Простой поцелуй

      До полуночи оставалось полчаса. А Голд никак не мог найти свою трость.              Не то, чтобы он ее забыл где-то — его память не была такой слабой и рассеянной, как у Прекрасного. Он никогда не впадал в забывчивость. Он разложил его у стойки, как обычно. Единственная его ошибка заключалась в том, что он сосредоточил все свое внимание на Эмме. Она задавала ему десятки вопросов об их мире в противовес тому, как его описывали братья Гримм.              — Так откуда, черт возьми, взялась Крестная Фея? В этой истории Золушка получила свое платье с дерева, — заметила Эмма. Дойдя до конца истории, она недовольно поморщилась. По иронии судьбы, сказка о Золушке была одной из самых жутких.              — В нашем мире у крестной феи Золушки в ту ночь начались проблемы с пищеварением. Ее желудок лопнул, — объяснил он с небольшой улыбкой. Вместе с остальной частью ее тела, — подумал он. Он чуть не свалился с дерева от смеха, когда добрая фея рассыпалась на маленькие золотые искорки. — Хотите верьте, хотите нет, но я занял ее место.              Эмма откинулась на спинку кресла, чтобы рассмотреть его полную фигуру. Она выглядела слегка обескураженной.              — Вы были крестной феей Золушки? — Крошечная нотка эйфории грозила сорваться с ее губ.              Он нахмурился и подумал, не воображает ли она, что он напевает что-то идиотское, вроде Биббиди Боббиди Бу. Кто в здравом уме станет разглагольствовать подобную чепуху? Как вообще можно воспринимать это всерьез? Людей бросали в колодцы и за меньшее.              — Хочу заметить, что я прекрасно справился с ролью крестной Золушки. Вся эта затея со стеклянной туфелькой была в первую очередь моей заслугой. И, наверное, вы тоже будете попрекать меня за то, что я размахивал палочкой. Ну, тот же сомнительный персонаж Гарри Поттер размахивал палочкой, и никто над ним не глумился, так ведь?              Эмма подавила смешок, перевернув страницу. Хотя этот смешок был в его адрес, ему нравилось, как она улыбалась, когда искренне смеялась. Ей следовало бы делать это почаще.              — В следующий раз вы скажете мне, что вы Урсула — злая морская ведьма, — усмехнулась она.              То, что он спустился в море за особыми чернилами, не делало его похожим на злобную осьминожку. Если подумать, в первый раз он чуть не утонул, потому что не мог нормально дышать и ему пришлось сделать себе жабры. По мнению Джефферсона, его конечности могли бы послужить пропеллерами, из-за того как они болтались в воде. Он даже предложил ему уроки плавания в «детском бассейне».              Самонадеянный безумец.              Когда он обернулся, трости уже не было. Растворилась в воздухе. Его рука даже коснулась того места, где она была, словно она могла быть невидимой.              — Эмма… вы не видели мою трость? — Она посмотрела на него со своего места, нахмурив брови.              — Да, Голд. Вы пытались познакомить меня со своей тростью несколько раз с тех пор, как мы познакомились. Сколько раз я должна вам повторять: Я не собираюсь стоять у вашего магазина и рекламировать вашу трость? — Она подумала, что он снова флиртует. О, как бы ему хотелось, чтобы это был всего лишь флирт. На этот раз дело было серьезным.              — Нет, я имел в виду… вы видели мою трость? Здесь ее нет. — Он настойчиво провел ладонью по краю барной стойки. Он осмотрел пол, хотя знал, что она не могла упасть незаметно. Просто ее здесь не было.              — Может, ей надоело ваше общество, и она укатила искать привлекательную метлу, с которой можно было бы пообщаться, — пошутила она. Вряд ли бы от этой шутки можно смеятся: он едва мог пройти пятьдесят шагов без того, чтобы у него не подкосилась нога. Он осмотрел под стулом, на полу, под барной стойкой.              Что, кто-то просто взял её и ушел?              — Вы не оставили ее в участке? Вы были чем-то обеспокоены, помните? — Ему не нужно было напоминать об их жарком моменте в ее кабинете. С тех пор он прокручивал его в голове бесчисленное количество раз. Эмма явно пыталась помочь, но ее бессмысленные вопросы быстро привели его в тупик.              Соскочив с табурета, он принялся кружить по полу в поисках завалявшейся трости.              — Нет, она была со мной. В машине я использовал ее, чтобы стучать в в ритм вместе с этим бойким стариком, как его там, — запротестовал он. Эмма вздохнула. По правде говоря, он так и не узнал имени этого певца, а ему, с его пристрастием к именам, было интересно узнать. Может быть, он мог бы купить один из этих пластинок и послушать в своем магазине несколько песен.              — Фил Коллинз? — Голд щелкнул пальцами, подтверждая правильность ее догадки. Одно она знала точно: Голд не скоро станет барабанщиком. — Почему бы мне просто не пройтись по округе и не поспрашивать у людей, не видели ли они вашу трость?              Она соскользнула с табурета и, смирившись с его потерей, так и поступила. Первыми, с кого она начала, были гномы. Насколько он знал, они могли играть с ней в «Собачка». В таком случае сегодня по городу бегало бы несколько диких собак, которые заслуживали бы клетки в приюте для животных.              — Не говорите так, это звучит как-то интимно, — окликнул он ее сзади. Меньше всего ему хотелось, чтобы это выглядело так, будто он пытается собрать поклонниц своей трости. Только нескольким людям разрешалось прикасаться к ней.              Она должна быть где-то здесь. Никто не будет настолько глуп, чтобы взять ее, если только не хочет, чтобы потом потребовалась операция по ее извлечению. Никто не осмелится. О, моя драгоценная, где ты? Это моя особая трость, на ней даже выгравированы мои инициалы.              В сотый раз он осмотрел всю барную стойку. И неминуемо заметил Руби, прислонившуюся бедром к одному из табуретов неподалеку. Она небрежно любовалась своими разноцветными ногтями, не обращая на него ни малейшего внимания. Она просто занималась своими делами, не так ли? Он искренне сомневался в этом.              В голове щелкнул переключатель, и он понял.              — Вы, — прошипел он сквозь яростно стиснутые зубы. Конечно, сегодня вечером он сделал невероятное, чтобы обеспечить себе шансы на победу в этой маленькой игре. Но отнять у него трость и фактически ограничить его ресурсы и мобильность — это уже переходило все границы. Руби подняла голову и невинно ткнула пальцем себе в грудь. Кто, я? — Не оскорбляйте мой интеллект. Где она?              Лицо Руби было совершенно безучастным. Он задался вопросом, как долго она тренировалась перед зеркалом.              — Где кто? Ваша совесть? Извините, но Джимини сейчас не принимает клиентов, — безрассудно поддразнила она. Он просто знал, что ей это нравится. Его пальцы сжались в кулаки, чтобы показать свое недовольство. Когда он приблизился, Руби сделала осторожный шаг назад, пока ее бедра не уперлись в соседний табурет.              — Где кто? — Он подложил ладони под подбородок и подражал ей в тошнотворно-сладкой имитации. Похоже, это ее немного нервировало, что только придало ему уверенности. — Моя трость, — прорычал он.              Руби отвернулась от его лица, но он лишь ухватил ее за подбородок. Он заставил ее смотреть прямо на него. Она никак не могла вырваться из этого положения.              — О, ваша трость, — подыграла она, произнося это слово с особым акцентом. Его пальцы сжались на ее подбородке. По вспышке тревоги в ее глазах он понял, что она все больше опасается, что он может сделать. Так и должно быть. — Не видела. Может она у того человека, в которого вы последний раз насадили ею?              Его взгляд был смертельно холодным и не знал пощады. Ее решительная маска разлетелась на осколки. Он знал, что она взяла её; вопрос был лишь в том, где она её спрятала. Она не могла быть слишком далеко, ведь она исчезла совсем недавно. Он был уверен, что его рука касалась её во время разговора с Эммой о крестной Золушки.              — У вас хватило наглости взять мою трость, дорогуша, — прошипел он. Она наморщила нос и демонстративно помахала рукой перед лицом. Теперь она смеялась над его дыханием? У ее парня оно было гораздо хуже, отсюда и ужасное использование приемов пыхтения и отдушки. Она вырвалась из его руки и попятилась.              — В чем дело? Вы можете делать такое, но не можете принять? Вы всю ночь устраняете парочки, а когда у меня хватает наглости сделать также, вы злитесь? Или это потому, что вы боитесь, что не сможете ходить за Эммой по пятам, как щенок за хозяйкой? — Ей повезло, что она додумалась включить в список правило «никакой магии». — Я думаю, бабушка может знать, где ваша трость.              Не успел он открыть рот, чтобы допросить ее на эту тему, как раздалось чудовищное рычание, превосходящее все, что он слышал раньше. Это был свирепый рев Бабушки-людоедки. Вряд ли кому-нибудь доводилось сразить ее прежде.              — Румпельштильцхен! — Он почти боялся обернуться, особенно когда Руби взглянула на что-то через его плечо. Сквозь толпу к нему пробивались гулкие шаги бабушки. Возможно, им следовало оставить ее в ловушке. — Она же ваша?              В ее руке была пропавшая трость. Она могла бы выколоть глаз этой вещью, если бы не перестала размахивать ею над головой. Он предпочел бы переложить вину на кого-нибудь другого, но трость в этом городе была только у него. Неуверенно облизнув губы, он протянул к ней руку. Бабушка больно ткнула ее ему в грудь.              — Она была завязана веревкой. Эта веревка была примотана к моей спине! Ваша несчастная трость каталась за мной пять минут, прежде чем Эмма обратила на нее внимание. Если вы таким образом пытаетесь доказать, что трость приносит пользу, то мне, старухе, это не интересно, — рявкнула она. С минуты на минуту он ожидал, что ее седые волосы начнут извиваться, как змеи Медузы. — И только за этот трюк я, пожалуй, возьму с вас дополнительную плату за мороженое с помадкой.              О, нет. Только не мороженое. Это было его любимое лакомство. В захудалом кафе-мороженом напротив его магазина их просто не делали так, как делала тут. К примеру, они не знали, что такое дополнительный шоколадный сироп. Он в ужасе схватился за трость.              — Если бы я хотел очаровать вас своей тростью, женщина, я бы не ограничился тем, что привязал ее к веревке. Уверяю вас… у вас бы на несколько дней ослабли колени, — осмелился возразить он.              Все в толпе тихонько ахнули от его смелости, но бабушку это не впечатлило. Взмахнув рукой, она резко ударила его по челюсти. От удара он отшатнулся назад, словно в него попало пушечное ядро, и упал в руки Руби. Он пожалел, что это не Эмма. Но она тоже смотрела на него мрачным взглядом.              Разве это хорошо, что у него перед глазами кружатся звездочки?              — Вам повезло, что сегодня канун Нового года. Иначе я с большим удовольствием выдворила бы вас из этой закусочной, — прокричала бабушка и крутанулась на каблуках. Потихоньку толпа вернулась к своим прежним занятиям, хотя бы для того, чтобы избежать угрозы превращения в улиток со стороны разъяренного мага. Голд с трудом пришел в себя и потер больную челюсть.              Красная Шапочка прикусила губу, чтобы скрыть победную ухмылку.              — Не унывайте. Бабушка бьет только тех, кто ей действительно нравится, — поддразнила Руби.              Сначала она отобрала у него трость. Затем она вызвала его на ожесточенную конфронтацию с бабушкой, в результате которой он получил жесткую пощечину и сократил количество горячих помадок в своем будущем. Он сузил глаза, глядя на знойную официантку, которая искала Арчи.              Может, она и выиграла эту битву… но войну она проиграет.              …              То, что офис Арчи располагался почти прямо напротив закусочной, было само по себе удачей. Еще более удивительно, что попасть внутрь кабинета было до смешного просто. Этому городу не помешала бы более надежная система безопасности, учитывая, что он только что использовал кредитную карту для проникновения. Дверь распахнулась.              