пока я ждал дождь, появилась радуга

Неприятная ломота в теле и раскалывающаяся вдребезги головa. Слабость растекается по конечностям, превращая тело в ватную субстанцию. Отключён уже третий будильник, а мозг все ещё не планирует подавать нервные импульсы для поднятия тела с кровати. Руки покалывают мелкие иголочки, а голова ходит кругом. Ну вот оно и доброе утро. Заболел. Как бы плохо это ни звучало, для Сынмина это означает лишь то, что он может хоть немного отстраниться от всех дел, не испытывая терзаний совести. По крайней мере, ему так хочется думать. Организм и сам найдет способ отдохнуть, если человек этого не делает. Ким тянется к телефону и сам удивляется тому, как долго спит. И когда он в последний раз так поздно просыпался? Пол-одиннадцатого, а он до сих пор валяется в кровати. На экране высвечивается три пропущенных от Чонина и два от директора… Второму только перезвони — сразу начнёт возмущаться и что-то предъявлять. Неприятно. Ибо как так, в конце-то года! Да и о своих прогулах заранее предупреждать надо. И вообще, подвел всю компанию, безответственный, и дальше по списку. — Гхм… Алло, — пытаясь не казаться сонным, тихо кашляет Сынмин. — Алло. Ким, почему в такой час я до сих пор не наблюдаю тебя на работе? — с привычной серьёзностью произносит Бан. — Прошу прощения. Плохо себя чувствую, заболел, — отчитываясь как маленький школьник, объясняется парень. — Выздоравливай как можно скорее. Сам знаешь, работа не ждет. Но и при этом, не могу не упомянуть твоё вчерашнее выступление. Ты просто великолепно справился и отлично представил нашу команду. Так держать. Кто из нас, если не ты, заслужил отдых. Лечись и будь здоров. Жду с хорошим самочувствием и настроением. Передам тогда твоему другу, что тебе необходимо завезти лекарства, — удивительно быстро изменяется в своих вчерашних суждениях Бан. — Ааээ… Благодарю, директор, — с ноткой растерянности произносит Сынмин, — я очень постараюсь, — звучит не очень убедительно. У него уже вовсе нет сил на спешку. Хочется хоть недельку спокойно полежать дома, смотря фильмы и попивая горячий чай с малиной. Хочется заботы и тепла, чтобы напоили, накормили, пожалели, обняли. Хочется как в детстве: только любовь и трепет. День тянулся то быстро, то слишком медленно. Ужасное самочувствие не желало уходить, с каждой минутой пожирая силы парня. Жар был сбит часам к четырем дня, но ближе к ночи снова появился. Сонливость окутывала пеленой, мешая нормальному существованию. В страшном и непонятном сне раздался звонок домофона, вводя парня в заблуждение. Собирая крупицы последних сил и выкарабкиваясь из царства Морфея, Сынмин открыл глаза, возвращаясь в более спокойную реальность. Звук все еще раздавался по всей квартире, заставляя встать с кровати. Тело ужасно ломило, а жар способствовал плохому самочувствию. Дойти бы и не грохнуться… В глазах темнеет, голова кружится. — Да? — поднимая трубку, выдавливает Ким, тратя последние запасы энергии. Такое ощущение, что весь сон его только и сделал, что забрал все силы в теле и отправил его на битву с болезнью. — Открывай, болеющий, — приятный знакомый голос раздался на другом конце. Сынмин нажал на кнопку открытия, повернул замок и направился в кровать. Спустя несколько минут дверь в квартиру открылась. На пороге появился рыжеволосый молодой парень. Не озвучивая своего появления, Йени снял куртку, сразу определяя ей место, и направился на кухню, что находилась справа по коридору. Квартира Кима просторная, очень красивая и давным давно обжитая, но в ней совсем не хватало уюта. Кажется, что она больше походила на музей, чем на место, где каждый день кто-кто жил. Чонин поставил пакет на стол, раскрывая его и поочередно доставая продукты, выкладывал их на полки холодильника. За долгое время дружбы они успели выучить друг друга наизусть. Нетрудно было догадаться, что у этой любимой задницы в холодильнике шаром покати. Айен привез фруктов, овощей и то, что можно быстро приготовить, не сильно напрягаясь. Все ж таки больным нужно беречь свои силёнки. Прихватив с собой пакет (ище) с лекарствами и стакан воды, он направился к больному. Ким лежал на двуспальной кровати, откинув одеяло в сторону от жаркого тела и уткнувшись носом в мягкую подушку. — Ты такой горячий. Пил жаропонижающее? — пробуя рукой