Выбирая звёзды

      Он зло гипнотизировал главную жертву своей нервозности — вытоптанную до однородной зелёной массы траву. Лионель успел нашагать не один круг, завистливо поглядывая на мирно пасущихся лошадей — их, в отличии от хозяина, ничего не беспокоило — прежде чем нашёл в себе силы устроиться в корнях дерева и попытаться успокоиться.       Беспокойные мысли не оставляли его весь последний месяц — чем ближе была назначенная дата, тем сильнее. Помимо беспокойных были и другие, одновременно желанные и нет — но те и вовсе пытали его почти целый год. Именно столько времени прошло с момента, как «Мунин» вернул его домой.       И именно через это время они с Эзрой условились встретиться вновь.       Что, если наёмник не прилетит? Что, если он передумал? В конце концов, какой ему интерес до случайно спасённого человека с отсталой планетки?       Да, у них, кажется, установились довольно тёплые отношения после пережитых приключений, но что с того? Эзра мог просто поддерживать его чувства из вежливости и мгновенно забыть после расставания, а он тут уже размечтался невесть о чем.       Нет, нет, это не было наигранностью. Ли вспомнил, как вздрагивал юноша от его прикосновений. Беспокойство в глазах. То, как он осторожно, неуверенно, но в то же время искренне обнимал его во время последней встречи.       Которую Ли чуть напрочь не испортил своими дурацкими страхами.       Он боялся оттолкнуть Моргана своей слабостью, хотел казаться сильнее, чем есть, но в результате лишь испугал того этой маской. Хорошо, что ему хотя бы хватило ума открыться в итоге — некоторая искренность подкупила и исправила плачевное положение.       Кое в чём он всё же не успел признаться. Возможно, если бы Эзра задержался ещё хотя бы на день или два…       Он понял всё ещё во время путешествия, честно признал — какой смысл врать самому себе — но отметал эти мысли, как не имеющие возможности жить. Какие у него могли быть шансы? У него, ничего не знающего выходца из — по меркам Моргана — далёкого прошлого? Всё, на что он мог рассчитывать — разовая встреча, и, может, он бы даже согласился, если бы видел со стороны наёмника хоть какой-то интерес.       А потом всё завертелось, жизнь будто сама пыталась их сблизить подкидываемыми испытаниями, и Ли внезапно понял, что, возможно, какие-то шансы у него всё же есть.       Если бы он не испугался в самый последний момент.       Словно в наказание за трусость, через некоторое время после отлёта Эзры к Лионелю пришли сны.       В этих снах он снова был на «Мунине», снова летел невесть куда через бесконечность, снова пытался понять тот нереальный объём информации, что на него свалился.       Но обстоятельства были другими.       Вот та глупая и неловкая встреча на выходе из душа, когда он ненароком залил свою одежду водой и надеялся тихо проскочить в свою каюту и там всё высушить. И должен же был Морган выйти именно в этот момент, да ещё в таком виде… В реальности они смущённо разошлись в стороны, и Ли почти бегом скрылся в каюте, молясь, чтобы юноша не заметил его возбуждение. Во сне же он без капли смущения делал шаг навстречу, обнимал Эзру за тонкую талию и властно прижимал к стене, задирая тонкую сорочку. Вскользь целовал, ловя приглушенный полувздох-полустон, и тут же спускался губами к шее, прикусывая и тут же зализывая наверняка чувствительное местечко между шеей и плечом, так непристойно-соблазнительно обнажённое, одновременно ведя кончиками пальцев по впалому животу. Коленом разводил ослабевшие ноги, прижимался теснее, ощущая чужое возбуждение, сходя с ума только лишь от мысли, как длинные стройные ноги сожмут его поясницу в сладкой судороге, как пальцы вцепятся в плечи, царапая кожу короткими ногтями, как юноша откинет голову, доверчиво подставляя шею, прижимаясь крепче, подаваясь навстречу…       Да, пожалуй, всё началось именно тогда.       Эзра танцует на кухне, самозабвенно отдаваясь своему увлечению, и совсем не стесняется наблюдающего за ним Ли. В какой-то момент он оборачивается, подходит ближе и уверенно закидывает руки ему на плечи, обнимая за шею, прижимается к груди и медленно, пошло проводит кончиком языка по тонким губам. Ли не намерен упускать момент: подхватывает его под ягодицы и усаживает на кухонный стол, впивается в податливые, еще сохранившие вкус какого-то соуса губы, проникая языком в горячий рот. Они целуются долго, утопая в своих ощущениях, и Эзра разрывает поцелуй первым — но лишь для того, чтобы почти невесомым прикосновением скользнуть вниз по подбородку, обвести языком и совсем невесомо сжать губами кадык, коснуться мочки уха. Ли плавится под этими немудрёными ласками, а Эзра приглашающе разводит ноги и тянется к пуговицам его рубашки, но Ли нетерпеливо перехватывает его руку, прижимает к своему паху, давая почувствовать, и судорожно втягивает воздух сквозь зубы, когда пальцы ласкают стоящий член через ткань. Эзра подаётся вперёд, теперь он сидит на самом краю стола, и Ли торопливо стягивает с него брюки, чуть отступает, чтобы приспустить собственные. Из горла вырывается утробный стон, когда узкая чуть мозолистая ладонь проходится по всей длине, ласкает большим пальцем головку, размазывая смазку, и Ли против воли толкается в руку, но тут же возвращает себе самообладание: у него совсем иные планы…       Они ищут следящее устройство. Эзра скользит пальцами по его спине, а потом решает, что этого недостаточно. Горячее дыхание на мгновение щекочет загривок, и он начинает искать таинственный «жучок»: скользит губами по плечами, по позвонкам, по лопаткам, не пропуская ни сантиметра чувствительной кожи. На этот раз он не разрешил Лионелю остаться в нижнем белье — а Лионель и не хотел. Закончив «проверку», Эзра прижимается к нему всем телом и опускает руки на бёдра, запускает их под резинку трусов, мучительно медленно оттягивая ткань вниз. Ли хочет обернуться, хочет схватить его и уронить в кресло, взять прямо под отливающими синевой и лиловым вечными светилами за стеклом, но он не двигается, Эзра запретил ему двигаться, Эзра хочет, чтобы сегодня всё было под его контролем, и он подчиняется. Юноша неторопливо обходит его, рассматривая с вниманием скульптура. Ли знает, что у него красивое тело, ему есть, что показать — и, судя по довольной улыбке, наёмник считает так же. Несмотря на то, что сам Ли полностью обнажён, Эзра избавляться от одежды не спешит, заставляя гадать, что он задумал. Впрочем, надолго его терпения тоже не хватает, наёмник подходит ближе и плавно опускается перед ним на колени. Ли сглатывает, понимая, а Эзра смотрит снизу вверх из-под полуопущенных ресниц, и взгляд кажется почти кротким, если бы не жаркая жадность где-то в глубине зрачков. Он придвигается ближе, кладет руки на бедра и, похабно облизнувшись, длинно проводит языком по возбуждённому органу. Ли давится вздохом, закусывает губу, сдерживая стон, но Эзра не даёт ему пощады — щекочет дыханием головку, обводит выступающую венку, ласкает пальцами мошонку — и, наконец, обхватывает его член влажными губами, беря сразу половину. На пробу ведёт головой вверх-вниз, после чего решительно опускается ниже. Горло судорожно дёргается, до умопомрачения плотно сжимая член, и Эзра отстраняется, чтобы отдышаться, но почти сразу возвращается к своему занятию. На этот раз он не пытается заглотить орган полностью и помогает себе одной рукой, плотно, но нежно обхватывает губами, настойчиво и игриво ласкает языком. Лионель каким-то шестым чувством осознаёт, что сжимает кулаки почти до кровавых царапин от собственных ногтей — это единственное, что помогает ему удерживать себя, потому что ему до безумия хочется толкнуться в тесный горячий рот, хочется запутаться пальцами в чёрных непослушных волосах, задавая темп, до безумия хочется увидеть, как Эзра слизнёт с раскрасневшихся губ его сперму… только представив эту картину, он всё же не удерживается и подаётся вперёд, но Эзра с силой удерживает его за бедра, сердито сверкая серебряными искрами в глазах. Сегодня Лионель должен подчиняться, сегодня правила диктует Эзра, и наёмник намерен помучать свою добычу подольше…       От таких снов он неизменно просыпался посреди ночи, мокрый и возбужденный. В несколько движений доводил себя до разрядки, проваливаясь в благостную черноту, и потом ещё долго лежал, глядя в скрытый тенями потолок.       