Теперь все было строго по делу — время для игр прошло. Если Руби решила сыграть грязно, то так тому и быть. Он и сам был достаточно искусен в этом деле.              В кабинете царил полумрак, лишь лунный свет падал из окна на доски пола. Из открытого аквариума на карнизе доносилось мирное стрекотание сверчков, в комнате пахло освежителем, а мусорное ведро было несносно переполнено салфетками. Понго поднял голову со своей лежанки в углу и навострил уши.              — Иди сюда, мальчик, — Голд опустился на одно колено и позвал далматинца своим «дружелюбным» голосом.              Собака тут же бросилась вперед и с радостью приняла лакомство, которое он достал из кармана костюма. Он всегда носил с собой лакомство на случай, если мимо него на улице пройдет Арчи, выгуливающий Понго. Это была чистая страховка: когда-нибудь ему может понадобиться задействовать Понго в своих интересах.              Этот день настал сегодня. Если бы не радость от ванильных вафель, Голд мог бы подумать, что Понго действительно ему рад. Он явно не считал Голда непосредственной угрозой, если вместо этого довольствовался печеньем.              Поднявшись на ноги, он осмотрелся и обнаружил поводок Понго на столе Арчи. Из любопытства он обшарил весь стол в поисках чего-нибудь интересного. Было бы так интересно порыться в карточках пациентов и почитать о причинах посещения терапии — большинство из них, вероятно, посещали ее из-за стресса по поводу арендной платы, — но времени не было.              Пристегнув поводок Понго к его ошейнику, он подождал, пока пес закончит вылизывать крошки на его лежанке, и повел собаку к двери. Иначе его было не сдвинуть с места — собаки могут быть такими упрямыми, когда это очень некстати. Понго обнюхал карман Голда, безмолвно прося еще одну порцию. Если он будет хорошо себя вести, то получит его в закусочной.              — Мы пойдем немного прогуляемся.              …              Ему потребовалось не более десяти минут, чтобы справиться с Понго и привести его в закусочную. Это заняло бы и того меньше, если бы Понго не продолжал каждые пять секунд совать свой черный нос в карман Голда. Пес делал это всякий раз медленнее — ему уже начало казаться, что Понго старается незаметно вытащить лакомство из кармана.              — Ну, так возьми, — с трудом смирился Голд. Пес выглядел весьма довольным собой. Честно говоря, чему Арчи научил эту зверюгу?              У входа в закусочную Голд осторожно приоткрыл дверь тростью. К счастью, слишком громкая музыка караоке перекрыла звон колокольчика, и никто ничего не заметил. У края толпы стояла мисс Джинджер, ее рот сложился в кислую гримасу, пока гномы пытались исполнить песню «Macarena».              Ей никогда не нравился Понго.              Должно быть, пес уловил ее запах, потому что тут же устремил на нее свой взгляд. Он попытался двинуться вперед, но Голд крепко держал его за поводок. Это будет весело. Это точно отвлечет внимание Арчи от Руби на неопределенное время. А ведь до полуночи оставалось всего пятнадцать минут, и она вполне могла так упустить этот поцелуй.              — Беги к ней, малыш, — тихо пробормотал Голд, обращаясь к собаке.              Одним движением он отстегнул поводок, освободив пса. Понго помчался по закусочной, как ракета, и устремился прямо к своей старой подруге, мисс Джинджер. Только через мгновение все поняли, что в закусочной собака, а мисс Джинджер заметила, что Понго мчится к ней.              В закусочной тут же раздался пронзительный крик, когда Понго пробился сквозь толпу, целясь в старую добрую старушку. Она вскарабкалась на табурет, пытаясь от него увернуться, но пес просто прыгнул на нее. Понго приземлился на мисс Джинджер и стал обдавать ее лицо своим горячим дыханием.              Голд решил, что у нее появился тайный поклонник.              — Кто-нибудь, помогите мне! Я что, похожа на Скуби-закуску? — Понго щедро лизнул мисс Джинджер по лицу, как бы проверяя эту теорию.              Ворчун шагнул вперед с вытянутыми руками. Голд с готовностью предвкушал второй акт этой маленькой пьесы. Если бы только у него в кармане было немного попкорна.              — Я поймаю его, сестра, — заявил Ворчун и ринулся на Понго.              Он попытался схватить его, но Понго увернулся от гнома. Он вскочил на барную стойку и помчался по ней, сшибая на пол стаканы и тарелки. Голд не знал, что смешнее: собака, использующая бар как взлетную полосу, или Ворчун, бегущий прямо за ним и разбивающий все предметы, которые Понго чудом не задел.              — Кто-нибудь, приструните эту собаку! , — крикнула бабушка, когда Понго вырвался из хватки Ворчуна. Которую из?              Толпа расступилась и показала взбешенного Арчи. Что бы они с Руби ни делали вместе, это, должно быть, было довольно бурным, так как его одежда была изрядно растрепана.              — Понго, вниз!              Понго тут же уловил звук команды Арчи и спрыгнул с барной стойки. Для пущей убедительности он послушно уселся в центре закусочной. Мисс Джинджер отползла от него как можно дальше. Арчи поспешил к Понго и схватил его за ошейник.              — Как ты выбрался из моего кабинета?              Голд выбросил поводок Понго в мусорное ведро и бесшумно проскользнул среди толпы, став невидимым для Арчи. У него возникло искушение невинно присвистнуть, но он побоялся, что это будет не так уж и незаметно.              Арчи в отчаянии покачал головой и повел Понго к двери, на ходу искренне извиняясь перед мисс Джинджер и бабушкой.              — Арчи, подожди. Пожалуйста, не уходи. Уже почти полночь, — поспешила за ним Руби и поймала его за руку. Ее глаза настойчиво умоляли его. Раскаяние отразилось за очками Арчи, и он высвободил свою руку из руки Руби.              — Руби, прости меня. Я должен вернуть Понго в свой кабинет и убедиться, что на этот раз дверь заперта. Он не может оставаться здесь, — объяснил он. Плечи Руби опустились от разочарования. В последний момент Арчи положил руку на плечо Руби и ободряюще сжал его. — Я постараюсь вернуться до полуночи, — пообещал он. Голд без труда прочитал сомнение, промелькнувшее на лице Руби.              А потом Арчи исчез, и тоненький звон колокольчика выпроводил его из закусочной с Понго на буксире. Вечеринка постепенно вошла в ритм после неожиданного побочного шоу, но Руби тоскливо смотрела на дверь закусочной, пытаясь понять, что же только что произошло. Это был взгляд человека с разбитым сердцем.              Отвернувшись, она заметила, что Голд наблюдает за ней. Никогда еще он не заслуживал такого испепеляющего взгляда ни от кого в Сторибруке, включая Королеву. Это мрачное выражение объявило о возмездии; оно поклялось, что Руби отомстит за такую мелкую пакость. Он насмешливо хмыкнул и демонстративно отвернулся.              У тебя не осталось карт в колоде, дорогуша. Месть? Я с удовольствием посмотрю, как ты попытаешься это сделать.              Восстановив уверенность в себе, он отправился на кухню, чтобы освежиться перед встречей с Эммой.              …              В тысячный раз Руби взглянула на дверь закусочной. И каждый раз ее постигало разочарование: дверь оставалась неподвижной, и Арчи не было видно. Она напрягала слух на случай, если раздастся тихий звон колокольчика.              Она рухнула с вершины уверенной победы на самое дно поражения. Как она могла победить, если Арчи не было здесь, чтобы поцеловать ее в полночь? У Золушки было больше шансов, чем у нее.              Разозлившись, она достала список правил игры и перечитала их. Дурацкие правила. Дурацкая игра.              Как бы ни была конкурентоспособна ее волчья форма, Руби никогда не умела проигрывать. Что-то внутри нее хотело разорвать этот список в клочья, хотя бы для того, чтобы выместить злость. Но крошечная мысль в глубине сознания остановила ее пальцы, прежде чем они обхватили бумагу.              