***
Джошуа хотел бы сказать то же самое. Он поднимает глаза на Инквизитора, жадно уставившегося на него, и все, что он хочет сказать, — это «не причиняйте мне вреда». Он хотел бы встать на колени и умолять о сохранении жизни, уверять, что ничем не опасен и никогда ничего не делал, но знает, что это бесполезно. Сокмин не станет разбираться, он, кажется, более чем способен пронзить своим еще влажным мечом место, на котором стоит Джошуа. Он успокаивается, глубоко дыша, и когда слышит рядом с собой дыхание Джонхана, это напоминает ему, что он не один, вовсе нет. — Я так много слышал о вас, Лорд Инквизитор. — Он не только полезный информатор об этой местности и ее обитателях, но и интересуется Орденом, — голос Джонхана не сбивается ни на йоту. — Думаю, у него есть потенциал для вступления в наши ряды. — Как тебя зовут? — спрашивает Сокмин. Неудивительно, что он забыл Джошуа. Он был всего лишь лицом в размытой толпе в самый важный день в его жизни. В тот день была сотня более значимых событий, чем двенадцать подростков. Исходя из этого, Джошуа все еще колеблется, стараясь не выдать ни малейшей информации, которая могла бы освежить воспоминания. — Леви, — Джошуа избегает взгляда Джонхана. Возникает заметная пауза. — Приятно познакомиться, — говорит Сокмин, и улыбка не сходит с лица. — Мое сердце радуется, когда узнает, что мои охотники получают столь необходимую помощь. Джонхан краснеет от такого комплимента, и Сокмин это замечает. — Это замечательная новость, что ты нашел такую жемчужину, Джонхан. Ты только посмотри, ты вербуешь офицеров, даже находясь на работе, какой же ты молодец, — воркует Сокмин. — Ничего особенного, — отвечает Джонхан. Его улыбка натянута. — Чем мы с Сунёном обязаны такому удовольствию? Я думал, вы заняты с повстанцами на Западных валах. — Я и был! Теперь они мертвы. У меня появилось много свободного времени, — весело усмехается Сокмин. — Я ужасно скучал по своим охотникам, поэтому приехал, как только смог. Тем не менее не стоит болтать тут. Нам стоит присесть и как следует пообщаться. За свою жизнь Джошуа встречался с несколькими Инквизиторами, и различия, существующие между ними, весьма поразительны. Возможно, слишком просто изображать всех Инквизиторов одной и той же кистью, но для молодого охотника на ведьм в Академии Инквизиторы представляли собой безликое единство. Они должны быть одинаковыми. Совсем другое дело по окончании обучения, при личном знакомстве с ними. Хотя все они обладали самообладанием и уравновешенностью, присущими властному положению, их можно было отличить друг от друга. Отец Джонхана, прирожденный искатель приключений, ежедневно отправлявшийся в путь с тысячами трупов, был совсем не похож на Инквизитора Джихуна, проводившего дни напролет на своем троне, изучая карты и с военной точностью отдавая приказы о нанесении ударов. А тут еще и Сокмин со своей ехидной улыбкой. Джошуа не знает, что за Инквизитор этот Сокмин, и опасается, что вскоре узнает. — Подождите. Пока я не забыл, — восклицает Сокмин, ударяя себя по лбу основанием ладони. — Ты ведь живешь здесь, верно? — Да, — отвечает Джошуа. — Отлично, — Сокмин вынимает меч из ножен и направляет его вдаль, в ту сторону, откуда он пришел. — Примерно в получасе езды отсюда можно наткнуться на остатки лагеря разбойников. Возможно, тебе захочется позвать кого-нибудь из жителей деревни, чтобы разобраться с этим. Запах гниющих трупов всегда привлекает волков. — На вас напали, мой Инквизитор? — спрашивает Сунён. Он тщательно контролирует свой голос. — Это было бы преувеличением, — смеется Сокмин. — Не думаю, что в этом мире найдется что-то, способное напасть на меня, — его взгляд возвращается к Джошуа. — В конце концов, это всего лишь предложение. Но, возможно, стоит взглянуть. Я не знаю, грабят ли у вас мертвецов, но уверен, что найдется способ переработать их имущество. На кончике меча блестит свежая кровь — и все же он размахивает мечом так небрежно, словно это искра. — Я прослежу за этим, — тускло говорит Джошуа. — Ну что, теперь поговорим? Джонхан жестом показывает вдаль. — Конечно, там, где мы расположились, есть постоялый двор. Едва ли это роскошные кварталы Цитадели, но… Сокмин не удосуживается дослушать до конца. Он идет мимо Джонхана в сторону самого высокого дома и даже не оборачивается, чтобы убедиться, что охотники следуют за ним. Традиционно самый высокий дом достается лидеру общины, которым является Сынчоль. Сокмин решительно направляется к нему, и будь на этом месте кто-нибудь другой, Джошуа воспользовался бы возможностью ускользнуть, начал бы собирать вещи и приготовился бежать, на этот раз еще дальше. Но это Сынчоль, и Джошуа не оставит его одного с Инквизитором в доме. Времени на разговоры нет, и он успевает лишь обменяться взглядом с Джонханом, прежде чем Сокмин стучится в дверь с явной ухмылкой на лице. Сынчоль открывает ее, видит эмблему Инквизитора в окружении двух охотников, и при виде Джошуа его лицо застывает. И Джошуа кажется, что он запомнит это на всю жизнь. Сокмин тянет за цепочку ожерелья, обнажая медальон со знаками отличия Ордена. — Простите за беспокойство. Надеюсь, вы не заняты, — не похоже, чтобы он особо извинялся. — Инквизитор Сокмин из Западных валов. Я здесь по делу. Глаза Сынчоля расширяются. — Я… Я уже говорил с охотниками, я все им рассказал, — он намеренно избегает смотреть на Джошуа. — И я рад это слышать! — отвечает Сокмин. — Но на самом деле это не касается вас лично. Если вы будете так любезны, Орден хотел бы временно использовать ваш дом в качестве собрания. — Мой дом? — что угодно лучше, чем слышать, как Сынчоль пытается скрыть смятения в своем голосе. — Да, — он улыбается. — Разумеется, это оговорено в Указе. Джонхан, заметив замешательство, восполняет пробел. — Инквизитор может временно завладеть любым учреждением или владением на время расследования. Чтобы прервать жизнь Джошуа, разделить охотника и ученика целителя, требовалась тщательная точность. Кажется, что все это никогда не имело значения, что Джошуа мог бы свободно использовать свой собственный нож, чтобы резать овощи для супа, мог бы носить свои кольца как украшения. Он никогда не хотел, чтобы семья, которой он так дорожил, имела какое-либо отношение к Ордену, — и вот теперь в прихожей семейного дома Сынчоля стоит Инквизитор. Джошуа становится дурно. — О. Да. Хорошо, конечно, я… — Сынчоль осекается, демонстрируя явную сдержанность. — Проходите. Джошуа никогда не бывал в доме Сынчоля в подобных обстоятельствах, и