Проигравшая сторона

***

Если у меня и есть какие-то сомнения относительно того, кто такая Мэри Морстен или на что она способна, инцидент с костром всё прояснил. Она умна и безжалостна. Но я не верю, что она действительно убила бы Джона. По крайней мере, до тех пор, пока он ей больше не понадобится. Вскоре после того, как я спас Джона от превращения в чучело Гая Фокса, в его блоге появилось обновление. Не упоминая о своём похищении и около смертном опыте, он пишет о своей помолвке: «Она − лучшее, что могло со мной случиться». Вовлекая меня в его спасение, используя смехотворно простой код пропуска, она проверяет мои возможности, позволяя мне играть в героя. Чего бы я не сделал для Джона Ватсона? Осознаю ли я, что поставлено на карту? Я осознаю. Пришло время начинать следующий акт, тот, в котором я изображаю дурака. Снова. Джон снова стоит в дверях 221Б. Лежа на диване, я отрываюсь от статьи, которую читаю, и оцениваю его: царапины на его лице всё ещё кровоточат. Был ли он удивлён похищением? Похоже на то. Ему пришлось изменить свой план. Трости нет, но хромота вернулась. − Ты не утратил свой талант к похищениям, − замечаю я, ненавидя себя. − По крайней мере, на этот раз никакой взрывчатки. Он опускает голову. − Я просто хочу сказать спасибо. − Это была интересная маленькая задачка, − отвечаю я, возвращаясь к статье. Долгое молчание, во время которого я прихожу к выводу, что Мэри проявила заботу, а Джон полностью упустил из виду, что это значит. Он заходит в комнату, всё ещё напряжённый. − Я делаю это ради тебя, − тихо говорит он. − Чтобы убедиться, что то, через что ты прошёл, будет иметь значение. Я смеюсь. − Ты делаешь это, потому что ты такой, какой ты есть: врач, который ушёл на войну. Когда ты вернулся, ты не смог вынести тишины и покоя. Ты выбрал меня, Джон, социопата, который раскрывает преступления в качестве альтернативы кайфу. И теперь ты выбрал её, убийцу, которая отправила тебя на костёр только для того, чтобы сказать мне, что у неё не будет проблем убить тебя, если я вмешаюсь в её планы. − Я не выбирал её. − Не имеет значения. Она выбрала тебя. Он вызывающе складывает руки на груди. − Ты предполагаешь, что это сделала она. − Моран был под наблюдением. Никаких признаков того, что он был замешан. − Но всё же, разве мы не должны рассмотреть другие возможности? − Отлично. Кто ещё хочет видеть тебя мёртвым? Он фыркает и заходит в гостиную, наконец замечая: − Моего кресла больше нет. − Тебя здесь не было, чтобы им воспользоваться. − Х-м-м... Приятно, что по тебе скучают. Если бы он только знал. На мгновение я вижу его разочарование. Так же быстро его маска возвращается. Это больно; он никогда не прятался от меня. Теперь я просто часть маленькой драмы, в которой он играет, притворяясь, что мы в конце концов помиримся. Он сидит на журнальном столике. Расстояние прикосновения. Я ловлю себя на том, что хочу протянуть руку через это расстояние и ощутить его присутствие, вспомнить, каково это − быть так близко. − Сколько у тебя врагов? − спокойно спрашивает он. − Ты тот, кто закрыл европейские операции Мориарти. Однажды он пригрозил выжечь твоё сердце. Тебе не кажется вероятным, что кто-то ещё всё ещё может захотеть это сделать? − Моё сердце? − Я встречаюсь с ним взглядом. Он моргает, опускает взгляд на свои руки. − Мориарти покончил с собой, чтобы заставить тебя прыгнуть. Он даже не дожил до того, чтобы увидеть... − Он качает головой. − Он знал, что ты сделаешь, Шерлок. Что ты бросишь меня, что я буду думать, что ты мёртв. Он знал, что мы не вдвоём против всего мира. Я был случайностью. Были только ты и он. Люди говорили, что хорошо, что я не пошёл в криминал. Если бы я применил свои таланты в этом направлении, я мог бы добиться большого успеха, но это только потому, что умные преступники встречаются редко. Интеллект в целом встречается редко; именно так работает