Как вода запела огнём

      Прежде чем Зуко замолчал, она услышала сожаление в его голосе, а ещё бесконечную злость. Катара хотела бы что-то предпринять, как-то приободрить его только потому, что он выглядел подавленным, грустно смотрящим на своё идущее рябью отражение в воде фонтана. Её рука потянулась к его плечу, но в последний момент она одёрнула её, словно опомнилась. И, на всякий случай, сделала два шага назад, чтобы избежать очередных сострадающих поползновений в его сторону. Для верности она сцепила пальцы рук в замок и прижала к груди.       Во имя Туи и Ла, что она чуть не натворила? С каких пор они утешают друг друга?       Катара растерянно моргнула, внезапно ощутив волну мурашек, прокатившихся вдоль позвоночника. Поднялся сильный ветер, путающий её распущенные волосы. Ей нужен был гребень, чтобы привести их в порядок. Сейчас её волосы выглядели не лучшим образом.       Когда она посмотрела вдаль, её кольнул осколок беспокойства. Она надеялась, что Аанг и Сокка уже давно отыскали Тоф и все трое сейчас были в порядке. Она прикрыла глаза, надеясь собраться с мыслями, — это не та ситуация, где ей стоит поддаваться панике. В конце концов, Катара старалась никогда ей не поддаваться. Страх — плохой союзник.       Страх — плох…       Внезапно она ощутила порыв ветра, принесший с собой… запах чайных листьев. Катара медленно открыла глаза. Приблизившийся Зуко встретил её жёстким взглядом с прищуром, словно всё ещё желал уличить её в шпионаже или чем-нибудь ещё, и столь же жёстким тоном, не оставляющим места для пререканий.       — Ты дрожишь.       Но Катара не была бы собой, если бы не стала пререкаться. К тому же, у неё было слабое оправдание. Когда она раздражала Зуко, его лицо искажала гримаса, — и это были знакомые ей эмоции. Никаких неловкостей с Зуко, возводящим их в третью степень неловкости. Всё довольно прозрачно.       На задворках она поймала себя на горькой мысли, что позабыла каково это — постоянно мёрзнуть на Южном Полюсе. Катара так давно не была дома, так давно не видела Пра-Пра. Её сердце сжала щемящая тоска.       — Ага, — бросила она резко, из-за чего Зуко вздрогнул, — а вода мокрая, Капитан Очевидность.       Он поморщился.       — Куда ты направишься сейчас, Мисс Командирша?       Этот вопрос застал её врасплох. Ночь вступила в свои законные права, а её друзей на горизонте видно не было. Улочки Нижнего Кольца тянулись на мили и пугающе разветвлялись. Не стоило забывать о том, что Джет или Дай Ли могли не спускать с неё глаз и схватить сразу, как только она останется одна. Она не была беспомощной, но без меха, стесненная шёлковым платьем и, чего таить, порядком уставшая от погони, спектакля и бури эмоций Катара представляла из себя противника с сомнительными шансами на победу.       И вопрос Зуко был вполне рационален, но это не значит, что это не разозлило её. Она скрестила руки на груди и едва удержалась от того, чтобы требовательно топнуть ногой. Но что она могла потребовать у него? Защиты? Не в этой жизни (случай в чайной не в счёт)! Приюта? Горячего ужина? Ночлега? Смешно.       Зуко выжидающе смотрел на неё, видимо, думая, что она скажет что-то адекватное, объяснит план своих следующих действий. Плана у неё не было, а отчаяние плескалось в груди, опасно выходя за границы.       — Тебя не учили нормально придумывать прозвища?! — с претензией спросила Катара.       Он растерянно моргнул. Катара едва не отзеркалила это движение. Что за бред она сказала?       — Что?       — Что это за прозвище такое? «Мисс Командирша»?       — О, ну извини! — вспылил Зуко. — Знаешь, во дворце мне не преподавали уроков по придумыванию прозвищ!       