жилище так хорошо ему знакомо, что он мог бы ориентироваться там во даже сне, но сейчас все кажется непростительно непривычным. То же самое растение, которое он поливает, когда Сынчоль забывает о нем, кажется, смотрит на него, а скрип половиц похож на тревожную сирену. Джошуа, безусловно, знал об этой статье Указа, но он также помнил, что ее использовали лишь во время войны, а не потому, что Инквизитору захотелось отдохнуть. Джошуа ловит взгляд Сынчоля и жалеет, что нет способа успокоить его, сказать, что, пусть он и среди охотников, он не один из них. — Орден благодарит вас за службу, — бросает Сокмин через плечо, направляясь на кухню. Джошуа хватает Джонхана за край рукава и растерянно глядит на него. Времени на общение у них меньше секунды, но им никогда не требовалось много времени. Они всегда могли говорить без слов. Они обмениваются взглядами, наступает пауза, когда реальность их ситуации словно утяжеляет воздух вокруг. Джонхан незаметно кивает — Джошуа следует за ним. — Мы ненадолго, — добавляет Сокмин, практически захлопывая дверь перед лицом Сынчоля. Он останавливается, прикусив губу. — Ох, наверное, надо было сначала попросить его приготовить чай… Ах, ладно, и так сойдет. Кухонный стол был заставлен керамическими тарелками и столовым серебром до того момента, как вошел Сунён и тут же отправил их в раковину, очистив поверхность. Сунён садится на место рядом с Сокмином, Джонхан — возле, а Джошуа колеблется. — Ну, что? — спрашивает Сокмин, в его голосе звучит веселье. Формальности не отменяются. — Не желает ли Инквизитор, чтобы я ушел? Сокмин на мгновение задумывается и поворачивается к Джонхану. — Тебе решать, Джонхан. В конце концов, он — «твоя ответственность». Если он станет твоим протеже, возможно стоит ввести его в курс дела. — Останься, — мгновенно отвечает Джонхан, и Джошуа не в силах противиться такому прямому приказу. Так будет лучше, рассуждает он про себя, он сможет лучше узнать их планы. — Ситуация на валах разрешилась, — зявляет Сокмин, прежде чем Джошуа успевает занять свое место. — Потребовалось гораздо больше времени, чем я надеялся. Это было ужасное расследование. Зима, которая только что прошла, была одной из худших. Вы все жалуетесь на лето и жуков, — он фыркает, откинувшись в кресле. — По крайней мере, вам никогда не приходилось сидеть у зажженных костров, чтобы согреться. — Вы много страдали, Лорд Инквизитор, — говорит Сунён, в голосе слышно сочувствие. Он придвигается поближе, разглядывая его лицо, как бы ища на нем следы телесных повреждений. — Вы вдохновляете всех охотников. Джонхан изо всех сил старается не скривиться. Джошуа видел точно такое же выражение лица, когда в четырнадцать лет их отчитывали преподаватели. Это физическое проявление сдерживания язвительных комментариев. — По крайней мере, все обошлось. В итоге пришлось сжечь полгорода. Запах пепла преследовал меня всю дорогу сюда. Неприятности не успели закончиться, как я уже уехал, а тут еще вся эта история с бандитами, — Сокмин делает паузу и бросает взгляд на Сунёна, как бы вызывая сочувствие. — Мне просто никогда не удается передохнуть, да? Ногти Сокмин испачканы сажей. — Вы прибыли сюда один, мой Лорд? — спрашивает Сунён. — Да. — А как же ваш полк? Под вашим началом было тринадцать послушников. Последняя группа выпускников, разве нет? — Джонхан вопрошает таким тоном, будто пытается сдержать эмоции. — Очевидно, их больше нет, — вздыхает Сокмин. От Джонхана исходит столь ощутимое неодобрение, что Сокмин хмурится, желая оправдаться. — Когда мы приехали, местность была непроходимой, на улицах сражались ведьмы, в небе сверкали молнии. Мы остановились в сторожевой башне на окраине валов. Оползень быстро положил конец нашему счастливому пребыванию. Унесло половину моих людей и половину здания. Мы начали отстраиваться заново, но я задаюсь вопросом, в чем смысл: никто из тринадцати не дожил до финального костра. — Похоже на неудачную последовательность событий, — отвечает Джонхан. Взгляд Сокмина задерживается на Сунёне. — Они просто не обучают охотников как раньше, — даже если похвала была адресована не Сунёну напрямую, тот все равно радуется. Поза Джонхана напрягается. Джошуа не может отделаться от мысли, что Джонхан не желает видеть здесь Инквизитора даже больше, чем он сам. Сокмин прочищает горло. — Но хватит об этом, мне так интересно узнать, как продвигается твой ручной проект, Джонхан? Нашел уже свою маленькую ведьму? Слышать, как Инквизитор называет охоту на Сынгвана «ручным проектом», — пилюля, которую нелегко проглотить. — В этом районе имеются явные следы магии, — излагает Джонхан, выпрямив спину и изобразив на лице уверенную ухмылку. — Я не сомневаюсь, что здесь живет очень сильный маг, который тщательно скрывается, но я уверен, что скоро найду его. Я уже близок. — А, — говорит Сокмин после паузы. — Значит, тебе все еще неизвестно имя этой ведьмы? Или где она на самом деле находится? Или даже какого она пола? — Ну, нет, но… Ухмылка Сокмина не ослабевает. — Просто хотел убедиться, что мы на одной волне. Джонхан. Хочу, чтобы ты знал, что я не собираюсь вмешиваться в твое расследование. В конце концов, это твое дело. Так что можешь убрать это кислое выражение с лица и продемонстрировать свою милую улыбку, которой мы все наслаждаемся. Джонхан кривит рот. — Меня не беспокоит, что вы вмешаетесь в мое расследование, Инквизитор, скорее я ценю любое наставление, которое вы готовы дать… — Фактических зацепок практически нет, — вмешивается Сунён. — То, что он говорит, — это факт: в этом районе есть следы магии. Но на данный момент выявить настоящую ведьму будет быстрее, если мы бросим дротики и посмотрим, куда они попадут. — Сунён, — предостерегающе произносит Джонхан, и его щеки вспыхивают. — Это факт. Мы потратили уже два месяца и ничего не добились. Сокмин смеется. — Сунён, ты не можешь быть таким грубым с Джонханом, — по тону и не скажешь, что он его отчитывает. — Он старается изо всех сил. В конце концов, от него многое зависит, ведь перед нами следующий Инквизитор. Джонхан ерзает на своем месте, словно находится среди тысячной аудитории, наблюдающей и критикующей каждый его шаг. Похоже, Инквизитор Сокмин обладает удивительной способностью сбрасывать уверенность Джонхана с той же легкостью, с какой бросают грязное белье в реку. — Если Джонхан хочет продолжить расследование, я не стану останавливать. Он может сам принимать решения, — решительно заявляет Сокмин с той непринужденностью, какая присуща властному