Антихрист

      Кашин не сказал бы, что месяц летел незаметно, нет. Для него каждый день был каторгой, просто некоторые дни забылись от того, насколько они были скучны и неинтересны. Конечно, были и исключения, которые скрашивали серые будни, но их было единицы, из-за чего на сердце опускалась тоска.       После той вечеринки их взаимоотношения с Русланом не улучшились, но и не упали за плинтус — застой. Но пусть лучше так, считал Данила. Пререкательства никуда не делись, как и стычки, но они не стали издевательствами и всеобщей травлей, о которых давным-давно молвил Юлик. Тот за этот месяц, к слову, бесить меньше не стал, даже наоборот, прибавил пару ярд общения.       С другими же ребятами отношения наладились куда лучше. С компанией Никиты, Юры и Антона он не часто пересекался, но их разговоры не были натянуты, легки и просты. С Ильёй и Дашей отношения развились сильнее, Кашин мог бы назвать их своими, если не друзьями, то хорошими знакомыми, что веселы и могли поддержать любую его шутку.       Сегодня был выходной, а потому Данила просто валялся на кровати, не думая ни о чём. В голове всплывали некоторые моменты, что произошли с ним за месяц, но он не сказал бы, что занимался рефлексией. Однако здесь не так уж и много развлечений, а так хоть память натренировать можно.       Они, — Даня, Илья и Даша, — прогуливались по саду, наблюдали за тем, как солнце опускалось за горизонт, а вечер постепенно сменял малиновый закат. День был тяжек, они проторчали почти два часа в актовом зале, распевая молитвы Богу. Конечно, без тихих смешков, за которые позднее их отругали, не обошлось.       — Слушайте, — задал Илья, — а вот вы куда потом рванёте? — компания поняла, что он имел ввиду их отъезд из интерната. Кашин задумался, он так хотел сбежать от сюда, даже успел составить какой-никакой план, но не задумывался о дальнейшем. Куда бы он отправился? Позвонил бы семье? И что, его бы снова сдали назад, так ещё и с усиленным надзором? — Я вот думал музыкантом стать! — воодушевлённо говорил Илья, а глаза его искрили от мечтаний, — Мне даже Слава решил подсобить, типа, у него знакомый есть, который если что сводил бы треки, круто, да?       — Главное чтобы ценник у этого знакомого был нормальный, — со скептизом сказала Даша, — а так здорово, я думала, может, на визажиста пойти, а то эти белые скучные лица заебали, — девушка окинула недалеко стоящих ребят, — ну правда, даже чёрные тени боятся нанести, ужас, — Каплан закатила глаза, заправляя выпавшую прядь за ухо.       — А я даже не знаю, — Данила нахмурил брови. Всё время, что он был в Казани, он прожигал молодость, — так говорил ему отец, — а теперь, когда же он практически лишён всех тех благ Сатаны, он ничего из ряда выходящего сделать не мог. — Времени задуматься как-то не было…       — Да ну, тут времени хоть жопой жуй, — удивилась Даша, — просто ты так глубоко об этом не думал, вот и кажется, что не знаешь, — Кашин же не скажет, что он в принципе не думал, ведь единственной его загвоздкой в то время было: где достать алкоголь и сигареты, если нет восемнадцати. — Сто процентов душа-то к чему-нибудь да лежит, — ага, только ему бы кто подсказал. Кашин отмахнулся, но внутри затрепался страх, что не найти ему занятия на всю жизнь, которое несло бы сплошное довольство и лишь изредка разочарование.       Остаток вечера они провели за незамысловатыми разговорами, но отделаться от осадка и удручающей копоти Кашин так и не смог. Последующие несколько дней он провёл за раздумьями.

