Modus Vivendi

      Гермиону разбудил отчаянный крик, разрезающий зыбкое предрассветное марево, нечёткой дымкой висящее за окном и лениво проникающее в комнату. Наспех натянув на себя старый растянутый свитер Рона, единственное, что от него осталось у неё, она выскочила в тёмный коридор. Маленькая колбочка с зельем уже холодила руку. Гермиона тихонько нажала на ручку и толкнула дверь спальни Малфоя.       Его кровать была пуста. Постельное бельё в полном беспорядке валялось на полу. Она сделала осторожный шаг и огляделась. Малфоя нигде не было видно. Палочка в руке задрожала, а нервы натянулись словно струны. Напряжение во всём теле достигло предела. Грейнджер чуть вздрогнула от неожиданного тихого шороха и направилась к большому платяному шкафу в углу комнаты, стараясь как можно тише ступать босыми ногами.       — Малфой… — позвала она, прежде чем приоткрыть скрипучую дверцу.       Он сидел, поджав ноги к груди, и пытался как можно плотнее завернуться в серовато-жёлтую простыню.       — Здесь слишком много места… Слишком много свободы… Пустоты… — пробормотал Малфой, сильнее сжимая свои плечи дрожащими руками. — Слишком много вереска… Слишком много Грейнджер…       Его невидящие глаза смотрели в пустоту перед собой. Грейнджер замерла. Рука с палочкой безвольно опустилась, пока Малфой продолжал неразборчиво бормотать:       — Грейнджер… Она везде… Вереск… Табак… Сердце… Она… Свобода… Новая клетка… — неожиданно он повернул лицо к ней. — Грейнджер, ты везде… Твой голос… Запах… Ты…       До её сознания долетали слова, но мозг отказывался связывать их воедино. В голове загнанной птицей из последних сил билась единственная разборчивая мысль, за которую она отчаянно цеплялась: «Ему необходимо принять зелье. Он и так пропустил вчерашнюю вечернюю дозу из-за панической атаки.». Грейнджер нерешительно сделала осторожный шаг в его сторону. Малфой сильнее вжался в угол шкафа. Его лицо и волосы были влажными от пота.       — Малфой, тебе нужно принять лекарство. Станет легче… — как можно мягче произнесла она и протянула руку с зельем. — Обещаю…       Малфой резко вскочил и выбрался из шкафа, сбрасывая с себя влажную от пота простынь. От неожиданности пузырёк выпал из её руки и разбился. Гермиона попятилась, когда он шагнул к ней. Инстинктивно рука с палочкой взметнулась вверх, нацеленная на его грудь. Заклинание застыло на языке, когда с его губ сорвалась отчаянная мольба:       — Дай… Дай мне посмотреть на твоё лицо… Дотронуться… — трясущиеся от нервного возбуждения руки тянутся к ней, но ловят лишь воздух, потому что Гермиона продолжает отступление. — Мне необходимо почувствовать тебя… Твоё лицо… Чтобы ты перестала быть всем… Запахом… Голосом… Я хочу знать и понимать, что ты не призрак и не выдумка в моей голове… Ты везде… Ты мой воздух. Я хочу, чтобы ты стала осязаемой… Твоё сердце сейчас так громко стучит у меня в ушах, что я не понимаю оно твоё или моё…       — Малфой, ты… — Грейнджер не знала, что хочет сказать.       — Пожалуйста…       Малфой продолжал наступать. Грейнджер тонула в подрагивающей туманной дымке его глаз. Спина коснулась холодной стены, а под его босыми ступнями хрустнули осколки стекла, но Малфой этого даже не заметил. Оставляя окровавленные следы на полу, он сделал ещё несколько шагов к ней. Бьющиеся в скачущем унисоне сердца замерли, когда кончики его пальцев коснулись её щеки.       — Закрой глаза… — еле слышно прошептал он, очерчивая контур её подбородка.       Но она не могла…       Не могла отвести взгляда от того, как Малфой на ощупь изучает её лицо. Как хмурятся его брови, когда подушечка безымянного пальца наталкивается на маленький шрам на виске, под которым бьётся жилка пульса. Как подрагивают его губы, когда он касается её губ большим пальцем, очерчивая их контур. Его руки двигаются всё увереннее. Кожа к коже, изучая каждый изгиб. Она невольно теребит и одёргивает потрёпанную резинку поношенного свитера и закрывает глаза, когда он задевает край нижних ресниц.       — Грейнджер, твои глаза… Они ведь карие? — тяжело сглатывая, спрашивает он и невесомо проводит большими пальцами по векам.       — Да, — на выдохе отвечает она.       — Хоть что-то о тебе я помню точно…       Минуты, а может часы они так и стоят, не двигаясь с места. Лишь его пальцы порхают по её лицу. Медленно. Трепетно. Он впитывает в себя ощущения. Рисует в голове её портрет. Мазок за мазком. Кончиками пальцев. Ладонями. Чувствуя на запястьях тяжёлое дыхание.       