Опасный соперник / Tyger! Tyger!

– Что, черт возьми, это было? – спросил ее Северус, не переставая кашлять. – Я и сама хотела бы знать, – честно ответила ему Гермиона. – Я никогда раньше не слышал такого проклятия, а я наивно полагал, что знаю их все, – сказал он, вздрогнув всем телом. Впервые в жизни Гермиона не знала, что ответить – просто не находила слов. – Отбрось в сторону свой идиотский гриффиндорский героизм и даже не пытайся изображать фееричное возвращение героини-победительницы. Первым делом свяжись по каминной сети с Грюмом. У нас на руках труп, – сказал Северус, заставляя себя сесть, несмотря на непрекращающуюся острую боль в правом боку. – После этого, я думаю, будет нелишним наведаться в больницу Святого Мунго. Ты ранена? – Думаю, нет – он всего лишь обездвижил меня заклинанием Петрификус Тоталус. Северус фыркнул. – Всего лишь? Ты говоришь так, будто речь о подарке на день рождения, который тебя разочаровал, – его тело вновь тряхнуло от последствий Круциатуса. – Тебе помочь? – сейчас он был таким же неповоротливым, как и ее огромное беременное тело, и она ни за что не смогла бы сдвинуть его с места без заклинания Мобиликорпуса, но это совершенно точно выведет находящегося в сознании Северуса Снейпа из себя. – Нет, дай мне минутку, и я приду в себя. Возможно, мне следует попытаться…, – он сделал паузу и в очередной раз вздрогнул всем телом, – направить тебя к ближайшему камину. Моя палочка? – сказал он, протягивая дрожащую руку. Она протянула ему его палочку: – Северус, я, пожалуй, сначала свяжусь с госпиталем Святого Мунго. Он издал показательно наигранный вздох, за которым последовала еще одна судорога. _______________________________________ Надо сказать, что авроры были вполне удовлетворены осмотром места происшествия и допросили Северуса прямо в больнице Святого Мунго, персонал которой, в свою очередь, выражал сильное желание отпустить пациента домой спустя всего лишь день после его прибытия. Особенно такого пациента, который без зазрения совести швырял в практикантов-медиков всем, что под руку попадется. Северус, в кои-то веки и ко всеобщему удивлению захотел вернуться домой в Снейп-Холл, а не в Хогвартс. Ему бы не позволили швыряться чем попало в Поппи Помфри, которая несомненно донимала бы его своим лечением, будь он в школе. В Снейп-Холле, к счастью, не было людей, желающих в очередной раз осмотреть его и намазать какой-нибудь дрянью, за исключением Гермионы. Но Гермиона однозначно выделялась из общей массы. Он не собирался ничем в нее швырять. Особенно после того, что она сделала с Люциусом. _____________________________________________ Авроры, как и сам Северус, понятия не имели, чем Гермиона прокляла Люциуса. К их группе примкнул и Римус Люпин. Альбус Дамблдор, если и знал, то упорно молчал. Единственное, что он сказал, было: "Это ведь что-то валлийское, не так ли?" ____________________________________________ Северус, казалось, был вполне доволен тем, как проводит время, отведенное ему для восстановления сил - сидя за книгой в огромном кресле с высокой спинкой он поедал шоколад и пил бульон. Что, впрочем, не мешало ему упорно твердить, что он не сможет чувствовать себя комфортно, пока не наденет свой костюм мумии. Гермиона, со своей стороны, делала все, что от нее требовалось. Она сидела рядом с ним, читала и время от времени приносила ему еще шоколада. В тот памятный день он отказался от обезболивающих, полученных от врачей при выписке из больницы, и как одержимый уставился на детскую. – Тебе нужно что-нибудь подготовить к новому семестру? Я думаю, было бы разумно разделаться с этим сейчас, пока здесь не появился ребенок, – заметила Гермиона, читая "Ежедневный пророк". Это была отвратительная, бесконечно глупая газета. Честно говоря, страницы с таким же успехом можно было испачкать отбросами. Хотя, пожалуй, отбросы бы ее даже украсили. – Ребенок уже здесь, просто его еще не выпустили, – ответил он, не потрудившись поднять взгляд. – И прежде, чем ты спросишь снова, позволь мне повториться: