Опасный соперник / Tyger! Tyger!

Ночью, лежа в прохладной постели древнего дома своих предков, Северус прижал Гермиону к груди после того, как кончил ей в рот. – Я кое о чем подумала, – сказала она, серьезно глядя на него снизу вверх. – Пока делала мне минет? Рад узнать, что заслуживаю такого внимания с твоей стороны, – съязвил он. – До этого, – раздраженно ответила она. – Значит, когда я вылизывал тебя? – в его голосе появились резкие нотки. – Нет, в перерыве – когда мое удовольствие уже было получено, а твое еще только предстояло. А теперь серьезно. Могу я задать тебе вопрос? – спросила она. – Кажется, ты только что это сделала, – сурово сказал он. – Нет, ну я же серьезно! – Да, я тоже. Спрашивай уже. – Если твоя прабабушка живет здесь, почему ты учился в Хогвартсе? Почему ты не поступил в Музеум, Александрийскую школу волшебства? Она не менее престижна, чем Хогвартс, – задала свой вопрос она, все так же глядя на него снизу вверх. Горизонтальное положение никак не компенсировало разницу в их росте. – Не скромничай. Музеум престижнее, чем Хогвартс. Он намного престижнее, чем любая европейская школа волшебства, – сказал он. – Тогда почему? Ты был один, потеряв свою мать, и Нефер могла бы оставить тебя здесь, с ней, – резонно заметила она. – По той же причине, по которой Альбус Дамблдор неоднократно исключал мою кандидатуру из списка претендентов на должность преподавателя Защиты от Темных искусств — Темные искусства являются частью учебной программы Александрийского Музеума. «Зачатие Пикси, к сожалению, очень способствует появлению у него склонности к Темным искусствам, скажем так, он к ним очень предрасположен. Нельзя с уверенностью сказать, что его не затянет...» – Северус наморщил лоб и погрозил ей пальцем, изображая понятно кого. – А я, между прочим, идеально подошел бы для этой должности. – То есть Альбус Дамблдор верил, что ты сможешь противостоять Волдеморту, но в то же время придерживался и до сих пор придерживается мнения, что, обучая тринадцатилетних детей избавляться от боггартов, ты перейдешь на темную сторону? – озадаченно спросила она. – Прекрасно резюмировано, моя дорогая, – он сердито посмотрел на нее. – Я полагаю, он предпочитает называть это «политкорректностью». Гермиона фыркнула. ____________________________________________ Чем дольше Гермиона знала своего мужа, тем незначительнее казались ей его недостатки. И все же, один из них был неоспорим. Он был жадным. Алчным. Бессовестно меркантильным. Он не думал, что лишения формируют характер. Для него они оставались лишь формой обездоленности. Она никак не оправдывала его позицию и считала ее отвратительной. После того, как она рассказала о предложенной ей награде, Северус даже не скрывал своей радости. Огромный живот, который обычно не видел от него ничего, кроме настороженных взглядов, строгих предупреждений и напыщенных нотаций, был покрыт многочисленными поцелуями. Впоследствии, вспоминая об этом дне, она задавалась вопросом, стоило ли ей вообще говорить ему об этом. Тем не менее это способствовало возникновению у него исключительно покладистого настроения и его согласию нанести визит ее родителям. _____________________________________________ Дом Грейнджеров находился менее чем в ста милях от родного дома Северуса Снейпа, но для него эта поездка, кажется, была равносильна полету на Марс. Он, конечно, не застыл с открытым от удивления ртом, но Гермиона признала, что этого не произошло только потому, что подобное поведение просто не входило в репертуар Северуса Снейпа. Вероятно, он не смог бы разинуть рот даже под действием Империо. Вместо этого он всячески демонстрировал желание разобрать на части все, что видел вокруг, чтобы понять, как это работает. Включая соседей. Оба доктора Грейнджера вели себя наилучшим образом. Северус вел себя наилучшим образом. Для человека размером с дирижабль и сама Гермиона вела себя наилучшим образом. Их всех просто переполняла убийственная любезность. Северус даже пошел на компромисс касательно своей одежды. Отчасти. Совсем чуть-чуть. Три дня пребывания в их доме гостя, одетого как киношный вампир, потребовали бы от ее родителей неприятных объяснений. Особенно в июле. Он позволил Гермионе зачесать ему волосы назад и собрать их в