лоб, говорит Чонин. — А? Ты пришел — сонно бурчит Ким. — Конечно, куда ж мне еще деться. Ты пил жаропонижающее? — спокойно повторяет вопрос, — видимо сильно тебе плохо, раз даже шуточки не шутишь, — парень поглаживает его по спине в знак проявления заботы. — Вечером не пил, — сквозь невыносимую слабость говорит Сынмин. — Поднимайся, нужно принять лекарства, — ожидая выполнения озвученной только что просьбы, Йени дает Киму стакан с водой и протягивает гору таблеток на своей маленькой ладошке, — где ты умудрился только. Вчера хотя бы с физическим здоровьем все нормально было. Точно! Ты же в пальто был. Вот упертый, надо было все-таки не слушать тебя и посидеть подождать. Я бы отвёз тебя, а сегодня не было бы этих мучений, — возмущаясь, отчитывает младший. — Тебе нужно было ехать, к тому же, меня подвезли, — отдавая Чонину опустошенный стакан, выговаривает Сынмин. — Вау, автобус? — едко подшучивает. — Нет, знакомый, — с появляющимися раздражением, говорит Ким. — Но ты все равно умудрился заболеть, — с разочарованным вздохом Йени заканчивается диалог. Побыв у Кима ещё около половины часа, Чонин отправился домой, прихватив с собой благодарности о своём сегодняшнем визите. А Сынмин снова остался наедине с температурой и постоянным сном. В квартире тихо, и только лишь гул машин, спешащих куда-то в ночи, изредка отзывался в стенах. Комната освещалась невысоким белым торшером, желтовато-теплый свет которого уютно заполнял пространство. Плохорошо. Впервые можно было отоспаться как следует, но боль под рёбрами и ужасный насморк отягощали всевозможные прелести. Ким погорячился с мечтами о спокойном отдыхе и фильмах. Ничего хорошего в болезни нет — вот его сегодняшний вывод. Пропади оно пропадом такое самочувствие. Отвратно. Череда дней засасывала его. Он, казалось, скоро прирастёт к кровати, а все мышцы его атрофируются. Общаясь лишь со страшными чудовищами во снах и только изредка вставая с кровати, чтобы сходить в туалет и по-минимуму что-то перекусить, он изрядно успел соскучиться по людям. Удивительно. Мечталось лежать с кем-нибудь в обнимку, тихо сопя на чьей-нибудь груди, пока тот кто-нибудь аккуратно перебирает твои волосы. Вечер тянулся безумно долго, его можно было бы сравнить с улиткой, что крайне медленно передвигается по своему аквариуму. Силы сегодня решили неожиданно появиться, так что Киму их хватило даже на принятие тёплого душа. Хотя в глазах все равно постоянно темнело, а кончики пальцев были будто сахарными, он все равно нашел в себе энергию, чтобы не оставаться в неопрятном виде. Состояние раздражало, но на раздражаться силы он не выделял, поэтому, как оказалось, вечерний душ закрыл сразу несколько проблем. С момента начала болезни прошло около 3 дней, Чонин больше не наведывался в гости, иногда интересуясь состоянием друга и не упоминая ничего о будущем визите. Самочувствие Сынмина не обещало никаких прогнозов, все оставалось на своих местах и в этом случае, к сожалению, текло своим чередом. Власть над болезнью он не имел и иметь не мог, поэтому оставалось только ждать, глотая горы таблеток и постоянно полоская горло. Ким потрепал влажные волосы полотенцем, небрежно вытер капельки воды с тела и, завернувшись в белый халат, вышел из ванной. Во входную дверь негромко постучали. Сынмин нахмурился, немного растерявшись. Вероятно, это кто-то из соседей, потому что только они имеют доступ к этажу. Ким без лишних рассуждений направился к двери, чтобы открыть ее. Перед ним предстал тот самый светловолосый маньяк — больше его никак не назвать. Сказать, что Ким опешил — ничего не сказать. Правда, опешил не он один. — Знаешь, ты все больше и больше шокируешь меня, — со спокойным голосом и удивленным лицом произносит Сынмин, решивший нарушить затянувшееся уже на несколько секунд молчание. — Аэ… Если ты по дому всегда так разгуливаешь, то прошу, я буду твоей собакой, котом, хомяком, да кем угодно, — застыв возле двери, с блеском в глазах, тараторит Хенджин. Какова вероятность того, что он осознает то, что говорит? Судя по его упертости — стопроцентная. Влажные и беспорядочно лежащие от полотенца волосы отблескивали под светом ламп. Пояс белого халата, завязанный в свободный узел сбоку, бесконечно изящно смотрелся на тонкой талии парня. Наскоро запахнутая халатом грудь чуть