Катара почувствовала укол стыда, когда подумала о том, каким было его детство. Не требуется уроков, чтобы знать как это делать, требуется… просто детство и другие дети поблизости. Например, братья? Сёстры? Они с Соккой постоянно кидались в друг друга глупыми прозвищами. Она запоздало подумала об Азуле и совсем скисла. Такая сестра скорее бы кидала в брата раскаленные шары огня.       — Вообще-то это не то, что я хотела сказать, — выравняв тон, призналась Катара. Затем она слегка помедлила, но всё-таки призналась, прикусив внутреннюю сторону щеки. — Я не знаю, куда мне пойти. Добраться до Верхнего Кольца днём-то через все контрольно-пропускные посты непросто, а ночью и подавно.       Зуко сокрушенно закрыл глаза и поднял лицо к небу, усеянному мириадами мерцающих звёзд. Послышался продолжительный мученический стон. Проклинали ли таким образом в Народе Огня?       — Где твои друзья, когда они так нужны? — почти неслышно спросил Зуко. Катара не стала спорить. Хотела бы она сама знать, где они, и более того, в порядке ли они.       Она напряглась всем телом, когда послышался шелест одежды. Руки Зуко схватили края верхнего халата, а пальцы стали распутывать внутренние узлы запаха, его лицо приобрело сосредоточенный вид. Её собственные глаза медленно поползли на лоб, а сердце ошарашенно застучало в груди.       — Что ты делаешь?!       Она отвернулась, оглушенная увиденным. Катара не успела ничего рассмотреть, шок заставил её отвернуться быстрее, чем глаза среагировали бы на медленно теряющего слои верхней одежды Зуко. И в обычные дни она не была из тех девчонок, что смущённо отводили взгляд при виде обнажённого тела юноши (она росла с Соккой! Она видела вещи похуже и уж точно не хотела думать о них, потому что это было мерзко), но это было тело Зуко… и она лихорадочно замотала головой, стараясь унять разбушевавшееся подсознание, подло дорисовывающее то, чего она уже не видела, но предполагала.       — Ничего из того, о чем ты успела подумать, — нахально ответил он, накинув на неё свой халат.       Ей стало безумно тепло, руки сами проскользнули в широкие рукава, но она оставалась стоять с крепко зажмуренными глазами, боясь того, в каком свете Зуко предстанет перед ней без своей одежды.       Дурацкий Ба Синг Се!       Дурацкие Дай Ли!       Дурацкая изобретательность, сработавшая так предательски в момент, когда у неё больше не было никаких иных выходов!       — Я ни о чём не подумала, — неуверенно проворчала Катара, кутаясь в тепло шёлка с чужого плеча. Её окутал приятный аромат жимолости и жасмина. Её даже не задевало, что это была одежда Зуко, больше задевало то, что этой одежды больше не было на Зуко.       Но она не доверяла его обманчиво мягкому голосу.       — Тогда почему ты не смотришь на меня?       Подлец! Каков подлец!       Катара устала играть в эти игры, она распахнула глаза и демонстративно уставилась на него, заранее сжав пальцы в кулаки. Таким образом она хотела доказать ему, что он ошибается на её счёт.       В её лице что-то поменялось: что-то уловимо мелькнуло на нём; что-то, уличающее её во лжи, потому что Зуко коротко и самодовольно рассмеялся.       — О, сотри это разочарование со своего лица! Идём.       Он не оказался по пояс обнажённым. Напротив, на нём сидела белая рубашка — лёгкая и полупрозрачная. Из-за порывов ветра она колыхалась на нём, обхватывая мышцы рук и спины. Весьма красноречиво, стоит заметить. Возможно, ночная, для сна. Катара не знала. И всё она мстительно сверлила его затылок, злорадно отметив про себя, что кончик его здорового уха покраснел.       Катара поспешила за ним и заставила себя сосредоточиться на нахлынувшем смущении, затопившем её собственное лицо.       Во всём виноват этот — всё ещё!!! — дурацкий Ба Синг Се!

