Хороший человек

— Я хотел спросить… — Какаши запнулся. — То, что ты сказал тогда в больнице это часть задания? — Нет, — прямо ответил Умино и сел на кровать. Его руки невольно коснулись чужой кисти, — тогда, в больнице я говорил правду. — Это странно, — откровенно признался Какаши. — Почему ты выбираешь опасный и непродуманный вариант. Ирука улыбнулся, — я уже потерял все что мог, еще ребенком. Он перевел взгляд в окно, где синело яркое полотно абсолютно чистого неба, так не похожее на ночь нападения Лиса. — Я решил для себя, что больше не испугаюсь. Что я достаточно боялся. Привязанностей, людей, встреч. Какаши не понял его, понял только, что задел нечто глубокое, возможно то, что молодой чуунин неосознанно прятал полжизни. То, что произошло вчера что-то между ними изменило. На каком-то интуитивном уровне если бы мог Какаши бы отступил, во мрак, в тишину собственного сознания, перегруппироваться, подумать. Но против него играло время — при Джирайе или Тсунаде о попытке побега можно было забыть. Молчание стало затягиваться и Ирука хотел уже уйти на кухню, это странное недопризнание отражало то, что он чувствовал. Какаши каким-то образом пробрался за линию посторонних, безразличных, чужих людей сам того не понимая. Может из-за сложности ситуации, может из-за усталости и апатии самого Ируки, но он увидел в нем человека, а не маску АНБУ, и при этом предложил остаться в своей жизни. Толком не зная, опираясь на ощущение, никогда не возникавшее ранее. — Мне кажется будто я знаю вас пол жизни. — Нэ… звучит как начало романа Джирай-самы, — видимый глаз Какаши улыбнулся. Ирука улыбнулся в ответ, — он подписал для вас книжку. — О… — Сейчас принесу. Когда Ирука ушел на кухню, Какаши снова проверил печать. Он сможет убить этого чуунина если потребуется. Безликая маска АНБУ тускло белела на тумбочке. «Хладнокровный убийца друзей». Он слышал это прозвище за спиной, пока его спину еще кто-то прикрывал. Это было давно. До того, как все, кого он любил умерли. Ирука вернулся с книжкой. И показав автограф положил на тумбочку. Теплый взгляд Какаши удержал его в комнате. — Я хотел бы прикоснуться к тебе, — дзенин говорил очень тихо. Ирука удивленно на него посмотрел. — Ты позволишь? — Когда все закончится… — Нет, сейчас, — Какаши усмехнулся, — я не уверен, что потом мы сможем встретиться снова. Моя служба, слишком большие риски, что начнется расследование или беспорядки, во время которых нас убьют. Тебя, потому что ты нарушил приказ Данзо, меня, потому что я подвел его. — Сарутоби-сама… — Ты не можешь быть уверен, что он победит. Я не прошу много, просто позволь мне прикоснуться к тебе самому. Ты… касался меня практически везде, — Какаши казался искренним и ранимым. Он смотрел с теплотой и говорил чуть севшим шероховатым тоном. Сердце Ируки пропустило удар. Но не потому, что он поверил в сказанные слова, а потому что тоненькая строчка из личного дела бойца всплыла в мозгу красным маячком — Техники печати летящего бога грома. Какаши мог накладывать техники касанием как его учитель. На какую-то сотую долю минуты Ирука хотел бы поверить в искренность, в какое-то новое начало, во взаимность. Но они оба продолжали смотреть друг другу в глаза и улыбаться, каждый при этом оценивал слабые места противника и возможные варианты событий. Ирука проглотил обиду. Его пытались провести. А чего он ждал в ответ на свою искренность. Понимания? В мире шиноби — слабость демонстрировать нельзя. Неудивительно, что Шаринган Какаши решил сыграть по его правилам — нравится? Хочешь попробовать? Я подыграю. — Ты хочешь… со мной? Сейчас? — Умино понимал, что