Напитки покрепче, слова покороче. Так проще, так легче, Стираются ночи… Звери, Напитки покрепче
С таким напутствием Чэна простор для развлечений всё ещё оставался достаточным. К некоторому разочарованию Гуаньшаня он сделал жест рукой, то ли отпуская их на все четыре стороны, то ли предлагая скрыться с глаз. А вот Тянь выглядел довольным, подхватив его под локоть и увлекая в сторону бара. Оставив Мо ненадолго, он вскоре вернулся, с трудом удерживая конструкцию с высокими рюмками и бокал, в котором пенилась кока-кола. Они устроились возле длинной стойки, и Тянь вытащил рюмки, в которых отдельными слоями располагалась светлая и шоколадного цвета жидкость. — Смотри, что я нашёл! — он с гордостью продемонстрировал улов. — Тебе точно зайдет. Любишь Б-52? Гуаньшань потянулся было, чтобы выяснить это прямо сейчас, но Тянь выхватил рюмку. — Это так не пьют! — извлеченная из кармана зажигалка произвела на свет огонёк, оставшийся гореть синим поверх жидкости. — Вот теперь давай! Фига фокус. Мо с сомнением оглядел горящую рюмку, принюхался… и влил в рот кольнувшую спиртом жидкость, сразу после растёкшуюся по рецепторам сливочно-кофейной сладостью. И довольно облизнулся. — Вкусно. Так и знал, — радостно констатировал Тянь, пододвигая следующую. — Ещё? Мо уверенно кивнул. Щёлкнула зажигалка. В глазах мелькали отсветы, вокруг поднимался градус разгоряченных тел. Гуаньшань не сразу понял, куда тащит его Тянь, пока они не оказались среди танцующих. От выпитого становилось жарко, и он рванул начавший душить его воротник, расстёгивая сразу несколько пуговиц. Музыка оглушала, и Мо тяжело сглотнул, наблюдая, как легко и непринуждённо двигается Тянь в этом безумии. До этого все вечеринки, на которые Гуаньшань ухитрялся попадать, он проводил в самом тихом углу, в обществе банки с пивом и болтовни Цунь Тоу. И это не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило вокруг последний час. Или два? Время как-то потерялось. Неверный свет выхватывал отдельные кадры, и каждый из них отпечатывался в сознании с чёткостью, как фотография в журнале. И с каждым таким кадром внутри вместе с отдающимися басами взрывалось болезненно-резкое, несвойственное ему возбуждение. Потому что это было по-настоящему горячо. Плавные, текучие движения Хэ не были похожи на то, как танцуют девчонки. Но большинство парней были просто неспособны на вот такое, округлое движение бедрами — там, где у других всё скручено намертво, у мажора, похоже, были шарниры. Тянь явно знал, какое впечатление сейчас производит, и наслаждался этим. Вокруг него образовалось немного свободного пространства, потому что те, кто оказывался рядом, постепенно переставали прыгать и начинали пялится на него. Девушка в серебристом платье захлопала в ладоши. Всё это отмечалось самым краешком сознания, как и то, что он единственный стоял среди двигающихся людей, как под гипнозом. Мо показалось, что он находится перед сценой, на которой только для него сейчас происходило нечто. Не останавливаясь, Тянь расстёгивал рубашку, и вскоре остался в тонкой облегающей майке, не мешающей рассмотреть чёткие изгибы его сильного тела. Он бросил скомканную ткань в его сторону, и Мо автоматически поймал, прижимая к себе рубашку. Вокруг послышался одобрительный свист. Это не было пошло, ну разве самую малость — когда Тянь провёл ладонями по бокам, откинув голову, и повёл ей, открывая длинную шею. Которую хотелось прикусить до боли. Смотреть дальше было невозможно, потому что стояк начинал конкретно мешать… Шань развернулся и пошёл через толпу в неизвестном ему самому направлении. Тянь догнал его возле двери, ведущей куда-то прочь из зала. Больше всего Шань был бы рад, если бы она вела к туалетам. Ему хотелось умыться холодной водой и хотя бы как-то приглушить так невовремя посетивший его гормональный всплеск. Потому что другие способы с ним справиться он в