***
Йен всё-таки приносит еду — самый здоровый вариант, который можно сделать на основе его любимого бургера с курицей. Его муж спит, когда он входит в палату — лежит на боку, и прядь волос выбилась и свисает на лоб. Он выглядит таким измотанным, что у Йена сердце сжимается от боли. Он знает, что Микки будет в порядке, но он ничего не может сделать с этим страхом, не отпускающим его. Он секунду колеблется, — стоит его будить, пока еда не остыла, или нет? — но он помнит, что Микки с завтрака ничего не ел, так что, кажется, выбор очевиден. Осторожно присаживается на край кровати, не в силах противостоять желанию быть ближе, и тихонько поглаживает предплечье Микки. — Микки, — произносит он, нежно сжимая его плечо. — Мик, просыпайся. Микки шевелится. Поворачивает голову на подушке и открывает глаза, медленно моргая спросонья. Йен наблюдает, как он приходит в себя. Боже, он выглядит таким уставшим. Это заставляет его чувствовать себя мудаком. Всё же Йен заставляет себя улыбнуться. — Эй. Микки задерживает на нём взгляд, и Йен не может понять, о чём тот думает. — Эй, — голос напряжён от усилия, которое Микки прикладывает, чтобы сесть в постели. Йен подавляет порыв помочь ему, потому что знает, что Микки сейчас эту помощь не примет. — Принёс тебе поесть, — говорит он, кивая на свёрток на тумбочке. Взгляд Микки скользит по нему, не задерживаясь. — Не хочу. В желудке возникает неприятное тянущее чувство. — Микки… — Господи, Йен, — выдыхает Микки, и это звучит, словно он сдаётся. — Можешь просто отъебаться? Йен моргает. Что-то происходит. В голосе Микки есть что-то такое, что он не может распознать, не может понять, что он скрывает. Он только понимает, что это ему не нравится. — Слушай, я понимаю, ты расстроен… — Нихуя ты не понимаешь. Йен замолкает, не зная, как с этим быть — что бы это ни было. Он уже видел, как Микки реагирует на свои приступы. Видел его раздражённым, видел застигнутым врасплох. Но такой враждебности прежде не видел никогда. Это что-то новое, и это сбивает с толку. — Это не твоя проблема, ясно? Йен внимательно смотрит на него. — О чём ты? Микки колеблется — только мгновение. Секунду. Но Йен это видит. Он всё ещё не знает, что делать, и прежде, чем он успевает что-то сказать, дикий подросток возвращается, всё вот это напряжённое лицо и жёсткий взгляд, и Йен мгновенно понимает, что сегодня ничего не выйдет, Микки его не подпустит. — Иди домой, — говорит Микки; в его тоне нет враждебности, но и тепла тоже. — Отдохни. — Я… — Йен не знает, что сказать. Он сглатывает комок в горле. — Поговори со мной, Мик, — говорит он, тихо и умоляюще. В последнее время Микки почти никогда не отказывается обсудить с ним то, что между ними происходит (порой Йену просто не верится, до чего они продвинулись). — Я тебя люблю, — говорит он, и Йен снова в замешательстве. Это явно не то, что Микки-подросток сказал бы ему. — Но мне нужно, чтобы ты пошёл домой и дал мне побыть одному. Йен готов считать это разговором, хотя это и не то, что он хотел бы услышать. — Хорошо, Микки, — говорит он, потому что ему никогда не удавалось отказывать Микки в просьбах. Так что он встаёт, но не уходит, колеблется, неловко нависая над кроватью, пока пытается решить, что ему делать. Микки, его Микки, вырывается из своего самосохраняющего кокона на мгновение, достаточное, чтобы раздражённо фыркнуть и закатить глаза. — Просто поцелуй меня и проваливай отсюда, сучка. Йен наконец выдыхает. Наклоняется и накрывает губы Микки своими, и тревога немного отпускает, когда Микки обхватывает его затылок рукой, пальцами поглаживая волосы на затылке. Губы Микки слегка потрескавшиеся, но поцелуй медленный и мягкий, и Йен наслаждается каждой секундой, чувствуя, как ему становится легче. Ему не хочется останавливаться, но он заставляет себя проявить уважение к просьбе Микки и отстраняется. — Я забегу с утра перед работой. Микки бросает на него очередной нечитаемый взгляд. — Ты не должен. Бля, ну серьёзно, что за хуйня? — Конечно, должен, Мик, — говорит он, выделяя каждое слово. Он просто не собирается спорить на эту тему. Слава богу, Микки не возражает, только кивает и молчит. У Йена миллион вопросов, но он снова видит это настороженное выражение в синих глазах мужа, и понимает, что никаких ответов сейчас от него не получит.***
На полпути к лифту он чуть не налетает на Карла. Тот всё ещё в форме, и Йен заставляет себя улыбнуться. Брат навещает Микки каждый вечер, как по часам. Но что-то подсказывает Йену, что прямо сейчас Микки не очень будет рад посетителям. — Давай сегодня оставим Микки в покое, Карл, — говорит он, обнимая брата за плечи в попытке развернуть его, заставить уйти. Карл смотрит на него хмуро. — Почему? — У него плохое настроение. — О, — произносит Карл с издёвкой и легко выворачивается. — Всего-то? А разве он не всегда в плохом настроении? На это Йену нечего сказать. — Он никого не хочет видеть. Карл секунду смотрит на него. — Он тебе сам сказал? Йен хмурится. — Сказал мне валить домой. — Звучит так, как будто он не хочет видеть тебя. Если бы это сказал кто угодно другой, это бы звучало, как оскорбление. Но из уст Карла — что ж, это просто констатация факта. И всё же — это ранит. — Что ты натворил? Йену требуется время, чтобы осознать вопрос. — Что?.. Ничего! — выпаливает он возмущённо. Карл смотрит на него скептически. — Ладно. — Да ничего я не сделал! — Хорошо, — Карл ободряюще похлопывает его по руке. — Не переживай. Я о нём позабочусь. Почему-то от этого Йену становится только тревожнее. Но что ему остаётся? Йен просто смотрит, как его брат идёт к двери палаты, как будто наблюдает за этим со стороны. Он глубоко вдыхает и заходит в первый же подошедший лифт. Завтра он попробует ещё раз. Это то, что Микки делает, когда Йену плохо. Пробует снова и снова.