Опасный соперник / Tyger! Tyger!

Добровольное изгнание Северуса в гостиную прошло не так успешно, как он задумал. Гермиона просто отказалась оставить его в покое, пока он не присоединился к ней на супружеском ложе. Он обвинил ее в том, что она самая упрямая ведьма из ныне живущих, но эта фраза, вместо того, чтобы пристыдить ее и заставить подчиниться, вызвала у нее лишь милую улыбку и еще большее желание стоять на своем. У него не было выбора, кроме как сдаться и уступить ее требованиям. Все же она была ужасным маленьким деспотом. В понедельник, во время завтрака, прилетела большая незнакомая сова и принесла послание, из-за которого они продолжали спорить вплоть до среды, когда все собрались на факультетском чаепитии. – Нет, – решительно отрезала она. – Я никуда не поеду. Северус пристально посмотрел на нее. – Очевидно, ты не совсем правильно меня поняла. Нефер Макгонагалл – не из тех ведьм, от приглашения которых можно отказаться. – Мой ответ остается прежним, – настаивала она. – Ты не понимаешь...– начал было он, но она его перебила. – Все я прекрасно понимаю, ты рассчитываешь, что я поеду в Египет... – успела выпалить она, прежде чем настал его черед оборвать ее на полуслове. – Александрия находится совсем не посреди пустыни, моя дорогая, к тому же... – но Гермиона, конечно же, не дала ему высказаться. – Может быть дашь мне договорить? Ты думаешь, что я по первому щелчку отправлюсь с тобой в Египет, тогда как ты сам даже не удосуживаешься провести со мной несколько дней в магловской части Лондона? – Я им не нравлюсь, моя дорогая. Почему я должен стремиться поехать туда, где меня презирают? – сказал он устало. На что Минерва Макгонагалл незамедлительно ответила, спрятавшись за чашку с чаем: – Однако это не мешает тебе возвращаться в школу в начале каждого семестра. Директор приложил максимум усилий, чтобы не рассмеяться, и неубедительно кашлянул в салфетку. – Гермиона, – обратилась к ней профессор трансфигурации, – причина, по которой наш дорогой Северус хочет, чтобы ты поехала, довольно проста: у моей двоюродной бабушки больше галеонов, чем в Гринготтсе. – Ты преувеличиваешь, – возразил Северус. – Не намного, – парировала Макгонагалл. – Твой бывший декан действительно права. Моя прабабушка не бедствует и, насколько я знаю, она не бессмертна, – сказал Северус. – Твоя сыновняя почтительность трогает до глубины души. Называй вещи своими именами — она и стара, и богата до неприличия, —усмехнулась Макгонагалл. – Я всего лишь реально смотрю на вещи, – ответил Северус. Минерва фыркнула, посмотрев на Северуса с хитрецой. – Шляпа не зря распределила тебя на Слизерин. Планируешь провести побольше времени у семейного алтаря уже сегодня вечером, мой мальчик? – Не имеет значения, сколько у нее денег, потому что я не поеду в Александрию, если ты не поедешь в Лондон, – стояла на своем Гермиона. Северус выглядел совершенно несчастным. – Ты ведь знаешь, что влип? – сказала профессор трансфигурации, улыбаясь ему поверх очков. – Это идет тебе на пользу, в браке нужны компромиссы. Полагаю, наша Гермиона в конце концов сделает из тебя человека, еще не все потеряно. – Минерва, - сказал он, кроша сэндвичи-канапе на мелкие кусочки, - ты лицемерная старая карга! Улыбка профессора Макгонагалл стала еще шире. – А ты эгоистичный собачий хрен, Северус, но я все равно тебя люблю. Одно дело, когда ругался Северус, но крепкие выражения, исходящие от профессора Макгонагалл, ужасно выбивали из колеи. Наверное, это была семейная традиция, и они овладевали тонким искусством сквернословия раньше, чем умели читать и писать. В студенческие годы ей и в голову не могло прийти думать о профессоре Макгонагалл, мистере Филче и Северусе как о выходцах из одной семьи, но теперь, когда те дни канули в лету, она удивилась, почему никогда не замечала