Modus Vivendi

      Бесконечные дни сплетались в обрывки их совместной жизни, выстраивая общий маленький мирок. Всё реже Гермионе приходилось проникать в сознание Малфоя, позволяя его лимбической системе самостоятельно выстраивать новые нейронные связи. Ему было необходимо заново научиться самому принимать решения и выстраивать линию своего поведения, хоть Грейнджер и не всегда понимала ход его мыслей и побуждающие факторы его поступков. Она была рада тем сдвигам в его сознании, которых им удалось достичь. Тому, что Малфой уже не считал себя рудиментарной единицей магического сообщества, несмотря на то, что он ещё не был готов стать полноценной его частью. Впрочем, как и она…       Их обоих устраивала та отшельническая жизнь, которую они создавали для себя изо дня в день.       Долгая прогулка вымотала её, и Грейнджер устроила уставшие ноги на свободном пространстве между ними. Они сидели в библиотеке по разные стороны маленького диванчика. Она уже привычно читала вслух очередную выбранную им книгу. После ещё нескольких неудачных попыток им всё же удалось выйти из дома. С тех пор они старались гулять ежедневно, с каждым днём увеличивая время пребывания на продуваемой всеми ветрами пустоши.       Он привыкал к свободе.       К ней… К её неотъемлемому присутствию…       Его рука соскользнула с коленей и задела босые ступни. Она старалась не подавать виду, но почувствовала, как сердце дрогнуло в груди. Малфой провёл рукой по изгибу стопы и неспешно положил её ноги к себе на колени.       — Грейнджер, твоё сердце бьётся быстрее, когда я касаюсь тебя, — пальцы исследовали каждый дюйм, надавливая в самых болезненных и напряжённых местах, требующих разрядки. — Можно я прикоснусь к тебе?       — Малфой, ты дотрагиваешься до меня каждый день и сейчас…       — В этот раз хочу сделать это немного иначе… — он медленно вёл рукой по коже, постепенно увеличивая нажим.       Икроножные мышцы непроизвольно напряглись и тут же расслабились. Тихий стон почти сорвался с губ. Грейнджер лишь усилием воли сдержала его.       — Я видел твоё лицо и руки… Сегодня я хочу увидеть тебя целиком… Хочу чувствовать под пальцами твою кожу, а не колючие свитера и мешковатые толстовки…       Книга выпала из её руки. Приглушённый коротким ворсом ковра удар эхом разнёсся по комнате.       — Но…       — Исключительно в целях моего полного исцеления, — пальцы нажали на впадинку под коленом, и Грейнджер сдавленно ахнула. — И в рамках приличия, которые ты установишь сама…       — Я не уверена, что нам стоит это делать… — она попыталась сесть ровнее и высвободить ноги из цепких рук.       Отточенные годами Круциатуса и пыток мышцы чётко прорисовывались под тонкой водолазкой при каждом движении. Малфой вновь и вновь исследовал руками её ноги, не поднимаясь выше колен. Её взгляд следовал за каждым движением.       — Грейнджер, ты ежедневно твердишь мне о том, чтобы я не боялся принимать решения и выражать свои желания… — для неё это был «шах и мат» на все возможные отговорки. — Ты уже видела меня голым. Не думаешь, что я хочу быть с тобой в равных условиях?       — Я не смотрела… Тогда я закрыла глаза…       — Ну… Допустим… — они оба знали, что она врёт. — Я тоже могу закрыть глаза… Ты ничем не рискуешь… У тебя есть волшебная палочка.       Кожа горела от его прикосновений. Мысли лихорадочно бились в голове.       — Но если я захочу остановиться…       — Я остановлюсь, — на мгновение руки Малфоя замерли, словно в подтверждение его слов, а затем он и вовсе отстранился.       — Хорошо, — она неосознанно кивнула. — И как ты себе это представляешь?       — Если честно, я не думал, что ты согласишься, и поэтому даже не знаю, как всё это осуществить, — он рассеянно провёл рукой по волосам, ероша короткие пряди.       Малфой долго не мог свыкнуться с короткой стрижкой, после того, как Помфри ещё в лазарете остригла отросшие ниже лопаток спутанные до колтунов волосы.       — Наверное мне нужно встать? — дрожащим голосом спросила Гермиона. — Так… Так, возможно, будет удобнее…       — Да… — на выдохе ответил он. — И… Сними…       — Шорты или свитер? — спросила она, поднимаясь с дивана, и с нервным смешком добавила. — Если бы мне кто-нибудь когда-нибудь сказал, что меня будет лапать Драко Малфой, я бы запустила в того человека десятка три проклятий.       Грейнджер понимала, что в его просьбе не было никакого сексуального подтекста. Малфой видел мир на ощупь. Это было уже привычно, и они не раз обсуждали это. Не было ничего удивительного в том, что в конце концов он захочет «увидеть» не только её лицо. Но несмотря на все доводы, зарождающаяся тяжесть внизу живота предательски напомнила ей, что она просто женщина, к которой слишком давно не прикасался мужчина.       — Я делаю это исключительно в терапевтических целях, Грейнджер. Так что не думаю, что это стоит называть именно этим словом… Думаешь, я не понимаю, что рано или поздно ты выкинешь меня из своего дома, и мне придётся как-то жить дальше? — губы растянулись в горькой усмешке. — Без тебя…       Гермиона не ответила. Грейнджер не хотела признаваться даже себе, что она, так желавшая после войны сбежать ото всех и всего, сейчас боялась остаться одна.       Без него…       Руки сами невольно потянулись к завязкам, и шорты упали к ногам. Малфой вздрогнул от шороха отброшенной в сторону ткани, и его плечи напряглись. Гермиона сделала шаг к нему, вставая между ног.       — Малфой, сейчас я сниму свитер… Дальше будет твой ход… — кожа покрылась мурашками.       — Грейнджер, мы не в шахматы играем, — еле уловимые нотки раздражения осели в горле.       — Я не знаю, что мы делаем, — она потянула полы бордового свитера вверх, запоздало понимая, что под ним нет даже майки. — По всей видимости, я согласилась на то, чтобы ты облапал меня…       — Ради Мерлина, Грейнджер, может ты уже заткнёшься и дашь мне сосредоточиться? — грубо прервал её Малфой и с трудом сглотнул.       Она было хотела съязвить, но заметила, что его руки подрагивают. Точно также, как тогда, когда он умолял дать прикоснуться к её лицу. Грейнджер прикусила язык и застыла, придерживая руками наполовину снятый свитер. Обнажённый живот обдавало его горячее дыхание, а она перестала дышать. Чувствуя, как внутри неё сплетается тугой узел возбуждения.       «Я не должна чувствовать ничего подобного к нему… Всё происходящее просто сюр… Мне это снится… Сон… Странный сон… Такой реалистичный и нереальный одновременно…» — мысли обрывались и путались в голове, а Гермиона, едва дыша, наблюдала за тем, как его правая рука медленно поднялась и коснулась её бедра. Аккуратно кончики пальцев прошли вверх и вниз по всему открытому изгибу тела, едва задевая узором папиллярных линий. Осмелев, Малфой повторил это движение всей ладонью. Медленно… Даже слишком медленно его рука продвигалась дюйм за дюймом, оставляя на коже раскалённый след.       В унисон с губ слетел протяжный выдох.       Малфой не решался прикоснуться к ней второй рукой. Это бы значило, что те скудные представления о её фигуре, скопившиеся в голове за всё это время, обретут точную форму. Как сейчас, когда его ладонь чуть сжала тонкую талию, а большой палец лёг точно на выступающую тазобедренную косточку. Он чувствовал, как её тело подрагивает от его движений. Неосознанно подаётся навстречу.       Это сводило с ума.       Его рука вновь спустилась до колена, а затем, описав дугу, поднялась вверх, забираясь под тонкий хлопок простых чёрных трусов, сжала ягодицу и замерла.       Из горла Грейнджер вырвался стон.       Блядь.       Их сердцебиения и прерывистое дыхание звучало в его ушах оглушающим оркестром. Он опустил голову и прижался лбом к её животу.       — Салазар… Грейнджер, я не могу… Это слишком… — тяжело дыша прошептал Малфой.       Свободной рукой он поправил напряжённый до боли член. Ему показалось, что чувствуется каждый шов на ставших слишком тесными брюках. Напряжение расходилось от паха по всему телу. Он был на грани…       — Драко…       — Блядь, Грейнджер, ты хочешь меня добить?! — почти проскулил он, отчаянно борясь с ещё одной волной необузданной реакции своего тела на её обращение к нему по имени.       — Ты сам этого хотел, — женское уязвленное самолюбие брало над ней верх.       Грейнджер отчаянно боролась с бурей разочарования, бушевавшей в каждой клетке тела, от того, что Малфой остановился. Всё её тело требовало продолжения. Мышцы промежности сжались. Между ног было влажно… И жарко… Нижняя губа подрагивала… Она была готова даже умолять Малфоя прикоснуться к ней ещё и ещё.       — Я хотел не этого… — со стоном прошипел он. — Я действительно хотел УВИДЕТЬ ТЕБЯ! А не феерично кончить в штаны, лишь коснувшись твоей задницы. Это слишком… Для меня ТЫ – СЛИШКОМ! Я чувствую запах твоего возбуждения. Слышу неровное биение сердца… И знаю, что это с тобой делаю я! Твоя кожа… Блядь… Твой образ в моей голове…       Малфой вновь попытался поправить давящую ткань брюк и откинулся на спинку дивана. Рука соскользнула с её ягодицы, и Грейнджер невольно пошатнулась. На его лице проступила боль, гнев и разочарование. Смешанный спектр его эмоций отрезвил её. Дрожащими руками Гермиона опустила полы свитера и потянула их вниз, чтобы прикрыть свою наготу.       «Это всё было ошибкой! Огромной ошибкой с их стороны!» — кричало её подсознание.       — В следующий раз будешь трезво оценивать свои силы, прежде чем озвучивать свои желания… — бросила она и ушла, оставив Малфоя самостоятельно разбираться с последствиями произошедшего.       Позже, заперевшись в своей комнате, она не будет сожалеть. Когда уже её руки будут блуждать по телу, дотрагиваясь до тех мест, которых не решился коснуться он. Она лишь закусит нижнюю губу, чтобы сдержать стоны и крики от волн расходящегося по телу оргазма.