чужом доме не стал бы использовать и под угрозой расстрела. — Эй, — Тянь коснулся спины, и от этого места по нервным окончаниям словно ударило током. — Я что-то сделал не так? Здесь было тише, и можно было разговаривать нормально, без необходимости перекрикивать музыку. Но Гуаньшань был не настроен пускаться в объяснения. — Нет, — он хотел было отдать рубашку, которую всё ещё сжимал в руках. Но подумал, что тогда Тянь точно поймёт, в каком он состоянии. Если ещё не понял. — Я… сортир искал. — А, — Тянь ощутимо расслабился, но всё ещё не до конца. — Так вот он. Он указал на табличку, которую, видимо, повесили специально для гостей. Не дожидаясь дальнейших вопросов, Шань направился туда. К счастью, там никого не было, видимо, в огромном доме санузел был далеко не один. В тишине среди глянцевых поверхностей и запаха лаванды стало попроще. Шум в ушах стих, и Мо открыл на полную кран, от души плеская холодную воду в горящее лицо. Ну, капец. Хэ ждал в коридоре, подпирая стенку и не пытаясь нарушить его уединение. — Я очень люблю танцевать. И у меня неплохо выходит, правда? — Да, — буркнул Мо. Не признать этого было глупо. Он старался не смотреть на всё ещё открытые плечи и руки с проступившими венами, во избежание повторения наваждения. Слегка штормило то ли от разнообразного алкоголя, который они пробовали в баре, то ли от скакнувшего давления. — Тут очень шумно. Ты, наверное, устал, и выпили мы прилично. Пойдём, найдём Чэна и домой поедем. М? — Тянь смотрел, чуть склонив голову на бок. На это предложение Гуаньшань только молча кивнул. Буря почти улеглась, оставляя только чуть тянущее внизу живота чувство, приятное или нет — определить было сложно. Чэн нашёлся в одной из боковых комнат. Часть гостей уже рассредоточилась, и каждый отдыхал, как ему нравилось. Некоторые комнаты, мимо которых они проходили, были закрыты, и из-за одной из дверей послышался отчётливый стон. — Вечеринка в самом разгаре, — усмехнулся на это Тянь. А Гуаньшаню подумалось, а найдут ли они вообще Чэна. Может быть, он уже нашёл, с кем продолжить вечер, и сейчас — за одной из закрытых дверей. Думать об этом было крайне неприятно. Но всё оказалось не так. Или так. Потому что на широком кожаном диванчике, нахально устроив одно бедро на коленке Чэна, сидел Жан. Он уже избавился от своего мундира и явно намеревался продолжить приятный вечер в обществе бывшего сокурсника. Тянь вовремя затормозил, разворачивая Шаня, чтобы уйти по-тихому. Но что-то пошло не по плану. Чэн резко поднялся, стряхивая чужие руки и колено, и даже до их угла долетел его рык. — Свали, я сказал. Жан, я думал, ты понял, и мы остались друзьями. До тебя плохо доходит? Мне не нужен любовник, который спит с кем попало. И друг, который меня не понимает. Похоже, я ещё раз в тебе ошибся. Взбешенный Жан пролетел мимо замерших в углу, не заметив. Чэн упал назад на диван и потянулся, зажигая одну из лежащих россыпью на столе самокруток. Выдохнул дымок и откинул голову на спинку, прикрыв глаза. Тянь с Гуаньшанем переглянулись. Меньше всего они хотели становиться свидетелями подобных сцен. Но сделанного не воротишь. Похоже, им в самом деле было пора собираться. Хотя Чэн не выглядел как человек, готовый куда-то идти прямо сейчас. Выждав с минуту, за которую комната успела наполниться едким дымом и характерным запахом, они вышли и топтались рядом, пока Чэн не приоткрыл один глаз. — О, мелкие. Чего стоите, как не родные. Садитесь. Он похлопал по коже сиденья, и они сели, разом ощущая, что диван не настолько уж и большой. Шань старался сохранить приемлемое расстояние, но когда Тянь плюхнулся рядом, его как-то сразу не осталось совсем, и он прижался бедром к Чэну, хотя и старался не расставлять ноги. Чэн затушил в пепельнице недокуренное и потянулся за второй. Тянь покачал головой и забрал из его пальцев подожженную сигарету, не давая ему