хвост, отказался от всех развевающихся накидок и мантий, а также белых гофрированных рубашек, трансфигурировал черную шерсть в черный шелк, однако остроносые сапоги оставил. Он не очень сильно изменился. Но, по крайней мере, теперь никто не принял бы его за дублера Кристофера Ли. Хотя какого дублера? Северус Снейп, вероятно, мог бы заставить обделаться самого Влада Цепеша. В гавайской рубашке он мог бы вселить ужас в любого, но для этого нужно было сначала огреть его дубинкой по голове и эту самую рубашку на него надеть. Тем не менее, было очень непривычно видеть его в одном слое одежды. Это подчеркивало его истинную фигуру и физическую форму, которую он пытался скрыть под своими черными шерстяными хламидами, в которые заворачивался подобно мумии. Это также послужило Гермионе напоминанием о том, что она сама ни капельки не выросла с четвертого курса. Впрочем, наверное было не столь уж важно, как он выглядел в глазах соседей, поскольку все внимание Ужаса Подземелий занял телевизор. – Не подходи слишком близко, – хором предупредили его все трое Грейнджеров, едва он переступил порог комнаты. – Волшебники и электроника несовместимы, – объяснила Гермиона. – Если подойдешь ближе, чем к спинке дивана, вещица станет бесполезна. – Что это? Рамка для фотографий? – спросил он, внимательно всматриваясь в экран. – Это называется телевизор. По нему много чего можно посмотреть: магловское кино, спортивные мероприятия, новости... – попыталась объяснить она. – Это что-то вроде волшебного радио с картинками. – А что сейчас показывают? – он махнул рукой в сторону телевизора. – Это сериал, здесь множество эпизодов, в которых участвуют одни и те же персонажи. Истории меняются, но действующие лица и антураж остаются прежними, – объяснила она. – А конкретно у этого сериала есть название? – поинтересовался он. – "Звездный путь". Он довольно старый, снят где-то в 60-х годах, – ответила Гермиона. – С 1967 по 1970-й, – уточнил ее отец. – Объясните, в чем суть, – потребовал Северус. – Группа исследователей космического пространства…, – начал объяснение Мартин Грейнджер с натянутым дружелюбием. – Какого пространства? – перебил Северус. – Космического, – продолжила за отца Гермиона. – Они путешествуют среди звезд на чем-то вроде корабля, с одной планеты на другую, – говорила Гермиона, понимая, что научную фантастику трудно объяснить человеку, для которого наука сводится к бурлящему котлу. По крайней мере, они точно не обсуждали новейшую историю. Знания Северуса о мире маглов резко сокращались примерно со времени смерти Вильгельма Завоевателя и полностью сходили на нет с эпохи правления Генриха III. – Летающий корабль? – удивился он. – Я раньше летал на корабле Дурмстранга, когда был подмастерьем Каркарова. Внутри он просто огромный. – Это скорее ракета, а не корабль в полном смысле этого слова. Ты знаешь, что такое ракета? – спросила Гермиона. – Снаряд, приводимый в движение фейерверком? Для этого потребовалось бы огромное количество селитры. А что у него с ушами? – Северус с восторгом переключился на другую тему. – Ничего особенного, они и должны так выглядеть, это инопланетянин, – быстро сказала она. – Директор рассказывал, что маглы побывали на Луне. Это лунный человек? – он озадаченно наклонил голову. – Это... актер, Северус, обычный магловский актер, с резиновыми штуками поверх ушей, – сказала она, стараясь не рассмеяться. Ее отец украдкой наблюдал за ее мужем. Тридцать минут спустя Северус, сидя на стуле в дверном проеме, просил, чтобы они поискали в своем ящике продолжение "Звездного пути", тем самым непреднамеренно сделав одну из немногих вещей, которые хоть немного расположили к нему тестя. _________________________________________ Гермиона не была уверена, что стало тому причиной - скорое рождение ребенка или чудеса мужской дружбы, показанные в научно-фантастическом сериале, - но Северус и ее отец внезапно отлично поладили. Ее отец объяснил Северусу о квантовой физике все, что знал и все, что не знал. Северус же поддержал его во мнении, что Споку следовало бы взбунтоваться против такого сексуально озабоченного, неотесанного, бестолкового капитана, как Джеймс Т. Кирк. ____________________________________________ Северус Снейп со всей тщательностью копался в