******

      Его поймали за курением сигарет. Сука, он ведь догадывался, что место палевное, но всё равно попёрся. Слава богу, что это была последняя сигарета, но от этого также грустно. Его с Русланом комнату обыскивали вдоль и поперёк, Кашина облапали во всех местах, в которых можно и нельзя, — всё-таки тут домогались до мальчиков, он так и знал. В конечном итоге его повели к директрисе на разборки.       — Данила, ты понимаешь, что ты сделал? — спрашивала Агния Михайловна, словно говорила с немощным, — Ты же читал правила, не так ли? — с хищным оскалом взирала на него женщина, — А значит, — она сделала паузу, — соответственно знаешь и хорошо помнишь о наказаниях, — Долорес Амбридж, это вы? Кашин с нескрытым издевательством глядел на неё. Ну, а что? Ещё не хватало ему, чтоб на него старая карга кричала, которая занимается хрен пойми чем.       Данила цокнул, сложил руки на груди и с прищуром глядел на женщину. Ну, давай уже, назови своё наказание, пойду помолюсь два часика и опять в кровать прыгну, а там глядишь через пару дней нашёл бы у кого сигареты стрельнуть. Агния зло поглядела на него, поджала губу, а после с натянутой улыбкой проронила:       — Данила, — она постучала пальцами по столу, — тебе нужно будет спуститься вниз, дойти до кладовки, уборщик тебе покажет. И взять от туда ведро с тряпкой, — ну нет, Кашин уже понимал к чему она клонила, — потом пойдёшь на второй этаж мужского корпуса и отдраишь там каждую чёрточку, ты меня услышал? — честно, парень уже мысленно составлял план, как бы перекинуть это на кого-нибудь другого. — Если всё сделаешь, я не сообщу отцу о твоём нарушении. — Сказала так, будто бы Кашину не похуй, тёть, объебалась.       Данила кивнул, состроил страдальческое лицо и, повинуясь Агнии Михайловне, отправился за уборщиком. Он возьмёт, что ему надо, пойдёт во двор, выльет содержимое из ведра. Попросит пацанов с общежития подсобить, дабы те сказали, что видели, как он безжалостно атаковал пол и справился со своим делом на ура. Через несколько часов вернул бы ведро с тряпкой на место и всё. План был составлен, словно сбежавшим заключённым из Алькатраса.       Но сложности начались уже в тот момент, когда ему открыли кладовку, которая уходила немного вниз и оставили одного. Парень зашёл во внутрь, тьма непроглядная, спустился по лестнице, нашёл старое полуржавое ведро, непонятно чем пахнущую тряпку. Только он собирался подняться, как услышал хлопок позади себя и полную темноту, окружившую его.       Да ну, нет.       Он ринулся вверх по лестнице, стал колотить по двери кулаком, дёргал за ручку — та не поддалась. Маты то и делали, что слетали с его уст. Тряпка с ведром были сброшены вниз по лестнице, а сам он осел на ступени. Как не срачка, так болячка, вот правда. Сто пудов его потом ещё и обвинят, что сам захлопнул дверь и впаяют ещё пару часов мытья полов.       Недолго киснув, Данила вновь встал и, срывая горло, закричал:       — Выпустите кто! Эта хуйня захлопнулась! — Кашин понимал, что услышать его шанс маловероятный, так как кладовка находилась в одном из отдалённых углов интерната: ни кабинетов, ни проходов на другой этаж, здесь ничего не было. — Ну хоть кто-нибудь!       Или Господь его услышал, или тот решил сделать Данилу своим должником — но кто-то пришёл. Он слышал приближающиеся шаги, а потому шансы докричаться до неизвестного повышались с каждой секундой.       — Эй, кто бы ты не был, открой эту злоебучую дверь! — парень прислонился ухом к двери, вслушивался, шли ли в его сторону. Но тут ручка двери зашевелилась, Кашин не успел отойти от неё и потому грохнулся на пол, издавая жалобный стон. Ну, хоть на свободе, а если что разбил так это дело десятое.       — Поражён, — раздался голос над Даней. Да бля, только не ты. — То обморок, то кладовка… — Тушенцов навис над ним, — скажи, когда мне в следующий раз тебя спасать, ты на башне не будешь случаем, м? — ехидство сочилось из него, как и надуманное превосходство.       Кашин встал, отряхнул себя от пыли и на всякий случай проверил губу — цела. Язвить правда не хотелось, но ситуация, которая произошла с ним, не давала ему так просто прийти в себя и начать шутить направо и налево.       — Да пошёл ты, — кинул ему Даня, задев плечом, а после уходя. Срать ему на эту уборку, на Тушенцова и директрису. Сейчас придёт в комнату и завалится спать, пусть Агния хоть всех его родственников обзвонит, пускай, хоть с людьми пообщается.