затянуться. — Чэн, надо домой ехать. — Надо, — отозвался он слабо. — Вот покурим и поедем. Спешить некуда. Похоже, он уже и забыл свой собственный завет. А Тяню пришла в голову идея, показавшаяся любопытной. Набрав в рот дым, он обхватил подбородок Мо пальцами, поворачивая к себе и выдохнул ему в приоткрытые губы. Тот сразу понял, что курят они не сигареты, но решил, пусть будет ещё одним впечатлением больше. Это уже не сделает вечер более сумасшедшим. Резко вдохнул — и тут же закашлялся. А следом начал кашлять и Тянь. Не то поперхнулся, не то раньше провернуть такое не пробовал и не рассчитал. Чэн невнятно хмыкнул, а потом и рассмеялся. Похоже, неприятная ситуация его отпустила. Изрядная доза алкоголя и травки сделали своё дело, потому что, отсмеявшись, он ловко выхватил у Тяня косяк обратно и, быстро затянувшись, дёрнул на себя Шаня и прижался губами, медленно выдыхая мелкими порциями. От неожиданности Мо не успел ничего сделать, только понемногу вдыхать странно пахнущий дым. А следом почувствовать, что они уже не просто прижимаются губами, а целуются. Целуются. С Чэном. Выдыхая через нос, от чего голова становится пустой и звонкой, а ещё немного — и просто воспарит к потолку, ничем не удерживаемая, кроме его жестких пальцев, которые оглаживают острую скулу. Шаню показалось, что это длилось вечность, но едва ли прошло больше нескольких секунд. Они соприкасались только губами, но это было сладко, нежно… волнующе. Он настолько потерялся, что развернулся всем телом, укладывая руки на плечи. Теперь, когда он знал, насколько это приятно, так и тянуло упасть с головой в знакомое удовольствие, пускай двигался его партнёр совсем по-другому. Если Тянь целовался напористо, иногда вызывая ощущение, что хочет его сожрать, то Чэн никуда не спешил и не давил, позволяя почувствовать все оттенки. Только когда Мо начал с энтузиазмом отвечать, Чэн с некоторым удивлением отстранился. — Рыжий. Ты уверен? Тянь вернул себе всё ещё дымящуюся самокрутку. Гуаньшань бы запереживал насчёт того, что сейчас сделал, но навалившееся чувство тяжести не давало это сделать. И когда Тянь потянул его на себя, с готовностью изменил положение, без просьб раскрывая рот, чтобы снова вдохнуть, уже из его губ. Кожа словно обрела повышенную чувствительность. Он чувствовал жар тел, между которыми находился. Больше они не говорили, пока Чэн с трудом не поднялся, после вздергивая обоих по очереди в вертикальное положение. — Всё. Вот теперь точно пора, — он достал телефон. — Би? Да. Подъезжай, мы сейчас выйдем. Никто ничего не забыл? Телефоны, ключи, что там ещё по карманам было. Мы сюда больше не вернёмся. Поехали, — скользнул шалым взглядом по брату. — К тебе.***
Это произошло не так уж и давно. Тяню было пятнадцать. Тот возраст, когда уже можно ожидать проблем. Чэн узнал, что он начал встречаться с девочкой, которая училась в том же классе. Тянуть было нельзя, и он позвал Тяня к себе. Вообще-то, обычно эта почётная обязанность достаётся отцу, но тот давно поручил младшего заботам Чэна, и он уже даже не пытался что-то изменить. — Я знаю, что ты начал встречаться с девушкой из своего класса. Шэ Сюйминь. Нам нужно обсудить кое-что. — Если ты про тычинки и пестики, то поздновато, не находишь? — Тянь усмехнулся, опускаясь в кресло напротив. — Это проблема? — Пока нет. Но может стать, — Чэн предпочитал говорить откровенно и без обиняков. — Если эта девушка забеременеет — будет скандал. Отец очень дорожит своей репутацией и добрым именем семьи в обществе. Мы не можем этого позволить. Твои поступки — не только твоя ответственность. Но и моя. Поэтому я не могу… — Расслабься. Я с ней не спал. Пока, — дерзкий чертёнок. Но он всегда был таким. Хотя и было заметно, как по едва покрытому пушком лицу начинает проступать румянец. — И я знаю о существовании резинок. Всё? Я могу идти? — Нет, не можешь… — следующий вопрос уже