заходит далеко. Какаши просил всего лишь прикосновение. Возможно, он ослабил печать Хирузена и мог использовать часть своей чакры. Ирука не мог восстановить печать старика, но он мог потянуть время и проверить эту теорию. Сердце билось так, что кровь прилила к щекам. Наверное со стороны он казался влюбленным идиотом. Но все, что он хотел услышать сейчас это — отказ. Чтобы этот человек отказался от обмана. От этой новой и неприятной лжи. Но Хатаке решил блефовать. — Давай. Он пошел на этот рост ставок в их маленькой игре на двоих. Отчасти из-за безразличия к себе, отчасти, потому что, даже лежа в Ирукиной постели Какаши по-прежнему носил маску, служил в АНБУ. Цель оправдывает средства. Умино поднялся, раздеваясь. Он собирался сделать все возможное, чтобы заставить упрямого дзенина увидеть разницу. Выражение лица Ирука контролировал с трудом. Он действительно был полным кретином. Раскрылся и теперь обижался, что его ударили в уязвимое место. Досада имела привкус горечи. — Я в душ, — весело отозвался Ирука и через 10 минут вернулся в комнату с баночкой смазки. Он говорил о какой-то ерунде, тщательно изображая смущение и радость. Восемь минут из десяти в ванной ушли на то, чтобы подействовал препарат. Трахаться не хотелось. Какая-то ядерная смесь, оставленная прошлым любовником с их игр, подошла. Ирука умывался и смотрел на свои красные глаза в зеркале. В фильмах о шиноби они героически сражались и умирали. Там не рассказывали о части заданий специально обученных шпионов, которые добывали информацию у клиентов при помощи секса. Элитой они не были, навыки боя были посредственными, но в каждой деревне были такие специалисты. Не слишком красивая часть политики крупных стран. С одним из таких безликих парней Ирука как-то познакомился в баре. Кое-какие вещи с того вечера пригодились. Готовил он партнера обычно тщательно, но сегодня ограничился двумя пальцами и смазкой. Подтянув к себе на колени по-прежнему скованного печатью и браслетом Какаши, Ирука не стал тратить время на поцелуи и ласки. Сейчас это не было сексом, скорее уроком. Ирука улыбался, болтал о какой-то ерунде, спрашивал комфортно ли партнеру и при этом очень внимательно следил за тем, чтобы руки Копирующего его не касались. Член входил тяжело, Умино не дергался, старался не быть резким, не желая травмировать. Но и не останавливался, даже когда партнер застонал. Гончая может и убивал лучше других, но изображал страсть он фигово. Какаши по ощущениям казалось, что член в него едва поместился. Жгло и распирало до резкой боли, будто внутри тела ощущения отличались от реальности. «Больно… это всегда так больно?» А Ирука глушил в себе обиду и ждал, когда его партнер осознает, что облажался. Двигался медленно, все-таки первый раз, стараясь не замечать, что у Какаши не стоит вообще. «Может, он не любит снизу. Ну, теперь точно не полюбит. Может, гетеросексуал, правда, теперь с этим будут вопросы». Ирука улыбался, глядя в глаза, его взгляд стал холодным, выцвел как остывшее кофе. Он добавил темпа. «Ну скажи мне… скажи, что ты врешь… и я перестану… скажи правду, скажи, что не хочешь!» Но Какаши молчал, он только вздрагивал, видимо, от боли. Хотя осознал. Он осознал, что промахнулся. Чуунин прочитал его, вероятно, из-за отсутствия опыта. Его прикосновения перестали быть личными, внимательными, он просто втрахивал в матрас разложенного под собой беспомощного партнера. Какаши чувствовал его горечь, словно железо в крови, он кусал губы, чтобы молчать, потому что задница болела адски. «Проваливший задание получает то, что заслуживает…» Нужно было просто выдержать это, как и