«Чтобы, не быть такими одинокими
Ты до утра будешь со мной»
До самого утра парни сидят вместе: гоняют чаи, смотрят сомнительные сериалы по телику и говорят на отвлечённые темы. Боря всем своим видом показывает готовность к чему-то серьёзному, будто у него не бойфренд-ровестник, а полноценный брак с детьми и ипотекой. Кислов же всë ещë пребывает в непонтяных настроениях без возможности осознать происходящее. Ежеминутно в голове возникает вопрос о том, как до подобного вообще можно было докатиться, но вслух он ничего не озвучивает. Ваня позволяет невинно трогать себя за предплечье, целовать в щëку и сбитые костяшки, заправлять тëмные пряди назад. Он даже пытается вымучить из себя подобие взаимности. Получается, на удивление, правдоподобно — не в первый раз стараться приходится. В голове непроизвольно возникает ассоциация с девушками, которые активно искали способ затащить Кису в ЗАГС сразу после ЕГЭ: ничем особо от них Хенк не отличается. Разве что наличием хуя, о предназначении которого даже страшно подумать. Мысленно Кислов уже приготовился натянуть на себя белую фату и кидать через спину цветочный веник под сопливую музыку и не менее сопливые вопли Мела. По телевизору в сотый раз мотают «Интернов», каждую серию из которых Ваня знает наизусть, но продолжает хихикать с неудач горе-врачей. Рядом сидит Хенкин, внимательно наблюдает за персонажами, изредка спрашивает о каких-то прошедших сюжетных поворотах. В какой-то момент Киса ощущает на себе пристальный взгляд блондина. И правда: он уже давно смотрит не на ехидную рожу Быкова, а в глаза Кислова. Он лыбится и полностью разворачивается на Борю: — Бля, Хенк, мне кажется, что у нас весна больше не чëрная, а обострённая... Оба подхватывают ебанцу и с громким смехом откидываются на спинку дивана. В моменте Кису опять клинит и он вспоминает, почему и с кем сейчас находится. Становится тошно от самого себя, своих мыслей и, пожалуй, самого мерзкого и импульсивного поступка. Боря тоже успокаивается и смотрит уже без того задора, что был раньше. В бездонных глазах видится надежда, и бликующие льдинки голубых омутов растаяли ради одного лишь Вани. Они вглядываются в лица друг друга, будто рядом сидят уже другие люди, не те Хенк и Киса, не члены «Чëрной весны» и уже даже не лучшие друзья, сейчас зовущиеся пафосным словом «партнёры». Только вот это не партнёрство нихуя, а лишь жалкое сопливое подобие без обоюдного согласия, где один заложник своих запретных чувств, а другой — вечный раб надежды на лучшее. Война заведома проиграна — они знают наверняка, объясняться не нужно. Их отношения обречены на провал, стоит чуть сильнее надавить на хрупкий лëд доверия. Первым терпит поражение Хенкин. Он притягивается шероховатыми подушечками пальцев к контрастно мягким щекам Кислова. Гладит так нежно, словно в первый раз, изучает, впитывает в себя каждую линию острой челюсти, хрупкой шеи и мечтает прикоснуться не только бледными ладонями. Ваня сдаётся. Млеет в руках, растекается по дивану, разваливается на миллион осколков, собирается вновь, но уже неправильно, криво. Киса придвигается ближе, хватается за сильные плечи, скрытые футболкой. Он знает — летом на них видны смешные веснушки, похожие на созвездия. Он знает — Боря часто тренируется ради поддержания формы. Он знает всë и даже чуть больше положенного, чего нельзя увидеть просто захотев приоткрыть завесу тайны, окутанную флëром. Голова разлетается на куски без возможности восстановления, когда Кислов одним движением седлает бедра Хенкина с полным отсутствием стыда. По крайней мере, Боре так кажется. Ваня целует всепоглощающе, абсолютно, выворачивая душу наизнанку, затыкая собственное чувство достоинства половой тряпкой, пропитанной кислотой для точности еë убийственных способностей. Это ведь не важно, что он чувствует. Важно дать сейчас надежду Хенку, дойти с ним до ближайшей конечной и расстаться, уже навсегда, без права и желания на воссоединение. Перетерпит, ничего страшного. А Боря сначала смотрит завороженно, будто не веря в происходящее, и отвечает. Тоже отдаёт всего себя, но уже от пылающего над диафрагмой сердца, преисполненного любовью, верой, наконец подступившимся счастьем. Блондин запускает холодные руки под широкую футболку, вскользь проходится по позвонкам, от чего Ваню перетряхивает изнутри. Момент, когда ладонь сжимается на ягодице, теряется среди беспорядочных поцелуев и тихих вздохов. Боря на мгновение отстраняется, ищет в тëмных омутах поддержки своим дальнейшим действиям. Ваня улыбается, вверяет своë тело и растерзанную душу парню напротив, даëт полный карт-бланш. Рука плавно перетекает на пояс, всë ещë под одеждой. Кислов ожидает всего, что угодно, но только не просьбы приподняться. Охуеть. Хенк стягивает с него шорты, так ещë и сразу с бельём, смотрит вопросительно и прожигает нутро ледяными глазами. И, всë же, Киса слушается, привстаёт. Что вообще за нахуй происходит? Настало время прощаться с анальной девственностью? Сейчас его Боренька и в хвост, и в гриву, да? Слишком много вопросов, и от предчувствия надвигающегося пиздеца становится только страшнее. Почему Ваня соглашается, он и сам не понимает. В мыслях теплится надежда, что Хенк ему не навредит, хотя бы по старой дружбе... Кислов прекрасно помнит всë, что сделал для него Хенкин, и даже чувствует вину за своë отношение к нему. Он помогал, выслушивал, а Киса хуй класть хотел на всë хорошее, вот сейчас и отдаётся, потому что это единственная возможность сгладить углы. У них обоих сейчас нет времени размусоливать и разбирать общее прошлое. Возможно, именно такую разгадку своего поведения подмечает для себя Ваня. Вселенная схлопывается, когда Боря сплëвывает на руку. Всë. Конечная. Блондин растирает слюну по ладони и сжимает в ней член. Не свой — Ванин.«Дай целовать твоё тело, а пока ты займёшься моим хуем,
Забыть, что на самом деле я всё ещё люблю другую...»