******

      Честно, Кашин и не вспомнит детали того дня. Парень лишь мог догадываться, что стало причиной его всполоха. Он весь день ходил как на нервах, его раздражало любое слово, — ласковое или нет, — в его сторону. Любой вопрос пресекался, а попытки допросить покрывались матом и сквернословием в сторону родственников говорящего. Всё же к середине дня окружающие его люди осознали, что говорить с ним дохлый номер, потому пусть плетётся за ними дождливой тучей.       Данила витал в своих думах, вспоминал, что и раньше с ним подобное случалось. Он несколько дней ходил взбаламошенный, нервный, дёрганный; после наступила апатия, перекрывающая ему доступ к обычным действиям нормального человека: парень только и делал, что лежал, почти не шевелясь. Кашин скидывал это всё на усталость, а потому вопросом, что же с ним такое? не задавался.       И день бы кончился хорошо, Даня пришёл бы в комнату, возможно, не застал бы там Тушенцова и упал бы спать с желанием поскорее окунуться в мир снов. Но, как обычно бывает, всё шло против него с самого утра, так почему вдруг всё резко должно было наладиться?       Свита Тушенцова ещё не раз пыталась задеть его за естественную реакцию организма на душное помещение и запах ладана, долбаёбы и в Африке долбаёбы. Но те, видимо, решили отыграться, да так, чтоб припоминать ему до конца учёбы.       — Эй, рыжий, скажи честно, ты от Руслана ещё не съебал, потому что унижения любишь? — крикнул один из амбалов, что разразился смехом, его подхватили остальные ребята, которые стояли по бокам от него. Даня, держись, просто дойди до конца и пойди в комнату. — Пади ночью вспоминаешь да подрачиваешь, — гадкий лай вместо смеха разнёсся по коридору. В пизду, он не терпила. В последний момент Кашин понял, что главаря этой шайки нет, ну и ладно.       Друзья Дани не успели остановить его, как парень уже бьёт по скуле говорившего. Тот отлетел к стене, Кашин тут же подлетел, сжал кулак сильнее. Ногти впились в кожу, ярость разлилась по крови, а глаза дикарями взирали на парня, что стонал от боли. Удары шли от Кашина чередой, но его схватили за шкирку, оттянули и удары ногами пошли по его животу и бокам. Данила закрывался, выкручивался и вновь нападал. Кровь лилась по коридору, забрызгивая собой грязный пол и одежду учащихся.       Вдалеке раздался крик:       — А ну сейчас же прекратили!       Тяжело дышащий Данила, собрав остатки сил, которые, — как ему казалось, — иссякли, развернулся и как можно скорее двинулся в сторону общежития. Если его не успеют поймать, проблем будет меньше, чем от синяков, постепенно проявлявшихся по всему телу. Костяшки зудели, горели, кожа на них стёрлась то ли при падении, то ли при ударах — плевать.       Словно в самом удушающем тумане, Данила добрёл до комнаты. Отворив дверь, он не застал соседа, — хоть какая-то радость, — и упал у порога. Дыхание глубокое и учащённое восстановить тяжело. Кашин зарылся ладонями в волосы, оттянул их, а кашель вырвался из горла. Он был настолько сильным, что раздирало стенки, в глазах забегали чёрные точки, капли крови вновь окрасили пол. Кашин утёр уголки губ, размазал пятно и еле-как поднялся. Парень упал на кровать в ожидании отключки. Пусть так, но тело отдохнёт, иначе до вечера он попросту не дотянул бы.       Лишь ближе к ночи Данила смог распахнуть свои веки, его окутывала темнота, даже свет луны не пробивался сквозь окно. Кашин потёр лицо руками, пытаясь прийти в себя, он встал с кровати, а мир вокруг него закружился, как детские качели. Пошатнувшись, парень схватился за стену и направился в сторону выхода, дабы хоть как-то постараться отмыть кровь и с лица, и с рубахи.       Выйдя в коридор, практически сразу Кашин застал Тушенцова, опять где-то шатался, однажды доиграется, а пизды получат оба. Руслан окинул его взглядом, замешкался, но всё же выпалил:       — Это кто так постарался?       — А дружков своих спроси, — плюнул Данила, — только команду дай, они тут же нагавкают, — бросил злобный взгляд парень и вновь побрёл в сторону ванной комнаты.

