Modus Vivendi

      После того вечера в библиотеке Драко не находил себе места. Прикосновения к Грейнджер не выходили у него из головы. Малфой вернулся к тому, с чего начал: Грейнджер стала для него всем! Эфемерным образом, преследующим его повсюду, но ускользающим в самый последний момент. Завораживающей реминисценцией, затопившей подсознание и вытеснившей все остальные мысли. Знакомая и непознанная. Её лицо, руки и изгиб бёдер фантомно чувствовались на ладонях и кончиках пальцев, но ощущения тут же исчезали, стоило ему сжать руку в попытке поймать недосягаемый образ.       Малфой не дотрагивался до неё две недели. Его ломало и крошило на осколки только от мысли, что, если он предпримет хотя бы попытку прикоснуться к её руке, она тут же выставит его за дверь. На объятую ветром вересковую пустошь. Лишит его воспоминаний о ней и заставит бесцельно бродить по бесконечным просторам Йоркшира. В абсолютной темноте.       Без неё…       — Малфой… — приглушённый голос Грейнджер звал его далёким эхом.       Он не сразу понял, что это не игры его сознания, и она действительно зовёт его. Зов повторился ещё дважды, прежде чем Драко аккуратно встал с дивана и, найдя на ощупь стену, двинулся по направлению к библиотеке, ощупывая знакомые трещины и неровности.       Сначала он расслышал её ускоренное сердцебиение, а затем быстрое перелистывание страниц. Нос защипало от сигаретного дыма. Грейнджер курила, что делала последние время всё чаще, и явно что-то искала в книгах.       — Снимай свитер, — скомандовала она, как только Малфой переступил порог комнаты.       Он услышал, как тушится сигарета. Сминаемый волоконный фильтр заскрипел и сломался. Так бывало только когда Грейнджер нервничала.       — Макгонагалл наконец-то прислала те книги по рунам, о которых я просила.       Она ещё что-то бормотала себе под нос, но Драко не мог разобрать слов за бешеным биением своего сердца в ушах.       — Ну же… Тебя пытали с использованием рунической магии. Необходимо проверить… — Грейнджер безостановочно и взволнованно тараторила точно так же, как в школе отвечала на вопросы учителей. — Возможно, из-за переплетения рун, у нас не получается поставить последний блок на воспоминания. Я даже предполагаю, что именно из-за рун на твоей груди Помфри не смогла вернуть тебе зрение…       Грейнджер схватила его руку и потянула на себя, но Малфой не сдвинулся с места.       — Моя слепота — последствие выброса стихийной магии. Ты сама это видела. Мы оба знаем, что такое колдовство необратимо, Грейнджер, — невольно он переплёл между собой их пальцы, впитывая тепло её маленькой ладони.       Только сейчас Малфой понял насколько сильно скучал по прикосновениям к ней. Она не отстранилась и не высвободила руку. Лишь вновь потянула его на себя, увлекая вглубь комнаты. На этот раз он поддался.       — Не всегда… Пожалуйста, позволь мне всего лишь взглянуть…       Малфой чувствовал икрами сидение дивана, когда Грейнджер, выпустив его руку, коснулась края свитера. Болезненное напряжение сковало грудную клетку, а к горлу подступил ком, который он с трудом сглотнул. Секундное колебание…       — Я сам… — он подцепил большим пальцем ворот и потянул вверх.       Её руки проследовали за тканью, касаясь кончиками пальцев рёбер. Мурашки необузданной волной прошлись по позвоночнику до самого затылка. Хотелось поёжиться… Стряхнуть с себя оцепенение и неверие в происходящее. Чтобы ничего не могло разрушить сказочное мгновение. Он физически чувствовал её изучающий взгляд. Малфой судорожно втянул ртом воздух, с силой проталкивая его в лёгкие. Заставлял себя дышать, когда пальцы Грейнджер стали порхать по его телу. Она исследовала на ощупь каждый шрам. Он знал, что Помфри смогла убрать с помощью волшебных компрессов и зелий большую их часть. Но его тело до сих пор было покрыто змейками неровных выступающих рубцов от магической плети и других не менее болезненных наказаний Тёмного лорда.       Пальцы добрались до его груди и того неразборчивого месива из заживших шрамов над сердцем. Грейнджер медленно обводила абрис каждой неровности до тех пор, пока её ладонь не закрыла их все, словно она не желала на них смотреть. А затем он почувствовал её дыхание и неожиданное прикосновение мягких губ.       — Скажи, если станет… слишком… — расслышал он тихий шепот между короткими, но полными нежности поцелуями.       Ему было слишком…       Слишком необходимо прикоснуться к ней.       Дрожащие руки легли на талию, и он притянул хрупкое тело к себе. Вплотную. Так, чтобы Грейнджер почувствовала, что она с ним делает.       — Ты говорила, что хочешь всего лишь взглянуть… — шепнул он в её макушку, тяжело дыша и сминая руками бесформенную толстовку.       Осознание происходящего накатывало с каждым прикосновением мягких губ.       — Малфой, я увидела всё, что хотела… — горячее дыхание обжигает кожу возле ключицы и раскаляет её ещё сильнее поцелуем. — Теперь решай, готов ли увидеть ты…       Вместо ответа руки сами забрались под ткань, не обнаружив больше никаких препятствий. Яркой вспышкой мелькнуло предположение, которому он боялся верить. Голос дрогнул, но слова всё же сорвались с языка:       — Ты всё подстроила… — ладони очертили изгиб мягких полушарий.       