этого раньше. Профессор Макгонагалл и мистер Филч на самом деле имели довольно сильное семейное сходство, хотя она не собиралась указывать на это ни одному из них. Она все еще не была уверена, удастся ли ей когда-нибудь убедить последнего простить ее за инцидент с гребнями его матери. И все трое отличались одинаковой суровостью, вспыльчивостью и старомодными манерами. Теперь, когда она могла смотреть на вещи с более объективной точки зрения, она поняла, что у Минервы Макгонагалл было такое же предвзятое отношение к своему факультету, как и у Северуса Снейпа. Да и вообще, у этих двоих было гораздо больше сходства, чем отличия. Какой, интересно, была эта женщина, дважды прабабушка Северуса Снейпа? Насколько ее мастер зелий был похож на нее? Бабушка обоих его родителей. Отношение чистокровных к размножению и браку вызывало у нее тошноту и в лучшие времена, а теперь в особенности. Между тем чаепитие продолжалось, и Флитвик в очередной раз слишком много и подробно рассказывал о своих гигиенических привычках. Пожалуй, она никогда не привыкнет к непринужденной атмосфере, царящей на мероприятиях подобного рода. – Так ты поедешь в Лондон, когда закончатся занятия? – спросила она своего мужа. – Поедет, – ответил за него директор. Северус нахмурился, кивая. ___________________________________________________ Только маньяк потащил бы беременную женщину в Египет в июле месяце. Визенгамот должен принять закон: беременных ведьм содержать только в прохладном климате. Мужья, нарушившие закон, должны будут вечно преподавать зельеварение Невиллу Лонгботтому. Старая кирпичная стена между двумя высотками казалась Гермионе достаточно крепкой и монолитной, независимо от того, сколько раз Северус клялся, что она работает точно по тому же принципу, что и Платформа 9 3/4. Теперь, когда она была беременна, идея врезаться лицом в стену немного пугала ее. Честно говоря, ее пугала и поездка в целом. Хотя, наверное, «пугала» - это слишком сильно сказано, точнее будет - "обескураживала". Но неважно – напуганная, обескураженная или просто немного встревоженная, она оставалась гриффиндоркой и не собиралась позволять какой-то там тревоге остановить ее у входа в александрийский волшебный мир. Северус положил руку ей на поясницу, слегка подтолкнул и …. – они вдвоем оказались по другую сторону стены. О. О. Это было еще чудеснее, чем когда она увидела волшебный мир в первый раз. Картинки, которые она видела в книгах, не передавали и сотой доли великолепия, открывшегося ее глазам. Это было похоже на Косой переулок, но раз в двадцать больше и намного волшебнее. Сам воздух, казалось, был живым и благоухающим. Существа, о которых она только читала и никогда не видела вживую, общались с ведьмами и волшебниками — выходцами из разных уголков мира. В городе, где она оказалась, все было ярче, красивее, могущественнее, чем в магловской версии. Это был город, библиотека которого никогда не горела. Рядом с ним волшебная Британия была просто пыльным захолустьем. Она никогда не считала принадлежность Северуса к чистокровным волшебникам чем-то особенным и из ряда вон выходящим, но то, что он в детстве проводил здесь лето, действительно ее впечатлило. Неудивительно, что ему все в жизни казалось слегка бесцветным и унылым. Кто смог бы противостоять чувству пресыщения, хоть раз увидев это? А еще книжные магазины. Казалось, на каждом втором здании были вывески:

Libros Books Livros Libri Bucher Livres Boeken