шкала IQ: большинство в среднем диапазоне и несколько отклонений на низком и высоком уровнях. Я часто думал о тех минутах на крыше, когда мы вдвоём кружили вокруг друг друга. Я знал, что, возможно, погибну в этом противостоянии, но оно того стоило, если я смогу забрать Мориарти с собой. В той шахматной партии я предсказал тринадцать возможных ходов, которые он может сделать, и что я буду делать в каждом случае. Чего я не ожидал, так это того, что он покончит с собой. Это было так, как если бы он перевернул доску и вышел из игры. Настала моя очередь, и у меня оставался только один ход. Я тщательно формулирую свой ответ: − Я понимаю, что ты не хочешь верить, что это сделала Мэри. Однако меня немного настораживает, что твои суждения настолько туманны. − О чём ты говоришь? − Ты влюблён в неё. Я не думаю, что ты видишь, что происходит. Я ожидаю, что он рассмеётся, но вместо этого он хмурится. Так лучше? Значит ли это, что он меньше заблуждается? − Я не влюблен в неё, − говорит он. − И я не такой забывчивый, как ты думаешь. Я играю роль. − Ты думаешь, она не знает? Признаюсь себе, что фарс в ресторане удивил меня. Думаю, способность Джона вживаться в роль не похожа на мою. Я хороший наблюдатель, превосходный имитатор, способность, отточенная годами попыток казаться нормальным. Актёрские способности Джона основаны на желании избежать внимания. Я полагаю, он актёр-методист, которому нужно вызывать эмоции, чтобы убедительно их сыграть. И, к счастью, персонаж, которого он играет − это он сам. − Она умнее тебя? − возражает он. − Если ты веришь, что я влюблён в неё — а ты знаешь меня, Шерлок − почему бы ей в это не поверить? Послушай, мне это тяжело. Я стараюсь изо всех сил. Ты не видел... не видел, что это сделало со мной, когда ты умер. − Я не умер. Ты знал, что я не умер. − Я был на твоих похоронах, Шерлок. Я видел, как горевала миссис Хадсон. Я видел сожаление Грега о том, что, по его мнению, он должен был сделать. И бедная Молли − я знаю, она помогла тебе. Всё это было достаточно тяжело, даже без учёта того, где ты был и что делал. Я знал, что это опасно, что в любой день тебя могут убить, а меня не было рядом, чтобы защитить тебя от твоего собственного безрассудства. − Так вот каким ты видишь себя, моим защитником? Он с несчастным видом отводит взгляд и кивает. − Я думаю, у меня не очень хорошо получилось. Я хочу сказать ему, что он поддерживал во мне жизнь в течение двух лет, что воспоминание о том поцелуе защищало меня, заставляло дважды подумать, прежде чем бросаться навстречу опасности. Что не раз я желал, чтобы он был прямо за мной, с пистолетом в руке, готовый спасти меня от самого себя. Я ничего этого не говорю. Он встаёт, вздыхает и надевает куртку. − Мы собираемся поужинать. Мы втроём. − Ужин? − Ужин. Ты, я и Мэри. С... вином и... в ресторане. − Он закатывает глаза. − Хорошо. Тогда, я полагаю, нам лучше сделать вид, что мы помирились. На его лице сменяется несколько фаз: гнев, печаль, смирение. Затем он кивает и поворачивается к двери. − Джон. Он не оборачивается. − Шерлок. Я делаю глубокий вдох и выдыхаю. − Прости. Я... не очень хорошо справлялся со всем этим. Я искренне благодарен тебе за то, что ты делаешь, и я понимаю, как это тяжело. Пожалуйста, прости меня. Он медленно поворачивается. По его лицу пробегает мимолётное выражение, слишком быстрое, чтобы его можно было прочитать. Затем он снова берёт себя в руки. − Нет, ты прав, − говорит он. − Нам нужно поговорить о... о нас. Я хочу... − Он морщится. − Я просто не думаю, что мы должны позволять себе отвлекаться прямо сейчас. Я молча смотрю на него, так сильно желая прикоснуться к нему. Закрыв глаза, он опускает взгляд. − Пожалуйста. − Конечно, − говорю я. − Ты прав, Джон. Мы скоро поговорим. Когда всё это закончится. − Спасибо. − Он улыбается немного грустно. − Спасибо, Шерлок. Я беру его за руку, всего на