Малфой провёл рукой по волосам. Спустился по непослушным вьющимся локонам и обхватил ладонями талию. Прижался своим лбом к её и выдохнул:       — Ты настоящая…       — Да, — она подняла руку и вытерла рукавом свитера испарину на его щеке. — Настоящая… И я помогу тебе…       Мелкая дрожь прошла током по его телу. Ощущение прохлады утреннего воздуха начинало постепенно доходить до сознания.       — Давай я наложу очищающие чары… Ты весь мокрый и… Твои ноги… — она бросает взгляд на кровавые следы на полу. — Ты порезался об осколки… Раны нужно обработать и залечить…       — Мне не больно. А можно…? — Малфой понял, что не решится произнести желаемое вслух. — Нет, ничего… Да, очищающие подойдут…       До этого тревожная атмосфера за каких-то пару брошенных фраз стала неловкой. Смущение незримой стеной встало между ними. Грейнджер догадалась, о чём Малфой хотел попросить, но не была уверена, что сама готова к такому моменту интимной близости между ними. Поэтому она молчала и не двигалась с места.       — Я бы… Я бы хотел принять ванну или хотя бы душ, как обычный человек… — слова повисают в наэлектризованном воздухе. — Но… Я не уверен, что готов к тому, чтобы именно ты стала первой женщиной, которая увидит меня голым…       В это мгновение Гермиона была счастлива, что он не видит весь спектр эмоций на её лице.       — Грейнджер, это не обязательно… — Малфой пошёл на попятную, с трудом пытаясь сформулировать ироничный ответ и внутренне радуясь, что ещё способен на это. — Судя по тому, как бешено стучит твоё сердце, ты тоже не готова лицезреть мою наготу. Либо… Что более сомнительно. Наоборот в предвкушении от того, что увидишь неуклюжий стриптиз в моём исполнении.       Она сглотнула и с трудом смогла ответить ему:       — Нет… Ни то, ни другое…       В её памяти тут же всплыли воспоминания о месяцах скитаний, пока они не присоединились к Ордену. То, как она была счастлива впервые почувствовать на коже не холодок очищающих чар, а горячую воду. Запах обычного мыла для неё был в тот момент изысканнее всяких духов.       — Я понимаю… Я не буду смотреть… Только подожди минутку, я возьму для тебя чистые вещи и полотенце.       Малфой нехотя убрал руки, которые всё это время покоились на тонкой талии и сминали её колючий свитер. Он повернул голову в сторону, разбирая скрип половиц под её ногами, звук открывающегося ящика комода и шорох ткани. Все органы чувств, кроме зрения, работали на своём максимуме. Поэтому он вздрогнул, когда маленькая ладонь коснулась его руки.       — Пойдём…       Он проследовал за ней, только сейчас ощущая неприятные жжение и резь от впившихся в кожу осколков. Звук открывающейся двери. Неразборчивый шорох, а после шум льющейся из крана воды.       — Здесь немного тесно. Справа от тебя ванна. Пока набирается вода, позволь мне взглянуть на твои ноги, вынуть осколки и залечить порезы, — Грейнджер говорила торопливо, и на Драко невольно нахлынули воспоминания о школе. — За тобой стоит стул. Давай я помогу тебе сесть.       Механически он выполнял все её просьбы, слушая тихое бормотание, но его сознание было далеко от этого места. Драко бродил по закоулкам своей школьной памяти. Первый совместный урок. Первая ссора. Пощёчина на третьем курсе… Их прошлое было бесконечной вереницей неприязни и ненависти. А в настоящем были только её запах, голос, стук сердца и лицо на кончиках его пальцев. А ещё забота… Впервые кто-то кроме матери заботился о нём. Он не понимал её мотивов. Не мог до конца принять то, что ему потребовалось меньше суток, чтобы стать зависимым от когда-то школьной всезнайки. А теперь совершенно незнакомой женщины.       Пока он находился в другом месте, куда его притащили Макгонагалл и Бруствер, она никогда не говорила с ним. Он лишь изредка слышал её голос среди общей какофонии звуков. Да и тогда она произносила лишь пару-тройку фраз. Даже после того, как она вторглась в его сознание, Грейнджер не проронила ни слова. Впервые она по-настоящему заговорила с ним только два дня назад. Просто коротко сообщила, что попробует научить его контролировать собственные воспоминания. И так же тихо, как и появилась ушла…       — Тебе помочь раздеться? — спросила Грейнджер, опуская его ноги на прохладный кафель, и вырывая из вереницы запутанных мыслей.       — Нет… — немного неуверенно ответил Малфой, упрямо не желая признаваться в своей абсолютной беспомощности.       Ещё какая-то крохотная часть сломленной за годы гордости оставалась в нём. Но он медлил.       — Я не смотрю, — её слова тонули в шуме воды. — И добавила в воду пену…       — Ты можешь выйти на пару минут?       — Не беспокойся, я отвернулась и не буду подсматривать за тобой, — он улавливает нотки недовольства в её голосе.       Ну, конечно, как он посмел не поверить ей? Этот тон не принадлежал этой незнакомой Грейнджер, пахнущей вереском и табаком. Он так напомнил ему ту прежнюю Гермиону Грейнджер, которую он знал. Запрятанная слишком глубоко язвительная гордыня начала пусть и слабую, но борьбу с тем затравленным зверьком, которым он стал. По всей видимости когда-то давно Грюм, не просто так превратил его в хорька. За годы плена Драко действительно почувствовал себя хорьком, пойманным в клетку. Не только физически, но и душевно. Но этот чистый грейнджеровский тон заставлял остановить последний завершающий этап метаморфозы и обратить процесс вспять. Медленно, но верно…       — Грейнджер, мне нужно отлить и я предпочитаю сделать это без твоей помощи, — Малфой попытался огрызнуться.       Выходило совсем не так, как раньше, в школьные годы. Но всё же у него получилось.       — Прости… — вновь голос мягкой незнакомой Грейнджер.       Он разобрал скрип закручиваемого вентиля и звук босых шагов по кафелю. Она молча открыла и тут же закрыла дверь. Его внутренний сверхчувствительнный камертон подсказал, что он остался один, а она прижалась спиной к закрытой двери. Сам удивившись тому, насколько быстро он смог справиться с поиском унитаза и опорожнением переполненного с утра мочевого пузыря, Малфой нащупал маленькую раковину и выкрутил вентиль. Драко погрузил руки в прохладную воду. Размышления о разительных переменах в поведении Грейнджер вновь медленно поглощали его мысли. За их неспешным течением он даже не заметил, как произнёс её имя вслух.       — Тебе нужна помощь?       Тихий, приглушённый дверным полотном голос заставил его вздрогнуть и пошатнуться. Он что-то уронил, и, не дожидаясь ответа, Грейнджер тут же оказалась рядом с ним. До Драко доносились тихие шорохи и бормотание. Прикосновение худенького маленького плечика к его груди в тесном пространстве. Сбивчивые извинения. Он проклинал себя: всё происходящее было самой неудачной затеей, которая только могла придти в его голову. Но Малфой боялся отступить. Он просто не мог позволить себе принять очередное решение. Просто следовал тому ходу событий, как и привык. Воспринимая происходящее, как очередную порцию пыток, хоть это и не было ими. Он неуверенно потянулся рукой за спину и стянул влажную от пота футболку. Обнаженной кожи коснулся тёплый пар. Руки замерли на пуговице брюк.       — Я… Я отвернусь… Или ты хочешь, чтобы я закрыла глаза…       — Грейнджер, мне уже всё равно…       Молния растегнулась. Ему была необходима точка опоры, чтобы снять с себя остатки вещей. А из всего пространства вокруг, он мог быть уверен только в том, где находится Грейнджер. Малфой неуверенно провёл рукой по воздуху и поймал её предплечье. Она поддержала его, обхватив тонкими пальцами его запястье, и он неуклюже спустил брюки до лодыжек.       — Давай я помогу…       Он смирился. Стоял и не двигался, пока она осторожно и аккуратно выпутывала его ноги из скомканной ткани.       — Приподними ногу.       Малфой следовал её указаниям, стараясь не задумываться о происходящем. До тех пор пока кончики её пальцев нерешительно коснулись резинки трусов.       «Сейчас Гермиона Грейнджер увидит мой член» — эта мысль была первой и последней из тех, что Малфой позволил осесть в сознании, прежде чем физические реакции тела возымели над ним верх.       Также томительно, как и она снимала с него последний щит одежды, в нём возрастало возбуждение. Накопившийся за годы тестостерон распространялся по венам вне зависимости от доводов рассудка. Грейнджер не вызывала в нём чувство страха или тревоги. Поэтому кортизол не вырабатывался и не мог препятствовать естественным реакциям молодого мужского организма на женские прикосновения к его талии, ягодицам и бёдрам.       — Грейнджер…       — Я не смотрю… Сейчас я встану, и ты сможешь опереться на меня, чтобы забраться в ванну.       «Блядь…» — пронеслось в голове, и член дрогнул. Её лицо сейчас находится прямо на уровне его паха.       Горячая вода на мгновение обожгла кожу, стоило ему опустить ногу. Возбуждение постепенно угасало по мере того, как напряжённое тело медленно поглощала расслабленная нега от погружения в столь желанную воду. Ванна была маленькой и тесной, но это было лучшее место, где он хотел находиться.