Наверху находится длинный коридор, Томоэ чуть обгоняет меня, идёт плечом к плечу с Мийей. Я не вслушиваюсь в их щебетание, осматривая двери с золотыми номерами на них, как в дорогом отеле. И не успеваю вскрикнуть, когда меня хватают за руку и впихивают в какую-то дверь. Я ошарашено смотрю на обладателя цепких пальцев. Томоэ очень быстро шепчет, так, что я едва разбираю, скорее додумываю его слова по смыслу.
— Прости, Джун-чан, но это ради Мийи, — а затем он захлопывает дверь перед моим носом. Я хватаюсь за ручку, но цепенею, оборачиваюсь. Ведь он точно не в пустое помещение меня запихнул.
Комната вся в красно-чёрных тонах. Мебель кровавых цветов, полы чёрные, зеркальный потолок тоже. Выглядит слишком пошло и грязно, как бордель, но очень дорогой. Я задумываюсь, что если сяду на диван, что огибает половину комнаты полукругом, то смогу слиться с ним своим красным нарядом. Но диван занят, на нём расселись мужчины, расслабленно широко расставив ноги, расстегнув рубашки. Здесь очень дымно, дым клубится под потолком всё больше и больше, не находя выхода.
Я слышу мужской смех, женские стоны. Никто не обращает на меня внимания, и я радуюсь этому, ведь могу улизнуть. Так и собираюсь сделать, уже нажимая на ручку двери, но останавливаюсь, ведь натыкаюсь взглядом на такую знакомую розовую макушку.
Санзу сидит, широко расставив ноги, и держит за волосы какую-то девицу, что уселась у него между бёдер, опираясь ладонями в его колени. Он не видит меня, закинул голову назад, упираясь затылком в спинку дивана. Я вижу многих мужчин в таких же позах, или же с девушками на коленях, что наигранно хихикают, но некоторые из них сидят одни, переговариваясь друг с другом на повышенных тонах, смеются, чокаются бокалами.
К сожалению, кто-то из них замечает меня.
— Эй, опаздываешь на всё веселье, малышка, — у мужчины пронзительные глаза, устало прикрытые веками, и хищная улыбка. Мне кажется знакомым его голос. Я оглядываю его широкую фигуру, лиловые волосы падают ему на лоб, скольжу взглядом по его шее, и замечаю татуировку, линии которой проходят прямо по кадыку. Он поднимает руку, приманивает меня пальцем. Меня злит, что он принял меня за одну из этих девиц, и остаюсь на месте, скрестив руки. Я не смотрю на Санзу, во всяком случае очень стараюсь. Сердце сжимается, пропускает удар за ударом, ощущение, что его пронзили ножом, и оно сейчас бьётся из последних сил, обливаясь горячей кровью. Мне жарко, я чувствую капельку пота, текущую по шее. Глаза начинает щипать, но сжимаю челюсть как можно сильнее, чтобы отвлечь себя от слёз. Не заплакать, ни в коем случае нельзя плакать. Я напоминаю себе: Санзу мне ничего не должен, я ничего не должна Санзу. Повторяю, как простую истину про себя несколько раз, но душевная боль не отступает, грозится захлестнуть меня и утопить.
Я замечаю, как Санзу отпихивает девицу, спешно застёгивая брюки. Я впервые вижу его таким ошеломлённым, пока он неотрывно смотрит на меня. Он растерян, не с первого раза застёгивает ширинку, слишком торопится. Поднимается с дивана, жестом останавливая качающуюся девушку, что тянет к нему руки, и идёт ко мне.
— Джун, я…— я поднимаю ладонь, останавливая его. Пытаюсь улыбнуться легко, как будто картина, как девица делает ему минет, совсем не стоит у меня перед глазами.
— Привет, Харучиё. Всё в порядке. Я уже ухожу, — и я снова кладу пальцы на ручку двери, но мелодичный, звонкий мужской голос перекрикивает всех так, что остальные люди в комнате мигом притихают.
— Так вот какая ты, — мужчина с лиловыми волосами встаёт, идёт к нам. Он высокий, крепко сложен, у него расслабленная, вальяжная походка, которую он всячески подчёркивает, ссутулив плечи и запихнув руки в карманы брюк. Но глаза горят неподдельным интересов, как два небольших огонька в ночи, — Куда же ты убегаешь, Джун?