положению, — но если он захочет вернуться со мной в Цитадель, ему следует поторопиться, потому что я не намерен оставаться здесь дольше недели. Валы были жалкими пустошами, но они все же лучше, чем это болото. — Вы не одиноки в своем мнении. Я тоже ненавижу это место, — отвечает Сунён, нахмурив губы. — Вы собираетесь вернуться домой? — Домой, — повторяет Сокмин. — Да, я возвращаюсь в Цитадель. Мне нужно сообщить остальным Инквизиторам о том, что произошло в Валах. Все те формальности, которые так любит соблюдать наш дорогой Верховный Инквизитор. А после этого… Я еще не решил, — его глаза задерживаются на Сунёне, — Возможно, я просто останусь там на некоторое время. Ты, естественно, будешь сопровождать меня. — Прошу простить меня, Лорд Инквизитор, но что? — вмешивается Джонхан с расширенными от паники глазами. — Мне нужен Сунён здесь. Взгляд Сунёна способен воспламенять свечи. — А мне необходимо сопровождение, — заявляет Сокмин. — Ты же не думаешь, что я смогу проделать столь долгий путь в одиночку. На меня напали по дороге сюда. По всей видимости, Сокмин неплохо подготовился к этому столкновению. Но Джошуа молчит, предоставляя разговор охотникам. — К тому же, Сунён не очень-то тебе и нужен, разве нет? У тебя ведь есть твой друг, твоя ответственность. Джошуа не нравится взгляд Сокмина. Тот потягивается, зевая. — Я чертовски устал. Не могу дождаться, когда смогу выспаться. Джонхан несколько раз открывает и закрывает рот, прикидывая, какие слова подобрать. — Лорд Инквизитор, — начинает он. — Ну вот, теперь я уверен, что ты на меня обиделся, потому что никогда не называешь меня Лордом Инквизитором. Джонхан, ты же все равно не используешь навыки Сунёна, верно? Бегать по улицам и играть в детектива совсем ему не походит. Со мной, по крайней мере, ему придется противостоять всякому зверью на дороге, — радуется Сокмин. — Прошу простить меня, но я очень устал и рассчитывал на более содержательный разговор. Поговорим позже. Он поднимается, и Джошуа удивляется, насколько тот высок. В Ордене есть определенный жест, которым пользуются только Инквизиторы. Они указывают двумя пальцами, и это особенность, которую Джошуа никогда не понимал. Он задавался вопросом, перенять ли этот жест в тот день, когда он достигнет титула, хотя бы из-за давления со стороны окружающих. Сокмин повторяет его и сейчас, жестом указав на дверь. — Не будете ли вы так любезны показать мне постоялый двор? Я очень устал, — он обращается ко всем, но смотрит только на Сунёна, не обращая внимания на Джонхана. — Увидимся завтра. Хорошего вечера, Джонхан. Сокмин делает паузу, позволяя взгляду задержаться на Джошуа. — А, и Леви, да? Приятно было познакомиться. Джошуа слышит, как тот прощается с Сынчолем, благодаря за разрешение воспользоваться кухней, и входная дверь захлопывается. Он внимательно изучает Джонхана, по-прежнему сидящего за столом, ногти которого оставляют на дереве следы. — Мне нужно идти, — уведомляет тот, поднимаясь со своего места. — Думаю, будет лучше, если ты будешь держаться подальше от посторонних глаз. Инквизитор не из тех, кто задает вопросы, но нам не стоит испытывать судьбу, — он поправляет сам себя: — Тебе не стоит. — Джонхан, — обращается, хватая за запястье в попытке заглянуть в глаза. — Ты в порядке…? — Я в порядке, — отвечает он тоном, который явно не соответствует действительности. — Джошуа, отпусти меня. — Джонхан… Он разрывает хватку. — Я не твоя забота. Ничего из этого не твоя забота. Это дела Ордена, помнишь? Ты сам постоянно напоминаешь, что больше не причастен к этому, так что веди себя соответственно. Оставь меня в покое, — он не оглядывается, когда уходит. Джошуа и не ожидает этого. Прошлой зимой, сразу после свадьбы Сынчоля, Сынхи сварила большую кастрюлю супа и пригласила их небольшую импровизированную семью на ужин. Вону, как всегда, опоздал, заявившись с перепачканными в масле руками, и, умывшись в раковине, тут же извинился перед хозяевами. Никого из присутствующих это не смутило: Сынгван превращал соль в серу ради забавы, а Джошуа был одновременно и впечатлен, и обеспокоен. Сынчоль не мог оторвать глаз от своей невесты, щипал Сынхи за бедра, когда она поворачивалась спиной, а та отчитывала в ответ, сверкая глазами. Суп, приготовленный с такими любовью и вниманием, стал сердечным угощением, а компания — тем более. Вся кухня ожила так, как Джошуа еще никогда не ощущал. Он никогда не думал, что простая комната может обладать некой самобытностью, но эта — да, впитав в себя все, что осталось от того вечера и сотни других. Неправильно, что тот момент омрачился появлением охотников и угрозой гибели Сынгвана. Когда Сынчоль входит в дверь, он насторожен, точно чужой в собственном доме. — Джошуа? В горле сушит. — Мне жаль. — Джошуа, это был… Это был Инквизитор, — Сынчоль широко раскрывает глаза. — Что происходит? Чего они хотели? С Сынгваном все будет в порядке? Джошуа нечего сказать, кроме того, что он уже произнес. Но он все равно повторяет: — Мне очень жаль.***
Джошуа погружается в себя, как в зимний плащ. Он так плотно укутывается в свою ложь, что та согревает по ночам. Приятно хоть раз побыть кем-то другим. Леви. Обычный болотный житель невысокого происхождения, не несущий никакой пользы, кроме навигации. Разумеется, едва ли это безупречная маскировка. Сунёну известно его имя. В этом нет сомнений. И все же никто не стучится в его дверь в полночь. Возможно, безразличие Сунёна ко всему, что говорит или делает Джонхан, играет на руку. Он никогда не задает лишних вопросов, а если и задает, то Джонхан никогда на них не отвечает. — Не отставайте, господа, у меня ограниченное время, — кричит Сокмин. Джонхан без колебаний подгоняет Леви, устремляясь вперед. Джошуа едва поспевает за ним, прежде чем они пробираются сквозь очередную кучу кипарисов. — Леви, сколько еще ехать? Джошуа не отвечает, как и все остальные, с запозданием понимая, что вопрос, по всей видимости, адресован ему. Ведь настоящая Леви не умеет говорить. — Это близко, но нужно снизить скорость. Грязь здесь плотная, лошади могут завязнуть копытами. — А мы не можем допустить подобного, верно? — хмыкает Сокмин, проводя рукой по волосам цвета ржавчины. Однажды Джошуа бывал здесь летом с Сынгваном. Невыносимая жара окутала болото, и следы грязных ног отпечатались на всем пути, пробираясь сквозь деревья. Пот капал со лба, неразличимый от влажности, но Сынгван все равно был рядом, весело указывая на знакомые ему растения, и срывал листья с деревьев, убегая