То, что ему больше по душе мужчины, а не женщины, Ли начал осознавать лет в пятнадцать, хоть и ещё раньше с некоторой отстранённостью отмечал: ему не были приятны разговоры других мальчишек — ровесников, уже проявляющих первый интерес, и парней постарше, хвастающихся подвигами на этой почве; к ним часто приезжали друзья отца в компании своих дочерей: они жеманно прятали лица за веерами и брезгливо кривили губы, вызывая желание сбежать по каким-нибудь срочным делам — и лишь правила этикета заставляли его церемонно прикладываться губами к пахнущим цветочными маслами ручкам и вежливо улыбаться. Полное принятие этого факта случилось позже: однажды к шестнадцатилетнему нецелованному господину пришла молоденькая служаночка. Она хотела расположить к себе сына своего хозяина, он — узнать: на этом всё и сложилось. Больше всего тогда Ли боялся своей неопытности, но в конечном итоге девушка, кажется, ушла вполне довольной, оставив юношу оценивать впечатления от нового опыта.       Ему было… никак. Нет, тело сработало правильно и получило в награду свою порцию краткого удовольствия, но в голове было пусто. Не истомно пусто, а так, будто он выполнил не особо интересную, но обязательную работу.       Так продолжалось до тех пор, пока один из его приятелей, жадный до впечатлений, не затащил гостившего в столице Лионеля в недавно открывшийся бордель необычного содержания. Не то, чтобы такие заведения были здесь в новинку — любовь между мужчинами не порицалась, но и не выставлялась на показ, позиционируя себя не более чем экзотическое развлечение для жаждущих интересного опыта молодых людей — но и не заявляли о себе слишком громко, предпочитая сохранять инкогнито своих посетителей.       Молодой тоненький парниша с густой каштановой гривой и умелыми руками — заказанная им шлюха — был весьма искушён, и потому сразу опознал неопытность клиента, оказавшись отличным учителем. Рывками вбиваясь в подготовленное пальцами тело, Ли чувствовал, как расплавляется изнутри, горит от сильнейшего желания, а в голове взрываются тысячи огней. К тому моменту, как пришла пора уходить, Ли уже не только знал, как доставить удовольствие партнёру и насладиться самому, но и окончательно понял свои предпочтения.       Разумеется, на людях он продолжал демонстрировать интерес к женщинам, присущий молодому человеку его возраста, лишь ещё пару раз позволив себе посетить то заведение. Но то ли от глотка свободы и бесшабашности, что он получил, находясь слишком, слишком далеко от дома, то ли от вечного сдерживания себя, всё тщательно скрываемое вылилось… нет, не в любовь, но в желание стать ближе к очаровательному попутчику. Во всех смыслах. С Эзрой было на удивление тепло и уютно, и Ли разрывали противоречивые чувства: хотелось проводить с ним время, бездумно радуясь жизни, доверить хотя бы малую часть своих тайн, спрятаться в объятиях, зная, что тебя не оттолкнут, что ты не одинок, что ты свободен и совсем не обязательно заталкивать свои эмоции в глубь души. Хотелось привязать наёмника к себе, чтобы он никуда не уходил и не улетал, чтобы спасал от тоскливых одиноких вечеров, чтобы не растрачивал своё тепло на других, а принадлежал только ему. За последнее было стыдно — присутствие Эзры дарило Ли ощущение свободы, а он взамен, словно гнусный воришка, хотел забрать его свободу себе.       Невозможность ни того, ни другого Лионель прекрасно осознавал, и оттого отчаянно боялся ошибиться и потерять хотя бы то немногое, что у него уже было.       Морган тем временем безнадёжно опаздывал.       Эзре было стыдно. Более неловкой ситуации просто не могло случиться. Нет, особой пунктуальностью он не страдал никогда, но это выходило уже даже за его нормы.       Всегда так. Рассчитываешь время, выделяешь запас на форс-мажоры, не страдаешь топографическим кретинизмом и, уверенный в себе, совершенно не торопишься — а в итоге хоть и выходишь к границе леса, но вообще в другой стороне. Вот и приходиться вышагивать себе бодрым темпом среди разнообразных деревьев, слушая пение дикой природы — совсем не похожей на свою имитацию в городских парках, как бы ни старались ландшафтные архитекторы.       Это отвлекало от ярого желания развернуться и сбежать обратно на корабль.       Предстоящая встреча напрягала. Эзра понятия не имел, как вести себя с Ли, и иногда даже жалел, что дал тогда то дурацкое обещание. Он должен был закрыть контракт, получить деньги и улететь… а не привязываться к заказчику и лезть не в свое дело, беспокоясь о сомнительном душевном равновесии последнего. Он даже начальные курсы психологии в Академии прогуливал самым бесцеремонным образом, может потому и полез, от дурной головы.       Вернуться хотелось.       Покинув не имеющую на космических картах названия планету, первые пару месяцев он вполне успешно шатался от одной точки к другой, без особой цели, перебиваясь небольшими заказами. Денег, вырученных с продажи драгоценностей, хватило на выкуп ножа, и даже удалось отложить немного про запас, так что он потихоньку подрабатывал то тут, то там, больше собирая знакомства, нежели цифры на счете.       Потом стало тоскливо. Нет, он всё так же мотался от заказчика к заказчику и потихоньку ремонтировал корабль, вкладывая в него почти всё заработанное. Но чего-то не хватало.       Кого-то.       Своё семнадцатилетие Эзра встретил на небольшой, но густо застроенной песчаной планетке в созвездии Дара, в препаршивом меланхоличном настроении, и впервые в жизни надрался до полного неадеквата, после чего, разозлившись на собственное состояние, отправился искать приключений на задницу в ближайший бар. Проблема не в его дурацкой симпатии, просто тело начинает требовать своего, вот и всё. И только когда рука какого-то накачанного вроде бы красавчика — пьяная дымка перед глазами мешала сосредоточиться — уже минут пять наглаживающая его колено, скользнула на внутреннюю сторону бедра, он словно очнулся. Передёрнулся от омерзения, неуклюже отбрехался, не вникая в собственные слова, выскочил на улицу и, завернув за ближайший угол, сунул два пальца в рот.       До назначенной встречи оставалось менее полугода.       После второй, абсолютно трезвой, но все такой же неудачной попытки закрутить быстрый роман с вполне интеллигентным гуманоидом, Эзра плюнул на это проигрышное дело. По крайней мере против порнухи ничего в нём не протестовало.       Любопытно, как бы Ли отреагировал на интерес подобного рода? В реальности Эзры в норме были даже отношения с ксеносами, не то что просто с людьми своего пола. Собственно, он сам был в какой-то степени полукровкой, хотя его мать и вся родня с её стороны и была биологически очень похожа на людей, но тем не менее. Но у наёмника сложилось впечатление — интересно, с чего бы? — будто в мире Лионеля к таким вещам относятся гораздо строже, и демонстрировать своё желание напрямик казалось рискованным. Лучше попробовать аккуратно вызнать отношение… друга? к подобному.       Но все эти планы пока оставались только в голове, в реальности же он брёл под раскидистыми высокими деревьями, опаздывая уже больше чем на час и прикидывая, реально ли осуществить подкат так, чтобы если что с честной физиономией заявить: «Да я не то имел в виду»? При условии отсутствия опыта этих самых подкатов…       — Фырк, — по руке прошлось горячее дыхание и пальцы чуть подхватили мягкие губы.       Эзра чуть не подпрыгнул, с трудом сдержав вопль. В тени дерева с накинутыми на ветку поводьями, вполне даже элегантно подогнув под себя ноги, устроилась серая лошадь. Убедившись, что в руке незнакомого человека нет ничего вкусного, она ещё раз фыркнула и замерла, добродушно поглядывая на наёмника большими умными глазами.       