Кису будто выворачивает наизнанку. Рука проходится вверх-вниз, и парень вымученно стонет, тычется в бледную ключицу. Неправильно всë это, но дохуя приятно... Особенно если думать, что касается его красивая девушка, а не самый настоящий парень с точно таким же хером в штанах. Кислов тяжело дышит, мнëт в тонких пальцах копну светлых волос. Движения ладони размеренные, чëткие, при этом нежные и будто невесомые, в отличии от грузных мыслей в голове, звонко бьющих по вискáм. Влажно. Кончает Ваня в Борину ладонь с протяжным вскриком, прогибаясь в спине. Наступает звенящая тишина. Парни смотрят друг на друга с полминуты, моргают, пытаются понять, что это вообще было. Взгляд Кисы приковывает укус на плече Хенка, который он поставил, даже не заметив. И как теперь это всë расхлебывать? Боря переводит взгляд на руку в бледной жидкости, а потом снова на Кислова. Тот уже натянул на себя одежду и сел рядом, всë ещë мелко потрясываясь. — Кис... — Всë в порядке... Спасибо... — Я тогда... Ну... Это... — Да. Диалог выходит максимально смутным, неловким, и с протяжными паузами между словами. В любом случае, они друг друга поняли. Когда Хенк отходит в ванну, Киса утыкается носом в колени с мыслями, полными отчаяния.«Это же просто жуткая грязь
Неужели, ты не чувствуешь кожей?»
***
— Здравствуйте, тëть Ларис... Здравствуйте, — на самом деле Хенкин не знает, как теперь обращаться к Антону, поэтому просто жмёт ему руку. — Привет, ма! Э... Ладно, — мужчину рядом он встречает самым недовольным взглядом, на который только способен. — Ой, Боренька, привет! Давно тут? Пока Лариса доброжелательно отводит парня на кухню, Ваня практически силой тащит Антона в зал. — И чë это за хуйня? Вы где были, блять? Времени сколько? — он смотрит на запястье, будто там должны появиться часы, — дохуя времени, половина десятого! — Вань, успокойся. У тëток были, вещи разгребли, уборку устроили... Боря на ночь что ли оставался? — Ебëт? — Нет. — Лан, — Киса уходит в комнату, оставляя мужчину наедине с собой, — Хенк, сюда топай! И Хенкин действительно приходит спустя пару минут. Разговор не вяжется, и они смущённо смотрят по сторонам. — Кис, я пойду уже, хорошо? Мне втык дома устроят, наверное... — Без «б», тя проводить? — Если только до прихожей, — Боря улыбается, и одними кончиками пальцев касается локтя Вани. — Погнали тогда. В прихожей неловкое молчание опять затягивается. Что делать дальше? Нормальные люди в таком случае целуются... Наверное... Но у Кисы с Хенком всë не ради Бога, поэтому они просто сверлят друг в друге отверстия взглядом. — Э... Пока? — Пока, — Ваня мнëтся, но всë же оставляет кроткий поцелуй на заалевшей щеке, — всë, пиздуй. Парни смеются, и довольный Боря выходит за дверь.***
Кислов закрывается в комнате и плюхается на кровать, пытается собрать мысли воедино. Итак, он встречается с Хенком... И они чуть ли не потрахались прям на месте. Максимально сомнительный жест, но, всë же, было9:51
ну блять хенк то норм был когда то, не? а что было бы если бы я его послал? он убился бы нахуй9:55
а иак убьюсь я блять и вот чë делать?9:56
ладно, сейчас с раулем закончим и всë, в закат блять»9:58
Выговорился. Сложить прежнего себя из десятков кривых осколков всë ещë тяжело. Причинно-следственные связи никак не вяжутся с реальностью, и приходится додумывать объяснения своих действий уже после самогó поступка. Ваня сворачивает приложение с заметками и решает закончить с этим делом как можно быстрее.«Ты не знаешь, почему я делаю это,
А я, кажется, знаю...»