меня никакими угрозами и никакой силой не заставить присутствовать при родах. Это не место для волшебников. Я скорее и с большим удовольствием провожу тебя в туалет. Если бы она не жила с мастером зелий с октября, то сочла бы это оскорбительным. – Знаешь, ты просто само воплощение сентиментальности, – сказала она, нахмурившись. – Не сомневаюсь, что все выпускники Хогвартса за последние двадцать лет меня поддержат в этом. – Тебе всего сорок один. Ты действительно так долго преподаешь в Хогвартсе? – спросила она с любопытством. Он посмотрел на нее поверх "Искусства Алхимии". – У меня есть гораздо более интересные поводы для лжи, но, да, ты сидишь рядом с самым молодым профессором, которого когда-либо принимали на работу в истории школы. – Должно быть, ты оказался в неловком положении, – сказала она, изо всех сил стараясь как можно внимательнее рассмотреть его, сохраняя при этом беспечный вид. – Не испытывай мою доверчивость, ведьма. Я прекрасно понимаю, что "История Хогвартса" возведена в ранг священного текста в твоих личных убеждениях. Тебе прекрасно известно, как долго я работаю в штате. Более того, я не сомневаюсь, что ты не менее точно знаешь, сколько кирпичиков в башне Слизерина. Не притворяйся дурочкой для того, чтобы вытянуть из меня личные подробности моей жизни, - сказал он с угрюмой снисходительностью. – Было трудно? – спросила она. – Преподавать студентам, которые знают тебя как Нюниуса? – нахмурился он. – Нюниус? – Этим очаровательным прозвищем Поттер-старший наградил меня в мой первый год обучения. Оно прижилось надолго, до самого окончания школы. Это даже хуже, чем "Пикси", если такое вообще возможно, – сказал он. Гермиона не решилась уточнять историю происхождения этого нелестного псевдонима и вместо этого спросила: – Как тебе удавалось поддерживать дисциплину? – Я блистал своим природным обаянием и благодушием, тем самым покорив всех своих недоброжелателей, – мрачно ответил он. Она не смогла сдержать улыбку, представив, как он, будучи едва старше своих учеников, прилагает все усилия, чтобы никого не убило на уроке зелий. Конечно, в ход шли запугивания, угрозы и крики. Много криков. – Почему Нюниус? – все же спросила она, сгорая от любопытства. Северус был вовсе не из тех, кто любил плакать и распускать нюни. Даже будучи ребенком, он не мог так сильно отличаться от себя нынешнего. – Моя мать вышла проветриться в одной ночной рубашке. Уже лежал снег, и она замерзла насмерть. Той зимой у меня было много истерик, – бесстрастно ответил он. Гермиону охватила жгучая ненависть к Джеймсу Поттеру. На какой-то ужасный миг она даже обрадовалась, что Волдеморт убил его. – Он этого не заслужил, – сказал Северус. – Ты только что... – начала было она, но он не дал ей закончить. – Мне не нужна легилименция, чтобы прочитать твои мысли, моя дорогая. Он этого не заслужил. А вот я вполне, – он нахмурил брови. Она понятия не имела, что он имел в виду. ___________________________________________ Позже, наедине с самим собой, он попытался списать свое поведение на остаточное действие настоя из мака и белладонны, которым его поили медиковедьмы в больнице Святого Мунго. Однако вслух он не стал бы говорить об этом даже с Гермионой. Она в своей неподражаемой манере наклонилась и поцеловала его. Она стояла, а ее невероятно упругий живот упирался в него. Сначала ее губы нежно касались его губ, и он вдыхал ее дыхание, как вдыхают аромат розы. Он был решительно настроен вдыхать ее аромат все глубже и глубже, как дым из кальяна, когда она вдруг довольно ощутимо прикусила его нижнюю губу, и он почувствовал вкус собственной крови. Сексуальный запах ее возбуждения со всей силой ударил ему в ноздри. Он был слишком уставшим и одурманенным, чтобы сдерживаться. Он крепко поцеловал ее. Густая копна ее волос струилась по его рукам подобно столбу дыма. Он поднялся, не отпуская ее. Свежий воздух неприятно покалывал его обнаженную кожу, пока мадам Снейп раздевала его, довольно неуклюже исследуя его тело на ощупь. Он вспомнил, как ему пришла