вперед. По правде говоря, это было ужасно, и Джошуа мечтал лишь о холодной ванне, но было и нечто приятное в том, чтобы проводить время, знакомясь с коварством болот, постигая ценность легкости шагов и наблюдения за окружающими растениями. На этот раз атмосфера заметно отличается. — Как мило, что ты присоединился к нам, Леви. Я очень рад, что ты проявляешь такой интерес к Ордену, — замечает Сокмин. — К несчастью, тебе уже поздновато вступать в Орден в качестве охотника, но у нас найдется много других ролей для такого человека, страстного и целеустремленного. К примеру, существует традиционная работа — охрана, приготовление пищи, уборка. Ты можешь трудиться в наших кузницах; работать в наших башнях. Так много возможностей! Можешь приехать в Цитадель и жить там — это великолепное место. Не правда ли? — Да, — соглашается Сунён. — Возможно, ты видел ее в книгах, — продолжает Сокмин, и в его глазах появляется звездный блеск, — но Цитадель — это крепость за пределами воображения. Она тщательно спроектирована, чтобы олицетворять силу и единство, сочетая эстетику с назначением. У нее два шпиля, которые вздымаются к небу, не похожие ни на что другое, — Башня Декстер и Башня Синистер. Это чудо, заслуживающее внимания. Поверь, будь у меня выбор, вряд ли я захотел бы ее покинуть. Уж точно не надолго. Его сердце замирает еще до того, как он успевает подумать об этом. Оно жаждет прохладной плитки под босыми ногами в тренировочном дворе, весеннего ветерка в волосах, при выходе на балкон общежития, белокурых волос Джонхана, щекочущих его собственные, шепчущих мечты о будущем, которого им не суждено иметь. — Звучит прекрасно, — отзывается Джошуа, стараясь сохранить нейтральный тон. Он не должен скучать по Цитадели. Он и не скучает. Джонхан не роняет за все время ни слова, и именно Сынчоль пришел к нему сегодняшним утром с просьбой сопровождать охотников на ведьм в качестве проводника по болотам, с письмом, подписанным рукой Джонхана. Разговор о Цитадели словно воскрешает его, и он бросив взгляд на Джошуа, заговаривает: — Так и есть. Она для меня как дом. Сокмин хмыкает. — Как сентиментально, Джонхан. Но тот абсолютно игнорирует его. — Я живу там с двенадцати лет, однако в свои шестнадцать, и увидел первый снег. К тому времени казалось, что я видел в Цитадели все, исследовал каждую щель вдоль и поперек, однако ничто не могло подготовить к тому, как прекрасно выглядит крепость зимой, утопая во всем белом. Черный гранит и серый камень сменились снежными полосами, и вся Цитадель окрасилась в белый цвет. Джошуа не смог бы забыть, даже если бы захотел. Он прожил там много лет, полагая, что видел все возможное, — а потом испытал наслаждение от изумления. Впервые за долгое время Цитадель показалась ему прекрасной. Он восхищался шпилями, устремленными в небо и засыпанными крышами из белоснежных кристаллов. Сейчас же Джошуа охвачен ностальгией, вспоминая, с каким восторгом смотрел в детстве на снег. Больно осознавать, что он больше никогда не сможет увидеть подобное, не сможет увидеть снегопад, без риска, что внутри застынет собственная кровь. Именно по этой причине воспоминание о первом снеге бережно хранится в сердце. — Я помню тот год, — произносит Сокмин спустя мгновение. — Тогда я только вернулся с острова на Скеллиге и обнаружил, что все вокруг покрыто снегом. На мгновение подумалось, насколько долго меня не было, и я решил, что потерял несколько лет. Джонхан не отрывает взгляда от лица Джошуа. — Я часто наблюдал в окно за падающими снежинками. Джонхан не уточняет, что они вместе занимались этим, с балкона общежития. Правда, то, что помнит Джошуа, скорее всего, отличается от воспоминаний самого Джонхана. Из-за снежной бури отменили практически все занятия, и свободное время было ценным ресурсом, которым нечасто обладали молодые охотники. Для Джошуа, жизнь которого была неразрывно связана с жизнью Джонхана, проблемы не существовало: другие, судя по всему, рассуждали так же. Джошуа не слепой, он знал, что Джонхан прекрасен до невозможности, и не винил своих сверстников в их восхищении. Впрочем, это не мешало ему испытывать чувство собственничества, заползающее в легкие и оседающее там. Не переставая замечать взгляды ровесников, стоило блондину войти в комнату. Неважно, каждый ли курсант жаждал Джонхана, ведь тот предпочитал проводить свое время с Джошуа, даже в таких простейших мелочах, как созерцание падающих с неба снежинок. Безусловно, сейчас это выглядит нелепо — так переживать о возможных романтических перспективах Джонхана. Джошуа наверняка находил проблемы там, где их не было. Но они были подростками, и в тот момент казалось, что каждый обращенный взгляд — это личное орудие, направленное против. Забавно осознавать, что тот, скорее всего, даже не подозревал, в каком положении Джошуа пребывал тогда, глядя на снег. Будучи полностью сосредоточенным на эгоистичном желании владеть всем вниманием Джонхана. Подростковая ревность угасла. А вот бессмысленное желание поцеловать Джонхана — нет. — О, Джонхан, да у тебя душа поэта, — воркует Сокмин. — Я и не подозревал, что под милым личиком кроется такая глубина. Тот краснеет и больше ничего не произносит, позволяя своим товарищам-охотникам несдержанно хихикать. Джошуа никогда не задумывался о том, что в Ордене есть что-то подобное — охотники тяготеют сбиваться в группы так же, как птицы, улетающие на южную зимовку. Как ни странно, его никогда не беспокоило это в детстве — в конце концов, у него всегда был Джонхан, однако первое же задание заставило понять, что единство среди охотников — это резинка, лишенная эластичности. — Не принимай близко к сердцу, — продолжает Сокмин. — Просто приятно удивлен, что твой друг оказывает на тебя такое благоприятное влияние. Письмо, переданное Сынчолем от Джонхана, казалось невинной прогулкой по болоту. Хотя в присутствии Инквизитора ничто не является невинным. Дальше они едут в тишине, лишь Сунён издает слабые звуки, похожие на невнятные стоны. — Мы можем спешиться здесь, — предлагает Джонхан, натягивая поводья своей лошади. — Это то место, где мы были в прошлый раз. Джошуа с тоской узнает местечко, на котором растут отличные грибы. Джонхан привез своего Инквизитора на знакомый участок болота — тот самый, с которого торжественно выпроводил Сунёна, чтобы поговорить с Джошуа наедине, пригласив на охоту. — Расскажите мне об этой местности, — щелкает пальцами Сокмин, шагая вперед. От силы его шагов сапоги разбрызгивают воду, но он не обращает