°°°

      Дом Зуко и его дяди находился у глухой чащи, в ночное время терзаемой звуками сверчков. Каменистая тропа, ведущая к домику, круто уходила вниз. В кромешной темноте Катара едва поспевала за стремительно передвигающимся Зуко. Он пересёк почти половину оставшегося пути, когда понял, что она осталась на вершине холма. Зуко остановился, затем нехотя обернулся и вернулся к ней.       — Всё, что требуется, это сказать: «Подожди меня, пожалуйста», а не стоять и ждать, когда я замечу, что ты отстала, — угрюмо отчитал её он.       — Всё, что требуется, это додуматься, что я, будучи одетой в это платье, испытываю некоторые трудности в свободном перемещении, — парировала Катара, возвыщаясь над ним.       — Не самая подходящая одежда для побега.       — Это не тот побег, о котором я предполагала.       — Дай мне свою руку.       Катара нехотя вытащила одну руку из рукава халата и приняла его ладонь, тёплую, шершавую и сухую, но крепкую и неожиданно нежно сжавшую её. Они медленно стали спускаться. Резко в воздухе засияли несколько десятков светлячков, красиво подсвечивая крючковатые деревья и изумрудные листья.       Катара остановилась, завороженно глядя на них, из-за чего Зуко тоже пришлось остановиться и непонимающе уставиться на неё.       — Что ты делаешь?       — Наблюдаю, — посмотрев по сторонам, ответила она. Её губы тронула счастливая улыбка. — Посмотри, как здесь красиво благодаря им.       В разлившемся свете его черты лица смягчились, но он продолжал играть угрюмого и вечно недовольного человека.       — Это просто насекомые, — пожал плечами Зуко, — которые источают свет.       — Ты ворчун! — обиженно заявила Катара. — Я боюсь представить, каким ворчливым ты будешь в старости. Все твои внуки сбегут из дома, чтобы не слышать, как ты хмуро бормочешь себе под нос.       — Зато я могу прекрасно представить, какой сумасшедшей ты будешь в старости. Весь твой дом будет полон светлячков. Местная чудачка.       Зуко закатил глаза, слегка потянув её за руку, чтобы предупредить, что он намерен продолжить движение. Катара возобновила шаг, наслаждаясь открывшимся видом и с прищуром вопиющего недовольства поглядывая на замолчавшего парня.       Внутри никого не оказалось. И было очень темно, даже темнее, чем снаружи. Катара поёжилась, застывшая на пороге, её настойчиво толкал в спину пробивающийся через дверной проём сквозняк. Зуко хотел было зажечь свет, как она тихо попросила его не делать этого. Он не стал спрашивать, почему. Катара не смогла бы объяснить ему, что чувствует себя очень уязвимой сейчас, когда они остались одни и больше нет людей, которые могли бы за ними наблюдать. Это было странное, новое чувство, сковывающее её по рукам и ногам. Их взаимодействие стало результатом заключенной наобум (Зуко бы оспорил такую формулировку, настаивая на насильственном принуждении с её стороны) коалиции людей, которые скрывались от кого-то. А их прошлые взаимодействия не могли создать достаточно устойчивой почвы для доверия. Тем не менее, они здесь. В его доме. Застрявшие в обществе друг друга из-за определённых обстоятельств, вынудивших их.       Ей хотелось верить, что он испытывает состояние, идентичное её.       Зуко занялся приготовлением чая, пока она пыталась комфортно устроиться у низкого столика на мягкой подушке. Он несколько раз споткнулся, пока искал кухонные принадлежности для заваривания чая. Кажется, даже обжёгся, пока переливал закипевшую воду в маленькие чайные чашки, потому что зашёлся в приглушенных ругательствах и зашипел. Довольно иронично: обжёгшийся маг огня.       Катара, принявшаяся распутывать пальцами волосы, издала смешок.       — Я могу помочь с ожогом, — неожиданно для себя сказала она, когда Зуко вместе с подносом встал на колени у столика, чтобы расставить всё необходимое по поверхности. — Залечить его.       — Нет необходимости. Это пустяк.       Катара перевела взгляд на чашки с дымящимся чаем. Цветочный запах кружил ей голову. Она поняла, что чудовищно проголодалась, когда её желудок жалобно заурчал.       — Не переживай, яда там нет, — сказал Зуко, отходя к шкафам. Он что-то искал внутри них.       — Конечно, его там нет, — Катара сделала маленький глоток, с удивлением отметив, что чай был сносным, — ведь в твоём представлении, это я полна яда. Белый Нефрит. Помнишь?       — Не думал, что ты злопамятная.       Когда она, наконец, согрелась благодаря горячему чаю, Зуко запоздало спохватился и принёс к столу нарезанные кусочки манго и папайи, а также орехи и пододвинул их к ней. В данный момент она совсем не могла злиться на него. Катара с благодарностью кивнула, после чего он снова ушёл, но на этот раз в другую комнату.       