Так близко лошадей Эзра ещё не видел, но враждебной животина не выглядела.       — Ээм… привет, — нервно хихикнул Эзра.       Лошадь всхрапнула и слегка боднула его лобастой головой.       — С биологией у меня плохо, особенно старотерровской, — доверительно признался ей Морган. — Но ты же вроде людей не ешь, да? — он коснулся гладкой, немного жестковатой шерсти, слегка поглаживая.       Животина издала странный звук и попыталась игриво прихватить пальцы мягкими губами.       — Я невкусный, учти.       — Эзра? — чуть низковатый глубокий голос и негромкие шаги юноша услышал раньше, чем увидел их владельца. Ведя в поводу второго, чуть более крупного и гнедого коня, Ли подошёл сзади, смотря немного недоверчиво: — На «Мунине» сбились часы?       — Навигатор у меня в голове сбился, — сердито и смущённо проворчал Эзра. — Решил провести по туристическому маршруту. Что ж, эм… привет?       Лионель широко улыбнулся:       — Привет, — на секунду замерев, он, отпустив поводья, широко шагнул вперёд и крепко обнял юношу. Уткнувшись носом в крепкое плечо, Эзра замер, чувствуя, как сердце скакнуло куда-то в горло и суматошно заколотилось.       Проклятье.       Неловко скользнув пальцами по чужой спине, Эзра торопливо отстранился, пытаясь медленными вдохами угомонить разбушевавшейся в груди орган, и неуверенно улыбнулся:       — Рад тебя видеть.       — Рад, что ты всё-таки прилетел, — по лицу Лионеля скользнуло странное выражение, почти сразу исчезнувшее, и он снова тепло улыбнулся.       — Были сомнения? — но Ли лишь отрицательно качнул головой и подошёл к поднявшейся с травы лошади. Та ткнулась ему в плечо серой мордой, и Ли ласково встрепал светлую гриву:       — Смотрю, ты уже познакомился с Ари?       — Она пыталась меня съесть, — злорадно пожаловался Эзра. — Со всеми потрохами.       Серушка возмущённо фыркнула и, переступив, ткнулась наёмнику в шею, забавно щекоча мягкими губами.       — Вот, видишь! Даже сейчас пытается!       — Она просто тебя заждалась, — Ли, смеясь, потянул за повод, отводя заигравшуюся кобылу в сторону.       — Меня? — Эзра подозрительно сощурился.       — Я обещал тебе прогулку, — смущённо кашлянул Лионель. — Но в прошлый раз нам… помешали нехватка времени и обстоятельства. Тут ярмарка в селении неподалёку, часа три верхом.       Эзра попятился:       — Ну уж нет, — он яро замотал головой. — Нет, нет, даже не думай. Я на это не залезу!       — Эз… — ласковая улыбка.       — Нет!       — Перестань, — Ли аккуратно перехватил его за руку. — Ари очень добрая и умная, тебе даже делать почти ничего не придётся.       — Я и не собираюсь, — будучи в абсолютном ужасе, Эзра даже не моргнул, когда сильная ладонь крепко сжала его пальцы, — что-либо делать! В том числе и лезть на неё.       — Хотя бы попробуй, — продолжил мягко уговаривать его Лионель. — Я же буду рядом, всё под контролем. Не волнуйся.       — Я не волнуюсь, — сварливо отозвался Эзра, ни разу не убеждённый. — Я просто не хочу. Как вообще можно на этом ездить?!       — Перестань называть Ари «это», — возмутился Ли. — И перестань бояться. Ты же не боишься летать на «Мунине»!       — Сравнил, — уже менее уверенно возразил наёмник. — Там корабль. А тут животина. Живая животина. Я в душе не­­… знаю, что ей в голову ударит.       — И вот потому править буду я, — Ли бескомпромиссно потянул его к лошади. — А ты будешь просто держаться. Это, — он хихикнул, — не сложнее, чем лезть по стене.       Всё так же держа руку Эзры, он медленно положил его пальцы поверх белого пятнышка на умной морде. Лошадь смешно полуфыркнула-полухрюкнула и повела головой, ластясь под ладонь.       — Разве мы не собирались лететь на прогулку? — уже смирившись и поглаживая серушку, Эзра предпринял последнюю попытку к бегству.       — Всего на день, — отозвался Ли, подходя к своему гнедому и подводя его ближе. — Ярмарка здесь проездом, всего на несколько дней. Я подумал, тебе может понравиться.       Эзра тяжело вздохнул, признавая поражение.       — Пообещай, что она не побежит. И не свернёт куда-нибудь не туда. И не будет кусаться!       — Не будет. Правда, Ари, не будешь?       Ари фыркнула ну очень скептично.       — Моё психическое и физическое здоровье — под твою ответственность, — обречённо проворчал Морган.       — Как иначе. Помочь тебе забраться в седло?       При мысли, что Лионелю, чтобы подсадить его на лошадь, придётся держать его как минимум за талию, а как максимум — за место пониже, Эзре резко подурнело.       — Сам справлюсь, — он уткнулся в длинную гриву, скрывая заливший лицо румянец. — И вообще отвернись, не смей смотреть на мой позор.       Ли с сомнением оглядел его с головы до ног, насмешливо фыркнул и, обойдя Ари с другой стороны, взял ее поводья и демонстративно отвернулся, разве что не посвистывая.       Эзра критично осмотрел конструкцию, в которую ему следовало устроить свою тушку. Общий принцип посадки он вроде понимал… Лишь бы Ари действительно была спокойной, а то будут с Лионелем ржать на пару…       Попытки с третьей ему удалось забраться в седло. Немного поёрзав, Эзра милостиво кивнул:       — Можешь поворачиваться.       Лионель, плечи которого уж очень подозрительно тряслись, обернулся, безуспешно давя широкую улыбку. Эзра обиженно буркнул:       — Мерзавец.       — Отлично держишься, — Леритье на зависть легко одним грациозным движением взлетел в седло и подхватил поводья обеих лошадей.       — И отлично распознаю сарказм, — Ари сделала первый шаг и Эзра судорожно вцепился в мощную шею.       — Я серьёзно, — мягко улыбнулся Лионель. — Для первого раза — очень даже.       — Льстец. На сколько ты хоть вырвался?       — Неделя, может, дней десять… Официально я сейчас отправился в дальние деревни с плановым объездом. Обычно это занимает месяц или чуть больше, но мне удалось избавиться от сопровождения лишь совсем ненадолго. — Лионель глянул лукаво. — Это почти даже не ложь, деревушка и правда неблизко от нашего имения.       — А… — Эзра запнулся. Поднимать потенциально болезненную тему было страшновато, но Лионель лишь беззаботно рассмеялся:       — Всё в порядке, — он тепло улыбнулся. — Правда. Ничего больше не было.       Морган облегченно вздохнул. В то, что всё было совсем уж хорошо, ему не верилось, но внутренняя чуйка, буквально исходящая на вопли в ту ночь, сейчас молчала. Значит, по крайней мере, ничего срочного.       — Расскажешь, где ты успел побывать за это время?       Конечно, он расскажет. В красках и с удовольствием. Кроме того позорного случая в баре, когда он чуть не сорвался.       Вся улица, ведущая к площади, забитой кучей самых разных палат, палаток и палаточек, была увешана разноцветными ленточками. Красные, зелёные, жёлтые, голубые полосочки весело развевались на легком ветру, указывая путь, и иногда становились добычей весело носящихся вокруг детей.       Эзра мгновенно забыл обо всём. Ему доводилось бывать на праздничных мероприятиях, впечатляющих своими масштабами, с великолепнейшим визуальным оформлением, в качестве гостя, на открытиях новых гигантов-торговых центров среди жаждущих покупателей, но такой детский восторг он не испытывал давно. С трудом, едва не подпрыгивая на месте, дождавшись, пока Ли устроит лошадей в конюшне при трактире, он понёсся в переливающуюся красками толпу.       — Стой, потеряешься! — Лионель, смеясь, бросился следом, стараясь не потерять ударившегося в детство наёмника. И не скажешь, что двадцатник… Тот умело лавировал между людьми, метался от прилавка к прилавку, любуясь самодельными поделками ярмарочных мастеров, простенькими амулетами на удачу, плетёными шалями, пледами и шарфами, надолго застрял на соревновании стрелков, внимательно наблюдая за лучниками, с завистью глянул на веселящихся на простенькой карусели детишек. Ничего конкретного он не искал, просто хватался взглядом то за одно, то за другое, напитывался впечатлениями и царящим на ярке весельем. Лионель исподволь любовался раскрасневшимся счастливым лицом, хвалил себя за удачно пришедшую мысль с ярмаркой и старался запечатлеть в памяти каждое мгновение наивного восторга на худощавом лице.       — А это что? — Морган крутил в руках безделушку из мелких красных непрозрачных кристалликов, заключённых в тонкий металлический каркас в форме клыка.       — Местное суеверие, — Лионель едва глянул. — Просто побрякушка на счастье.       — Красный — любимый цвет удачи, — пояснил заметивший интерес юноши торговец. — Носите такой амулет с собой — и она сама к вам потянется.       — Забавно, — хмыкнул Эзра. — Абсолютно ненаучно, но очень миленько, — он положил талисман обратно на прилавок, не заметив чужой задумчивый взгляд.       Помявшись пару мгновений, Ли кинул на прилавок монеты и, подхватив алый клык, поспешил догнать уже успевшего отойти Моргана.       — Я подумал, — он запыханно улыбнулся в ответ на непонимающий взгляд и вложил в тонкие пальцы блеснувший на солнце амулетик, — в твоём деле удача — вещь не последняя. Особенно с твоим пристрастием к «интересному».       — Спасибо… — растерянно пробормотал Эзра. — Знаешь, я…       — Просто подарок, — Ли хмыкнул. — На удачу.       — Спасибо, — уже увереннее повторил Морган, сжимая клык в кулаке. — Проверим, удастся ли мне приманить вашу местную удачу куда-нибудь в другую галактику на прогулку.       После небольшого выступления, устроенного уличными музыкантами, отлучившись на пару минут, Ли выцепил взглядом лавку со сладостями и, после некоторого размышления, остановился на пакетике местных медовых лакомств. Леденцы глянцево поблескивали из выставочных стаканчиков, но мгновенно заработавшее воображение заставило отказаться от соблазнительной (слишком) покупки.       Вернулись они в трактир ближе к ночи. Две спальни были выкуплены заранее, но обеденный зал был переполнен, поэтому поздний ужин они решили заказать в комнату Лионеля.       Поданные напитки из ягод оказались сладкими и внезапно крепкими.       — Извини, я не знал… — виновато пробормотал Ли, помогая поперхнувшемуся от неожиданности Эзре прийти в себя. — Я схожу вниз, возьму что-нибудь другое.       — Забей, ты там на час в толпе застрянешь, — помотал головой Эзра. Пойло было действительно ядрёным. — Это хоть на вкус прилично.       Ли задумчиво поболтал вишнёвого цвета напитком в стакане.       — Я хотел отдать тебе кое-что, — он потянулся к брошенной на пол сумке и вытащил оттуда небольшой, но увесистый квадратный сверток. — Взял на себя смелость выбрать самостоятельно.       — Что это? — подозрительно глянул на плотную бумагу наёмник.       — Навёрстываю невыполненные обещания, — от объяснения хитро ухмыляющегося Ли понятнее не стало, так что Эз решительно потянул за стягивающую сверток бечёвку… и тут же не сдержал восторженного вопля.       — Там разная литература. Немного истории, сказки, наши писатели… — закончить Лионель не успел, чуть не придушенный бросившимся на шею юношей. Леритье замер, не зная, что делать, и, решившись, неуверенно придержал повисшего на нём Эзру за бёдра, слегка прижимая к себе.       — Извини, — Морган напряжённо замер и, внезапно перестав улыбаться, торопливо отстранился: — Это очень ценный подарок, а я, кажется, всё-таки немного пьян.       — Ничего… — с сожалением пробормотал Лионель. — Рад, что тебе понравилось.       — Угу… — Эзра подхватил стакан и порывисто сделал несколько глотков. — Я сейчас, только отнесу их к себе. — Подхватив книги, он поспешно почти сбежал из комнаты, оставив нервно прячущего глаза Леритье в одиночестве.       Лионель со вздохом откинулся на спинку стула и залпом опрокинул в себя остатки алкоголя. Он помнил, с какой нежностью юноша говорил о книгах, и корил себя, что совсем забыл об этом, когда Эзра был в имении. Преподнести такой подарок казалось естественным, и видеть радость в серебристых глазах было приятно, но…       Кажется, он всё-таки всё испортил. Видимо, местная отрава ударила в голову не только наёмнику, раз Ли позволил себе распустить руки с Эзрой, как с легкодоступной девкой.       От приступа самобичевания Лионель очнулся, только когда хлопнула дверь. Эзра стоял у входа, оперевшись на стену и воинственно скрестив руки на груди.       — Я абсолютно ужасен в этом, — бескомпромиссно заявил наёмник.       — Эзра, я хочу объясниться… — поспешно поднялся Лионель.       — Сядь и слушай, — приказал ему Эзра. — А потом я развернусь и уйду, потому что тебе вряд ли понравится то, что я скажу.       — Эз…       — Цыц. Короче, — Эзра глубоко вдохнул. — Не знаю, как у вас тут, но у нас с этим проблем нет. И у меня нет. То есть у меня есть проблема, но не с этим, — он запнулся, дёрнул недовольно плечом и продолжил. — Я не умею делать намёки. Совсем. Все эти притворства, прощупывания, а у меня в голове одна мысль, и та прямая. Вот даже ничего лучше, как броситься тебе на шею и посмотреть, что будет, не придумал. В общем. За этот год, — он досадливо побарабанил пальцами по собственному локтю, — я о тебе думал. Часто.       — Я тоже скучал, — ошарашенно попытался улыбнуться Лионель, но Эзра сердито шикнул:       — Не как о друге. — Лионель окаменел, и юноша, запинаясь продолжил: — Я имею в виду, что ты… привлекателен. Вот.       — Я… Ты хочешь сказать…       — Я хочу сказать, что ты мне нравишься. Очень, — несмотря на спокойный тон, было видно, как Морган всё больше заводится.       — Ты серьёзно?       — Блядь, я хочу тебя, как мне сказать ещё серьёзнее? — Эзра окончательно сорвался и тут же замер, испуганно зажав рот ладонью. — Так, всё, нахрен, я пошёл, — он быстро, почти бегом вылетел за оглушительно громко хлопнувшую дверь прежде, чем Лионель успел хотя бы встать.       — Проклятье, — выругавшись, Ли сорвался с места, чуть не уронив стул. — Подожди!       Он промчался через людей внизу, беспардонно толкаясь и пытаясь высмотреть черноволосую макушку. Увидел — аккурат на выходе из таверны.       — Да подожди же ты! — он нагнал Эзру уже на улице и попытался коснуться плеча, но тот вывернулся, и Ли с силой схватил его за руку. Наёмник остановился, пряча взгляд, и виконт потянул его в сторону, скрываясь между низенькими домами.       — Извини, извини, — Эзра упрямо отказывался на него смотреть. — Я пьян, и я наговорил кучу глупостей. Я понимаю, у вас это наверно жуть как неприлично, а я беспардонная невоспитанная скотина, и лезу со всем этим, и я всё испортил…       Он резко подавился воздухом и замолчал.       Сложно не замолчать, когда тебя затыкают поцелуем.       Лионель касался его губ очень нежно, почти целомудренно, больше успокаивая, нежели желая показать страсть. Ласково коснулся пальцами щеки, скользнул к подбородку и, напоследок поцеловав в уголок рта, отстранился:       — В таком случае, сейчас я испортил всё ещё больше.       С расширенными в шоке глазами, изумлённо хватающий воздух и с подкашивающимися от накатившей слабости ногами Эзра был настолько прекрасен, что хотелось немедленно подхватить его на руки и спрятать в месте, где им никто и никогда бы не помешал.       — Ты это несерьёзно, — наконец выдохнул Морган.       — Правда? — Лионель чуть наклонился, щекоча горячим дыханием кожу. — Так похоже, что я шучу? — он едва-едва мазнул губами за ухом.       — Н-нет, — Эзра отчётливо почувствовал, как по всему телу пробежала сладкая дрожь. Морган медленно выдохнул, собираясь с силами, и положил руки на грудь Ли, чуть отталкивая. Тот взглянул недоуменно и с лёгкой обидой, но послушно сделал шаг назад. — Подожди, мне нужно всё обмозговать.       Эзра прикрыл глаза. В происходящее не верилось, но вот она, реальность — стоит слишком близко, смотрит одновременно с надеждой и желанием, аккуратно держит его руки на своей груди.       Эзра мысленно выругался. Губы горели.       — Я обмозговал, — он резко шагнул вперед и, обхватив точёное лицо пальцами, заглянул в чёрные тёплые глаза и впился в губы страстным поцелуем. Ну, точнее он хотел страстным, но от отсутствия опыта получилось как-то не слишком уверенно и слюняво, отчего скулы мгновенно заалели.       