внимания. Сунён следует за ним вплотную. — Мы нашли следы магии в почве. Свежие следы, — отвечает Джонхан. — Это подтверждает, что в этой деревне есть ведьма. — Я сам рассужу, — заявляет Сокмин, и Джонхан сжимает свой рот. Джошуа хочется его утешить, если бы не страх за собственную судьбу. — Сунён, что думаешь ты? — Я присутствовал при проверке Джонхана, — подтверждает Сунён, — но больше ничего сказать не могу. Он просто… посмотрел. Сокмин смеется. — Что ж, я постараюсь сделать лучше. Все-таки Инквизитор — не просто титул, — он улыбается Джонхану. — Леви, подойди сюда, ладно? На языке Джошуа вертится «зачем», но он сдерживается. Стоя рядом с Сокмином, можно не сомневаться, что Инквизитор его выше, причем настолько, что это играет весомую роль. — Ты интересуешься Орденом, не так ли? Джошуа кивает, и в этом нет никакой лжи. — Тогда позволь показать, на что способны те из нас, кто имеет высший ранг, — Сокмин наклоняется, набирая в руку почву, а другой подводит Джошуа к себе. Когда грязь опускается на ладонь Джошуа, влага просачивается сквозь щели между пальцами. — У Инквизиторов все немного иначе, — улыбается Сокмин, сжимая чужую руку. Это неприятно настолько, насколько и должно быть, когда в руках находится нечто грязное и мокрое, и он вроде как возмущен происходящим, задаваясь вопросом, не держит ли ладонь для Сокмина в качестве подставки, — и тут та начинает гореть. Словно неверно определив температуру воды в ванне, он инстинктивно отдергивает конечность назад, и земля падает туда, откуда ее достали. Но ладонь продолжает жечь, словно в огне. Он в замешательстве таращится на нее. — Что… Что вы сделали? — требуется все самообладание, чтобы не выругаться. Однако обвинительный тон все равно не сдержать. — Ничего такого, — отвечает Сокмин, почти в улыбке, если бы не сосредоточенность в глазах. — Остатки магии сохранились. Все, что я сделал, — высушил ее. Магия не подобна огню, хочется возразить Джошуа, магия подобна мягкому прикосновению ладони Сынгвана, прижатой к щеке, и звучит, как перезвон ветра, но он сдерживается. По всей кисти расплываются красные пятна, под кожей проступает кровь. Он прижимает ее к груди, в ожидании, когда боль утихнет. Джошуа бросает взгляд на Джонхана, но тут же отводит глаза. — Теперь вы мне верите? — спрашивает Джонхан после паузы. Он пытается скрыть обиду в своих словах. Не удается. — Ну-ну, Джонхан, не стоит так со мной разговаривать. Ты собираешься стать Инквизитором. Считай, что благодаря моему присутствию ты приобретаешь необходимые практические навыки, — Сокмин кладет руку на плечо Сунёна. — Носовой платок? Сунён мгновенно достает один, и Сокмин вытирает грязь с рук. Одновременно обходя можжевельник, стоящий перед ними, старый и огромный, один из самых высоких на болоте. — Это дерево умирает. — Это, цитата, — неприметный друг Джонхана, — повторяет Сунён и усмехается, заметив гримасу напарника. При непосредственном присутствии Инквизитора их хрупкое мирное соглашение превращается в соперничество братьев, не способных прекратить борьбу. И Сунёну известно, как ударить Джонхана по больному месту. Но Джошуа ничего не говорит — Сунён до сих пор не раскрыл тот факт, что он не «Леви», поэтому нет смысла подвергать его гневу. — Трагично, правда. Это дерево, должно быть, невероятно старое, — бормочет Сокмин, проводя туда-сюда по коре. Он отламывает кусочек, рассматривая поближе, и хмурит брови. — По моим прикидкам, лет пятьсот. Возможно, даже больше. И все же, даже сейчас, я чувствую, как магия проникает в сердцевину этого дерева. Оно отравлено. Поверить в то, что Сынгван настолько могуществен, что все болото усеяно остатками его силы, довольно сложно, но ведь и Джошуа в первый раз был озадачен, когда увидел превращение золота в пепел. — Да, похоже на то. Тем не менее, думаю, нам стоит двигаться дальше, здесь осталось не так много интересного, — устало произносит Джонхан. — Какие у вас планы, мой Лорд? — Хм? О, я думал, мы разделимся. Следы магии слабеют со временем. Давайте найдем точный путь, по которому шла эта маленькая ведьма. Бери своего протеже, я возьму Сунёна, и мы встретимся здесь через час, — Сокмин оглядывается. — Все согласны? Джонхан кивает. — У меня есть одна проблема… Вздох Сокмина прерывает Джонхана. — Ну, разумеется. Что на этот раз, Джонхан? Такое ощущение, что ты ищешь одни лишь проблемы. — Я просто хотел сказать, что будет сложно найти именно это дерево в болоте, полном сотен таких же. Почему бы нам просто не встретиться в городе? — Джонхан сцепляет зубы. — В болоте легко заблудиться, — замечает Джошуа, не желая оставлять Джонхана беззащитным. Сокмин приподнимает бровь, но не отмахивается от него. — Вы правы, — он лезет в плащ, и то, что происходит дальше, настолько знакомо, что сам вид бутылки отпечатывается в мозгу. Прошли годы с тех пор, как он ее видел, и он с горечью вспоминает тот раз. Инквизитор откупоривает флакон и посыпает корни серым порошком. Улыбка Сокмина кажется коварнее, чем обычно, когда лицо освещается отблесками вспыхивающего пламени, пожирающего дерево. Джонхан стоит в пяти шагах от того места, где был мгновение назад. — Что вы делаете? — Дерево все равно умирало, — отмахивается Сокмин. — Общеизвестно, что отравленное магией принято сжигать, я же просто ускоряю процесс, заодно решая проблему, — он убирает пузырек обратно в плащ. — Просто ориентируйтесь по запаху дыма. Увидимся через час, если это удовлетворяет твои нежные чувства, Джонхан? Джошуа молча смотрит на чернеющую кору. Если между Инквизитором и его охотниками и происходит какое-то невербальное общение, то Джошуа об этом не догадывается. Его внимание сосредоточено на огне. — Хорошей дороги, Инквизитор, — бормочет Джонхан. Сокмин хватает крепкой схваткой плечо Сунёна, когда тот наклоняется, чтобы что-то прошептать. Они садятся на лошадей и, уносясь в противоположном направлении, оставляют Джошуа и Джонхана с оставленным догорать кострищем. В животе Джошуа разворачивается тошнота, когда он видит, как полыхает дерево. Угольки беспорядочно дрейфуют. Хочется вырвать, но в горле слишком сухо. Воздух с трудом проходит через легкие. Необходимо отойти, но никак не удается найти способ пошевелиться. Листья дерева скручиваются внутрь, впервые почувствовав вкус горения, а затем падают, распадаясь на пепел по пути вниз. Дереву потребуется время, чтобы сгореть, но никто не умеет разжигать огонь лучше, чем Орден. Даже сейчас пожар разгорается все сильнее, желая поглотить все. Джошуа уже наблюдал подобное. Фундаментальные различия очевидны. На этот раз нет криков. Не слышно скрежета ногтей о путы, сковывающие ведьму. Нет любопытных зрителей. Это не сожжение в традиционном смысле. Однако это вовсе не означает, что ситуация не та же самая. В воздухе стоит сильный запах металла, смешивающийся с дымом. Он чувствует прикосновение чьей-то руки к своей. Подняв глаза, Джонхан смотрит на него, на его лице отражается беспокойство. — Джошуа, нам нужно идти.***