мгновение. Я не могу позволить ему снова уйти, не прикоснувшись к нему. Он сжимает мою руку, а затем отпускает. Он не прощается. Я сижу в течение длительного времени, думая об этом. Настроения не служит никакой цели здесь, говорю я себе. Это на стороне проигравших, и потери будут больше, чем мы можем себе позволить. Он звонит в дверь и всё, что я могу думать, это «Джон, Джон, Джон, Джон»... Но я слышу женский голос, приветствующий миссис Хадсон, и я узнаю его. Быстрыми шагами она поднимается по лестнице. − Привет, Шерлок! − Мэри тянется, чтобы поцеловать меня в щеку. − Джон сказал, что вы с ним немного разрядили обстановку. Надеюсь, всё вернётся в норму. − О, да. Мы снова такие, какими были всегда, − я говорю это без иронии. Это правда, что мы с Джоном всегда спорили, обычно о вещах, которые не имели значения. И он всегда прощал меня, какие бы обиды я ни наносил. На этот раз всё может быть по-другому; однако я пообещал подождать и приберегу свою тревогу на потом. Она одаривает меня сочувственной улыбкой. − Знаешь, он действительно горевал. Ну, ты же понимаешь, какой он. Выразить чувства словами для него не так-то просто. Но он рад, что ты вернулся. Мне интересно, к чему всё это ведёт, но я стараюсь улыбнуться. − Итак, − весело говорит она. − Ты приглашён на ужин в пятницу. Это даст нам шанс узнать друг друга получше, без того, чтобы Джон сорвался. − Притворно нахмурившись, она погрозила мне пальцем. − Я не принимаю «нет» в качестве ответа. Пятница, семь часов. − Звучит заманчиво. − Моя улыбка начинает казаться немного натянутой. Нет ничего, чего бы я хотел меньше, чем провести вечер пятницы с Джоном и его невестой, чтобы узнать друг друга получше. Но нужно обязательно. − Ужин. Прелестно. − И я определённо хочу услышать всё о твоих дерзких подвигах. Я уверена, что нашла бы это очень интересным. Если, конечно, всё это не сверхсекретное. − Она заговорщически улыбается. − Но ты можешь рассказать мне. Я очень хорошо умею хранить секреты. − Я в этом не сомневаюсь. − Я почти подмигиваю, но потом решаю, что это может послужить неверным сигналом. Я не заинтересован в дружеских отношениях с Мэри Морстен, или кем бы она ни была на самом деле. Даже если мы оба притворяемся. Она закидывает сумку на плечо и направляется к двери. − Ну, мне нужно выполнить кое-какие поручения. Джон, без сомнения, скоро снова заглянет, попросит тебя быть шафером. В этот момент я могу представить себе многих мужчин лучше Шерлока Холмса. − Я надеюсь, мы станем друзьями, Шерлок. Мне бы не хотелось разочаровывать Джона. − Она подмигивает. Это не угроза, и всё же я чувствую угрозу. Всё, что она говорит, похоже на обоюдоострое лезвие. Новость о моём возвращении распространилась, и моя жизнь, кажется, возобновилась. У меня даже есть несколько клиентов. Один оставил шерстяную шапку-ушанку в моей гостиной. Одинокий человек с обсессивно-компульсивным синдромом, с неприятным запахом изо рта и сентиментальной привязанностью к уродливым шапкам, как я заключаю. Наверное, хорошо, что я разминулся с ним. Остальные дела, что ж. Как будто самые тупые лондонцы пробуют свои силы в криминале. Джон, возможно, и сделал что-то из нескольких из них для блога, но на самом деле это не стоит затраченных усилий. Я разыскиваю владельца шерстяной шапки и возвращаю ему его вещь. Вычеркиваю один вывод; у него есть девушка. Поезда − его конёк; он работает в метро, просматривая записи с камер наблюдения. Его дело более интересное, связанное с пропавшим вагоном поезда. Кажется, чего-то ещё не хватает. Я не просто разговариваю с Джоном, когда его здесь нет. Мне трудно думать, когда он не делает замечаний и не задаёт идиотских вопросов. Нет, он не идиот. Что бы он ни привнёс в наши отношения, это было гораздо больше, чем приготовление чая и написание постов в блоге. Надо будет не забыть сказать ему об этом. Звонит Майкрофт. − Я так