необычной для него небольшой картонной коробке с едой, пытаясь найти что-то вкусное, что он непременно захотел бы съесть. В целом, на его вкус, блюда в доме Грейнджеров были слишком овощными. Не то чтобы он был привередлив, вовсе нет. Он ел любое мясо, которое ему подавали. Хлеб тоже всегда был хорош. Но складывалось впечатление, что родители, как и их дочь, питались исключительно зелеными, желтыми и красными продуктами растительного происхождения. Предположительно, еда была китайской. Он смог разобрать, что она представляла из себя мешанину из овощей в остром соусе, щедро наложенную поверх риса. По крайней мере, он предположил, что это рис. Он видел его раньше, но никогда не пробовал. Единственным плюсом этого блюда было то, что, хорошенько покопавшись, можно было нарыть немного грибов. А Северус Снейп предпочитал грибы даже самой сладкой амброзии. Еда, кстати сказать, была получена очень интересным способом. Сначала они долго обсуждали многочисленные меню, извлеченные из ящика стола, потом Мартин Грейнджер поговорил с черным прямоугольником и некоторое время спустя в дверь уже стучался магл, принесший картонные коробки, в одной из которых он сейчас копался. Грибы были очень даже хороши. Чего не скажешь о разговоре между Гермионой и ее матерью. Северусу Снейпу не нравились раздоры, в которых он не принимал активного участия. Но он не стал бы вмешиваться в то, что разворачивалось перед ним, даже если бы у него было, что сказать. – Итак, чем ты собираешься заняться? – неожиданно сказала Бетси, а если более официально, то Элизабет Грейнджер. – Что ты имеешь в виду, задавая подобный вопрос? У меня будет ребенок, – ответила Гермиона так, как будто после этого утверждения все вопросы должны были быть исчерпаны как нечто само собой разумеющееся. – После этого, Гермиона. Какую карьеру ты рассматриваешь? – Бетси Грозная провоцировала мадам Снейп, которая терпеть не могла провокаций. – Я вообще-то думала, что на какое-то время сосредоточу свои силы на материнстве, – ответила Гермиона. – Мое поколение боролось не за то, чтобы люди с умом, подобным твоему, тратили свое время на смену подгузников и чтение одних и тех же сказок на ночь, – раздраженно сказала Бетси. Северусу было немного любопытно, кто с кем боролся и при каких именно обстоятельствах, но он не собирался ни спрашивать об этом, ни встречаться взглядом ни с одной из них. Нет, он будет продолжать поиски съедобных составляющих своего ужина. – А у меня сложилось впечатление, что цель вашей борьбы состояла в том, чтобы дать таким женщинам, как я, право выбора. Кроме того, я не думаю, что воспитание собственных детей – это пустая трата моих способностей, – ответила Гермиона. – Шесть месяцев непрерывной смены подгузников, и ты будешь рвать на себе волосы от скуки, – усмехнулась Бетси. – Что ж, может ты и права, но если это и произойдет, я всегда смогу изменить свое мнение. Но пока я не вижу особого смысла в том, чтобы заводить детей, а потом благополучно отдавать их на воспитание незнакомому человеку и платить ему за это деньги. Я бы предпочла, чтобы мой ребенок не чувствовал себя так, будто занимает последнюю строчку в списке моих приоритетов, – сказала Гермиона таким елейным голосом, который свидетельствовал о том, что она едва сдерживает свой гнев. На мгновение воцарилась мертвая тишина, которая растянулась на несколько жутких минут. Северусу были безразличны споры, в которых он не принимал участия, но ему очень пришлось по душе, что не все разногласия между Гермионой и ее родителями вращались вокруг него. Наконец Мартин вклинился в противостояние двух женщин, довольно неуклюже сменив тему. – Итак, Северус, Гермиона сказала мне, что твоя бабушка египтянка, – сказал Мартин с легким отчаянием в голосе. – Моя ПРАбабушка, причем с обеих сторон, и она скорее александрийка, чем египтянка, а это две совершенно разные вещи. Александрийские волшебники происходили из семей, потомки которых были выходцами со всего Леванта, от Греции до Египта, из всех стран, расположенных между ними: Сирии, Палестины и так далее. – Так кто вы тогда, итальянцы что ли? – нервно спросил мистер Грейнджер, и обе женщины уставились на него. – Нет, римляне, - поправил его Северус, продолжая рыться в своей коробке и опасаясь, что