Магия любви

      Кэтрин лежала неподвижно с открытыми глазами, на которых словно бриллианты застыли слёзы. Элайджа подошёл ближе и с ужасом осознал, что больше не слышит её сердце... Сердце ребёнка тоже не билось.       – Мне жаль...  – Мисс Джина прикрыла глаза девушки и взяла Тома за руку. Мальчик, не отрываясь смотрел на Кэтрин, его губы дрожали.       – Invisique, – произнесла она, и они оба тут же исчезли.       Элайджа отвернулся и крепко зажмурился, потерев лоб. Это всё сон, дурной сон. Дыхания не хватало, ему захотелось на воздух. Он вылетел из комнаты, пронёсся вниз по лестнице, но в гостиной столкнулся с Никлаусом и Ребеккой. Им было достаточно одного взгляда на Элайджу, чтобы всё понять.       – О, нет! Кэти... – Ребекка кинулась наверх.       – Как ты это допустил, брат?! Ты убил их, убил моего ребёнка собственными руками! – Клаус был вне себя от гнева.       – У меня не было другого выхода, тебя тут не было, Кэтрин умирала! – кричал Элайджа.       – И она всё равно умерла! – Клаус подошёл ближе. – Потому что ты, – он зло ткнул пальцем в брата, – доверился этой чёртовой ведьме!       – Нет, Никлаус, – с ненавистью ответил Элайджа, – она умерла из-за тебя. Из-за твоей неспособности думать хоть о ком-то кроме себя. Из-за твоей гордыни, злости, мстительности.       – Думаешь, я мстил тебе, брат? Ты прав, сначала так и было, но потом, Кэти действительно стала дорога мне! И я желал этого ребёнка!       – Ты никогда не любил её. Но не упустил шанса воспользоваться ей!       – Да она сама пришла ко мне в спальню! – крикнул Клаус и сразу пожалел об этом.       Элайджа стиснул зубы, его глаза пылали яростью. Резкий удар в челюсть отбросил Никлауса к стене. Рядом висевшая картина с грохотом упала на пол. Ник неспеша вытер рукавом выступившую кровь.       – Хочешь драться, брат? Так приступим. – Он тоже чертовски разозлился. Ножка от стула полетела в Элайджу, тот увернулся. Мгновенно Никлаус оказался рядом и ударил брата ногой в живот, второй удар пришёлся по лицу. На белоснежную рубашку закапала кровь. Элайджа тут же налетел на Ника и отбросил его на обеденный стол. Дубовый стол не выдержал, треснув пополам.       – Мы замечательно жили эти пятнадцать лет, пока не явился ты, Никлаус, и не разрушил всё!       Пока Элайджа ослаблял свой галстук, Никлаус не упустил возможности напасть. Вмиг он оказался лежащим на полу, получая удар за ударом от младшего брата. Элайджа отчаянно схватил Никлауса за горло и перевернул на лопатки. Оказавшись сверху, он пронзил рукой его тело, и крепко сжал сердце.              Адская боль обездвижила Клауса, мешала думать. Всё, что он мог – это смотреть брату в глаза, он ещё никогда не видел его таким взбешённым.       – Тебе больно, брат? – с горечью спросил Элайджа, сильнее сжимая его сердце. – Знай, мне в тысячу раз больнее...       – Хватит! Прекратите! Элайджа! – Ребекка появилась на лестнице. – Кэти лежит там, а вы устроили... – она прикрыла рот руками и, присев на ступеньку, зарыдала.       Элайджа отпустил Никлауса и через секунду оказался на улице. Он не мог видеть слезы сестры, не мог больше выносить брата и совершенно не хотел верить в то, что произошло... Что его Кэтрин больше нет... Что она никогда не прижмётся к его груди, не оставит горячий след на его щеке от поцелуя, он больше не почувствует аромат её волос... Огромный ком образовался в груди, было трудо дышать. Элайджа бросился в лес, подальше от этого проклятого дома, где он был так счастлив, а теперь, не мог там находиться.

      ***

      Клаус перевёл дух, его рана затянулась. Он достал из буфета бутылку бурбона и выпил залпом почти половину, прямо из горла. Затем, поднялся в спальню Кэти, по пути передав бутылку сестре.       Бесшумно зайдя в комнату, он сел рядом с девушкой и взял её за руку. Он печально всматривался в её лицо, вспоминая её карие глаза, которые с такой любовью и нежностью, ещё недавно, глядели на него. "Глупая маленькая девочка... А я ещё больший глупец, что не отказал тебе тогда..." – с сожалением думал он. Клаус сидел так некоторое время, по его щекам катились слёзы.       – Прости меня, Кэти, – он поцеловал её холодную руку, затем быстро встал и направился к выходу.       – Ник... – послышался её тихий голос.