Он закидывает руку мне на плечо, притягивая к себе, и наклоняет лицо на один уровень с моим. Я вижу краем глаза, как напрягается Санзу в ответ на действия мужчины, и это немного успокаивает меня. Надеюсь, Санзу не даст меня в обиду.
Только обидит сам, — моментально приходит в голову.
Чужие пальцы скользят по моему плечу, сжимают кожу. Я утыкаюсь грудью в чужую рубашку, глубоко вдохнув аромат мужского одеколона и табака. Мужчина подталкивает меня к себе ещё ближе, как будто это возможно. Он заставляет мои ноги переступать, ведёт к дивану.
— Малышка Джун, составь нам компанию, — его глаза блестят, я понимаю, что он очень пьян, или ещё что похуже. И остальные в комнате находятся в состоянии явно далёком от трезвости, а это означает, что мне придётся выпутываться самой. Ни одному из сидящих не придёт в голову остановить лиловолосого. Они явно ждут шоу, пресытившись девицами и компанией друг друга.
— Хайтани, отъебись от неё, — Санзу стоит рядом с диваном, на который меня уже усадили, и облепили со всех сторон пьяными липкими взглядами. У него мрачный, тяжёлый взгляд. Такой лёд способен не просто охладить кожу, а заморозить и похоронить под собой.
Тот самый Хайтани, с которым Санзу говорил по телефону в тот день, когда мы встретились. Фамилия хорошо отпечаталась у меня в памяти, поэтому я сразу вспомнила. Теперь я уже с небольшим интересом поглядывала на мужчину, что уселся рядом со мной, а он, заметив мой взгляд, оскалился, вновь закидывая руку мне на плечо. Дёргаюсь, скидывая чужую ладонь. Но, кажется, Хайтани и вовсе не заметил этого, ведь вступил в зрительную борьбу с Санзу. Воздух между ними можно было натянуть, как струну. С разных сторон послышалось улюлюканье и хлопки, явно поддразнивающие мужчин на настоящую драку. Но Хайтани внезапно расслабленно хмыкнул, нарочито громко, и откинулся на спинку дивана.
— А ты что взволновался, Бешеный пёс? Твоя пассия уже заждалась, — он кивнул в сторону девушки, что мялась до сих пор у того места, откуда Санзу сорвался ко мне.
Она пошатывалась на каблуках, явно была пьяна, и её платье было довольно откровенным, но мне почему-то показалось, что она не из тех, кому платят за секс. Обычная девушка, которая ухватилась за кошелёк в надежде, что встреча будет не одноразовой, и она сможет какое-то время поддерживать интерес мужчины, пока он будет заваливать её подарками. Я не осуждала таких девушек, и конкретно к этой не испытала ничего негативного. В конце концов, она ни в чём не виновата. Не виновата в том, как Санзу обошёлся со мной, не виновата в моих чувствах, которые я топлю глубоко в себе, но они всё равно пронизывают острыми нитями мою душу. Не виновата в том, в какое дерьмо я угодила. Но я всё равно бросаю невольный взгляд на Санзу, перевожу на девушку, и обратно. Я делаю это настолько неосознанно, что сразу же теряюсь, когда вижу тень улыбки, растянувшей ромбовидные шрамы в уголках губ. Чёрт. Вот сейчас точно не время для того, чтобы Санзу напридумывал себе что-то о моей ревности. Сейчас время для того, чтобы свалить с этого праздника жизни.
Хайтани потерял ко мне интерес, как мне кажется, прикрыв уставшие глаза, и я быстро встаю с дивана. Поправляю платье, и иду к выходу мимо Санзу. Он не пытается остановить меня, наоборот, сверлит взглядом ту девицу. Ох, давно я не испытывала такую яркую и внезапную вспышку ярости, как сейчас. Чего он тогда прицепился ко мне, если у него уже есть кто-то?
Меня никто не останавливает, но прямо в дверях я натыкаю на широкую грудную клетку. Кто-то хватает меня за плечи. Я сдерживаю мучительный стон. Опять в ловушке чужих рук.