обнажала острые прямые ключицы, приковавшие к себе все внимание. Крохотные капельки иногда стекали по ним, пропадая под махровой тканью. Удивленный взгляд и не менее удивительно красивое лицо. — Ты завис, — констатируя факт, ловит взгляд на себе. Ах, да, прости, — вздыхает Хенджин. — Я принес тебе немного вкусностей для поднятия настроения. Прости, что потревожил. Хотелось бы делать это чаще, конечно… но не могу нарушать твое личное пространство. Нужно идти, — протягивая пакет, затяжно говорит Хван. — Спасибо, конечно… но… — Я знаю, у тебя есть масса вопросов, и… ты имеешь на это полное право! — продолжает блондин. — Но меня сейчас продует, зайди в квартиру, пожалуйста, я закрою эту гребаную дверь, — с некоторой спешкой произносит Ким. — Хотя на счет вопросов ты, конечно, не промахнулся. — Буду готов выслушать их в любое время, — с довольной моськой и так по-детски, произносит блондин, перешагивая порог. — Если хочешь, можешь немного побыть у меня. Честно говоря, я буду только рад, — начал Ким. — Только есть два условия: первое — ты прямо сейчас выпьешь противовирусное, второе — ты не будешь так пристально пялиться на меня. — А что если с одним из них я не согласен? — прощупывая почву, интересуется Хван. — Тогда тебе придется отправиться восвояси, — с саркастической улыбкой на лице пригрожает Сынмин. На самом деле, Киму и самому очень хотелось побыть с этим человечком. К тому же, ему было очень приятно, что тот так заботится о нем, несмотря на то, что неизвестные источники, откуда Хван брал информацию, до сих пор пугали. Как раз есть возможность устроить ему допрос, чтобы прояснить всю ситуацию. — Ладно, у меня нет выбора. Я согласен с условиями, хотя придется нелегко, — заигрывает блондин. — Ну почему же, выбор есть всегда, — наклонив голову, пресекает Ким. Недолго переминаясь на месте, Хенджин ушел с пакетом на кухню, куда отправил его Сынмин. Второй же в то время поспешил переодеться, дабы облегчить своему гостю выполнение установленных условий. — Зря ты, конечно, прикидик сменил, — разочаровываясь в мешковатой одежде Кима, Хван обводит парня глазами. — Ты бы не выдержал и десяти минут нахождения рядом со мной. — Проверим? — Дурной. Может еще чего тебе? — выгибая бровь, возмущается Мин. — Могу список предоставить. — Да…наглости у тебя хоть отбавляй. Выпив таблетку, Хенджин принимается хозяйничать на чужой кухне. Он разбирает принесенный пакет, по одному доставая различные сладости и фрукты и раскладывая их на указанные Кимом места. — О, это же мои любимые печенья! — только завидев в руках блондина знакомую пачку, восклицает парень. — Ты тоже их любишь? — удивляется Хван. — Купил их, чтобы угостить тебя одной из самых вкусных вкусностей, которую я знаю, а ты отказывается… и сам с усами, — то ли расстроенным, то ли радостным голосом произносит Хенджин. — Ну вот и поедим их вместе — с мягкой улыбкой предлагает Сынмин. — Только ты… не мог бы заварить нам чай или кофе, в общем, на твое усмотрение? Кажется, после душа мне стало чуть хуже, хочется прилечь. — Конечно щеночек, — соглашается Хван. — Мы можем поболтать или посмотреть что-нибудь. Прости, неудобно перед тобой, — игнорируя свое новое прозвище, извиняется Ким. Сынмин. — Сынмин, я все понимаю, иди отдыхай спокойно, — настойчиво вторит Хенджин. — Спасибо… я буду в комнате слева по коридору. Надеюсь, не заблудишься. И улыбаясь от того, что Ким наконец-то позволил ему назвать того щеночком, Хван заглядывает в шкафчик. Долго ища глазами упаковки с чаем, он все-таки находит что-то подходящее. В руках оказывается маленькая бумажная коробочка с изображением различных фруктов. — Яблоко, шиповник. листья шалфея, — с некоторой паузой читает парень, — Нууу… впрочем никакого персика тут и нет. Но пахнуть будет. Обещали. Наливая воду из недавно закипевшего чайника в аккуратные керамические кружки, судя по всему ручной работы, он вместе с пачкой печенья под мышкой отправляется к Киму. Стало быть, он очутился в спальне Сынмина. — Уже пришел, — увидев блондина на входе, замечает Мин. Он сидел перед телевизором в одном из мягких кресел рядом с торшером, выбирая им какое-нибудь видео на фон. Сам-то он все равно хотел добиться желаемой информации. — Садись рядышком. Вот думаю, что бы нам посмотреть. Усаживаясь в соседнее кресло, Хенджин