понимаю, ты будешь ужинать с доктором Ватсоном и его невестой. − Эта новость не заслуживает телефонного звонка, Майкрофт. Это то, что делают нормальные люди. − И что ты знаешь о нормальных людях, Шерлок? − Больше, чем ты. − Я кажусь раздражительным даже самому себе. Я не хочу говорить об этом. − И ты готов казаться нормальным, я полагаю? − Ты спрашиваешь, смогу ли я пережить ужин с Джоном, который спит с наёмным убийцей и держится от меня на расстоянии, и его невестой, которая хранит заряженный пистолет в своей сумке и с нетерпением ждет возможности застрелить одного из нас. Да, это будет восхитительный вечер. − Твоё негодование заметно, брат. − Если бы ты просто решил эту маленькую проблему, нам не пришлось бы разыгрывать этот нелепый фарс. И тебе не нужно было звонить просто для того, чтобы напомнить мне вести себя прилично. Он вздыхает. − Приятного ужина, Шерлок. Когда я вижу Джона с Мэри дома, в их маленьком домике, я задаюсь вопросом, кем она для него является. Якобы, она его цель, за которой он должен следить, узнать о ней всё, что сможет. Но когда Джон смотрит на неё, в его глазах появляется что-то такое, чего я никогда раньше там не видел, ни на одном из свиданий. Я думаю, она опасна. Джон всегда флиртовал с опасностью. Она не приготовила сегодня вечером ничего особенного, но у Джона нет экзотического вкуса. Просто пирог, подаётся с пивом и хлебом, который, по её словам, домашний. Очень может быть, но она ещё и лгунья, поэтому я не принимаю ничего из того, что она говорит, за чистую монету. Хлеб очень вкусный. Она рассказывает забавные истории о коте, который у неё когда-то был. Он ненавидел холодную пищу и разбрасывал лапами по полу кусочки из консервов. И в нём была садистская жилка, он прятался в пустых коробках и выскакивал наружу, как только кто-нибудь проходил мимо. Правда, сейчас кота нет. В её квартире необычайно чисто, почти антисептически, и хотя куртка Джона висит у двери, а на журнальном столике лежит пара медицинских журналов, нет никаких признаков того, что Джон Ватсон на самом деле живёт в этой квартире. Он занимает здесь даже меньше места, чем в 221Б. Здесь нет пыли. Как я часто замечал, пыль красноречива. Её отсутствие тоже красноречиво. Подсказка. Джон допивает третью пинту пива. Он добродушно улыбается, но стал ещё менее разговорчив, чем обычно. Его гнев не очевиден, разве что в его сдержанности; он насторожен по отношению ко мне, но не показывает этого. Он не рассчитывал на моё возвращение так скоро, и ему пришлось пересмотреть свои планы, включив в них и меня. С его стороны немного неосторожно много пить, поэтому я понимаю, что это то, что он должен сделать, чтобы пережить этот вечер. Мэри смотрит на Джона в поисках подтверждения; он неопределённо улыбается. − Ты помнишь, не так ли, Джон? − Она рассказывает мне, как они познакомились. − Он никогда не ходил в паб ни с кем из больницы. Остальные просто желали ему доброго вечера, а потом, за выпивкой, говорили о нём. Итак, однажды вечером я загнала его в угол, когда он надевал куртку, собираясь уходить, и я сказала ему, что он пойдёт с нами, и я собиралась его рассмешить. И я это сделала! Никто не мог в это поверить. Она смеётся. Джон хихикает и качает головой. Она звучит как глупая влюблённая женщина. Совсем не так, но игра довольно убедительна. − И как же вы двое познакомились? − спрашивает она. Джон взбалтывает пиво в бокале, наблюдая, как пена стекает по стенкам. Он не смотрит на меня. − Нас познакомил общий друг, − говорю я, надеясь, что этого будет достаточно. − М-м-м... − Она кивает. − Майк Стэмфорд. Я всё ещё жду встречи с ним. − Она игриво хлопает Джона по руке. − Я уверена, ты сделал вывод, что я очень общительный человек, Шерлок. А Джон определённо антиобщественен. Вы двое, должно быть, были идеальными соседями по квартире, вы оба сидели в квартире, не произнося ни слова. − Мне никогда