У охотников на ведьм и ведьмаков много общего: они все выслеживают чудовищ. Разница в том, что если первые ограничиваются исключительно теми, кто наделен магической силой, то ведьмаки истребляют бестий, призраков, великанов, гоблинов и все, что между ними. Зубы, похожие на разделочные ножи, вызывают у ведьмаков не более чем вздох досады: они тренировались всю свою жизнь, мутировали, чтобы стать машиной для убийства. Они действительно настоящие мутанты, почти неотличимые от монстров, которых убивают. Так, во всяком случае, думал Джошуа: истории в Цитадели всегда были чрезвычайно захватывающими. Рассказы о том, как ведьмак из Школы Кота голыми руками задушил экимму до смерти, вбили в головы студентов Академии весьма любопытный стереотип. Джошуа считал себя вполне терпимым человеком, но даже у него были определенные представления о ведьмаках, которые, будучи ошибочными, несомненно, тревожили. А потом он сам встретил одного из них, и тот весьма понравился ему, заставив полностью изменить свое мнение. — Я знал одного ведьмака, — начинает Джошуа, чтобы заполнить тишину. Джонхан занят работой, насколько это вообще можно назвать работой, ведь все, что он делает, — это изучает грязь. Похоже, он не умеет того же, что и Сокмин, впрочем, как и Сунён, да и самому Джошуа неизвестно подобное тоже. Джонхан, сидящий на земле, поднимает голову. Конечно, он не настолько нагл, чтобы ожидать от Джошуа помощи в поисках магических следов, но и, похоже, не ожидал разговора. — Правда? Не представляю, чтобы они так часто забредали в эту часть Велена. Безусловно, в этих болотах полно всякого зверья, но вряд ли горожане стали бы нанимать специалиста такого уровня и оплаты. — Не в Велене. Раньше. И это привлекает внимание Джонхана. — О? Молчание тяготит. Джонхан сознательно лжет своему Инквизитору с единственной целью — защитить идентичность Джошуа. Это преступление, и оно будет жестоко наказано, если об этом узнают. Сказать, что он чувствует себя в долгу перед Джонханом, значит раскрыть лишь половину правды. Он тронут. Такой самототверженности он не ожидал. Секреты, скрываемые от Джонхана, никогда не были нужны ему раньше, и странно, что они появились сейчас. Безусловно, какими-то безобидными деталями можно и поделиться? Джошуа задается вопросом, не ищет ли просто повод, чтобы снова довериться ему. — Это было в те дни, когда я служил в форте Вествинд. Там был грифон, терроризировавший дальние деревни, и он начал подходить ближе, отбирая у фермеров их скот, — тогда он впервые увидел такое существо. Крылья громадные, как скалы. Когти острее клинков. На лице — вечный оскал. — Никого из остальных охотников это особенно не волновало, в конце концов, мы же не отвечали за защиту деревни от чего-либо, кроме ведьм… Но я должен был что-то предпринять и не собирался просто ждать, пока оно нападет на наши собственные казармы. Поэтому я нанял ведьмака, приехавшего в город. У Мингю, с пепельными светлыми волосами и ухмылкой на симпатичном лице, было два меча, и, как он заявил при первой встрече с Джошуа, он «знает, как ими пользоваться». Он был ужасающе высок, на правой щеке красовался шрам, желтые глаза сверкали, как у кошки, и он выглядел соответственно слухам, услышанным в Академии, — только был намного бо́льшим. — Я впервые встретил такого человека, — признается Джошуа. — Из какой он школы? Я знаю, что Школа Кота выпускает некоторых индивидов, которых действительно лучше заточить в башнях, за вместо драконов, сидящих в них сейчас. — Школа Волка? — вспоминает Джошуа. — Что-то в этом роде. Джонхан кивает. — Распространенная, — знания Джонхана не знают границ, вне стран и вне времени. — Честно говоря, я его побаивался, но он оказался совсем не таким, какими я представлял себе ведьмаков. Он был… милым. Мингю был страшен, да, но это было до того, как тот засмеялся, угостил выпивкой и заметил, что «никогда раньше не встречал такого красивого охотника». Джонхан смеется. — О, в этой истории есть удивительно милая сторона. Ты подружился с ведьмаком? Джошуа краснеет. — Это проблема? — Для меня? Ничуть. Но мы оба знаем, какая репутация у этих охотников на чудовищ в Ордене. Разве твои товарищи не смеялись над тобой? — Джонхан держит руку на Леви, взбираясь на коня. Он указывает на север, и Джошуа следует за ним на своей лошади. — Не думаю, что им было до этого дело, честно говоря. Он убил грифона, а Инквизитор Джихун был весьма впечатлен моим прагматизмом, как он это назвал, и выдал средства, чтобы заплатить ведьмаку. — А потом вы вместе пили чай с печеньем и засиделись до полуночи, рассказывая о своих надеждах и мечтах, — заканчивает Джонхан, ехидно усмехаясь. Джошуа закатил бы на поддразнивания глаза, не будь это хоть в малейшей степени правдой. Джонхан ошибся в деталях, но они действительно засиделись до полуночи. Правда, разговоров было немного — их губы были заняты другим. Сначала это было всего лишь приглашение выпить, торжественная формальность после протянутого Мингю трофея убитого грифона с триумфальным блеском во взгляде. А дальше — чуть больше, поскольку Джошуа никогда не осознавал, насколько узким было собственное представление о мире, пока не побеседовал с человеком, буквально обошедшим его весь, очарованный историями, которые стекали с губ Мингю, как мед. По правде говоря, он вряд ли сможет забыть, каким горячим был рот Мингю напротив его собственного, как они столкнулись друг с другом в комнате, снятой в трактире; как пепельные волосы Мингю путались в пальцах Джошуа. На талии Джошуа остался невидимый отпечаток — в том месте, где Мингю прижимался, жаждя прикосновений. — Неужели охотникам на ведьм обязательно иметь столько ненужной формы? — ворчал Мингю, пока Джошуа старательно распутывал каждый слой. Однако он перестал жаловаться: желтые глаза потемнели до янтарного цвета, и он притянул Джошуа ближе, чтобы целовать до тех пор, пока оба не задохнутся. — Мне понравилось его общество, — подытоживает Джошуа. — Это все, что нужно сказать. — Я тоже знаю одного ведьмака, — делится Джонхан, с тоской