Таких податливых его пальцам. Отзывающихся мелкой дрожью и тихими стонами.       — Да, но в этот раз я буду умнее и не остановлюсь, даже если ты феерично кончишь в штаны… — Малфой слышал её ухмылку. — В таком случае мы просто продолжим… Здесь… В ванной… Или в спальне… Это я пока ещё не решила… Но если ты не готов… Остановись сейчас…       Грейнджер бросила ему очередной вызов принятия самостоятельного решения. За эти месяцы их было сотни, если не тысячи, но ни один из них не был столь волнительным. В этот раз не было поблажек и возможности второго шанса. Но и не было сомнений в правильности происходящего между ними. Разве что…       — Ты всегда была такой… сучкой?       С этими словами последние страхи и внутренние запреты покинули его… Грейнджер слишком хорошо перепотрошила всё его сознание за эти месяцы. И эти две недели, своеобразного воздержания от прикосновений к ней, сейчас окупались сполна. Заново вычерчивая в голове образ Грейнджер, он медленно изучал руками каждый изгиб такого тёплого и манящего тела. Слишком медленно, как казалось ей, но слишком быстро, чтобы отпечатать в сознании каждую родинку и веснушку, которые он так отчётливо чувствовал кончиками пальцев…       — Заткнись, Малфой, — сорвалось с губ Грейнджер со стоном.       Она прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать ещё один. Громкий и гортанный от того, что Малфой прочертил костяшками линию вдоль всего позвоночника, так чувствительно выделяя каждый позвонок. Грейнджер чувствовала жар, исходящий от его тела, и… Блядский Мерлин, возбуждение, так явственно упирающееся в низ её живота.       Её так тщательно выстроенные барьеры рушились. Первая трещина появилась в них в тот вечер, когда она кончила с его именем на губах в своей спальне. Вторая на следующий день, когда Гермиона, как завороженная, наблюдала за движениями его рук за завтраком. Или всё началось раньше… Просто тогда она не была готова признавать это. Медленно, кирпичик за кирпичиком стены, которыми она годами отгораживалась от всего мира, опадали прахом и пеплом к ногам Малфоя.       Заслуживал ли он её? Достойна ли она его? Всё это было уже неважно, когда Гермиона осознала всю нерушимость выстроенной ими за это время рекурсивной связи. Они оба своими словами, действиями, прикосновениями, мыслями собрали друг друга заново. Оставался лишь последний шаг навстречу. После его признания, она поняла, что Малфой сам не решится…       Но сейчас он решался на всё…       Его пальцы сминали и ласкали её грудь. Теребили и мучали соски. Губы пробовали на вкус её губы. Жадно и отчаянно. Прося и требуя большего. Их стоны сплелись в один, когда он огладил двумя пальцами лепестки половых губ, распределяя влагу, которая уже стекала по внутренней стороне бёдер.       — Направь меня… Расскажи, как тебе нравится… — прошептал он, на мгновение отрываясь от её губ.       — О, да… — только и смогла проскулить она, когда средний палец надавил на набухший клитор. — Да, ещё и сильнее… Не сдерживайся…       Напористо и властно Малфой брал, а Грейнджер отдавалась. Вся. Без остатка. И ей это нравилось… Она впервые ощущала себя по-настоящему живой. В его руках…       — Блядь… — прошипел Малфой и толкнулся в неё сразу двумя пальцами, а большим надавил на клитор. — Салазар всемогущий… Грейнджер, ты…       Слова утонули в поцелуе. Голодном и нетерпеливом. Он толкался в её узкий вход. Его язык врывался в горячий рот, сплетаясь с её и подавляя стоны. Член болезненно пульсировал. Бёдра подавались на встречу с каждым толчком. Каждым движением её трясущихся от возбуждения рук на его плечах и спине.       — Я хочу больше… — пальцы нащупали пояс, и вся ладонь огладила через ткань напряжённый до предела член.       Малфой застонал в поцелуй и толкнулся в её ладонь. Торопливыми движениями Грейнджер спускала его брюки. Предвкушение заставляло кожу гореть, а возбуждение скручивало все внутренности в тугой клубок. Он ускорил движения пальцев в ней, а она толкнула его на диван, заставляя сесть. Малфой хотел кричать, когда Грейнджер насаживалась на него. Слишком медленно. Он не выдержал. Сжал до боли ягодицы и ворвался в горячее лоно до основания. Из её горла вырвался крик, смешанный со стоном. Она сама потянула край толстовки вверх, убирая последнюю преграду между ними.       — Смотри на меня… — простонала она.       И он смотрел. Руками… Губами… Исследовал всё её тело. В голове чётко отпечатывался каждый изгиб. Полушария груди… Впадинки над ключицами… Контур рёбер… Каждый позвонок… Непокорные волосы, липнущие к потным телам…       Она дрожала и двигалась на нём всё быстрее. Его бёдра подавались ей навстречу. Горячо… Влажно… С громкими стонами… И его именем на распухших губах… Она доводила его до безумия.       Держала на грани… Себя и его…       Горячие стенки лона сжали его член и затрепетали. Клитор подрагивал под его пальцами. Малфой чувствовал, как она кончает. Все мышцы напряглись. По телу горячей волной разливался экстаз. От кончиков пальцев, вновь и вновь надавливающих на самые чувствительные точки, до самого сердца. Его член дёрнулся в такт сокращений горячих стенок. Оргазм спазмами наслаждения прокатился по всему телу, даруя желанное высвобождение. Он кончил, не разрывая поцелуй и чувствуя каждой клеточкой тела её оргазм.