Вероятно, Зуко хотел как можно меньше времени провести с ней в одной комнате. Это неприятно кольнуло её, но она сосредоточилась на поглощении пищи. Однако в следующее мгновение Зуко вновь появился в комнате довольно бесшумным образом и, наконец, сел за стол, положив на него гребень для волос. Глаза Катары удивлённо расширились, даже увлёкший её вкус спелого манго отошёл на второй план.       — Откуда он у тебя? Такой красивый.       Гребень не был помпезным, не выглядел как королевская реликвия. Он имел несколько костяных зубьев, а его верх украшал букет из цветков гибискуса. Но Катара не могла понять, откуда он у Зуко. Чей он? Девушки, оставшейся на его родине (была ли у него таковая, если он ходил на свидание с Джин)? Азулы (всё-таки, несмотря на все злодеяния и по-настоящему сумасшедшие вещи между ней и Зуко, Азула оставалась его сестрой)? Кого?       Он сверлил чашку со своим остывшим чаем, не поднимая головы. Катара со всей осторожностью, на которую была способна, дотронулась до гребня. Сейчас он показался ей куда более хрупким, но пальцы столкнулись с твёрдой костью.       — Он принадлежал человеку, — спустя одну пережитую вечность произнёс Зуко, — которого больше нет.       — … но который был тебе дорог?       Зуко кивнул. Катара инстинктивно коснулась пальцами ожерелья. Точнее того места, где оно должно было быть. Но из-за того, что они с Тоф играли роль дворянок, его тоже пришлось оставить в их домике. Она ещё никогда так надолго не расставалась с дорогой сердцу вещью, за исключением момента, когда ожерелье оказалось у Зуко.       Теперь что-то, дорогое его сердцу, было у Катары. Её смутила эта странно возникшая, несогласованная ими церемония присвоения чужих вещей друг другу.       — Да. Ты можешь им воспользоваться, чтобы расчесать волосы.       — Не думаю, что имею права.       — Брось. Просто прими помощь, когда тебе её предлагают.       Катара очень осторожно взяла гребень в руки и, погладив поверхность вырезанных цветов, взялась за свои колтуны. Зуко отвёл взгляд, а затем, наконец-то, притронулся к чашке с чаем. Он подогрел его покорением.       — Где твой дядя?       Катара хотела заполнить повисшую между ними тишину и нашла вполне хороший, а главное, уместный для этого вопрос.       — Он ищет твоих друзей.       Катара с удивлением зависла, благодарность затопила её до самого темечка. Они были добры к ней, несмотря ни на что. Ба Синг Се был поистине странным местом, объединяющим бывших врагов.       Они снова замолчали.       — Спасибо, — тихо ответила Катара. — За всё.       Зуко поджал губы, коротко кивнул и поднялся на ноги. В тусклом свете луны, приглушенно светящей сквозь бумажные окна, он казался выше, а его черты в потёмках острее и грубее. Поднявшись, Катара обнаружила, что это было не больше, чем игра теней. Он коротко взглянул на зажатый в её руке гребень, но не позволил тишине нарушиться. Вместо этого Зуко молча последовал в соседнюю комнату и, когда достиг дверей, позвал её за собой. Катара осторожно подошла к нему, сохраняя приличную дистанцию.       — Я мог бы предложить тебе комнату дяди, но, поверь, ты не захочешь в ней ночевать, — он брезгливо поморщился, отодвигая дверь. — Я бы сам не захотел. Поэтому… вот. Располагайся.       Катара с опаской заглянула внутрь. Такая простая, без излишеств и вычурности. Зуко расценил продемонстрированную мнительность иначе:       — Не переживай, это не пыточная.       Катара прищурила глаза, сложив руки на груди.       — Ты что это — пытаешься шутить так, как пошутила бы я? Что дальше, Чайный Принц? Возможно, однажды ты сможешь придумать мне сносное прозвище? Кто знает.       Он красноречиво закатил глаза и вышел.       — Подожди, — спохватилась Катара, мигом растеряв весь свой саркастический вид, — а где будешь ночевать ты?       — Я найду место. Доброй ночи… Катара.       Дверь с грохотом захлопнулась.       Она выбилась из сил, чтобы спорить, и была слишком благодарна, чтобы препираться по поводу того, в чьей кровати ей предстояло провести ночь. Гребень занял почётное место рядом с её головой, пальцы всё ещё фантомно проводили по вырезанным цветкам, каким-то образом успокаивая её. Катара с осторожностью устроилась на его футоне, чувствуя себя чрезмерно неловко, и крутила мысли о том, сколько раз за этот безумный день Зуко назвал её по имени. Она и не заметила, как запах чайных листьев, пропитавший каждую его вещь, сработал не хуже колыбельной, которую напевала им с Соккой мама, пока за окном бушевала полярная метель.