глядя вдаль. — Он очень мне понравился. Они действительно отличаются от всех остальных людей. Несмотря на предрассудки, на самом деле они напоминают мне охотников больше, чем кто-либо другой. Они невероятно дисциплинированны, придерживаются собственного кодекса и этики, но при этом так отличаются от Ордена, — и добавляет: — Леви его укусила. Джошуа смеется. — О, так ты недавно его повстречал? — Нет, вовсе нет, мы были случайными знакомыми целую вечность, со второго года моего обучения. — Но ты сказал, что Леви его укусила, а Леви у тебя не так уж и давно, — замечает Джошуа. — А, — тянет он. Джошуа редко подлавливает Джонхана, и время, требующееся на исправление, всегда проходит быстро. Но он все равно замечает. — Ну, да, недавно я снова встретил его, но это случилось не тут и не в Велене. Джошуа трудно представить, зачем ему понадобился ведьмак, особенно если учесть, что все время перед путешествием тот провел в Цитадели, а до этого навещал отца. — Но разве ты не был дома? — Джошуа, при всем уважении, — начинает Джонхан, оборачиваясь. Его рот сжат в плотную линию, — не думаю, что ты в том положении, чтобы допрашивать меня о нюансах конкретной встречи из моей жизни, когда ты даже не хочешь рассказать мне, как оказался здесь в течение последних четырех лет. На лице Джошуа мелькает обида. Это, конечно, правда, но именно поэтому он так отвратительно себя чувствует. — Джонхан, я не хотел оказаться в таком положении. Я бы с радостью оставил тебя в покое, но именно ты сказал Сокмину, что я твой… протеже. Джонхан хмурится. — А что, я должен был сказать ему правду? Что ты сбежавший охотник? Что в один прекрасный день ты проснулся и решил, что десятилетие жизни, которому ты посвятил себя, больше ничего не стоит? Что ты бросил Орден, променяв башни на деревья, а мечи на болотные травы? — Джонхан смотрит прямо перед собой, позволяя Леви управлять темпом. Он кажется грозовой тучей. — Неужели тебя так мало заботит собственная жизнь? Джошуа на мгновение замолкает. — Ты действительно так думаешь? Вспышка осознания на лице Джонхана дает знать, что он ошибся. Но Джонхан не умеет извиняться — или просто считает, что Джошуа этого не заслуживает. — У меня нет ничего, кроме собственных догадок, чтобы понять, как ты здесь оказался, — фыркает Джонхан. — Инквизитор спросил меня вчера вечером, как я тебя встретил, и мне пришлось придумывать абсурдные истории, распутывая все наше фальшивое совместное прошлое. Все могло бы быть проще, Джошуа, если бы ты просто сказал мне правду. Джошуа решает, что ему больше не нравится быть обязанным Джонхану. Не тогда, когда тот так к нему относится. — Думаешь, я хочу быть здесь с тобой и твоим Инквизитором? — Дело не в том, чего ты хочешь, я ведь пытаюсь тебе помочь. Джошуа не сразу понимает, что они кричат друг на друга, пока голос Джонхана не разносится по болоту. Тот спускается на землю и начинает ходить кругами, не желая встречаться с ним взглядом. — Джошуа, — выдыхает Джонхан, подходя ближе. В его глазах отражается ярость. Поначалу он был благодарен. Но Джонхан так легко лжет, что трудно не задуматься, не сказал ли он Сокмину, будто Джошуа хочет быть связанным с Орденом, только потому, что хочет вернуть его, и раз уж просьба не сработала, то, возможно, принуждение даст лучшие результаты. — Стоит сделать хоть один шаг за черту, и Сокмин не будет колебаться, Джошуа, — предупреждение сменяется гневом в голосе. — Я прекрасно знаю, кто мой Инквизитор. А он не славится своим милосердием. Для твоего же блага я бы посоветовал просто молчать и слушать, что он говорит. Тебе не обязательно соглашаться с ним, но если ты хочешь остаться в живых, ты должен кивать, когда тебе положено. Как будто это не основной постулат, на котором зиждется весь Орден. То самое учение, от которого он отмахнулся вместе со своей формой, мечами и кольцами. Джошуа потребовалось время, чтобы научиться не соглашаться. Иметь свое мнение, которое существует не только в голове, но и за пределами того, что велит думать Орден. Сынгван замечал покорность Джошуа, но никогда не сталкивался напрямую. Он предпочитал проверять пределы повиновения Джошуа просьбами, которые неуклонно становились все более абсурдными. Когда Джошуа огрызался, он просто заявлял, что нет, нет, он не пойдет в разгар грозы собирать грибы, хотя накануне вставал на рассвете с той же целью. И это был выбор, который Джошуа сделал сам. Он не согласился. Не было никакого наказания, никакого перевоспитания. А потом долго не мог остановиться, просто твердил «нет» всему подряд, заявлял, что ненавидит оранжевый цвет, что ненавидит влажность болота, а также сына фермера. Приятно было хоть раз иметь свое мнение. С тех пор он значительно смягчился, изменил свое мнение о фермерском сыне и оранжевом цвете, но по-прежнему ненавидит влажность. Приятно иметь свободу действий. Однако это было трудно. Трудно научиться быть личностью, независимой от Ордена, а когда удалось, это опьяняло. Он мог быть тем, кем хотел, мог думать о том, о чем хотел. Он не собирается отказываться от этого. Да и вряд ли смог бы, если бы даже захотел. — Джонхан, я не один из вас. — Это очевидно, — отвечает Джонхан. В его голосе странная смесь скорби и ярости. — Не думаю, что мне следует быть здесь, — тихо произносит Джошуа. — Кажется, у тебя неплохо получается все время уходить, не так ли? — отвечает Джонхан на их родном языке, и Джошуа предпочтет забыть все слова на родном языке, если это будет значить, что ему не придется это слышать. Джонхан пожимает плечами, демонстрируя неубедительную невозмутимость. — Если ты так хочешь уехать, я не стану тебя останавливать. Но если ты не появишься у дерева через час, то Сокмин, возможно, решит постучать в твою чертову дверь. И тогда я уже ничем не смогу помочь. Джонхан не дожидается ответа и просто уносится прочь, копыта Леви разбрызгивают воду, ударяясь о землю, а белокурые волосы развеваются на ветру.***