дался Чэну сложнее. — У тебя вообще уже был секс? — Нет, — глухой ответ заставил выдохнуть. Врать ему Тянь бы не стал. — У тебя чувства к Сюйминь или ты просто хочешь получить опыт? Если второе, то лучше, если это будет кто-то более подходящий. Есть одна хорошая девушка. — Прям вот хорошая? — младший отвернулся и внимательно изучал вид за окном, который и так знал до последней детали. На первый вопрос он решил не отвечать, впрочем, это было и так очевидно. Чэн понимал, о чём он. В детстве Тяню пришлось пережить немало плохого. И Чэн до сих пор не мог простить ни себе, ни отцу, что они не уберегли его тогда. Как и в тот день, когда трагически погибла их мать. Уже во второй раз разборки отца зашли так далеко, что его враги решили сделать отца сговорчивее. И на этот раз забрали Тяня. Человек, которому было поручено охранять его, предал их. Разумеется, он был давно мёртв. Но стереть тот ужас, когда семилетний Тянь осознал, что водитель, который всегда отвозил его в школу, на этот раз везёт в неизвестном направлении… а потом — чужие люди, холодный пустой чулан, побои за попытку сбежать… когда его забрали, он ещё неделю вообще ни с кем не разговаривал и отказывался выходить из комнаты. И только потом брат сумел понемногу вытащить из него всё, что с ним произошло. Идея отвести младшего к психологу была заведомо провальной — чужой человек, насколько бы он ни был доброжелателен и профессионален, сразу воспринимался в штыки — Тянь замыкался и не реагировал, пока его не забирали Чэн или отец. Даже с Хуа Би он оставаться не хотел. К счастью, постепенно его психика справилась сама, и никаких ярких проявлений последствий того случая, кроме ночных кошмаров, больше не было. Но вот для того, чтобы позволить чужому человеку приблизиться… Чэн понимал, что Тянь будет невольно нервничать и чувствовать себя беззащитным. Тем более, когда дело касалось такой деликатной области. — Хорошая, — сказал он уверенно. — Я её давно знаю. Младший наконец оторвал взгляд от окна. — Ладно. Но с одним условием. — Каким? — Ты будешь рядом. Тогда Чэн не нашёл, что ответить. Лин была профессионалкой, но, в отличие от многих коллег по цеху, не гналась за яркой внешностью и не вела себя вызывающе. У неё была обычная, хотя и стройная, подтянутая фигурка. Она носила аккуратные прически и элегантные наряды. Чэну она нравилась, настолько, что после нескольких попыток внести в жизнь разнообразие, выбирая других представителей древнейшей профессии, он от этой идеи отказался. Нет, никакой речи о нежных чувствах между ними не было. Оба прекрасно понимали характер их взаимоотношений, и это тоже вполне устраивало. Просто если звонил Чэн, Лин могла и перенести другие встречи, если таковые были. И именно Лин он доверял настолько, чтобы не только поворачиваться к ней спиной и засыпать, но и доверить ей своего брата. Которым дорожил, как никем больше на этом свете. Всё прошло до странности спокойно. Пришедшая Лин поговорила с Тянем, и он сказал, что она очень милая. Но на попытку Чэна закрыть дверь в комнату с той стороны, ухватил за рукав. — Ты обещал. И Чэну пришлось пододвинуть кресло в угол комнаты и расположится там — так постели было практически не видно, да он и не собирался смотреть, постаравшись абстрагироваться. Лин что-то мягко ворковала, а потом начала постанывать. Много времени это не заняло, и, на удивление, никаких неприятных эмоций Чэн из этого опыта не вынес. В том, чтобы ревновать Лин, через чью постель проходило множество мужчин, смысла не было никакого. Больше они этот случай не обсуждали, но Чэн знал, что оставленную тогда визитку с номером телефона Тянь с тумбочки всё же забрал. Позже Лин ни разу не рассказывала ему, звонил ли ей Тянь. А он не спрашивал.***