не было скучно, − говорит Джон. Он продолжает взбалтывать остатки своего пива. На этом я заканчиваю. Когда я вспоминаю все наши ссоры, я так часто была уверен, что довёл Джона до крайности, что он соберёт свои вещи и исчезнет, пока я буду в морге собирать новые части тела для хранения в холодильнике. Нет, проблема была не в скуке. − Как соседи по квартире, мы были очень совместимы. − Я одариваю Мэри своей лучшей улыбкой, не похожей на улыбку социопата, говоря в прошедшем времени. − Я должен сказать, Джон был удивительно терпим ко мне. Боюсь, найдётся не так много людей, которые захотели бы делить со мной квартиру. Мэри лучезарно улыбается своему будущему мужу. − Мы с Джоном тоже замечательно подходим друг другу. И я уверена, что мы трое будем неразлучны, по крайней мере, до тех пор, пока не найдём тебе девушку. − Она подмигивает, и я стараюсь не съёживаться. − Предоставь это мне. Ты довольно привлекательный и умеешь одеваться. Я знаю женщин, которые раскусили бы тебя за минуту. Я не доверяю, никогда не доверял людям, которые хвалят мою внешность. У меня слишком вытянутое лицо, глаза слишком широко расставлены, чтобы выглядеть привлекательно, какими бы дорогими ни были мои костюмы. Джон никогда не делает комплиментов моей внешности (ну, это было бы слишком по-гейски, я полагаю), но он восхищается моим интеллектом. Или привык. Я знаю, что у меня потрясающий мозг; признать это − не лесть. Мэри начинает расставлять на столе тарелки. − Сейчас я принесу пудинг, и тогда мы будем готовы услышать всё о том, что ты делал, пока мы думали, что ты мёртв. Пудинг − это морковный пирог, мой любимый. Улыбаясь, она признаётся, что купила его в пекарне. − Джон говорит, что это твоё любимое блюдо. − Джон равнодушен к сладкому, за исключением случайного печенья. Он обычно обманом заставлял меня есть, принося морковный пирог, который (по его словам) считался овощным. Пиво я не люблю; она, кажется, понимает это и открывает бутылку вина, наливает мне бокал, не спрашивая. Было бы довольно глупо пытаться накачать меня наркотиками на глазах у моего лучшего друга, который к тому же ещё и врач. Я видел, как вытаскивают пробку, вино наливают прямо в бокал, так что я согласен. Она наливает себе тоже и открывает крышку ещё одного пива для Джона. Я начинаю свой рассказ о путешествиях, говоря о городах, через которые я проезжал, но оставляя большинство деталей расплывчатыми. Никаких названий, только впечатления. Я упоминаю также несколько мест, где я не был, просто чтобы было интереснее. Перебрасываясь фразами на итальянском, французском, сербском, русском, я проверяю, какой она лингвист. Она продолжает смотреть на меня с весёлой улыбкой, будто мы играем в игру. Кем мы и являемся. После получаса этого все мои два года бегства от людей Мориарти больше напоминают кулинарный тур. − Как увлекательно, − говорит она. Джон спрашивает, не хочет ли кто-нибудь кофе, и идёт его делать. Стоя на кухне и ожидая, пока кофеварка закончит работу, он поворачивается и смотрит прямо на меня. Его взгляд пронзительный, почти страдальческий. Присутствие меня здесь напрягает его внимание. Это такой странный опыт − вот так присутствовать на ужине, вести себя как обычные люди, делать то, что делают обычные вещи. Я вижу, что Джону это так же тяжело, как и мне. Я хочу его больше, чем когда-либо хотел чего-либо. Я представляю, как лежу с ним в темноте, говорю то, что не могу сказать ему в лицо. Я представляю, как он снова целует меня и говорит, что это значило. − Что ж, − говорю я, осушая свой бокал, с облегчением ощущая, что вечер подходит к концу. − Это было весело. В следующий раз тебе придётся позволить мне быть хозяином. Кулинария − это просто химия, ты знаешь, а я компетентный химик. − Интересно, − говорит она, очаровательно морща носик. − Какие вещи я могла бы найти в твоём ящике для хранения продуктов, Шерлок Холмс?