в голову мысль, что она и вполовину не такая хрупкая, как он себе представлял. Если она смогла убить Люциуса, то, возможно, в ее силах вынести его любовь. Возможно, это и была та самая любовь, которая грозилась вырваться наружу откуда-то из глубины его груди, когда он срывал с нее одежду там, на полу. А может быть, это было что-то еще. После Круциатуса Люциуса у него болела кожа, болели кости, болело все тело – кроме тех мест, к которым она прикасалась. Несомненно, только такое милосердное создание, как она, облегчит его страдания. Несомненно, только такая храбрая женщина, как она, не испугается. Словно в ответ на его мысли, она встретила его звериные ласки с неприкрытым желанием, ее глаза были остекленевшими от желания, влажный рот приоткрыт. Они переплелись в единое целое - руки, ноги, языки... Пальцы и губы толкались вперед, а гибкие суставы безжалостно изгибались назад. Она до крови прикусила его сосок. Он так крепко сжал ее запястье, что на белой коже остались ярко-красные отпечатки. Волновался ли он в тот момент о том, что нужно быть осторожным с ее животом? Он, честно говоря, не помнил. Зато он помнил, что лежал на спине на каменном полу, болезненно возбужденный, когда она приняла его в себя. Ее лоно было скользким и горячим. Она до боли тянула его волосы, намотав на кулак. Его не покидало чувство правильности происходящего. Она была такой маленькой, но все же окутала его собой со всех сторон. Ее пятки прижались к нему. Его голова билась об пол, но ему было все равно. У нее потекли груди. Он изо всех сил пытался поймать языком сладкую жидкость. Ведьмино молоко было одним из самых мощных природных веществ, о которых было известно мастеру зелий. Она жестко оседлала его. Он жестко втянул ее сосок. Маленький незнакомец перевернулся у нее в животе, и она задрожала на пике удовольствия. Его оргазм наступил через секунду после ее, и, обильно извергая в нее поток семени, он одновременно дал волю потоку непозволительных слов. Он сказал ей, что хотел бы, чтобы она была его матерью. Он попросил ее стать его матерью. Пожалуйста. Он сказал ей "пожалуйста". Он понятия не имел, откуда это взялось. Как только слова были выпущены на волю, его от них замутило. Она снова задрожала. Но теперь совсем по другой причине. Она стиснула зубы и закрыла глаза, а ее живот стал твердым, как камень. На счет "десять" его член был вымыт из нее потоком теплой воды, от которой слегка пахло хлоркой. Что он наделал? Что, черт возьми, он натворил? Это же маленькая Гермиона Грейнджер, и она очень скоро должна была родить ему ребенка. ____________________________________________ Со скоростью, не противоречащей здравомыслию, и с особой осторожностью он подхватил ее на руки и отнес в их постель. – Оставайся на месте! – строго приказал он, не давая ей возможности возразить ему. ____________________________________________ – Мадам Уизли! – рявкнул он через камин. – Пора. Вы нужны Гермионе. Возьмите с собой Джинни. Она захочет, чтобы Джинни была рядом. _____________________________________________ – Профессор Макгонагалл? Минерва? – позвал он через камин профессора трансфигурации гораздо громче, чем следовало. – Требуется твоя помощь, а также помощь мадам Помфри. Началось. _____________________________________________ Он едва успел одеться, как подоспела толпа ведьм – их было гораздо больше, чем он звал - и прогнала его в другую часть дома, снабдив для компании Альбусом и не оставив ему другого выбора, кроме как смотреть на дверь, отделявшую его от Гермионы и того, что с ней происходило. Альбус быстро и легко заснул. Потом захрапел. Возможно, Северус тоже смог бы так спать в свои 149 лет, но почему-то он в этом сомневался. Смотреть на спящего человека было малоприятным занятием. По прошествии часа он постучал в дверь. Сразу ему не открыли. Он постучал снова. На этот раз Минерва приоткрыла дверь на минимальное расстояние, едва хватавшее, чтобы просунуть ее маленький острый носик. Она приподняла бровь, глядя на него. – Когда это закончится? – требовательно