грибы закончились. – Северус такой же римлянин, как и вся Англия, – дерзко заявила Гермиона. – В нем столько же римского, как в Бате, то есть вроде и очень много, а вроде и совсем ничего. – А это, пожалуй, оскорбительно, – сказал он, наконец, подняв на нее глаза. – Зато правда, – возразила она. – А правда – лучше всего. – Чепуха, – фыркнул он. – Часто правда – как раз самое худшее из всего, что можно сказать. Я знаю, это моя отличительная черта. Это замечание вызвало у нее ухмылку. Он знал, что так и будет. _____________________________________________ – Я сегодня открыл для себя много нового, – сказал Северус, расстегивая пуговицы внизу брючин, чтобы снять ботинки. – В смысле? – спросила Гермиона, натягивая до неприличия целомудренную ночную рубашку, которую она потребовала взять с собой на время пребывания в родительском доме. – Я всегда знал, что ты пытаешься произвести на кого-то впечатление. Я и понятия не имел, что твои усилия направлены не на школьную аудиторию, – сказал он, одна за другой расстегивая пуговицы на своей рубашке. Гермиона хмуро посмотрела в его сторону. – Ты пытаешься отомстить мне за то, что я сказала, что ты не римлянин? – Жена, за двадцать лет преподавания зелий у меня было много способных учеников. Умные студенты, как правило, невыносимо ленивы, если только у них нет веской причины таковыми не быть. Студентка, которая выучила все учебники наизусть до начала занятий и все дни напролет только и делает, что трясет поднятой вверх рукой, совершенно точно пытается произвести на кого-то впечатление. До сегодняшнего дня я думал, что на чистокровных, – сказал он. – Какого черта я должна хотеть произвести на них впечатление? – она выглядела шокированной. - Винсент Крэбб и Грегори Гойл, ты серьезно? – Если конкретнее, то на более умных и проницательных чистокровных, – уточнил он. – Ты имеешь в виду одного язвительного мастера зелий? – спросила она. – Возможно, – ответил он. На языке Северуса Снейпа это было равносильно утвердительному ответу. – Твоя гувернантка недостаточно хорошо справлялась со своей работой? – Маглы обычно предпочитают организовывать присмотр за детьми в группах, – она устало посмотрела на него. Ему никогда раньше не приходило в голову поинтересоваться, какой была ее жизнь до поступления в Хогвартс. – Каково это - быть ведьмой среди маглов? – спросил он. Она отвела взгляд. Он дал волю порыву и встал, чтобы рассмотреть ее поближе, несмотря на то что был полуодет, и рубашка на нем была расстегнута. Он приподнял ее лицо, коснувшись пальцами подбородка. Он никогда раньше не копался в прошлом. Это была ее территория. Она никогда раньше не уклонялась от ответа на вопрос. Это было необычным поведением для обоих. Он пристально посмотрел в ее нежные глаза, смотрящие на него по-щенячьи жалко. Она пожала плечами. – Врагу бы не посоветовала, – сказала она без присущей ей выразительности. – Я не виню своих товарищей по детсаду, они были всего лишь детьми. Работникам недоплачивали, какое им было до нас дело? Я не была для них особенным ребенком. Моя мать любила меня. Я знала это. Просто я никогда не удостаивалась того, чтобы она уделяла мне время. Если бы не это, она, возможно, не была бы так удивлена, когда для меня пришло письмо из Хогвартса. Он кивнул. Он знал, что дети не только ужасно глупы, но и наделены диким желанием разорвать своих товарищей на куски сразу, как только заметят в них хоть малейшее отличие от них самих. Как родители-маглы могли не заметить проявлений неконтролируемой магии у ребенка, было выше его понимания. – Она думала, что все мои "несчастные случаи" были попытками привлечь к себе внимание, потому что мои отличные оценки ее не впечатляли. Иногда казалось, что я была просто очередным заданием из ее списка, которое она выполняла. Университет? Ставим галочку. Муж? Ставим галочку. Карьера? Ставим галочку. Ребенок? Ставим галочку. Будто я была собакой, которую она купила под влиянием момента, а потом бесилась, что ее надо выгуливать и кормить, – это было сказано с гораздо большей злобой, чем он привык замечать в ее словах. Он снова кивнул, не зная, что сказать. Он почувствовал неловкость за то, что прекрасно понимал доктора Бетси Грейнджер. Гермиона только что кратко описала степень отцовского