— А ты это куда? — мужчина очень похож на Хайтани чертами лица, и я сразу вспоминаю, что их два, два брата.
Меня откидывает в сторону, я врезаюсь плечом в стену около двери, хватаюсь за ушибленное место. Тот, что держал меня, и отпихнул, сейчас стоит пригнувшись, и смотрит расширенными глазами на нож, что вошёл в деревянную поверхность как раз в том месте, где мгновение назад была его голова. Я цепенею, но молниеносно прихожу в себя, когда по комнате разносится крик Хайтани. Он хватает Санзу за грудки, что-то рычит ему в лицо. Я воспринимаю это, как свой шанс и выбегаю за дверь, что громко хлопает, отделяя меня от этого безумия, которое разворачивается за спиной.
Только оказавшись на улице, судорожно вдыхая свежий воздух, и наслаждаясь пронизывающим до мурашек холодным ветром, я вспоминаю про Мийю. Дрожащими руками достаю телефон, ищу её контакт, звоню. Гудки я слушаю мучительно долго. Мийя не берёт трубку, поэтому я набираю Томоэ. Ситуация та же — гудки без ответа. Я печатаю несколько сообщений, отправляю и ей, и ему, прошу перезвонить мне, когда они окажутся дома. Оборачиваюсь на клуб, на секунду задумавшись, чтобы вернуться и поискать подругу, и тихо всхлипываю от осознания, что сейчас у меня нет никаких моральных сил шагнуть через порог.
Бреду подальше от клуба, переставлять ноги невероятно тяжело, будто я бегала кросс. Меня всё ещё потряхивает, особенно, когда я начинаю представлять, что могло произойти со мной, если бы Санзу не выпустил своего внутреннего зверя и не попытался приколоть голову мужчины на дверь.
Надеюсь, с Санзу всё в порядке. Хайтани выглядел разъярённым, как настоящий бешенный хищник.
Я отхожу достаточно далеко, оказываюсь, правда, около другого шумного клуба, чтобы разрешить себе остановиться и выдохнуть. Из клуба вываливается большая компания мужчин, пьяных настолько, что они заплетаются в собственных ногах. Чёрт, вот этого сейчас не хватало. Я отступаю назад, ухожу в черноту, оказываюсь у мусорных баков, за стеной. Отлично. Здесь я приведу свой сердечный ритм в норму, вызову такси и поеду домой.
Пока копаюсь, ищу приложение такси на рабочем столе телефона, которое я запихнула в какую-то папку, до ушей доносится знакомый голос. Вскидываю голову, и вижу проходящего мимо Санзу. Он с той самой девицей, она цепляется за его бицепс двумя руками, прижимается щекой к его плечу. Он что-то говорит ей, поглаживает ладонью по голове, и меня подкидывает на месте, как будто от удара током. Я действительно шокирована нежным жестом, который Санзу дарит этой девушке. Глотаю ком в горле, промаргиваюсь, запрещаю себе заплакать. Чувствую себя маленькой девочкой, которая сама не знает, чего хочет, и это невероятно раздражает. Пару часов назад я доказывала самой себе, пока разговаривала с Шуджи, что имею права на любые отношения, ведь мы с Санзу друг другу никто. А сейчас сама себе противоречу, прожигая спины парочки, что не спеша удаляется от тупика, в котором я спряталась.
Но Санзу снова подтверждает мою идиотскую теорию о том, что он — не обычный человек, так как оборачивается, встречаясь с моими глазами, настолько резко, что я не успеваю шагнуть обратно в темноту. Просто стою и смотрю на него в ответ.
Меня будто обливают кипятком, когда Санзу поворачивается ко мне, ведя за собой недоумевающую девушку. Она переводит глаза на моё лицо, и взгляд её проясняется, влюблённая дымка рассеивается и сменяется острой ревностью. Девица морщит нос, когда они подходят ко мне, а я отступаю назад, всё же скрываясь в тенях. Казалось, Санзу этого и ждал, ведь уверенно идёт вслед за мной, волоча за собой свою спутницу. Она недовольна, но не выказывает никакого сопротивления, напротив, прижимает красные губы к бледной мужской шее, а меня передёргивает от этого.