Хуа Би уже ждал их ровно там, где оставил. Он отпивал кофе из стаканчика и выглядел усталым. — А вы рано, я думал, до утра с ребятами буду в карты резаться. Чэн, с тебя поход со мной в Микадо в качестве оплаты сверхурочных. Там лучшие стейки, пиво и тусуются тёлки с самыми большими сиськами, — он мечтательно закатил глаза. — Я помню, — Чэн погрузил Мо, которого конкретно вело, и сразу же сдвинул на середину, забираясь на заднее сиденье. Тянь добрался сам и уже захлопнул дверь с другой стороны. Он накинул рубашку, но застёгивать не стал. Похоже, ему тоже было тяжело и расслабленно. Пока шли, ночной прохладный воздух немного остудил кожу, а вот голову не проветрил вообще. Потому Шань был рад, что Чэн сел к ним — так было теплее, и покалывающее, приятное чувство вернулось, как только они снова оказались близко. Ему не хотелось, чтобы это кончалось. Чэн сказал, что они едут к Тяню. Они — это все вместе? Хорошо… Плывущие мимо огни фонарей освещали лица, и Шань поворачивался то вправо, то влево, подолгу залипая на каждом. Находя то сходства, то различия… И не находя ни одной причины против того, что оба казались ему сейчас необыкновенно привлекательными. Желанными. Это слово вызвало мимолетный ужас, но он быстро отступил. Мо ловил дыхание и слушал голоса, не стараясь разобрать, что именно они говорили — это было неважно. Его разбирало сентиментально-нежное чувство, постепенно перетекавшее в уже знакомое возбуждение. Воспоминания о поцелуях будоражили, и он едва сдерживал себя, чтобы не ёрзать беспокойно. Рука Тяня нашла его сжимающиеся на ткани брюк пальцы и крепко обхватила. Голова закружилась, и чтобы как-то найти дополнительную опору, он сам нашарил лежащую на колене ладонь Чэна. Тот взглянул без удивления, внимательно, словно о чём-то раздумывал. — Тормозни на углу! — Чэн тронул Би за плечо. Тот послушно остановился напротив мерцающей вывески. Через несколько минут, за которые Гуаньшань успел впасть в почти медитативное, наполненное странными иллюзиями состояние, уложив голову Тяню на плечо, он вернулся, устраивая на коленях пакет с большой коробкой. Вскоре Цю-гэ скомандовал: — Вылезайте, господа. Приехали! — объявил Би. — Чэн, тебя ждать? — Нет, я останусь. — Понял.***
Оставив поддерживающих друг друга Рыжего и Тяня, пытающихся общими усилиями снять ботинки и не сверзиться, Чэн прошёл на кухню, оставив там пакет с коробкой, и вернулся, потому что они так и не справились. Процесс казался им на редкость забавным, оба ржали, начав вместо того, чтобы придерживать, толкаться, и ему пришлось прекратить балаган, усадив Рыжего на банкетку, а Тяня — прямо на пол. Наконец с этим было покончено, и все ввалились в кухню. Чэн уже доставал белую коробку, перевязанную кокетливой розовой ленточкой. — О, братишка, я тебя люблю… — Тянь устроился на табуретке, пожирая глазами возникший на столе роскошный торт. И потянулся, собирая пальцем белый крем с края. Гуаньшань конкретно залип на том, как его язык облизывает палец. Он сглотнул и опустился напротив. Торт действительно выглядел очень аппетитно. Внезапно он почувствовал зверский голод. — Ложки у тебя где? Я тебя таким манерам не учил, — проворчал Чэн, выдвигая один ящик за другим. Шань подорвался — он знал, где нужно искать. Некоторое время было тихо, пока сладкий кремовый торт с клубникой превращался в руины. Тем, чтобы достать тарелки и порезать, никто не заморачивался. Тянь выхватил самую красивую спелую клубничину и протянул: — Открой рот, малыш, — было всё ещё стыдно делать так, но клубники хотелось, тем более она уже коснулась губ влажной поверхностью, ноздри поймали тонкий запах. Шань раскрыл губы, обхватывая ими ягоду, и сжал челюсти, раскусывая. Но Тянь не спешил убирать пальцы, вместо этого подушечка большого пальца огладила губы, и без того перепачканные сахарной пудрой. Шань скосил глаза — Чэн сидел, подперев кулаком щёку, и смотрел, не отрываясь. И взгляд его показался таким же, как тогда, когда они целовались совсем недавно. Есть больше не хотелось. Он