всякий не смертельный, но болезненный провал. Но болевой порог был другим, не таким, как на миссиях. Сказалось нервное истощение — Какаши видел вспыхивающие перед глазами алые пятна, словно последнее предупреждение на табло несущегося поезда. Его организм был ослаблен болезнью и ограничениями сдерживающих печатей Данзо. Чуунин крепко держал его кисти, ровно так чтобы даже случайно не задеть руки. Он выиграл это сражение. Гордость мешала признать поражение, гордость и сомнения, что его поймут и прислушаются. Какаши помнил эти жесткие руки, совсем другими. Он помнил и рискнул попросить: — Притормози… пожалуйста… Ирука, ушедший в себя, на какое-то мгновение замер, слыша эти интонации. Он слышал их тогда вечером на кровати. Какаши едва говорил, будто сил не хватало, ощущая под руками знакомую дрожь, Умино замер. Его партнер был совершенно неопытен, и вероятно ему было больно все это время. Но он не говорил об этом, пытаясь подстроиться. Их взгляды встретились. На этот раз без иллюзорной фальши ничего не значащих улыбок и слов. Какаши первым отвел взгляд. Взмокший и уставший он будто снял эту невидимую маску с лица и Ирука понял. Он переиграл дзенина. Вынимая член, понимая, что сегодня так и не кончит, Ирука ощущал досаду, раздражение и злость на себя. Злость стала осязаемо горячей и острой. Спешно одеваясь, не глядя на человека на кровати, больше всего Ирука хотел сбежать. От разговора в том числе, но дойдя до порога комнаты — не смог. Его «урок» преподавался тому, кто сейчас не мог позаботиться о себе. «Гори все…» — Прости меня, — Ирука с трудом поднял взгляд. — Все нормально, — отозвался Какаши, видимая часть лица отобразила легкую улыбку. И, если бы не дрожь, Умино бы ему поверил. «Ками-сама… какой я дурак…» Гончая лежал на кровати и смотрел на него глазами человека, к которому пришло осознание. «Первый опыт…» — Накрой одеялом, а? — попросил Какаши, напряжение проскользнуло в голосе. «Попытка побега провалилась». «Отношения с тюремщиком разрушились». Оба сейчас видели эту ситуацию примерно одинаково. Только дзенин не терзался чувством вины, он заплатил за свою ошибку. Поэтому пошел на контакт первым. — Скажи мне, вы хотите вернуть Учих? Для чего? Правда — это все, что оставалось после всего случившегося, и Ирука не решился солгать. Он накрыл его одеялом и ответил: — Учихи делали Коноху сильнее. Данзо везде поставил своих людей, многие чуунины не могут сдать экзамен просто потому, что поддерживают Сарутоби-саму на общих собраниях. Это вредит деревне. Нужны выборы. Сарутоби-сама хочет провести внеплановые выборы, когда вернется клан Учих. Вы постоянно на заданиях за границей, не видите всей ситуации. — Но, если народ не поддержит Хирузена? Ирука ответил убежденно: — Его поддержат. А если вы опасаетесь гражданской войны, то ее не будет. — У Данзо в подчинении подразделения АНБУ. — А у Хирузена — три легендарных саннина, — отозвалась Тсунаде с порога, держа пакеты с продуктами. — Ирука, возьми пакеты! Чуунин вздрогнул, глянул на Какаши и молча пошел в прихожую. Он слышал с кухни, как она прошла к раненому. — Вчера я уняла эту дрожь… а сегодня тебя опять трясет, что случилось? Ируке стало окончательно дурно. Какаши ответил: — Я пытался бежать, Тсунаде-сама, перенапряжение. Ответил буднично, с легкой самоиронией в голосе. — Попробуешь еще раз, начну кормить таблетками, — пригрозила Тсунаде полушутя-полувсерьез. Умино умылся холодной водой, он чувствовал себя вывалянным в грязи. И совершенно без сил. Тсунаде глянула на него искоса, зайдя на кухню, но промолчала. — Свари бульон. Ему нужно нормально питаться. Отощал совсем.