— Ты в порядке? — я нарушаю тишину, звенящую между нами. Смотрю исключительно на Санзу, отказываюсь переводить взгляд на девушку, что, наверняка специально, громко чмокает губами, прижимаясь к шее мужчины. Санзу лишь кивает, не отрывая от меня глаз, что в такой темноте кажутся цвета грозового неба.
— Она тебя раздражает? — я не сразу понимаю, к кому он обращается, пока бледный палец не указывает на его спутницу. Девушка возмущённо втягивает воздух, всё ещё крепко цепляясь за руку Санзу. Я мотаю головой. Что за чушь он спрашивает?
— То есть, ты не ревнуешь меня? Не хочешь, чтобы она исчезла? — я молчу, оцепенев. Слишком странные вопросы, а я не знаю правильный ответ, — А мне показалось, что ревнуешь.
У Санзу самодовольная улыбка, когда он склоняет голову набок. Девушка замерла так же, как и я, я смотрю на неё, впитываю её испуг. Мне кажется, она мгновенно трезвеет.
— Харучиё, я рада, что ты нашёл себе кого-то, правда, — я начинаю осторожно говорить, но захлопываю рот, когда Санзу закатывает глаза.
— Ты хочешь, чтобы я ушёл с ней, да? — не знаю, что происходит со мной.
Тело наливается свинцом, перестаёт слушаться меня.
Я качаю головой, одними губами произношу «нет». Ведь я правда не хочу. Я хочу, чтобы Санзу остался со мной.
Санзу действительно хватает моего шёпота. Он слегка склоняет голову вбок, смотрит на девушку из-под ресниц, говорит ей холодное «проваливай». И ей бы и правда свалить, радуясь, что она так легко избавилась от нашего психически неуравновешенного общества, но девушка, громко стукнув каблуком, вскрикивает:
— Какого хуя, Хару? Кто она вообще такая? Хотя, знаешь, мне плевать, кто она, но ты не можешь так со мной обходиться! Я не собачка, которую захотел — позвал, не захотел — не…
Её звонкий голос перестаёт казаться мне самым громким звуком в этом месте, когда раздаётся оглушительный выстрел. Санзу убирает пистолет, пока я смотрю на кровавую дыру во лбу девушки, её тело падает с задержкой, обрушивается на асфальт, неестественно выворачивая конечности. Я не сдерживаю визг. Хватаюсь за голову, затем за рот, с силой сдавливая челюсти, потому что содержимое желудка стремительно поднимается вверх. Санзу в два быстрых шага преодолевает расстояние между нами, обхватив меня руками с силой, давит на рёбра, и на задворках сознания мелькает, что объятия Санзу, действительно, удушливы. Я повторяю несколько раз одну и ту же фразу, срываясь с крика на шёпот и обратно:
— Что ты сделал? Что ты сделал?
Санзу молчит, тянет меня к выходу на шумную улицу. Басы клуба вьются под землей, и я понимаю, что никто даже не заметил звук выстрела. Санзу выглядывает из темноты, окидывает взглядом улицу, затем вытаскивает меня на свет. Я щурюсь от слишком яркого фонаря. Я двигаюсь за ним скорее на автомате, чувствую себя шарнирной куклой. Всё ещё прижимаю руку ко рту, боюсь, что если уберу её, то меня сразу вывернет. Хотя, никто и не обратил бы на это внимание — сплошь пьяные компании вокруг.
Санзу перекладывает мою руку себе на сгиб локтя, успокаивающе оглаживает пальцы, а затем достаёт свой телефон из кармана. Прикладывает к уху, пока мы идём обратно к «Орхидее». Я не могу вымолвить и слова, и уж тем более не могу заставить ватное тело сопротивляться, лишь в тайне надеюсь, что мы не вернёмся в ту черно-красную комнату. Я слышу приглушённый голос в трубке, и Санзу отвечает ему:
— Надо убраться. Около «Клетки», — странное название клуба — это единственное, о чём я могу сейчас подумать затуманенным сознанием.
Мы идём не в клуб — и я благодарю всех богов за это — а на парковку, к знакомому седану. Санзу усаживает меня в салон, сам садится рядом, называет адрес, который мне не знаком. Я поворачиваюсь к нему, уже приоткрываю рот для вопроса, но он прерывает меня, поднимая ладонь перед лицом. Затем берёт за руку, проводит большим пальцем по моим костяшкам.