ждал. Гуаньшань поднялся в нерешительности. Тянь тут же схватил за рубашку и притянул к себе над столом, впиваясь кусачим поцелуем. Похоже, он забыл обо всём, вылизывая и прикусывая сладкие губы со вкусом клубники и сахара. Оторваться было невозможно, и Шань отвечал, дыхание перехватывало. Кажется, он этого и хотел. Чтобы вот так, у него во рту тёрся язык, рука обхватывала шею, уверенно держала, не давая отстраниться. Он опёрся локтями об стол, закрыл глаза и отдался ощущениям, чуть ёрзая от того, что было неудобно — он не мог дотянуться до Тяня, до его горячего тела, и только цеплялся за руки, царапая короткими ногтями. Его спину и талию огладили, а к заднице прижались, совершенно однозначно. Чэн. Это вызвало горячую волну — жажда прикосновений росла с каждой секундой. Он замер на несколько секунд, продолжая горячо выдыхать Тяню в рот, пока тот не оторвался от его губ, чтобы переместиться под челюсть, чуть сжимая зубами кожу, обводя контур кончиком языка. Стоять вот так, упираясь локтями в стол, было и неловко, и будило ассоциации, которые только подогревали возбуждение. На какое-то время давление сзади исчезло, Шань почувствовал, как на нём расстёгивают рубашку, ремень, брюки… он остался обнаженным, едва успев отследить, переступая ногами через упавшую на пол одежду. Тянь здорово отвлекал его, вылизывая и кусая в шею, дотянувшись до сосков и пощипывая их, пока на коже оседало его горячее дыхание. Вскоре тёплые руки вернулись. Они гладили и нажимали, и каждое движение заставляло сильнее выгибаться. Вставший член требовал прикосновения, но стоило попробовать, как его руку мягко вернули назад. Вместо этого неторопливые ласки продолжались — от задней части шеи, мгновенно покрывшейся мурашками, и до задницы, по которой ритмично тёрлись через ткань — видимо, сам Чэн раздеваться не собирался. А вот Тянь тоже избавился от рубашки и майки, а потом с трудом отстранился, чтобы обойти стол, выдохнув: — Не здесь же, — Шань чувствовал, что в голове плывёт, и всё заполнено только смутными образами сплетающихся обнаженных тел. Когда Тянь подхватил его под бёдра, поднимая, он замычал, потому что стоящий член прижался к коже живота, и это прикосновение было мучительно-сладким. Он попытался вжаться ещё сильнее, дёрнув тазом раз, другой, и Тянь до боли стиснул его бедра. — Малыш, полегче. Он опустил его на кровать в спальне. И Шань бессильно откинулся, как оказалось, спиной на грудь опирающегося на поднятые подушки Чэна. Он обнял, продолжая теперь уже трогать его ставшие чувствительными соски, рёбра, живот. Указательный палец огладил влажную головку члена. — Какой красивый, — тихий голос звучал прямо над ухом. — Очень красивый. Рыжий. В нём слышалось восхищение, и это было приятно, посылая лёгкую тёплую дрожь вдоль позвоночника. В комнате горел только ночник, тёплым желтоватым светом, всё вокруг кровати пряталось в тени. Тянь тоже разделся окончательно, прежде чем подползти, разглядывая их. Под этим голодным взглядом Шань свёл колени — стало на секунду не по себе. Слишком уж открытой и бесстыдной была поза. Но Тянь положил ладони, разводя их обратно. — Не прячься. Я тоже хочу посмотреть. И чтобы ты смотрел на меня. Видишь? — он провёл пальцами по своему телу, и невозможно было оторвать взгляд от этого движения, когда он обхватил свой член ладонью и провёл в верх и вниз, глухо застонав. — Хочу тебя. Очень. … Гуаньшань лежал, вцепившись в край подушки — так велел Чэн. — Руки так держи, не мешай. Что происходило там, внизу, он старался не думать. Чэну можно доверять. Чэн умеет. Он уже… пальцы, которые неторопливо растягивали его некоторое время, снова разошлись, и он сжал кулаки, выгибаясь. — Тшшш, ну что же ты, — Тянь склонился, оставляя на губах короткий поцелуй. — Расслабься. — Словами ты ему не поможешь, — отозвался Чэн, не прекращая мерных поступательных движений