спросил он. – Когда придет время, тогда и закончится, Северус, - властно ответила она. – Наверняка есть какое-то расписание или график! – отрезал он, просовывая руку между дверным косяком и дверью, чтобы она не захлопнула ее у него перед носом. – Это может произойти утром, а может в ближайшие два дня, – твердо сказала Минерва. Он продолжал держать дверь открытой. – Не возражаешь? – спросила она, пытаясь закрыть дверь. – С мадам Снейп все в порядке? Возможно, ее роды были спровоцированы травмой, – осторожно проговорил он. – С Гермионой все в порядке. С ребенком все в порядке. Ты не хуже меня знаешь, что Люциусу не удалось причинить вред никому из них, – голос Минервы был суров. Сам того не желая, он резко втянул в себя воздух. – Я... – он заставил себя не заикаться. – Минерва, я ни за что на свете не причинил бы ей зла. – Профессор Макгонагалл пристально на него посмотрела. – Отпусти дверь, мальчик. Ведьмы рожают детей с незапамятных времен. Это нелегко, но она справится. Это было довольно бесполезно. _____________________________________________ Он сел и для разнообразия перечитал "Искусство Алхимии" от корки до корки. Он пролистал "Ежедневный пророк", который Гермиона исчеркала красными чернилами, указав на орфографические, пунктуационные и грамматические ошибки и обозначила маленькими звездочками фактические несоответствия. Какого черта она всегда это делает? Перо, брошенное ею, лежало на стуле. Почему она там так долго? Почему это занимает у нее так много времени? Обычно она была довольно расторопной. Он бесцельно прошелся по дому и обнаружил, что стоит в дверях детской. Ранее он не обращал ни малейшего внимания на то, что она там сделала, разумеется не без помощи эльфов. Он вошел с некоторым трепетом. Комната выглядела совсем не так, как когда он ее видел в прошлый раз. Правда, это было тридцать лет назад. Стены теперь были небесного цвета, фрески с гиппогрифами и другими волшебными чудовищами исчезли. Ковер был новым. Но тяжелый темный комод, на ящиках которого трое мальчиков когда-то вырезали свои имена, все еще стоял на своем месте. Вопреки здравому смыслу, он проверил, на месте ли эти надписи. Аргус Аури Северус Последнее было вырезано неумело, но с упорной сосредоточенностью. Он не смог больше оставаться в этой комнате. ____________________________________________ Некоторое время спустя он обнаружил, что колотит в дверь комнаты, ставшей на время родильной палатой. Поппи Помфри открыла ему, при этом выглядя не слишком довольной. – Профессор? – раздраженно спросила она. – Я сделал ей больно, Поппи? С ней все в порядке? – спросил он, теряя последние крохи самообладания, которым обычно обладал. – Я совершенно не понимаю, о чем вы, профессор Снейп. Все идет нормально, – Поппи обернулась и приглушенным голосом позвала: – Минерва, ты не могла бы заняться этим? Это снова он, и в его словах нет никакого смысла. Вместо Помфри показалась Минерва. – Минерва, я... я... с Гермионой все в порядке? – он не мог заставить себя рассказать кому-либо из них о том, что он сделал, но ему нужно было знать, что с ней все в порядке. – Клянусь, с ней все в порядке, Северус, – искренне сказала Макгонагалл. – Еще рано. Она даже не начала тужиться. Профессор Трансфигурации положила свою руку поверх его. Это было тревожно; Минерва никогда не прикасалась к нему. Никто никогда не прикасался к нему, кроме Альбуса... и Гермионы. И вот к чему эти прикосновения ее привели! Минерва все еще гладила его по руке. – Дорогой мальчик, у нас у всех впереди долгая ночь. Почему бы тебе не пойти куда-нибудь и не выпить, или прогуляться, или что там обычно делают волшебники в таких случаях? – она слабо улыбнулась. – Ты начинаешь доставлять мне беспокойство. Она еще раз на всякий случай похлопала его по руке. Где-то около полуночи ошеломленный и смущенный Северус Снейп вышел из парадной двери своего родового поместья, понятия не имея, куда направляется, и в голове у него вертелся вопрос. Что он натворил? Что эта маленькая девочка позволила ему сделать?