Ночные птицы

Из-за дождя в лесу почти ничего не видно: кривые деревья и поваленные стволы смешивались в чёрно-синюю мешанину. Ветра совсем не было, шум ливня забивал треск веток и шорох листвы. Гоуст лежал в яме уже почти час. Он промок до нитки, жутко замёрз и устал. К тому же наскоро перетянутая рана на боку сильно кровоточила, а бинтов почти не осталось. Нужно экономить. Если он останется здесь ещё на какое-то время, их попросту не хватит. Дождевая вода стекала по стволу винтовки, уже не впитываясь в перчатки, просто протекая через ткань дальше к запястью. Патроны кончились. Самое время пользоваться ножами, но Гоуст даже близко не представлял, где этот урод прячется. Снайперская дуэль — худшее, что могло случиться с ним. В других обстоятельствах он, возможно, был бы даже рад «размяться» и повыцеливать несколько часов противника, но не сейчас. Без боеприпасов и с пробитым боком он такой перспективе совсем не радовался. Дождь и стремительно опускающийся на лес сумрак скрывал ублюдка. Ни отблесков, ни шума. Они перестреливались несколько часов. Пули со звонким эхом пролетали совсем рядом, заставляя сердце биться чаще. Стоило только показать из ямы голову, как очередная пуля взрывала землю почти у самой головы, заставляя нырнуть обратно в укрытие. Возможно, Кёниг пошёл его искать. Возможно, Гоуст подстрелил его. Слишком много «возможно». Гоуст приподнялся на локте и осторожно выглянул из ямы. Было тихо, не считая шума дождя. Никого и ничего. Нигде не видно высокой устрашающей фигуры, бегущей в его сторону. Хотя, трупа тоже не видно, значит расслабляться рано. Гоуст полежал несколько минут так, выглядывая из укрытия. Ничего не произошло. Он встал на колени, хватаясь за бок. Боль прошибала тело от каждого движения. Тянуть больше нельзя, ему нужна помощь. Снова тишина. Никто не стрелял и не шёл. Может, отвлёкся? Или перешёл на другую позицию. Вот сейчас Гоуст поднимется на ноги и его пришьют точным выстрелом прямо между глаз. Маску будет жалко. Столько трудов напрасно… Гоуст встал, опираясь на винтовку. Ноги затекли, колени почти не разгибались, пальцев он уже не чувствовал. Шум дождя давил на усталый мозг. Гоуст шёл, постоянно оглядываяся, выискивая глазами врага. За каждым стволом мерещился Кёниг, его огромная тёмная фигура. Наверное, Гоуст начал сходить с ума. Давно он не оказывался в таком дерьме, ой, как давно… Воображение продолжало выдавать всё более и более страшные картинки, забивая здравый смысл в угол, пока он обо что-то не споткнулся. Гоуст упал, ударяясь головой об какую-то ветку. Винтовка тоже с непонятным грохотом полетела на землю. Шевелящаяся кочка под ним тихо засипела, пытаясь сбросить Гоуста с себя. Кёниг. Чёртов Кёниг лежал под Гоустом, кряхтя и сипя, пытаясь подняться. Вот так встреча. Собирая остатки сил, Гоуст вынимает нож, переворачивая противника к себе лицом и замахиваясь. Под маской едва видно чужие глаза: усталые, со смесью испуга, обречённости и злобы. Только сейчас Гоуст замечает, что Кёниг ранен. Он сжимает место рядом с ключицей ладонью, пытаясь остановить кровотечение. Кусок какой-то тряпки, выполняющей роль тампонады, насквозь пропитан кровью. Вот почему он не стрелял. Гоуст действительно его задел. Он остановился. Кёниг даже не защищался. Лишь тихо едва слышно пыхтел, смотря на Гоуста каким-то странным, пробирающим до костей взглядом. Что-то в этом взгляде было знакомо… Он долго будет корить себя за эту глупость. Очень долго. Зря не убил. Гоуст помог Кёнигу подняться. То встал, пошатываясь. Кровопотеря давала о себе знать. Удерживая чужое тело почти на плечах, Гоуст пошёл в сторону ближайшей ямы под выкорчеваным деревом. Старые корни очень удачно создавали крышу, под которой было почти сухо. Всё лучше, чем лежать в луже и грязи. Гоуст свалил Кёнига у корней. И без того бездарная перевязка совсем рассыпалась, оголяя ужасную рану. Кровь бежала ручьями. Он бы посмеялся над тем, что солдат не может оказать себе даже первую помощь, если бы его собственная перевязка держалась крепче и не сочилась кровью от каждого движения. — Бинты? Кёниг достаёт из подсумка пару небольших рулонов. Лучше, чем совсем ничего. Гоуст принимает их и разрезает и без того истрёпанную пулей одежду. Рана глубокая, края рваные, полость большая. Хорошо, если обойдется двумя бинтами. Он скручивает конец одного и всовывает его в рану. Кёниг шипит, жмурится, но не дёргается. Ни пистолет, ни ножи, так заманчиво маячащие перед глазами, его не занимают. Жизнь дороже. Кровь наконец остановилась. Кёниг совсем выдохся, упираясь лбом в чужое плечо. Гоуст отстраняется, доставая остатки своих бинтов. Свою рану тоже следовало перевязать как следует. — Я помогу. — Кёниг протягивает руку к бинтам. Почти всё время они молчали, обмениваясь лишь редкими короткими фразами. Про произошедшее никто не говорил. Если бы Прайс узнал, что Гоуст помогал ублюдку, перестрелявшему их солдат, он бы собственноручно его придушил. Наверное. Странную слабость объяснить никак не получалось. Да и не время совсем. Гоуст подумает об этом позже, за кружечкой чая с не затыкающимся МакТавишем. Всего-лишь короткое перемирие на поле боя. Решено было никому об этом не рассказывать. Когда дождь закончился, они оба разошлись в разные стороны. Об этом стоит забыть, как о страшном сне, но что-то решительно не давало покоя. Что ж, в следующую их встречу Гоуст обязательно выяснить, что.