и дюжина других, гласивших на разных языках, что там продаются книги. Она не могла отделаться от ощущения, что попала в рай для волшебников – книжных червей. Им потребовался целый час, чтобы, проталкиваясь сквозь запруженные народом улицы, добраться к месту назначения. У Гермионы в голове сложилась четкая картина того, как должна выглядеть прабабушка Северуса: высокая элегантная светская дама, одетая в черное с головы до ног, с седыми волосами, собранными в тугой пучок. Как миссис Лонгботтом, но с гораздо большим апломбом. Поначалу она, конечно, отнесется к жене своего правнука с подозрением, но Гермиона твердо верила, что в конце концов ей удастся завоевать ее расположение. Переступив порог дома Нефер Макгонагалл, Гермиона встретила ведьму, которая выглядела точь-в-точь как образ, представший ранее перед ее мысленным взором. – Тетушка, – сказал Северус, слегка поклонившись. – Не беспокойтесь, я уже ухожу. Это та самая девушка? – старая ведьма фыркнула в направлении Гермионы. – Это моя жена, – сказал он, не потрудившись представить их друг другу как полагается. Как и следовало ожидать, Северус Снейп был воплощением хороших манер. – Слухи правдивы, что она была твоей ученицей? – при этих словах на лице ведьмы отразилось легкое отвращение. – Нет, я увидел ее в парке и увел от мамы, поманив куклой и пачкой леденцов, – презрительно ответил Северус. – Ты вообще умеешь говорить, девочка? – спросила старая ведьма. Северус фыркнул: – Она только это и делает. – Когда к ней обращаются вежливо, – прошипела Гермиона, слишком разгоряченная и беременная, чтобы беспокоиться о том, кого она обидела. – Два сапога пара, – старая ведьма покачала головой. – Нефер в перистиле. У меня нет времени, чтобы тратить его на любезности. Она фыркнула и исчезла за входной дверью. – Ты знаешь, куда мы идем? – спросила она, следуя за ним по старому дому, декорированному в римском стиле. – Я проводил здесь лето каждый год, пока не окончил школу, – сказал он, не потрудившись замедлить шаг. – Я так понимаю, с тех пор ничего не изменилось, – сказала она, стараясь не отставать от него. – Ничего не изменилось с тех пор, как римляне захватили Галлию, – ответил он. Гермиона огляделась, изо всех сил стараясь не потерять его из виду. Он потянулся назад и схватил ее за руку, почти таща за собой. Он правда не шутил, когда говорил про возраст особняка? Все остальные волшебные дома, которые она видела, представляли собой мешанину из эпох, культур и обитателей. А это место выглядело как единое целое, как будто время пощадило его и обошло стороной. Все было настолько римским, насколько это вообще возможно, как будто эпоха Древнего Рима только началась. Мозаики и фрески были свежими и яркими. Стены поражали буйством красок и деталей. Но она заметила, что чем дальше они заходили в дом, тем более римский стиль менялся на утонченно-египетский. Наконец, он провел ее через очередную дверь, мимо колонн, в открытый двор, огороженный с четырех сторон. Место, в котором они оказались, выглядело ненастоящим. Повсюду были фонтаны и бассейны, наполненные водой, финиковые пальмы и висячие сады. Пышность всего этого поражала. Пронзительно тявкая, к ним подбежала маленькая коричнево-белая собачка с раздвоенным хвостом. – Мерлин, Хаггис, ты все еще жив? – Северус был явно удивлен. Пес дважды гавкнул и протанцевал крошечный круг на задних лапах. – Пикси! – раздался голос с сильным акцентом. Ведьма, которая подозвала их кивком головы, определенно была не такой, как представляла себе Гермиона. Она была невысокой и кругленькой, в бесформенном фиолетовом платье, с длинными волнистыми седыми волосами, распущенными для сушки на солнце. Ее кожа была морщинистой и имела золотистый оттенок, тяжелые серьги заметно оттягивали мочки ушей вниз. Браслеты украшали обе руки от локтя до запястья, глаза были густо накрашены. Гермиона бы сказала, что когда-то она явно была очень красивой женщиной, если бы не тот факт, что она все еще такой и оставалась. Это было необъяснимо, но она была красива. Несмотря на морщины, обвисший подбородок и все остальные нюансы, она была самой красивой пожилой леди, которую Гермиона видела в своей жизни. Она поспешила