздуха. Он всегда помнил, что тётя единственная, кто не подшучивал над ними, а слово «бастард» из её уст никогда и не звучало. — Nuhon dona haedar… — Рейнира вздохнула. — На что же Алисента её обрекла? Палата Расписного стола опустилась в безмолвие на несколько минут. Эта тишина была некой передышкой, давала возможность подумать о всём сказанном и услышанном. Люцерис стоял возле матери, нервно покусывая губы. Никто из них не решался заговорить первым и подвести итоги. Юноша прекрасно понимал, что полёта в Королевскую гавань не избежать. Им всем придётся вновь погрузиться в атмосферу королевских заговоров и интриг. Рейнира могла бы отправится вдвоём с Деймоном, оставив сыновей на Драконьем камне, но этот жест выставил бы её наследников трусливыми мальчиками, которые рады прятаться за маминой юбкой. Люцерис не мог позволить себе такой роскоши, пусть он и покрывался мурашками, представляя как почувствует взгляд единственного глаза на своём теле. Можно было вечность стремиться забыть ту ночь или пытаться убедить себя, что по-другому было нельзя, однако Люк прекрасно знал, что дядя сделает с его оправданиями, как только представится удобный случай приставить холодный клинок к шее племянника. Юноша резко зажмуривается, пытаясь прогнать из своей головы образ длинноволосого Таргариена, но получается плохо. Веларион почти ощущает холод метала на своей шее, когда голос матери приводит его в чувство. — Мы отправляемся в столицу. Я нужна своему королю, отцу и государству. Можете велеть слугам собирать необходимые вещи, а я найду Деймона. — с этими словами Рейнира выходит из комнаты, оставляя Веларионов в обществе друг друга. Джекейрис всё-также смотрит куда-то вдаль, лишь кивнув матери, а Люцерис окончательно приходит в себя и тянется рукой к своей шее. Холод действительно леденит кожу и Люк обхватывает пальцами серебристую цепочку. Обычный кулон, ничего особенного…