******

      Из размышлений его вывел раздавшийся звонок телефона, Кашин удивлённо вскинул брови, посмотрел на дисплей и удивился ещё больше. Механически выведенное «Отец» плясало по экрану. Желание не отвечать росло с каждой секундой ожидания, но всё же рука схватила ладонь, нажала на кнопку и ладонь поднялся телефон к уху:       — Ало.       — Ало, Данила, привет, — раздался голос по ту сторону, который Даня не ожидал услышать до самого приезда. Что-то случилось, либо что-то нужно, просто так он бы в жизни не позвонил.       — Чего тебе надо? — тут же начал Кашин. В пизду, быстро поговорят — быстро закончат, ему любезности напускные не нужны.       — Я не могу позвонить просто так? — когда мужчина услышал отрицательное мычание, он вздохнул. — Не будь так критичен, но да, я не просто так, — раздалось «неудивительно» от Данилы, — Выслушай, а уже потом выкобенивайся, — начал было Владимир, — в общем, не знаю, как так вышло… Но в интернате твоём что-то произошло больше года назад, а мой коллега этим заинтересован. Он один из моих важных партнёров, а потому отказать ему не вправе.       — Ближе к сути, — отрезал Данила.       — Слушай, разузнай, чего у вас творится, — Данила собирался уже класть трубку, как отце успел добавить, — А я в свою очередь заберу документы из интерната, как тебе такая сделка? — Кашин нахмурился. Это что за партнёр такой и тайна здесь, что его готовы забрать обратно? Но злость на отца была сильнее, да и желания увидеть родителя поскорее не возникло. А потому Даня нажал на кнопку сброса вызова, телефон же отлетел на другой конец кровати.       — Да пошёл ты нахуй, уёбок, — вслух кинул Кашин, как проклятие.       Данила встал с постели, подошёл к окну, взирая на сад. Мысли стали закрадываться быстрее, чем он ожидал. Год назад произошла какая-то поебота, которая интересна батиному партнёру, а, вспоминая сферу деятельности отца, абсолютно ничего не вязалось. Кашин отмахнулся, покачал головой и взгляд опустил на подоконник. Тот тут уже зацепился за книжку, которую он раньше никогда не видел.       Антон Зэндор ЛаВей «Библия Сатаны»       Это нахуй откуда ещё? Кашин пододвинул книгу ближе к себе, открыл и пролистал несколько страниц. Взор цеплялся за те слова, которые в Библии Христа относятся к запретным или зловещим, тут же их столько, что священник бы упал. Кашин закрыл книгу, отодвинул на своё место, а сам обернулся на входную дверь — никого, славно.       Желание прогуляться обосновано появилось в нужную минуту. До отбоя было ещё больше двух часов. Накинув на себя толстовку, парень направился в комнату Ильи. Он понимал, что появляться на чужом пороге в такой час — это не лучшая идея, но Дане срочно нужно было с кем-то поговорить.       Коряков на удивление спокойно открыл ему дверь, приглашая во внутрь комнаты. С ним было приятно болтать. Несколько часов разговаривая на различные темы, Кашин более-менее отвлёкся от тревожных мыслей — но счастье его было недолгим.       — Слушай, я понимаю, что эта тема тебе неприятна, но я должен спросить, — Илья сделал паузу между вопросом, — Руслан уже несколько дней пропускает вечерние молитвы и ужин. С ним всё нормально? — и как объяснить этому человеку, что с Тушенцовым «нормально» не бывает никогда? Осознание постепенно накрывало его с каждой минутой всё больше.       А ведь правда, что сейчас с Русланом? В комнате они пересекались только днём, и то на пару минут.       Даня из-за сильной нагрузки засыпал гораздо раньше отбоя, поэтому не видел, как сосед ложился спать. И на ужинах того не наблюдалось, он, конечно, списывал это на то, что Руслан успел поесть раньше и уже наверняка отдыхал в их комнате. Утром же просыпался он уже в пустом помещении, каждый раз удивляясь, как рано вставал Тушенцов.       