к ним движениями гораздо более высокого человека, шагающего на коротких ножках. – Пикси, – произнесла она, когда Северус наклонился и звучно поцеловал ее в обе щеки. Невысокая пожилая ведьма улыбнулась ему с искренней привязанностью во взгляде, но потом вдруг размахнулась и сильно ударила Северуса по лицу. Гермиона в ужасе отшатнулась. – Это за то, что позволил мне думать, что ты настолько глуп, что последовал за этим идиотом Реддлом. И эта тема больше не обсуждается, – сказала она. – Альбус Дамблдор передает тебе привет, – Северус потер щеку, на которой краснел отпечаток ее ладони. – Он все так же мучается со своими коленями? – спросила она с сильным акцентом. – Когда я впервые увидела Альбуса Дамблдора, отец моего мужа заплатил ему, чтобы он избавился от гномов в нашем лондонском доме. У мальчика уже тогда были очень странные колени. Северус фыркнул. Гермиона была удивлена, что она была даже старше директора, но, глядя в это чарующее древнее лицо, она легко могла поверить, что перед ней самая старая ведьма из ныне живущих. Если Альбусу Дамблдору действительно заплатили за то, чтобы он избавил ее сад от вредителей, это должно было быть как минимум 130 лет назад. На мгновение она даже представила директора, швыряющего гномов, как это делали Фред и Джордж в Норе. – Пикси! Ты собираешься представить мне свою юную леди? – внезапно спросила пожилая дама. – Конечно. Леди Нефер Макгонагалл, познакомьтесь с леди Гермионой Джейн Снейп, моей женой, – у него был такой напыщенный тон, как будто он ожидал, что за его словами последуют звуки фанфар. – Можно, я буду называть тебя просто по имени? – спросила ведьма, беря руки девушки в свои. – Конечно, – ответила Гермиона. – А как мне Вас называть? – Нефер будет в самый раз, дитя, – сказала она нараспев своим медовым голосом. – Северус, – старая ведьма пристально посмотрела на него. – Что с тобой не так? Северус выглядел крайне смущенным. Он чаще всего старался находиться в подземельях и рассматривал пребывание на открытом воздухе как неприятное неудобство по сравнению с пребыванием в помещении. Его охлаждающие чары, очевидно, начинали ослабевать. Он заслонял глаза от солнца с того момента, как они вошли во двор; его кожа краснела у них на глазах. – Как давно ты принимаешь зелье, улучшающее зрение вместо того, чтобы носить очки? – резко спросила Нефер. – Северусу не нужны очки, – брякнула Гермиона, не подумав. – Как долго, мальчик мой? – повторила Нефер, не скрывая недовольства. – Двадцать лет, плюс-минус, – сказал он, поморщившись. Гермиона не поняла, от солнца или от вопроса. – Северус, но ведь длительное использование зелий для зрения может вызвать повышенную светочувствительность, – сказала Гермиона, уперев руки в бока. – Как будто я не заметил, – сказал он с сарказмом, несмотря на свой дискомфорт. – Глупый мальчишка,– Нефер покачала головой. – Ты можешь пойти к себе. Твои запасные очки и уд в твоей комнате. Мне было бы приятно, если бы ты сыграл для нас, пока мы обсуждаем важные дела. – Уд? – повторила Гермиона. Она была очень обескуражена тем, что его прабабушка была так мила с ней и так властна с Северусом. С другой стороны, должен же он был где-то этому научиться. Она по очереди смотрела на них обоих. Кто-то только что отчитал и выпроводил Северуса Снейпа. Это не укладывалось в голове. – Он не поет тебе серенады дома? – спросила пожилая ведьма. – А следовало бы, раньше у него хорошо получалось. Приходилось его заставлять, но в конце концов это оказалось оправданным, – сказала Нефер с ноткой раздражения. Выходя со двора, Северус отвесил им обеим поклон и одарил злобным взглядом, собака бежала за ним по пятам. Как только он ушел, старуха очень внимательно на нее посмотрела. – Мои слова, возможно, покажутся тебе странными, но я буду говорить начистоту. Судьба