— Это мой дом. Поживём пока там.
— Что? — наконец, я взрываюсь. Выкрикиваю этот вопрос слишком громко, Санзу морщит нос от резкости моего голоса, — Что это значит?
— Это для твоей безопасности, доверься мне, — я едва не издаю истерический визг, но удерживаю его внутри. Машину подкидывает на ухабе, и я снова чувствую тошноту.
— Для какой ещё безопасности? Ты можешь изъясняться понятнее?
Я леденею от его ответа. Санзу непривычно серьёзен, его взгляд тяжёлый, тягучий, как смола.
— Боюсь, там были камеры, и мы с тобой на них засветились.
***
Мы заезжаем ко мне домой, где Санзу помогает собрать необходимые мне на первое время вещи в большую спортивную сумку. Затем отпускает водителя, и мы ждём, пока нам подгонят другую машину — намного проще, не такую заметную. Санзу сам садится за руль.
Мы едем очень долго. Я успеваю задремать, проснуться, около получаса бесцельно смотря на не меняющийся пейзаж рисовых полей, задремать опять. Оставшуюся дорогу я просто пялюсь на руки Санзу, на переплетение синих вен, на то, как расслабленно и уверено он ведёт машину. Я стараюсь занять свои мысли чем угодно, лишь бы не вспоминать мёртвое залитое кровью девичье лицо.
Санзу привозит меня в обычный, деревенский, старый дом. Похож на дом моих родителей. Не знаю, чего я ожидала, но явно не настолько непримечательного жилища. Хотя, в этом есть смысл, ведь чем место незаметнее, тем проще в нём спрятаться.
Дом маленький, в нём всего две спальни, маленькая гостиная, кухня, ванная комната. Я поднимаюсь в спальню по скрипучей лестнице. Каждая ступенька скрипит по-разному, словно дом приветствует меня. В спальне лишь кровать и маленький комод, больше в такое помещение ничего и не влезет. Мне интересно, чей он.
Я успела разглядеть немногое по дороге, но поняла, что мы находимся в небольшом посёлке, что встретил нас заливистым лаем собак, и розовым мягким рассветом. Место выглядит пустым, может, тут живут только десяток человек, не более.
Рассматриваю лесную чащу из окна. Густую, тёмную, свистящую ветром в своих листьях. Подумываю, что прогуляюсь туда позже, ведь я росла в подобном месте, и в лесах ориентируюсь отлично. А с лесным воздухом, прочищающим мозги получше любой психотерапии, мало что сравнится.
— Устроилась? — Санзу стоит в проходе, опираясь плечом о дверной косяк.
Он выглядит уставшим, синяки под глазами снова налились темнотой, портят идеально белоснежный цвет лица.
Я бы хотела увидеть раскаяние на его лице, чувство вины, ведь он убил совершенно невинную девушку. Но не вижу ничего.
— Чей это дом? — удобнее устраиваюсь на широком подоконнике, подтянув к себе колени.
— Моих родителей.
— О, — я чувствую смущение, что заявилась вот так в чужие владения, — А они…
— Умерли. Не переживай, не придётся знакомиться, — Санзу цинично ухмыляется, растягивая уголок рта. Я тушуюсь, молчу.
— Ты умеешь готовить? — это внезапный вопрос. Киваю, — Тогда приготовь нам поесть. Умираю с голоду.
— Что мне сказать Мийе? — я задаю этот вопрос скорее себе, ведь Санзу уже повернулся ко мне спиной, но он неожиданно отвечает.
— Почему бы просто не рассказать ей обо мне? — он не ждёт ответа, даже не поворачивает лица в мою сторону, но мысль признаться подруге в существовании соулмейта посадила зёрнышко в голове. Я обещаю себе подумать об этом позже.
Санзу уходит, бесшумно спускаясь по лестнице. Под его пятками не скрипит ни единой ступени.
Я вздыхаю, ищу в своей сумке что-то более подходящее из одежды, чем шёлковое красное платье, и спускаюсь на кухню, где Санзу уже гремит тарелками.