***

      Горничные хорошо прибрались в гостиной. Не осталось и следа от сегодняшней потасовки. Ребекка где-то успела раздобыть новый обеденный стол, и заказать три сотни белых роз. Пока она украшала комнату цветами, Джозефина накрывала к ужину, который состоял исключительно из любимых блюд Кэти.       Девушка переоделась в своё самое красивое платье, платье, с бала в честь её шестнадцатилетия. Уложила волосы и напудрила щёки. Она собрала все свои эмоции до последней капли и заточила их в вымышленную шкатулку. Кэти знала, если она начнёт плакать, то уже не сможет остановится. Но сейчас, раз уж ей выпал такой шанс, нужно сделать кое-что важное – попрощаться с семьёй. А уже завтра, в ином мире, она возьмёт на руки своего малыша. Она не сомневалась ни на секунду в том, что они встретятся, в раю или где-то ещё, не позволяла себе сомневаться.       Кэти спустилась в гостиную. Ник с Ребеккой уже ждали её. Элайджа всё ещё не возвратился со своей одинокой прогулки.       – Чудесно выглядишь! – Ник пододвинул ей стул.       – Благодарю! – улыбнулась Кэти. И села за стол, вдыхая полной грудью аромат любимых роз.       Элайджа подошёл к дому и услышал голоса, смех, её смех... "Сумасшествие, я схожу с ума, " – промелькнуло у него в голове. Он присел на крыльцо и обхватил голову руками. Голоса всё не унимались. Наконец, он решился войти. Руки тряслись и плохо слушались, когда он поворачивал ручку двери. Голоса вдруг затихли. Он прошёл по небольшому коридору и замер на пороге гостиной.       Кэти тут же бросилась к нему на шею. Это сон? Элайджа крепко обнял её и принялся целовать её волосы, лоб, щёки.       – Как это возможно? – задыхаясь от счастья произнёс он. Но затем, взглянув в её глаза, он понял – она обращается.       – Ребекка думает, что кровь ребёнка вернула меня... – грустно ответила Кэти, затем слегка улыбнулась и, взяв его за руку, повела к столу.       Они долго сидели, вспоминая весёлые истории из жизни. Много смеялись и пили.       Элайджа не мог избавиться от ощущения, что что-то не так. Никто не вспоминает про ребёнка, будто его и не было. Но спросить в чем дело, он не решался, боясь испортить атмосферу. Все его любимые люди сидели за одним столом и, кажется, были счастливы.       – Кэтрин, ты уже выпила человеческой крови? – поинтересовался он на всякий случай. Он был уверен, что Никлаус или Ребекка напоили её, ещё до его прихода.       – Нет, – Кэти закусила губу.       – Милая, если ты не выпьешь крови до восхода солнца, ты умрёшь, на этот раз навсегда. Неужели вы не сказали ей? – Элайджа обвел недоуменным взглядом Никлауса и Ребекку, но те молча опустили глаза.       – Папа, я не буду вампиром... Не буду пить кровь... Я хочу умереть человеком.       Её слова, как снежная лавина, обрушились на Элайджу. Ему снова казалось, что он вот-вот задохнётся, он судорожно развязал галстук и, скомкав, швырнул на пол.       – Вы знали об этом, – он сурово посмотрел на Никлауса, затем на Ребекку.       – Элайджа, наша мать не дала нам выбора, когда превращала нас в вампиров. Мы не можем поступить так же с Кэти! – на глазах Ребекки показались слёзы. – Поверь, мне тоже невыносимо больно!       – А ты, Никлаус, что скажешь?       – Я согласен с сестрой. Кэти вправе сама решать свою судьбу, – он нахмурился, сложив руки перед собой.              Кэтрин встала и, подойдя к Элайдже сзади, обвила его шею руками.       – Папа, прокатишься со мной в последний раз? – ласково спросила она.

***

      Две лошади неспешно шагали по лесной тропинке... На небе сияла полная луна.       – Мы так давно не катались вместе, а раньше, помнишь, почти каждый день... – сказала девушка.       – Я был так занят в последнее время... Дела казались такими важными, а теперь, не стоят и цента. Я думал, что у нас ещё много времени... Кэтрин, ты безумно дорога мне. И как я мог забыть об этом? В тот последний раз, когда ты умоляла меня прокатиться на лошадях, я отказал тебе, и с тобой поехал Никлаус... Если бы только я согласился, всё могло сложиться иначе.       – Никто этого не знает... Не вини себя...       – Но я виноват, Кэтрин. Ты даже не представляешь как. – Элайджа сделал паузу. – Мы могли бы так кататься каждый день, если бы ты осталась...       – Я не могу. Мне нужно туда, к моему ребёнку. Я будто слышу, как он зовёт меня... Если я стану вампиром, я никогда не увижу его... Понимаешь.       Ночь начала гаснуть, над лесом уже показалось зарево солнца. Они вернулись в поместье. Ник и Ребекка до сих пор сидели за столом, Джозефина убирала тарелки.       – Нам пора прощаться, – грустно улыбнулась  Кэти, взглянув на часы, висевшие над камином.       Она крепко обняла Ребекку, у той текли слёзы. Затем Ника, прошептав ему что-то на ухо. И, наконец, подошла к Элайдже.       – Нет, Кэтрин, я не могу... прости меня...       Он схватил бедную Джозефину и тут же разодрал ей горло. Горячая кровь хлынула из её шеи. Кэти могла смотреть только на красную жидкость. Она была абсолютно заворожена ею. Желание было выше, чем что либо.       – Пей! – приказал Элайджа.       И Кэти, не помня себя, вцепилась в шею горничной.