жестоко обошлась с Северусом. Я знаю, что ты грязнокровка, и меня это не касается. И меня не особенно волнует, что ты его ученица, – сказала Нефер небрежным голосом. – Я вижу, вы очень хорошо осведомлены, – сказала Гермиона, сглотнув. Вот она, ложка дегтя в бочке меда. Что еще выдаст старая ведьма? Она выглядела по-прежнему красивой, но в ней появилось и что-то устрашающее. – Северус – последний в моем роду. Его брат - сквиб, а его отец сгниет в Азкабане. Его судьба очень волнует меня, – сказала Нефер. Гермиона кивнула. – Как я уже сказала, судьба моего правнука была нелегкой. Мне все равно, нашел он тебя в борделе, в особняке герцога или под кучей навоза на ристалище гиппогрифов. Не играй с ним. Он этого не заслуживает, – сказала Нефер. Гермиона поймала себя на том, что качает головой. – Я бы никогда так не поступила. – Знаешь, – сказала Нефер, неожиданно развеселившись, – по какой-то непонятной причине я и не верю, что ты на это способна. Но есть еще кое-что, о чем я бы хотела поговорить. – Да? – спросила Гермиона с надеждой. Первое, о чем говорила Нефер, было добрым и совершенно разумным; наверняка и продолжение будет таким же. – Скоро ты родишь Пикси сына. Этим ты делаешь подарок не только Северусу, но и всем, кто был рожден в нашей семье до него. В вас продолжается жизнь наших прародителей. Не только родителей моего мужа - Гадеса и Персефоны, но и моих - Исиды и Осириса, – медленно произнесла Нефер, позволяя словам осесть во влажном воздухе. Бог мертвых и бог возрождения. Богиня-девственница и богиня материнства. Гермиона на долю секунды поняла, откуда у чистокровных взялось их невыносимое высокомерие, но в ее глазах это их ни капли не оправдывало. – Конечно, когда я умру, все, что у меня есть, будет принадлежать Северусу, мне больше некому это оставить. Но мои личные целители говорят мне, что до этого дня еще лет тридцать-сорок. Твой подарок нашей семье заслуживает безотлагательного вознаграждения. Я предлагаю тебе неплохой бонус, – царственно произнесла старая ведьма. – В этом нет необходимости... Правда, – ответила Гермиона. Пожалуй, можно было сказать, что она была потрясена, но это слово описывало лишь малую часть того, что она чувствовала на самом деле. – Я сама решу, в чем нет необходимости, а в чем есть, и я предлагаю тебе награду в тысячу галеонов в месяц за каждого живого ребенка, которого ты родишь как дочь моего дома, – сказала Нефер, явно довольная собственной щедростью. Гермионе потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и обрести дар речи, и когда ей это удалось, ее голос был больше похож на писк: – Я не могу это принять. – Конечно можешь, и конечно примешь, – сказала Нефер с оттенком угрозы в голосе. –Ты ведь не думаешь, что можно нормально растить детей на жалованье профессора? Особенно будучи замужем за таким транжирой, как Пикси; в этом он весь в отца. – Мы справимся. Я не могу... Я не приму взятку, – Гермиона осознавала, что выпучила глаза от ужаса и удивления, но на самом деле она была не настолько запугана, чтобы перестать возражать. – Я хочу, чтобы мы правильно поняли друг друга. Волшебники Англии считают, что любое препятствие для зачатия относится к Темным искусствам. Северус, без сомнения, придерживается в этом мнения своих соотечественников. Но ты – молодая маглорожденная ведьма с прогрессивными взглядами на жизнь, и я полагаю, у тебя нет таких глупых запретов. Я же, с другой стороны, женщина, прожившая и повидавшая на свете немало, мне 160 лет. В Александрии все дозволено. Мы обе знаем, что ведьмы во всем мире контролируют свою фертильность изо дня в день, и в этом нет ничего криминального, – ровным голосом сказала Нефер. Гермиона вздохнула. Она прекрасно поняла, о чем говорила старая ведьма. Она даже была согласна с этим. Но все же это была взятка, хоть и не в