передает ему кружку чая, поставив свою на комоде рядом, и открывает пачку с печеньем. Протягивая парню круглый крошащийся кусочек, второй рукой, накрывает его руку с пультом. — Давай поболтаем? Ты разве не этого хотел? — перед глазами предстает опешивший Мин, явно не готовый к такому взаимодействию. — Ааа…да, конечно, я только за, — забирая у блондина сладость, бормочет Ким, пока вторая рука так и осталась покоиться в нежном плену. В воздухе повисло неловкое молчание, постепенное наполняемое громкой тишиной и растерянными взглядами. Сынмин всем телом ощущал зарождение непонятных для него чувств. Странные волнения внутри, и не сказать, что совсем приятные. «Хенджин хороший» — думал он и все так же продолжал неподвижно сидетьна месте, чувствуя наматывающиеся в клубок новые ощущения в груди. — Мне рассказать все с самого начала? Или может тебя интересует что-то конкретное? — спросил Джинни, сменяя положение и разрушая тишину, осколки которой так видимо полетели в разные уголки комнаты. — Откуда ты узнал мое имя? И как ты узнал мое местоположение в тот вечер? Как попал на этаж? — задавая ряд вполне оправданных вопросов, возмутился Ким, пожевывая печенье и пошмыгивая носом. — Далеко идти не нужно. Мой давний, проверенный временем друг — Чан, — начал блондин. — Ты и сам знаешь, кем он тебе приходится. Думаю, было бы странно, если бы он не помог мне узнать что-нибудь про тебя, учитывая, что он понимает, что никаких злых намерений я не держу, наоборот только хорошие, да и… не буду же я всем кричать о том, что знаю, — временами уверенно, временами неловко, затараторил Хван. — Начальник Бан… Он же… — Ну он иногда строг с вами, своими сотрудниками, знаю. Но поверь, как друг, он очень хороший, — немедленно подхватывая незаконченную мысль Сынмина, объясняет Хенджин. — И что он говорил про меня? — интересуется Ким. — Ты, кстати, забыл про свой чай, — мягко напоминая, указывает в сторону комода. — Ах, да, — продолжая свой рассказ, парень потянулся за кружкой. — В целом, он хорошего о тебе мнения, очень хвалил тебя. Не думал что для такого как ты это важно… — Какого такого? Я ради интереса спросил, — покашливая, правдиво ответил Ким. — Пуленепробиваемого, — придумав на ходу краткую характеристику, выдал Хенджин. Краткий смешок Сынмина раздался в комнате. «В общем-то, никакой я и не пуленепробиваемый» — считал Ким, и был абсолютно прав. «Может быть, волевой, характерный, целеустремленный, но точно не такой, каким он меня описал». — Я же, кстати, итак нашел твой номер, — вспомнил Мин. — Ого! 1:1. Нет, я, конечно, догадываюсь от кого, но я и представить не мог, что ты уделишь мне внимание. — А я, думаешь, не могу раздобыть номер своего нового приятеля, когда под боком его новый стажер? — с хитрым выражением лица говорит Ким. - Это же он тебя пустил на этаж, да ведь? За время работы над своим проектом Мин успел найти общий язык с Феликсом. Хотя, особого труда это и не доставило. Вчера же, когда Ким выходил выбросить мусор, они заговорились, и Сынмин узнал про него много интересного. — Смышленый, — смеется Хван. — Прошу, если тебе нужно что-то от меня — не впутывай третьих лиц, обращайся напрямую, так будет правильнее, — просит Сынмин, допивший свой чай, и съевший пару печенек. — Тогда у меня есть к тебе просьба. Придешь ко мне на концерт двадцатого числа? — аккуратно обращается Хван. — Спрашиваешь еще… — радостно протягивает парень, — а во сколько сие мероприятие? — А вот напишешь мне завтра — я скажу. Пока Хенджин ходил на кухню, чтобы помыть кружки и чуть передохнуть от разговоров, Ким уснул. Измученный болезнью он так и спал на кресле, подогнув колени. «Вообщем-то, никакой и не пуленепробиваемый» — думал блондин. «Вспомнить только, как он смущается или нелепо пытается избежать неловких ситуаций, и сразу становится понятно, что он все же чувствительный и нежный человечек» — Хенджину это было ясно. Укрыв его пледом, лежащим на кровати, Хван уселся все в то же самое кресло. «Милый…» — любовался он Кимом. Хенджин влюбился. Он по уши влюбился в этого брюнета с темными блестящими глазами, до ужаса утонченными руками и ключицами и упрямым стойким характером. Только к предмету его обожания не так уж и легко подобраться, но Джинни пообещал себе, что сделает все возможное, чтобы достичь своей цели.