Ли под его пальцами растерянно обмер, но уже через пару секунд очнулся и, к облегчению Эзры, жадно перехватил инициативу. Прижал к себе, устроив руки чуть пониже пояса, с настойчивой, но аккуратной властностью раздвинул его губы, проникая внутрь, грубовато лаская. Задыхаясь от накативших эмоций, Эзра отвечал как мог, и в какой-то момент, не до конца понимая, что делает, отвёл одну руку назад, вцепляясь в светлые волосы. Ли тихо зашипел и слегка куснул его за губу, тут же зализал укус и чуть отстранился, любезно позволяя юноше отдышаться.       Грудь Эзры вздымалась в попытках вобрать больше воздуха, сам он заполошенно облизнул раскрасневшиеся губы и, истерично хихикнув, спрятал горящее лицо в обтянутое колетом плечо.       Не то чтобы Ли выглядел лучше. Виконт буквально ощущал, как пылает его лицо.       — Я хочу… дальше… — внезапно выдохнул ему в шею Эзра. — Не подумай только, будто я… Блядь, да я об этом весь год мечтал…       Лионель чуть отстранился, заглядывая в одуревшие от чувств серые глаза, сейчас больше напоминающие лунные бездонные озёра, и улыбнулся:       — Помнишь нашу встречу у душа? Я хотел этого с того момента.       Эзра снова хихикнул:       — Нам нужно уйти отсюда. Могут не понять.       Кивнув и борясь с непрекращающимся желанием затащить юношу в комнату на руках, Ли потянул его обратно в трактир. Больше всего сил, как оказалось на поверку, потребовалось, чтобы сохранить лицо и не сорваться на бег. У Эзры, судя по виду, были те же проблемы.       Едва стоило хлопнуть двери в комнату, как Ли тут же, совсем как в своих снах, притиснул Эзру к стене, прижимаясь к искусанным губам, скользнул руками под рубашки, когда юноша, до этого покорно подставляющийся под его ласки, с неожиданной силой упёрся ему ладонями в грудь.       — Что… что такое? — тихо прошептал Лионель, не в силах так легко отступить.       Эзра упрямо и дерзко вздёрнул подбородок, глядя почти с вызовом:       — Не раньше, чем я приведу себя в порядок и окончательно протрезвею. Где здесь можно умыться?       Ли всё же отстранился, пытаясь восстановить дыхание.       — Кажется… я заказывал нам в комнаты горячую воду, — он кивнул в сторону огороженного шторой угла. — Только она уже остыла.       — Так даже лучше, — выскользнув из его рук, Эзра торопливо скрылся за нехитрым укрытием.       Оставшись один, Лионель с тихим стоном рухнул на кровать. Помедлил немного, и, не вставая, стянул с себя колет и обувь, не торопясь пока избавляться от остального, несмотря на то, что тело полыхало от горящего внутри возбуждения, а штаны в определённый момент стали откровенно тесны. Было немного страшно — сбывшийся сон был совсем рядом, плескал водой за плотной тканью, но что если сейчас, немного отойдя от эмоций, Эзра передумает?       Лионель снова встал: на месте упорно не сиделось. Поплескав на лицо из стоящего на столе кувшина с водой и хоть немного охладившись, он прислонился к стене, прикрыв глаза и пытаясь думать о чём угодно, но не об юноше в нескольких метрах от него.       Плотная ткань зашуршала, Ли открыл глаза и тут же с таким трудом возвращённое самообладание улетело, помахав на прощание платочком.       Потому что ничего, кроме едва доходящей до середины бедер рубашки, на наёмнике не было.       — Мне показалось, так будет неплохо… — Эзра неуверенно одёрнул ткань пониже. — Ли, я…       На этом моменте Лионель не выдержал. В три шага преодолел расстоянии между ними, подхватил вскрикнувшего от неожиданности юношу и так же быстро шагнул к кровати, роняя на неё худощавое изящное тело. Устроился сверху, нагнулся, прихватывая губами нежную кожу на шее и тут же отстранился, любуясь красноватым следом на бледной коже.       — Ну и чего ты застыл? — раскинувшийся на покрывале Эзра под его взглядом смущённо отвернулся.       — До сих пор не могу поверить, — ухмыльнулся Ли и нетерпеливо потянулся было к пуговицам на его рубашке, но был легко перехвачен за запястье.       — Ли.       Не обращая внимания, Лионель склонился, целуя тонкие пальцы.       — Ли, я серьёзно.       Останавливаться не хотелось до дрожи, но что-то в серебряных глазах — испуганное, неуверенное — заставило его беспрекословно замереть, и не говоря ни слова, поднять на наёмника вопросительный взгляд. Тот весь сжался.       — Я… Наверное, это нужно сказать, да?       — О чём ты?       — Я… — Эзра с силой провёл пальцами по его плечам, сминая так и не снятую рубашку, зажмурился и на одном дыхании выпалил без единой остановки: — У меня до тебя никого не было, то есть совсем, то есть вообще ничего, вот! — и тут же отвернулся, утыкаясь носом в подушку.       Стараясь не задохнуться от взбешенно колотящегося в груди сердца, Эзра пытался выправить дыхание, чувствуя, что пылает от смущения уже не только лицом, но и всем телом. Весь его опыт заключался в просмотре порнухи и простеньких ласках себя изнутри пальцами, это казалось достаточным в мыслях, но сейчас, в реальности, ему казалось, что он умрёт со стыда, если сделает что-то не так. Подумалось, что лучше уж сразу выдать всю подноготную сейчас, чем позориться потом. Хотя он уже и так опозорился…       Лионель замер, глядя на него недоверчиво, но прежде, чем Эзра дозрел до состояния «подскочить, выпрыгнуть в окно и бежать до «Мунина» без остановки», вдруг расплылся в счастливой улыбке.       — Ты чего? — поражённо уставился на него Эзра. Это было не совсем тем, чего он ожидал.       Вместо ответа Ли склонился над ним и, проведя пальцами по щеке, ткнулся за ухо и длинно выдохнул:       — Мой…       — Не знал, что ты такой собственник, — немного истерично хихикнул Эзра, чувствуя, как от низкого, тягучего тембра внутри распускается тугой узел напряжения.       — Сам только сейчас это понял, — неразборчиво пробормотал Лионель ему в волосы. Грудь его вздымалась, он явно с трудом сдерживался, Эзра чувствовал бедром его возбуждение, и от этого было немного страшно. — Эзра… доверишься мне?       Тяжело сглотнув возникший в горле комок, Морган сумел лишь кивнуть.       Рубашка отправилась на пол, сдёрнутая одним сильным движением, и несколько мгновений Ли жадно изучал взглядом тело юноши, пытаясь запомнить каждую мельчайшую деталь — от разлёта ключиц до россыпи из трёх родинок на сгибе локтя. Поцеловал в шею, обновляя оставленный ранее след, мимолётно приласкал соски, пощекотал языком пупок, вызвав тихий смешок, и, намеренно игнорируя самую жаждущую часть тела, скользнул губами по внутренней части бедра. Эзра, прикусывающий губу в попытках сдержать себя, на этом моменте тихо застонал и тут же испуганно замолчал.       — Нас не услышат, — Ли снова поцеловал нежную кожу. — Внизу слишком шумно. Тебе не нужно сдерживаться.       Он дразнил юношу ласками и лёгкими провокациями, игнорируя собственные потребности, до тех пор, пока желанное тело полностью не расслабилось под его руками и губами. С расфокусированным взглядом, плавящийся под прикосновениями, пытающийся прижаться к нему всем телом Эзра уже был готов на всё, и Ли наконец отстранился, с удовлетворением услышав разочарованный вздох. Хотелось овладеть покорившимся ему чудом прямо сейчас, грубо и сильно, но он не мог предать чужое доверие.       Быстро избавившись от одежды, он потянулся к оставленной на полу сумке, с гордостью ощущая на коже голодный серый взгляд.       — У меня есть масло.       — У меня смазка в кармане куртки…       Они сказали это почти одновременно и одновременно уставились друг на друга. Эзра, смутившись вначале, демонстративно вздёрнул подбородок, дерзко сверкая глазами:       — То есть ты готовился? — наёмник иронично приподнял бровь.       — А ты нет? — невозмутимо парировал Лионель, вставая к висящей на стуле куртке и роясь в карманах.       — Я хотел сначала всё вызнать и как-нибудь тактично намекнуть…       — Намекнул, — Ли наконец выудил небольшой розовый тюбик и вернулся на кровать, с улыбкой глядя на посмелевшего Моргана. — Ещё как.       Эзра выпрямился, потянулся к нему всем телом и, положив голову на плечо, мурлыкнул:       — Но ведь сработало же. Хотя на такое быстрое развитие событий я не то чтобы рассчитывал. Думал, если всё сложится, попытаюсь как-нибудь аккуратно соблазнить.       — Очередной твой безумный план, — Ли шутливо поцеловал его в кончик носа и тут же резко подался вперёд, опрокидывая юношу и нависая сверху. Убрал с лица чёрную прядку и устроился между ног. Эзра внимательно наблюдал, как он выдавил на пальцы прозрачную, сладковато пахнущую смазку.       — Эз, — Лионель заметил его настороженный взгляд и нахмурился. — Если ты…       — Не смей даже произносить это вслух, — Морган сердито ткнул в него острым коленом.       Ли перехватил его ногу, поцеловал с внутренней стороны сгиба и решительно отвёл в сторону.       — Я буду аккуратен.       Эзра лишь чуть сбивается в дыхании, когда в него проникает первый палец. Невольно сжимается и немного подаётся назад на втором, пытаясь уйти от непривычного ощущения, но Ли затягивает его в глубокий нежный поцелуй, отвлекая. К счастью, он уже научен, что делать и как, и упрямо и аккуратно ласкает пальцами, находит нужный угол и нужное место. Эзра откликается мгновенно, он ждёт и оттого слишком чувствителен, крупно вздрагивает под ним, откидывает голову назад, разрывая поцелуй, и прячет лицо в сгибе локтя. Ли продолжает, переключается на шею, и, дождавшись очередной волны невольной дрожи, добавляет третий палец. На этот раз Эзра шипит, ругается сквозь зубы, он пытается расслабиться, но не может, и Лионель обхватывает второй рукой полуопавший член. В их возрасте многого не надо — уже от нескольких движений наёмник вновь возбуждается, дышит тяжело, и растягивающие его пальцы уже не приносят такой дискомфорт. Ли знает: надо сделать хорошо, чтобы человек под руками смог расслабиться, довериться и отдаться, и тогда можно брать, присваивая и подчиняя… Он точно знает, чего хочет, и в какой-то момент Эзра наконец заходится в тихом, молящем стоне и подаётся назад, извивается, пытаясь сильнее насадиться на пальцы, самостоятельно найти чувствительную точку, распахивает глаза, глядя растерянно и обиженно, когда Ли отодвигается.       Леритье быстро смазывает себя, закидывает стройные ноги себе на пояс, приподнимает за бёдра, давая себе доступ, и медленно вводит головку. Эзра раскрывается неохотно, всё ещё ошеломительно узкий, несмотря на подготовку. Он несговорчиво кусает губы и мнёт в пальцах тонкое покрывало.       — Нужно потерпеть совсем немного, — Ли шепчет ему на ухо, прикусывает губами мочку, целует в острые скулы. — Лучше сделать это быстро.       Он толкается одним слитным движением, входя почти полностью, перехватывает с ярких губ громкий полувскрик-полувсхлип, удерживает вскинувшегося и пытающегося отстраниться юношу и замирает, давая привыкнуть. Бездумно шепчет какие-то милые глупости, ласкает, вытирает мокрый след на щеке. У него самого горит тело и разум — Эзра изумительно тесный, горячий, влажный внутри, он восхитительно сжимается вокруг члена, но Леритье ждёт, пока наёмник не облизнёт пересохшие губы и не откроет глаза, и только после этого начинает медленно двигаться. Эзра цепляется за его плечи, словно бы прислушивается к своим ощущениям, но через какое-то время начинает двигаться навстречу. Ли улыбается и, сочтя это приглашением, ускоряется. Собственное возбуждение наконец преодолевает выстроенную им стену контроля, и он плывет в жаре своего и чужого тела, в восхитительной узости и мягкости, дышит прерывисто и хрипло и в моменте замечает, любуется, запоминает, как гибкое желанное тело под ним изгибается, подмахивает, насаживается сильнее, как дрожат губы в вибрирующих громких стонах. Просовывая руку между их телами, он ласкает требующий внимания член, Эзре сейчас многого не надо, он не способен держаться долго, он всхлипывает, насаживаясь особенно сильно и глубоко, и изливается ему в руку и себе на живот, обессиленно обмякая.       Лионелю этого мало, хочется продолжать вбиваться в такого податливого, такого восхитительного, такого горячего любовника, он всё ещё возбуждён, но сейчас неподходящее время для этого, у него ещё будет возможность, и наверняка не одна, а сейчас время Эзры, а он не хочет доставлять расслабившемуся под ним юноше дополнительный дискомфорт. Он выходит, и, несмотря на то, что ему приходится доводить себя рукой, оргазм выходит особенно ярким и ослепительным — вероятно, из-за того, что на последних движениях поверх его руки ложится и чужая узкая ладонь. Ли упирается лбом в бледное плечо, тяжело пытается восстановить сбившееся дыхание, чувствует, как длинные пальцы гладят его волосы.       Они вдвоём валятся на помятое покрывало, и Лионель вытирает сперму с их кожи уголком ткани. Эзра доверчиво жмётся к нему, устало щурясь, и Ли уверенно обнимает его за талию, думая, что ещё утром не мог и помыслить о таком завершении вечера. С ним вообще в последнее время происходит слишком много немыслимых вещей.       Говорить не хочется, но кажется, будто бы надо. Успокоить, сказать что-нибудь приятное, спросить, наконец, как он и захочет ли… увидеться снова. Пока он раздумывает, Эзра утыкается носом ему под подбородок и протяжно выдыхает:       — Знаешь…       — М? — Лионель лениво прикрывает глаза, втягивая запах напитавшихся за день солнцем волос.       — Мне кажется, — Эзра внезапно хихикает самым зловредным образом, — я не до конца распробовал. Надо будет повторить.       Разумеется, все дальнейшие планы Ли на эту ярмарку пошли насмарку хотя бы потому, что на следующий день они никуда не пошли. Сначала Эзра всё утро возмущался со своего ноющего в определённых местах тела, а Ли, чувствуя определённую вину, обеспечивал завтрак и горячую воду в воду. От предложения отнести юношу в бадью на руках Эзра отбивался чуть ли не ногами, успешно вернув себе прежнюю уверенность и дерзость. А потом снова полез с поцелуями.       — А шрамов и правда не осталось… — задумчиво заметил как-то Эзра. Он устроился сверху на полусонном лежащем на животе Лионеле и вырисовывал на коже кончиками пальцев одному ему известный узор.       Ли поморщился:       — Не начинай, — он видел краем глаза, как Морган знакомо недовольно дёрнул уголком рта и уже собрался что-то сказать — и сработал на опережение, изворачиваясь и опрокидывая наёмника навзничь на кровать. Способ избежать неприятной темы оказался крайне действенным.       — Ладно, — пробормотал Эзра позже. — В этом я тебе тоже поверю.       В итоге, дорвавшись, они оказались не в состоянии оторваться друг от друга почти всю неделю. Порой они могли просто наслаждаться взаимным обществом, проводя вечера в тишине или разговорах и засыпая в обнимку, порой закрепляли полученный опыт, и ожидаемо оказалось, что отведённое им время пролетело слишком быстро.       — Мне пора возвращаться, — он расслабленно коснулся губами виска нежащегося в его объятиях за книгой Эзры.       — И ты сейчас спросишь, прилечу ли я снова? — вяло полюбопытствовал Эзра, не отрываясь от страниц.       Они так и не обсудили, какие между ними отношения. С одной стороны всё было более чем очевидно — никто из них не воспринимал друг друга как спутника на одну ночь и желал продолжения связи. С другой — уж из слишком разных миров они были. Эзра не мог мотаться на далекую планетку постоянно, да и Лионелю было не так просто сбегать от дел семьи.       — Я прилечу, — как само собой разумеющееся сказал наёмник, не дожидаясь вопроса. — Смею надеяться, ты соизволишь найти для меня время.       — Я не собирался спрашивать, — хитро улыбнулся Ли, упираясь подбородком в вечно встрёпанный затылок. — Зачем, если я знаю ответ.       Эзра возмущенно фыркнул и лишь что-то неразборчиво пробормотал в ответ.       Во второй свой прилёт наёмник таки сдержал давно данное обещание: он жутко торопился и, почти на ходу пообещав зрелище каких-то невероятных масштабов, затащил Лионеля на корабль и сразу же стартанул, чтобы всего через несколько часов и пару прыжков сидеть на покрытой странной розоватой изморозью земле, обогреваясь лишь исходящим от двигателей «Мунина» теплом, и зачарованно наблюдать, как три огромных спутника, нависающих над планетой, медленно закрывались глубокой непроницаемой тьмой, на фоне которой пролетающая комета казалась особенно яркой. Величественное зрелище, казалось, проникало даже сквозь веки, когда они, окончательно замёрзнув и перебравшись на корабль, согревались самым приятным из известных им способов.       