полном смысле этого слова. – Я бы не хотела, чтобы ты рожала нежеланных детей. Я просто предлагаю тебе стимул обзавестись семьей настолько большой, как тебе только заблагорассудится, – Нефер мило улыбнулась, ее голос звучал успокаивающе. – Но это так безнравственно, – обеспокоенно сказала Гермиона. – Ничего подобного. Вы взялись за трудную задачу, которая имеет бесконечную ценность для меня и моих предшественников. Из этого следует, что ваш труд должен быть вознагражден, – улыбнулась Нефер, обнимая Гермиону за плечи. Гермиона выдавила слабую улыбку в ответ. Пожилая ведьма казалась такой искренней, и все же она не могла избавиться от ощущения, что ею только что манипулировал мастер. Это сбивало с толку. Она чувствовала себя выбитой из привычной колеи. Она ведь ни в чем не уступила, не так ли? А вот Нефер явно считала, что добилась какой-то победы. – Пикси! – окликнула старая ведьма, когда Северус вошел во двор. На нем были очки овальной формы в тонкой оправе, а в руках он держал нечто похожее на огромную лютню. Пес бешено вилял хвостом. – Твоя невеста великолепна. Даже я не смогла бы подобрать тебе пару лучше. Что бы ты хотел сыграть для нас? – Я бы предпочел вообще не играть. Я же не дрессированная обезьяна, – буркнул Северус, но инструмент из рук не выпустил. – Я бы сказала – недрессированная обезьяна, которая обижается на каждом шагу и кидается в гостей всякой дрянью, – говоря это, Нефер свирепо посмотрела на него. Гермиону эта аналогия одновременно оскорбила и позабавила. – Мне невыносимо жарко, – Северус теребил свой воротник. Нефер взмахнул волшебной палочкой, которую Гермиона даже не заметила, и в воздухе перед ее мужем появилась золотая чаша, на поверхности которой плавали лепестки роз. Северус недовольно зыркнул на них обеих и умыл лицо холодной водой, не потрудившись снять очки. Вода незаметно стекла с линз. – Только англичане могут быть настолько глупы, чтобы приехать в Египет в июле, одетыми в четыре слоя шерсти, – Нефер покачала головой. – Вообще-то, мое нижнее белье из льна, – нахмурился Северус. – Это, конечно, все меняет. Что мне сделать, чтобы мой правнук снял сюртук? – казалось, она обращалась к небесам. С раздраженным видом Северус отложил инструмент и начал расстегивать сюртук. Оставшись в брюках и одной льняной рубашке (только Северус счел бы такую вещь нижним бельем), с мокрыми волосами, в очках, он никогда еще не выглядел для нее таким дорогим за все время, что она его знала. Ребенок перевернулся, отчего ее живот заметно дернулся. Что ж, видимо Северус был готов поступиться своими железными принципами, если думал, что это может принести ему пользу. И, конечно, только Северус мог подумать, что снять часть одежды – значит заключить компромисс с чувством собственного достоинства. Белый смотрелся на нем на удивление гармонично. – Сыграй что-нибудь! – скомандовала Нефер. Гермиона невольно улыбнулась ему. Северус смущенно опустил голову. Несмотря на то, что он выглядел так, словно музицирование ему в тягость и дольше необходимого примерялся к инструменту, играл он прекрасно. – Моя дорогая Гермиона, – промурлыкала Нефер, взяв Гермиону за руку, – ты, должно быть, очень устала. Сколько времени осталось до родов? – Примерно сорок пять дней, – осторожно ответила она. Конечно, старуха не будет пытаться удержать их в Александрии все это время. Она уверяла Северуса, что четырех дней будет достаточно. – Садись на кушетку, моя дорогая, – сказала пожилая женщина, подводя ее к мягкому диванчику под деревом. Как ей удавалось превращать каждое свое слово в бесспорный приказ? – О чем ты только думал, Пикси, отправляясь в путешествие с женщиной на таком позднем сроке? – рявкнула она на Северуса, который лишь пожал плечами. Гермионе стало интересно, сам ли он решил научиться играть именно на этом инструменте