инстинкта своего мужа. Он надеялся, что она не станет слишком тщательно копаться в природе его желания иметь наследника, потому что его чувства по этому поводу были на редкость поверхностными. – Я несправедлива, – сказала она, и в ее голосе внезапно послышалась усталость. - Я люблю свою маму, а она любит меня. Я знаю это. Я просто хочу участвовать в жизни своего ребенка. Я хочу ЗНАТЬ своего ребенка. Я не хочу, чтобы мой ребенок испытывал неудобства, – она обхватила руками свой огромный живот. Северус кивнул. Он не знал, что еще можно сделать. Он заслуживал гораздо худшей участи. Он заслуживал того, чего теперь совсем не хотел - одиночество, скуку, сексуальную неудовлетворенность... Он не заслуживал Гермиону, и уж точно не заслуживал наследника. Правда, у него не было шанса признаться в этом. Чем дольше ему удавалось безнаказанно оставаться любимым, тем лучше. – Мне не следует так строго относиться к людям, – сказала она с очередным вздохом. Северус оставил свое мнение на этот счет при себе. – Скажи мне, Гермиона, – серьезно спросил он. – Я..... Я..... Ты удовлетворена? Я делаю тебя счастливой? Он вел себя как дурак. Что за глупый вопрос. Она считала его достойным и адекватным - этого было достаточно. И даже с избытком. Ему следует заткнуться, пока он не попал в безвыходную ситуацию. При первой же возможности он вырвет свой глупый язык из болтливого рта. – Северус, я могу честно сказать, что за всю мою жизнь никто и никогда не уделял мне столько внимания, сколько ты, – она улыбнулась ему. Он должен был испытывать удовлетворение от того, что преуспел там, где другие потерпели неудачу, но по какой-то необъяснимой причине его охватила печаль. Он с трудом сглотнул. Было совершенно очевидно, что нужно было сделать дальше. – Тогда поцелуй? Можно? – спросил он. Она кивнула. Он прижался губами к ее губам. Вкус еды на ее губах был гораздо лучше вкуса еды из картонной коробки. _____________________________________________ Той ночью она проснулась от странного ощущения, что она в постели не одна. Она в ужасе подскочила на кровати. Это было так глупо... Это же Северус. В кои-то веки ее муж спал рядом с ней, и это напугало ее до смерти. Хорошо, что не разбудила его, когда так резко вскочила с постели. Она посмотрела на Северуса. Его длинные черные ресницы трепетали, а лицо было таким расслабленным, что он казался незнакомцем. И вдруг... ТУК! Она непроизвольно дернулась, и ей снова повезло, что она не разбудила Северуса. Звук доносился со стороны окна. ТУК! Кто-то бросал камни в окно. Что за ребячество! Если бы она не знала, как обстоят дела, то могла бы поклясться, что это Рон и Гарри. Но это было невозможно: Гарри был в "Норе" с Джинни, а Рон был дома с Тонкс, в их квартире размером с почтовую марку. Если только не случилось что-то страшное. Она была уверена, что, если бы что-то произошло, она была бы первой, кого они стали искать, независимо от того, могла она им чем-то помочь или нет. Сердце Гермионы ушло в пятки, и у нее чуть не подкосились колени, когда она подошла к окну и увидела встревоженное лицо Рона, стоявшего в саду за домом ее родителей. Забыв про халат и тапочки, она спустилась вниз, даже не задумываясь, почему устроенная ею суматоха не разбудила Северуса. Рон подпрыгивал на месте, когда она увидела его, выходя из задней двери родительского дома. До утра было еще далеко, поэтому она поняла, что он был не в саду, а в узком переулке прямо за домом, только когда подбежала совсем близко. – Миона, – выдохнул он, – Нимфадоре нужна твоя помощь. С ней что-то не так, – сказал он, задыхаясь. Интонация его слов показалась ей странной. Его глаза были слишком широко раскрыты, и он только что назвал Тонкс "Нимфадорой". Гермиона вынуждена была согласиться, что что-то действительно было не так. Он что, пьян? – В чем дело, Рон? Что случилось? – осторожно спросила она. И почему на нем перчатки в июле? Стоп. Перчатки? Две перчатки? У Рона нет одной руки со времен финальной битвы. – На Северуса наложено сонное заклятие, а ты только что вышла за пределы его защитных чар, – сказал человек, который был совсем не Роном. К сожалению, Гермиона поняла это слишком поздно. Но прежде чем она успела сделать хоть одно движение, он зажал ей рот рукой и аппарировал.