А может всё было гораздо проще?       Он всё время не заставал Руслана потому, что тот и не появлялся в комнате вечерами? Где тогда ночует тот, за которого сейчас Кашину мозги проедают? Илья окликнул его, видимо, пауза сильно затянулась.       — С ним всё в порядке, просто чувствует себя неважно. — Зачем он соврал? Возможно, не хотел подставлять парня или, быть может, просто хотел закрыть тему.       — Хорошо. Пусть поправляется, — единственному, кому сейчас нужно поправляться так это Даня. Волнение возрастало в геометрической прогрессии.       — Мне нужна твоя помощь, Илья. — Парень тут же навострил уши. — Не случался ли в том году какой-нибудь несчастный случай? — Задумавшись, Коряков отрицательно помотал головой. Вот за что Кашин его любит — Илья не задавал лишних вопросов. — Может, был какой-то вопиющий случай? Сбегал, может, кто? — Опять отрицание. Ну кто-то же может знать всё про всех?       — Если ты хочешь узнать ответ на свой вопрос, ищи того, кто варится в движухе школы. — И кто это может быть? Непроизвольно вспомнились слова Власова:       — Не слушай этого зануду. Он на место старосты метит, — похоже с бедным Онешко там вообще не считались, а как-никак друзья вроде. Вот и наставить парня на путь нормальной жизни хочется, а вроде, где им потом такого фрика искать. Захочет — сам поменяется.       Юлик. Точно! Этот парень всегда всё про всех знал! Ну, вот и пришёл твой звёздный час!       — Илья, спасибо за разговор, но мне нужно бежать! — впопыхах собираясь, пробормотал Кашин.       — До отбоя десять минут, постарайся не попасться. Это с первым наказанием тебя пожалели, второе будет по-настоящему суровым. — Илья помог накинуть толстовку и закрыл за Даней двери. Юлик точно ещё не спит, визит должен быть неожиданным.       Добежав до нужного коридора, парень со всей силы постучал в дверь. Юлий, который по всей видимости уже собирался ложиться отдыхать, открыл ему дверь с напуганными глазами. Благо от него недавно отселили соседа, видно и того доконал сплетнями. Но сейчас это только играло ему на руку.       — Нет времени объяснять, нам срочно нужно поговорить! — Несмотря на ступор парня, Даня ввалился в комнату и закрыл за собой дверь. Эффект неожиданности сработал на ура. Юлик не задал ему кучу вопросов из-за шока.       — Даня, ты в курсе, который час? Что если тебя поймают? — Нужно действовать, пока парень окончательно не пришёл в себя.       — Я не займу у тебя много времени, если ты ответишь мне на один вопрос! — Получив короткий кивок согласия, он продолжил. — Что случилось год назад в школе? Мне нужны все подробности. — Зрачки у парня напротив расширились, а руки заметно окутал тремор. Он не ошибся в нём.       — Год назад один парень из девятого класса покончил жизнь самоубийством, — и это всё? Тайна, покрытая мраком, оказалась так проста? — Знаешь заброшенный корпус напротив сада? — Положительный кивок. Спасибо, одному темноволосому парню за такие знания. — Он оттуда спрыгнул.       — Это всё? Обычный суицид? — Кто угодно может считать Кашина чёрствым, но и жизнь штука сама по себе нелёгкая. В телевизоре и не такой мрак вещали.       — Нет. Он по слухам был участником культа, на теле вроде даже находили шрам от пореза в форме пентаграммы, — так, есть у него один знакомый сектант. Может, хоть намёк кинет в случае удачи.       — Есть ещё кое-что. Он не хотел умирать, парень крепкий был и физически, и духом. О смерти даже слушать не хотел, боевой пацан был, — видимо, Юлик был лично с ним знаком. Грусть на его лице была неподдельная.       — Но почему тогда спрыгнул?       — Его до этого довели. Такого сильного человека сломать по-настоящему чудовищно. — Сейчас наверняка пошла бы история о неразделённой любви. Или о сложнейшей школьной программе, которую тот не потянул. Печально, конечно, но явно не что-то интригующее.        — Кто?       — Руслан. — Сердце на секунду остановилось. Вспомнился невольно подслушанный разговор в первый день.       — Ты мой вердикт услышал. Отец твой сам не был против подселения соседа. — Ясно, шантаж не сработал второй раз за день. Как-то хиленько Руслан, пади сдаёшь позиции, как грустно, — Я всё сказала. Не будешь выполнять требования, закончишь без аттестата. Сам понимаешь, что родители с тобой сделают. А если и этого мало, — женщина сделала длинную паузу. Как же хотелось увидеть лицо Тушенцова. — То я сообщу про инцидент в прошлом году. Ты ведь этого не хочешь, верно? Тогда Кашин на твоей ответственности, и с комнаты ты не съедешь.       Так вот что за инцидент, который был в прошлом году.       — Что ты только что сказал? — Почему-то верить в такую ужасающую правду не хотелось. Это даже звучало дико, какое к чёрту самоубийство?       — Все думали, что у парня нервная система не выдержала, но потом нашли предсмертную записку в комнате, — руки тряслись уже у Дани.       — Он знал, что в тот день умрёт. Такой скандал начался, Руслан как-то умудрился это дело замять, уголовное дело завели, но фамилии «Тушенцов», как ты понял, там нет. — В ушах шум белый, сердце так о грудную клетку билось, будто собиралось вот-вот выпрыгнуть.       — Что было в записке?       — Обвинения. Он упомянул культ, даже кличку главного назвал — Вельзевул, — жутко это всё, месяц назад казалось, что страшнее заточения здесь ничего нет. — Руслану он посвятил целый абзац. Рассказал, как ненавидел его, и что тот его терроризировал постоянно. Много жутких вещей написал.       — Как ты узнал о записке? — Нужно было чем-то отвлечь голову. Надо заполучить больше информации, пока это вообще возможно. Юлик не будет всё время сговорчивым.       — Я дружил с его соседом, лишь поэтому получилось лично записку прочесть, — пугало лишь огромное количество зловещих совпадений, которые, возможно, и стали для кого-то роковыми. — Возможно ли найти копию этой записки? — Ему нужно знать всё.       — Вряд ли. Да и незачем тебе эти ужасы читать лишний раз. — Оставаться здесь точно больше не хотелось. Молча выйдя из комнаты, Данила направился к себе. Ему срочно надо было поговорить с Русланом.       Если он сейчас придёт и не обнаружит его мирно сопящим в подушку, то точно поднимет шум. Паника сменялась яростью. Почему Юлик всё время молчал об этом? Неужели, это не важная информация? Подходя к своему корпусу, он напечатал отцу сообщение, тот вероятно прочтёт его только утром.       Вы, 00:12 Позвони мне, как только сможешь. Это может быть важно.       Страх часто толкал людей на необдуманные поступки. Приблизившись к входу в своё крыло, Кашину на встречу кто-то вылетел: некто в чёрном и с очень знакомым парфюмом. Парень явно хотел что-то сказать, но Даня его опередил.       — Сейчас мы разворачиваемся и уходим в комнату. Либо я поднимаю шум и говорю, что ты не ночуешь в комнате. — Руслан выбрал меньшее из зол. Дорога до комнаты прошла в тишине. Дверь со скрипом отворилась, запуская парней в помещение. Свет сейчас включать было бы глупо, проще сразу пойти и постучаться в личную комнату директрисы.       Понимая, что разговор будет долгим, Тушенцов сел на чужую кровать. Даня, скрещивая руки на груди, встал напротив него.       — Рассказывай.       — Что ты хочешь от меня услышать? — Разумный вопрос. Однако ситуация совсем не та.       — Правду. Например, где ты ночами пропадаешь, — Руслан потеряно так смотрит, понял, что в тупик зашел.       — Курить выхожу.       — Всю ночь куришь? — Отмазка не засчитана. Что бы ему не ответил парень, Кашин не поверил бы. Слишком много происходило вокруг, чтобы так просто глаза на странности шатена закрыть.       — Одиночество люблю. Вопросы ещё будут? — На грубость парня Даня глаза закрыл. Всё ещё поверить не может в слова Юлия, — Или перед тобой, как перед мамой, отчитываться теперь? Так знай, закона о домашнем насилии ещё не придумали, — начал было кидаться угрозами Руслан.       — Ты правда того парня довёл? — Вопрос точный не формулировал, правду услышать не хотел.       — Он меня шантажировал, а я по глупости запугивать его стал, — в горле ком встал. Он сразу понял, о чём идёт речь. Похоже, этот вопрос ему задавали очень часто. — У него нервный срыв случился, записку написал и прыгнул, — словно сбрасывая камень с души, ответил Тушенцов. Да только его это будет преследовать всю жизнь, никакой психолог не смог бы заставить отпустить ситуацию.       Первый раз, когда тишина была действительно сжирающей.       — Мне, когда про содержимое записки сказали, — скомкано сказал парень, — я несколько дней не спал. — Перебивать парня было нельзя. Кто знает, когда Руслан ему ещё раз душу настолько раскроет? — Виноватым себя чувствовал, а потом осознал, — тревога заполнила всё пространство, хотелось глаза себе выколоть, лишь бы такого уязвимого Тушенцова больше никогда не видеть. — Тот парень себе сам смертный приговор подписал, не ту компанию он выбрал. В том, что случилось виноват только он сам.       — Он шантажировал тебя фотографиями? — Кашин хотел докопаться до самого дна, утопиться в нём, но разузнать всю подноготную.       — У него была очень важная информация. Настолько ценная, что в случае утечки, я был бы следующим. — Глаза напротив влага заполнила, теперь в ступоре стоял уже Даня. Не такой правды он ожидал. Так хотел всё разузнать, так чего теперь тушевался? Правда не по зубам оказалась?       — Я правда жалею, что тогда вовремя не остановился. Испугался за репутацию, понимаешь? — Не понимал. И не поймёт никогда. Но головой отчего-то положительно кивнул. — Ты тоже считаешь меня виноватым, как и все они? — Считал. Но сказать такого не мог, язык не поворачивался.       — Это случайность. Но впредь, ты должен понимать цену своих действий, тебе теперь с этим жить. — Чужую слезу рукавом кофты вытер и прочь ушёл, в ванной закрываясь. Это всё нереально, сейчас он точно проснётся, как после очередного кошмара. Сам не понимал, что творит. Хотелось исчезнуть навсегда. Жалел, что с головой в эту грязь окунулся, правда иногда бывает слишком жестока. Осуждать Руслана не смел, сам понятия не имел, как в такой ситуации поступил бы.       Телефон неприятно завибрировал в кармане, оповещая о звонке. Отец как всегда вовремя. Трубку нехотя взял, понимая, что у него в руках такой желанный билет домой. От мысли этой совсем не радостно почему-то, не такой ценой.       — Алло, — Грубый мужской голос резко парня в себя привёл. — Ты что-то раскопал? — Нужно сказать одно слово и считай он уже дома. Воздух из лёгких резко пропал. Ноги подкосились, и Кашин осел на пол.       — Я… — не может так поступить. Не сможет он другому человеку так жизнь разрушить. А Руслан однажды смог.       — Что ты нарыл? Можешь считать, что билет на самолет уже у тебя в руках. — Мерзко, неправильно. Не может он второй раз от проблем убежать.       — Я номером ошибся.       — Что? — Человек по другую сторону громко вздохнул, подумал наверняка, что сын пошутил.       — Я не туда сообщение отправил. Спокойной ночи, — не дожидаясь ответа, парень сбросил звонок.       Насколько сильно он сейчас ошибся?