или кто-то помог ему в выборе, потому что удивительно низкий плавный тембр уда очень сильно напоминал ей голос самого Северуса. – Поешь фиников, – сказала Нефер, протягивая Гермионе миску. – Они исключительно вкусные. Я попрошу эльфа принести тебе молока. Финики действительно были восхитительными. Молоко было ледяным, но очень свежим. Она задавалась вопросом, есть ли у нее шанс уговорить Северуса поиграть для нее, когда они вернутся домой. Скорее всего, почти никаких. И тут ее осенило. Она полулежала на диване под пальмой, пила молоко и ела финики в то время, как Северус... исполнял для нее серенаду. Как же Нефер Макгонагалл все это тщательно срежиссировала и провернула! Она почувствовала большое облегчение, что Нефер не присутствовала на их свадьбе; она, вероятно, попыталась бы руководить абсолютно всем, включая постельный этап. Северус все еще выглядел раздраженным. Однако это не повлияло на его музыкальное мастерство. – Итак, моя дорогая девочка, я слышала, что тебя добивались некоторые очень знаменитые волшебники, – Нефер мило улыбнулась. Неужели Нефер считала, что это тянуло на вежливый разговор с новой невесткой? Рот Гермионы был полон молока. Она чуть не поперхнулась, но вместо этого предпочла яростно замотать головой. – Это правда? Информация, полученная из вторых рук, так редко бывает надежной. Разве ты не была в близких отношениях с юным Поттером? – с любопытством спросила Нефер. – Вы знаете о Гарри? – удивилась она. – Волшебный мир – это большая деревня, все знают Гарри Поттера, – сказала Нефер подчеркнуто терпеливо. – Так это правда? – Мы друзья, но если вы о статье в "Пророке", то она была полностью сфабрикована, – раздраженно сказала Гермиона. Нефер глубокомысленно кивнула. – Газеты, как правило, так и поступают. А остальные? Этот игрок в квиддич? – Вы имеете в виду Виктора Крама? – Гермиона поморщилась. Она не собиралась забывать Виктора, что вовсе не значило, что она жалела об их расставании, просто связь с такой публичной личностью, как он, раз за разом выходила ей боком, и она бы предпочла лишний раз об этой связи не упоминать. На земле не было такого места, где бы не было фанатов квиддича. Нефер кивнула. Северус наблюдал очень внимательно. Гермиона вздохнула. – Да, у меня были отношения с Виктором Крамом. – И Люциус Малфой просил твоей руки, и еще некоторые не столь известные волшебники, – беспечно продолжала Нефер. —Что делает тебя весьма популярной молодой ведьмой. Я рада, что Северус смог добиться победы. Это очень полезно для него, – непринужденно сказала Нефер. – В свое время за мной тоже многие ухаживали. Северус фыркнул. – Этот волшебник Малфой отвратителен, независимо от того, насколько хорошо он устроен в жизни. У меня есть свои источники, которые следят за ним. Тебе следует быть начеку, Северус, – предупредила Нефер. Северус резко кивнул. У Гермионы возникло неприятное чувство, что ее оценивают как вещь, когда Нефер долго смотрела на нее с улыбкой, которая совсем не коснулась ее глаз. – Я приняла решение, – объявила пожилая ведьма таким тоном, как будто это был королевский указ. – Я передаю вам фамильные лары, святилище первых предков моего мужа. Отныне вы будете жертвовать им вино в праздничные дни и благовония каждое утро, – она указала на небольшое треугольное святилище напротив них во внутреннем дворе. На нем были изображены темноволосые мужчина и женщина, которые, как она отметила, имели внешнее сходство с ней и Северусом. У их ног лежала огромная змея. – Я позабочусь о том, чтобы его перевезли в школу Северуса, - сказала Нефер. Гермиона посмотрела на своего мужа. Он не прекратил играть, но уголки его рта изогнулись от невероятного удовольствия. Собака потерлась головой о носок его ботинка. Его губы беззвучно произнесли одно-единственное слово, адресованное ей. «Персефона».