— Что ты знаешь о Синем Хладе? И тут Джошуа останавливается. Вдыхает. Выдыхает. Дыхание теплое, но он хорошо помнит, каково это, когда оно не такое. — Не скажу, что много знаю, — голос Сунёна почти овечий. — Мне это было неинтересно. Сокмин тепло смеется. — Понятно. Не думаю, что кто-то говорил об этом уже сотню лет. Ты же знаешь, это любимый проект Джихуна, он воспринимает его так близко к сердцу. — У Верховного Инквизитора свои приоритеты, это точно, — насмешливое фырканье. — Честно говоря, мне стало легче вдали от Цитадели, Инквизитор Джихун просто невыносим в своем настроении. Я не питаю любви к Джонхану, но к некоторым из Ордена я отношусь еще хуже. Джошуа так долго жил на болоте. Он умеет ходить быстрее зайцев, знает, как перешагивать через лужи, не расплескав их, и умеет пробираться между деревьями, пользуясь их изгибами, скрывающими все в тени. Джошуа сходит с лошади, намереваясь подождать у дерева до прихода Джонхана, — он не ожидает, что Сокмин и Сунён будут сидеть на перевернутом бревне и болтать, словно на светском визите. Он не смеет пошевелиться, не рискуя выдать свое положение неосознанным шагом. — Что происходит в Цитадели? Чувствую себя оторванным от остального мира, — хмурится Сунён. Сокмин, сняв плащ, просто греется в сырости, словно изголодался по солнцу. Это причудливо обыденно. — Я сам так давно туда не возвращался, а они все настойчиво просят меня вернуться, не перестают присылать письмо за письмом. У них, видите ли, праздничное настроение, скоро ведь новое восхождение, — в тоне звучит что-то похожее на насмешку. — Золотой мальчик, — дополняет Сунён. — Именно так. Он сын нашего бывшего Верховного Инквизитора, такой талантливый, и будет самым молодым Инквизитором в истории, а это так впечатляет, правда? — Сокмин зевает. — Они приглашают всех. Событие века. И все, что нужно сделать Джонхану, это сжечь какую-нибудь вонючую болотную ведьму, они устроят вечеринку, и мы все сможем жить дальше. — Не могу дождаться, когда избавлюсь от него, если честно. Джошуа задается вопросом, понимает ли Джонхан, как мало он значит для людей вокруг него. Понимает ли он, что Орден никогда не оценит его в той степени, которую он заслуживает. — Почему вы спросили о Синем Хладе? — М-м-м, — хмыкает Сокмин. Его глаза закрыты, он наслаждается солнечным светом. — В коре дерева, которое я сжег, есть следы кристаллов льда. Это причина сожжения. Я не могу ни в чем быть уверенным, пока не обдумаю все подробнее. Придется сесть сегодня вечером и поразмыслить. Не дай бог, придется читать что-нибудь из тех книг, которые Джихун прислал мне по этой болезни. — Думаете, ее вызвала ведьма вызвала? — спрашивает Сунён. — Не знаю, стоит ли так говорить. Но я заметил нечто странное. В почве тоже. Джонхан бы не уловил этот след, он слишком слабый. Только благодаря моим кольцам я смог его почувствовать. Связать Синий Хлад с Сынгваном невозможно. Зато очень просто связать Синий Хлад с Джошуа. Но, возможно, так даже лучше — это запутывает их поиски. — Одна мысль об этом надоедает мне до слез, — вздыхает Сокмин, — я просто хочу вернуться в свои покои в Цитадели, чтобы какие-нибудь серьезные подростки охали над каждым моим шагом и оставляли за дверью подношения в виде ножек жареного ягненка. — Я тоже устал от разговоров о работе, — бормочет Сунён. — Я скучал по вам, мой Инквизитор. Сокмин открывает глаза и смотрит на Сунёна с непостижимой нежностью. — Я тоже по тебе скучал. Мы ведь так долго не виделись, правда? — Три месяца, — отвечает Сунён. В разговоре с Сокмином он тише обычного. — Мы впервые за долгое время остались наедине. — Воспоминания о прошлой ночи уже покинули тебя? — Сокмин отвечает тоном, который, как осмелился бы сказать Джошуа, наводит на размышления. — Хотя я согласен с этим. Такое ощущение, что у меня еще не было возможности как следует рассмотреть тебя, — когда Сокмин поднимает руку, Джошуа полагает, что для удара, ведь именно так поступают Инквизиторы. Они причиняют боль. Но Сокмин этого не делает — он прижимает лицо Сунёна к себе, проводя рукой по скуле. — Я скучал по тебе. Сунён поддается поглаживаниям, покорный, как кот. — Мне совсем не нравится быть вдали от тебя. Все эти годы ты был под моим командованием, и я не привык к тому, что не могу указывать тебе, что делать, — Сокмин наклоняет голову, рассматривая его под лучшим углом. — У тебя все хорошо? — Теперь лучше, когда вы вернулись. — Не помню, чтобы в прошлый раз здесь он был, — шепчет Сокмин, проводя большим пальцем по щеке Сунёна. Он нежно гладит мягкую кожу. — Это новый шрам, да? Сунён кивает. — Скажи мне, кто это сделал. Скажи, кто причинил тебе боль, и я сожгу всю их деревню, — шепчет Сокмин, прижимаясь лбом к чужому. — Ты же знаешь, мне все равно, я сделаю это. Мне не нужна причина, ты — моя причина. Несмотря на опасность, Джошуа делает шаг назад, не оглядываясь, рискуя утонуть в луже или упасть, но он не в силах оставаться неподвижным. Джонхан упоминал, что Сунён поклоняется своему Инквизитору. Джошуа задается вопросом, знает ли он, что это работает и в обратную сторону. — Я слышу стук копыт. Джонхан, наверное, возвращается, — проговаривает Сунён в губы Сокмина. — Может, бросим его здесь, а сами поедем обратно? — Конечно же, нет. У нас ведь есть работа, — отвечает Сокмин, обвивая руками шею Сунёна. Его голос понижается до мурлыканья, — но я говорю тебе, что когда все закончится, когда мы вернемся в Цитадель, когда нас больше не будут беспокоить, я запру нас в своей комнате и выкину ключ. Ты не сможешь двигаться несколько дней, когда я закончу с тобой, не сможешь ходить, не чувствуя меня. Копыта набирают скорость, и у него не остается времени. Джошуа продирается сквозь заросли деревьев, перепрыгивая через просветы, не сбавляя скорости, пока не замечает ухоженную гриву Леви. Джонхан удивленно смотрит на него, но тут же контролирует свое выражение лица. — Ах, так ты решил не вести себя как маленький ребенок и не бежать домой? Джошуа позабыл, что Джонхан — зверь, усмирять которого непросто. Говорить становится труднее, дыхание вырывается с усилием. — Джонхан, я… — Рад видеть, что вы вернулись! — с плащом Сокмин выглядит иначе. Все черты уязвимого любовника исчезают — это тот Инквизитор, которого помнит Джошуа, с жестокой улыбкой и еще более жестоким смехом. — Я так понимаю, все прошло хорошо? Джонхан кивает головой. — Я бы сказал, что да. — Я тут подумал, Леви, не мог бы ты ускакать вперед? Мне нужно обсудить одно дело с моими охотниками, дела Ордена, уверен, ты понимаешь, — Сокмин улыбается. Джошуа переглядывается с Джонханом. Конечно, ему отчаянно хочется уйти, но он беспокоится, не увидели ли его. Но лицо Джонхана нарочито безучастно, он глядит на него в ответ без особого интереса. — Я понимаю, Лорд Инквизитор, — спасибо ему, думает про себя Джошуа. — Я должен выразить свою благодарность за предоставленную мне возможность служить вам. Он не оглядывается, когда садится на лошадь. Прежде чем пуститься в путь, он колеблется, и тут в пустом болоте раздается голос Сокмина. — Джонхан, ты слышал о Синем Хладе?