кистью. — Лучше языком по-другому поработай. Он кивнул на полуобмякший член Гуаньшаня. Ему не было больно, но ощущения были непривычными, и морок возбуждения немного отступил. Тянь послушно облизнул губы и провёл языком от мошонки до головки, забирая её в рот. Это практически сразу дало нужный эффект — Шань мгновенно забыл о том, что его что-то беспокоило, наслаждаясь, может быть, не очень умелыми, но вполне искренними попытками Тяня доставить ему удовольствие. Он расслабился и даже приподнял бедра, чтобы почувствовать прикосновение глубже, когда Чэн надавил пальцами внутри, и он стиснул зубы, зажевывая вскрик. — Всё нормально, какой чувствительный, — улыбнулся Чэн вскинувшемуся на этот звук Тяню. — Эй, Рыжик, нравится? Сделать так ещё? Гуаньшань замотал головой отрицательно. Перевел смущенный взгляд на Тяня. С налившимися цветом губами и влажно поблескивающим от слюны подбородком он выглядел как воплощение греха. Мо наконец выпустил подушку и приподнялся, не обращая ни на что внимания, чтобы обнять его и поцеловать. Пускай вкус был совсем другим — но даже так это было замечательно. Шуршание вскрытого презерватива прошло мимо внимания, но когда вместо давно исчезнувших пальцев ануса коснулся член Тяня, Шань уже был совершенно не против и только приподнял колени выше, сжимая ими горячее тело. Когда Тянь двинул бедрами вперёд, входя в него, скользящее и распирающее чувство показалось даже приятным. И он поёрзал, пытаясь быть ещё плотнее. Понемногу они подстроились, и дерганые неровные движения стали попадать в один ритм. Тянь поднялся, потянул за узкую щиколотку, чтобы дать опереться себе о плечо. Так действительно было удобнее, и его движения стали свободнее. Шань всё же сжал свой твердый, подергивающийся член и откинул голову, когда его губ коснулись пальцы. — Рыжий. Понимаю, тебе хорошо. Но мне здесь немного одиноко. Сделаешь мне приятное? — Чэн пододвинулся ближе. Ширинка его брюк была расстегнута, и он не спеша поглаживал довольно большой стояк с выделяющимися синеватыми венками. — Просто лежи спокойно. Голову поверни на бок. Вот так. Больше не спрашивая, он скользнул парой пальцев в рот, слегка погладил беспокойный кончик языка, который сам лизнул подушечки. Удовлетворенно кивнул и одну руку уложил под горло, а вторую — на макушку. Гуаньшань как-то не представлял, что можно делать с такой штукой, но стоило головке оказаться во рту, с готовностью облизал нежную кожу, тут же ставшую скользкой. Исследовать языком рельеф, найдя кончиком отверстие уретры, одновременно пытаясь дышать, потому что Тянь начал толкаться активнее, было сложно. Периодически он задевал простату, и проходящие по телу импульсы вынуждали замирать, задерживая дыхание. Очень давно хотелось кончить. Но теперь уже и в рот понемногу короткими неглубокими толчками проникал Чэн. В какой-то момент он нажал на корень языка, вынудив сглотнуть и вызвав выделение слюны. Её стало столько, что она потекла из уголка растянутых губ, обнимавших член, который был внутри, но ещё даже не наполовину. — Прости, — Чэн попытался было освободить, чтобы дать ему прокашляться. Но Гуаньшань сам взял глубже, и втянул воздух, пытаясь сосать. Потому что чувствовал, как Тянь снова теряет ритм, а его пальцы на щиколотке сжимаются всё сильнее, он рычит и прикусывает кожу. И всё это разом уже почти взрывает его изнутри, ещё чуть-чуть. Он как мог двигал головой, сжимая губы, одной рукой следуя за ними, а второй дрочил себе, едва соображая от обилия разнообразных ощущений, пока не сжался, выплескивая на живот сперму, чувствуя, как дрожит Тянь, кончая с ним одновременно, и прилагая усилия, чтобы не сжать рефлекторно зубы. Чэн мягко оттолкнул его, и в несколько широких движений довёл себя, добавляя к и так блестящей на бледной коже Шаня сперме ещё и свою. Небо за панорамными окнами начинало светлеть, но для них эта ночь продолжалась.