В третий год судьба привнесла в их встречу неожиданное изменение — отец перепоручил Марка старшему брату, заявив, что тому, как будущему помощнику в делах главы рода, уже пора начинать участвовать в плановых объездах. Барон же Атрэни́, одновременно радующийся возможности вырваться из имения в компании брата и огорчённый фактом, что при охране всё равно придётся держать себя под контролем, искренне разве что не пищал от восторга, когда давно подкупленные солдаты остановились в одной из деревень. И бросился на шею донельзя изумленному наёмнику, встречающему Лионеля. В итоге к концу недели Эзра конкретно так охрип, рассказывая любопытному ребёнку старательно обработанные (не сказать бы лишнего!) наёмничьи байки, они с Ли научились тщательно прятаться, а Марк, окончательно очарованный своим новым другом, торжественно поклялся, что будет хранить их секрет тщательнее, чем свои собственные. На коварный вопрос Ли, какие такие секреты он имеет ввиду, детёныш надулся и сердито отказался говорить, ведь он их «хранит».       — Возьми, — перед тем, как распрощаться, Эзра, улучив момент, незаметно сунул Лионелю в ладонь что-то с острыми краями.       — Что это? — тихо поинтересовался Леритье, недоумённо разглядывая маленький, с монету, додекаэдр с отливающими фиолетовым стальными гранями.       — Талисман на удачу, — ехидно хмыкнул наёмник и продемонстрировал болтающийся на собственной шее кристальный клык на толстом шнурке. — По нашим поверьям, маячок, настроенный на передачу «Мунину» своих координат с любого расстояния, приносит своим хозяину удачу. Нужно вот здесь — видишь, царапина? — и вот здесь зажать одновременно пальцами, два раза, и он отправит сигнал хоть с края вселённой.       Ли улыбнулся:       — Считаешь, он мне понадобится? Честное слово, я больше не планирую иметь дело с чужими кораблями.       — Нет у меня к тебе доверия, — категорично мотнул головой Эзра. — Только отвернусь — а ты уже на другую планету усвистаешь. — Он посерьёзнел: — Я надеюсь, что он не понадобится. Но мне будет спокойнее.       Он отвалил за этот «амулетик» почти полугодовой свой доход — но теперь действительно чувствовал, как на душе становится легче. Пусть бы он никогда не пригодился — Эзра будет только счастлив — но лишняя страховка никому и никогда не мешала.       Кажется, он всё-таки немного влюбился.       На четвёртый раз выяснилось, что Эзра успел немало поработать над «Мунином», и теперь корабль мог легко совершить несколько прыжков подряд, ничем не рискуя. Пользуясь этим, Эзра, не переставая хвастаться, за два захода утащил Ли на проходящие в добром десятке скачков от них гонки на межпланетных байках — маленьких, мощных, но почти не защищённых от разного космического мусора — и потому притягательных для любителей острых ощущений.       Зрелище выбивало дух из лёгких, и обратно они вернулись совершенно опустошённые и уставшие от впечатлений, последние пару дней отпуска проведя в небольшом арендованном охотничьем домике.       — Ни за что не поверю, что отец ничего не заподозрил по поводу того, что ты каждый год уезжаешь примерно в одно и то же время, — протянул Эзра, возясь с нехитрым завтраком.       — Подозревает, конечно, — хмыкнул Ли, устроившийся на небольшой тахте и расслабленно наблюдающий за Морганом. За прошедшие несколько лет наёмник растерял свою какую-то юношескую угловатость, окончательно превратившись в худощавого, но жилистого и грациозного молодого мужчину, — но, скорее всего, он думает, что я увлёкся какой-нибудь местной крестьянкой. Мы как-то поднимали эту тему — ему всё равно, лишь бы бастардов не наплодил.       — Ну это тебе точно не грозит, — засмеялся Морган и обернулся. — Так значит, я симпатичная крестьяночка?       — Я не имел в виду… — Ли немного испуганно смутился, но Эзра лишь насмешливо фыркнул:       — Миленько.       Кажется, ему в голову только что пришла замечательная идея, которую он себе полностью одобрил, крутясь вечером перед небольшим мутным зеркалом.       — Я уже говорил, что просто тащусь с местной моды? — доверительно сообщил Эзра сидящему в кресле Лионелю, мгновенно поперхнувшемуся воздухом. — Все эти ваши чулки, туфли, кружева и манжеты, я просто не могу… Но, кажется, мне идёт, как думаешь? — он немного покрутился на месте.       — Эз. — Лионель, очень стараясь сохранить серьёзное выражение лица, тяжело на него посмотрел. — Эз, это женские чулки.       — Что, правда? — деланно изумился Морган. — А я и не заметил, — мурлыкнул он, устраиваясь на коленях любовника. — Такой невнимательный…       Крепко сжавшие его бёдра руки наглядно доказывали, что Лионеля всё в его невнимательности устраивало.       На пятый раз Лионель не явился.       Эзра два дня крутился в выбранной для встречи таверне, пугая всех приходящих гостей нервной улыбкой и внимательным изучающим взглядом. На третий не выдержал и, собрав нехитрые пожитки, вызнал у трактирщика направление до Аты и вернулся к «Мунину», давя в груди иррациональный страх и нелепую, глупую обиду.       Посадив корабль в уже знакомом месте, он пришёл в деревню поздним вечером и задохнулся от накатившего ужаса. Всё вокруг было погружено в траур: на домах развивались чёрные ленты, захлопнуты ставни, ни бегающих детей, ни звука. Пройдя через вымершие улицы, он поднялся к имению, ворота которого были закрыты наглухо.       Немного помаявшись и решив всё же не светить своё присутствие, наёмник пошёл в обход — благо, Лионель как-то раз рассказал ему о чёрном ходе, ведущем за стены, а на улице было уже достаточно темно. Забравшись внутрь, крадясь вдоль стен, он с облегчением увидел, что в нужном ему окне слабо трепетал свет свечей.       Ну, а опыт восхождения у него уже имелся.       Лионель, сгорбившись, сидел над столом, перебирая какие-то бумаги. Не собираясь терзаться какой-либо неловкостью, Эзра беспардонно перевалился через подоконник и слабо улыбнулся обернувшемуся мужчине, но тут же неуверенно затих, наткнувшись на тёмный взгляд.       — И что, даже не будешь распекать меня за беспечность? — неловко попытался сострить наёмник, чувствуя себя крайне неуютно.       — Зачем ты пришёл? — хмуро поинтересовался Ли, даже не поднимаясь.       — Брось, — Морган неуверенно сделал несколько шагов навстречу, — ты не пришёл, я не мог не подумать, что у тебя что-то случилось.       — И не мог в очередной раз не прийти на помощь, — губы Ли исказила некрасивая и горькая ухмылка. — Не стоило. Я надеялся, ты просто улетишь.       — Не думал, что у тебя сложилось обо мне такое впечатление, — пробормотал Эзра, старательно прогнав из голоса обиду. — Но ты же не выбросишь меня в окно, я надеюсь? — он пытался шутить, полностью осознавая неуместность этого, но ему отчаянно хотелось хоть немного развеять внезапно воцарившийся между ними холод. — Кто?       Лионель странно дёрнул головой и снова уткнулся в бумаги:       — Эзра, я не просто так не пришёл, у меня много дел. Пожалуйста, уходи.       — Хватит! — наёмник решительно шагнул вперед и опустился перед скрючившимся в кресле Ли на колени, тревожно заглядывая в лицо. — Ли, тогда ведь стало легче, да?       Лионель не отвечал, старательно не отрывая взгляда от бумаг. Только сейчас Эзра заметил, как плохо тот выглядел: бледный, осунувшийся, с запавшими и красными от усталости глазами.       — Ли… — Эзра аккуратно вытащил из его пальцев документы. — Серьёзно, я себя как на бомбе чувствую. Скоро с ума сойду.       — Ну так проваливай! — может, Ли и хотел сказать это гневно, но получилось абсолютно безэмоционально.       Морган понял свою ошибку — Лионель не пытался не смотреть на него или изучать свои треклятые бумаги. Он вообще никуда не смотрел, тупо пялясь в никуда пустым взглядом и даже не понимая, что его руки теперь пусты, продолжая сжимать чуть трясущимися пальцами воздух.       — Я здесь, и никуда уходить не собираюсь, даже если ты таки решишь выбросить меня из окна! — Эзра внезапно даже для себя слегка разозлился с этого упрямца. — Кстати, с такой высоты я даже не разобьюсь, а значит смогу залезть обратно.       Плечи Ли дрогнули, он с силой скрестил пальцы, пытаясь сдержать дрожь, и медленно опустил их на колени. На наёмника он всё так же не смотрел.       — Неделю назад скончался граф Аделард Леритье, — Лионель говорил глухо и равнодушно. — Сердце. Вчера виконт Лионель Вирэ́ на церемонии принял титул графа Леритье.       — Соболезную, — пробормотал Эзра. Как бы гнусно это не звучало, грусти по отцу Ли он не испытывал. А вот новоиспечённого графа действительно было жаль до слез.       Лионель сильнее сжал пальцы:       — Прости, что не предупредил. Столько всего навалилось…       — Да ничего… Ты только не выгоняй меня, ладно? Тебе же плохо. Когда ты вообще спал в последний раз?       — Нет, — упрямо качнул головой Лионель. — Я все ещё буду настаивать на твоём уходе. Нужно принять все дела, теперь всё под моим контролем.       — Хватит твердить про дела! — вот теперь Эзра разозлился по настоящему: подскочил на ноги, схватил Лионеля за воротник рубашки, вынуждая смотреть на себя, но даже сейчас мужчина отводил взгляд. — Ты правда настолько туп, что предпочтёшь сидеть здесь в одиночестве и молча страдать?       Время словно замерло. Эзра наблюдал, как меняется лицо Ли: равнодушие, удивление, гнев, растерянность. Когда же секунды снова пошли своим ходом, Лионель наконец перевёл на него насквозь больной взгляд: его губы тряслись, дыхание, судорожное и неровное, вырывалось изо рта с тихим хрипом, чёрные глаза были подозрительно влажными.       — Я не страдаю, — тихо выдавил он. — Я не могу. Я не должен.       Он откинулся назад, утопая в спинке кресла, обнял себя руками, мотнул головой, прячась за волосами.       — Я не должен показывать себя… таким. Я не должен быть таким, — он прерывисто выдохнул. — Ты провоцируешь меня. Не надо.       — Я никому не расскажу, — Эзра упрямо подсел ближе, не собираясь сдаваться. Может, он был не прав. Может, действительно нужно было оставить Ли в одиночестве, дать пережить свою боль, но он чувствовал — всё изменилось. И не хотел, чтобы тот, кого он уже считал близким себе, тонул в своём болоте. — Просто высказаться кому-то всегда помогает. Можешь даже покричать, я не обижусь.       — Ты не понимаешь! — всё-таки прорвалось у Ли, и он тут же вновь попытался надеть маску безразличия. — Теперь я глава семьи. Я несу ответственность за всех. Я не могу поддаваться эмоциям. Я не могу давать себе волю. Я не могу быть слабым, — он говорил всё тише и тише, уже почти шёпотом, и внезапно сорвавшийся с губ всхлип показался оглушительным.       Эзра среагировал мгновенно, прижимая Лионеля к себе. Тот уткнулся ему куда-то под шею, мелко дрожа: плотину всё же прорвало.       — Я не могу, — беспорядочно шептали обветренные губы. — Я боюсь, я ничего не могу. Отец всегда говорил, что я слабый, я… как я теперь? Я должен скорбеть и заниматься делами, я не должен жалеть себя, но я не могу… — он снова громко всхлипнул, и Эзра почувствовал, как по его коже стекают чужие горячие слезы. — Я не чувствую от его смерти ничего, кроме страха, это неправильно, я неправильный, как я могу теперь занять его место? — Ли уже не всхлипывал, он уже откровенно плакал, давясь судорожными короткими вздохами, трясясь в мелкой истеричной дрожи. — Марк, мама… Я должен, я не могу, не могу…       Не разрывая объятий, Эзра аккуратно устроил их обоих в кресле. Ли ничего не замечал, он беспорядочно, но сильно цеплялся пальцами за его одежду, захлёбывался в некрасивых, рваных, громких всхлипываниях, иногда пытался вытереть ладонью глаза. Эзра держал его крепко, не пытаясь успокоить словами, лишь легко поглаживая по напряжённой спине, позволяя выплеснуть накопившееся.       Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем рыдания стали становиться тише. Ли уже не давился, лишь тихо икал и шмыгал носом, от усталости неспособный оторваться от узкого плеча. Пережитый стресс постепенно брал своё — он медленно погружался в сон.       Несмотря на чувство дежавю, в этот раз Эзра засыпать не планировал. Поглаживая встрёпанные волосы, он и сам словно задыхался от жалости к Ли и боялся, что тот, проснувшись ночью, устроит себе очередной приступ самобичевания.       Лишь под самое утро, убедившись, что ночь прошла спокойно, сознание провалилось в чуткую, мутную зыбь дрёмы — чтобы проснуться меньше, чем через час от ощущения внимательного взгляда на коже. Лионель сидел напротив, и ничего в нём не указывало на произошедшее.       — Просыпаться от чужого взгляда довольно мило, — нервно хихикнул наёмник, пытаясь хоть как-то устранить вновь вернувшийся дискомфорт.       Лионель никак не отреагировал, лишь смотрел на него несколько секунд, после чего поднялся и отвернулся к окну.       — Как ты? — осторожно поинтересовался Эзра.       — То, что произошло ночью, — после некоторого молчания сухо заговорил Ли, — это недопустимо.       — Ли, мы же все люди. У всех бывает.       — Нет, — качнул головой граф Леритье и обернулся. — Эзра… Не прилетай больше.       Реальность на миг показалась сюрреалистичным сном, словно Морган на самом деле и не просыпался.       — Ха-ха, — неуверенно протянул наёмник. — Очень смешно. Плохая шутка, нет, серьёзно. — Вот только Лионель смотрел на него абсолютно серьёзно, без капли хоть каких-то эмоций в глазах. — Это из-за того, что я опять влез не в свое дело, да? Ли, я, — он мучительно пытался хоть как-то объяснить себе происходящее, — прости, ты же меня знаешь, у меня всё просто, и я, я просто испугался. Если тебе так не нравится, я больше не буду заявляться без приглашения, лезть к тебе, то есть…       — Дело не в этом, — Ли тихо вздохнул. — Просто не надо.       То, насколько равнодушно это прозвучало, внезапно вскипятило кровь, а следом еще и вспомнилось, что он тоже не абы кто и как минимум не заслуживает подобного обращения.       — Объясниться не хочешь? — неожиданно злобно даже для себя процедил Эзра.       — А должен? — Ли снова отвернулся к окну.       — Да уж изволь, сделай милость… на прощание, как я понимаю.       — Как пожелаешь… Ты уже знаешь, — голос Лионеля дрогнул, но Эзра, удивлённый и раздражённый, этого даже не заметил, — я теперь являюсь графом Леритье. Это накладывает определённые обязательства. Ты излишне склонен к провокациям, а я не могу позволить себе подобного.       — То есть это я виноват?       — Нет, — Ли разглядывал что-то за стеклом и говорил так, словно заучивал заранее. — Просто мы с тобой живём в разных мирах. Это и вторая причина: ввиду своего положения я больше не могу рисковать своей репутацией и репутацией семьи, позволяя себе… сомнительные связи.       Что-то внутри громко треснуло и обломилось, как крыло рухнувшего на землю корабля.       Эзра медленно втянул воздух. Какая-то часть его говорила, что он должен начать кричать, возмущаться, что-то доказывать. Что ему должно быть больно. Но он не хотел ничего, и было ему никак. Когда-то он отлично умел держать себя в руках. Расслабился. Сейчас самое время вспомнить этот навык.       — Вот как, — на выдохе произнёс он. В голове стоял сплошной белый шум, собственный ровный голос доносился до него, как через плотную вату. — Что ж. Вы правы, господин граф, не дело кому-то вроде меня марать вашу ослепительность, верно? Вошёл я через окно, но вы позволите уйти через дверь? Не волнуйтесь, моя работа подразумевает умение уходить незаметно. Удачи в ваших начинаниях.       Тихое дрогнувшее «Эзра» догнало его уже у самой двери.       — Да пошёл ты! — он всё-таки сорвался. Нет. Сейчас он просто уйдет, спокойно доберётся до «Мунина» и свалит с этой дурацкой провинциальной планетки, чтоб её астероид снёс и солнце поджарило.       Свалит навсегда и никогда не будет вспоминать.