Она еще раз перечитала список, чтобы подтвердить свое новое осознание. Жажда мести Голду за то, что он отнял у нее Арчи, бурлила в ее жилах сильнее, чем когда-либо. Коварная улыбка искривила ее губы, а в голове зародился план. Это даст ему возможность попробовать его же лекарство на вкус.              Руби убрала список и заметила Эмму в конце барной стойки. Шериф склонила белокурую голову над томиком сказок, который дал ей Голд, хотя сам Голд в данный момент не порхал вокруг нее, как назойливая муха. Должно быть, сказочные истории подействовали на нее, раз она стала в них верить.              Вероятно, Голд полагал, что ей больше нечем играть, раз Арчи ушел из закусочной. Но у Руби был секретный туз в рукаве.              — Эй, Эмма, — позвала она, переходя на сторону шерифа.              Эмма неуверенно подняла глаза от своей книги, и Руби увидела, как она была смущена. Скорее всего, она разрывалась из-за всего, что произошло сегодня между ней и Голдом. Это почти остановило Руби от мести… но она не могла сейчас жалеть Эмму. Месть была слишком сильным искушением, чтобы перед ним устоять.              — Мне больше не нужно наливать, Руби, — мгновенно пролепетала Эмма. Руби оперлась локтями о барную стойку и сделала озабоченное выражение лица. Это сразу же насторожило Эмму.              — О, я здесь не для того, чтобы наливать. Есть кое-что, что, по-моему, ты должна знать… о Голде.              …              23:45…23:50…23:55…              Руби сверялась со светящимися часами над баром, казалось, каждые пять минут. Стрелки тикали, приближая минуты к полуночи быстрее, чем она успевала уловить. Временем было так же легко манипулировать, как черным смогом.              Казалось, что кафельный пол в любую секунду уйдет у нее из-под ног; если раньше она горевала о том, что проиграла эту игру Голду, то теперь сокрушалась о том, что не провела этот чудесный новогодний момент с Арчи.              А с кем еще она могла бы его провести? С бабушкой? Со Снежкой, которой пришлось провожать Прекрасного домой из-за проблем с желудком?              Она была одинока и подавлена. Как жалко было встречать Новый год в одиночестве? Она зарылась рукой в свои волосы и рассеянно провела ногтем по трещине на барной стойке. Краем глаза она заметила, как дверь закусочной распахнулась, но не придала этому значения. Скорее всего, это был не Арчи.              — Фух… успел, — облегченно вздохнул кто-то в двух шагах от нее.              Руби вскинула голову в недоумении. Там стоял Арчи, тепло улыбаясь ей, с порозовевшими от холода щеками. Их разделяла только барная стойка. Руби удивленно посмотрела на него — он был здесь! Арчи любезно протянул руку и сжал ее ладонь. Она была ледяной, но ей было все равно. Важно было только то, что она принадлежит Арчи.              — Я же говорил, что вернусь до полуночи.              Руби едва сдерживала волнение, бушевавшее в ее груди. Глупая улыбка расплылась по ее лицу, и она практически подпрыгивала на носочках. Она взорвалась в едином порыве восторженного облегчения.              — Джим-Джим!              Прежде чем он успел сделать шаг, Руби перелезла через барную стойку и повалила его на землю. Они упали на пол, но она была слишком озабочена тем, чтобы впиться в его губы сладким поцелуем. Она прижалась к нему, когда они оторвались друг от друга, и он посмотрел на нее сквозь криво посаженные очки.              — Ты действительно знаешь, что делаешь, — прокомментировал он, тяжело дыша от напора ее поцелуя. Руби хихикнула и помогла ему подняться на ноги. Она понятия не имела, откуда это взялось. Чтобы подчеркнуть это, она обхватила его за талию и крепко обняла. — Ты действительно скучала по мне, да?              Руби сияла, упираясь подбородком в его грудь.              — Ты даже не представляешь на сколько сильно.              Через его плечо она заметила разъяренный взгляд Голда, когда они обнялись. На этот раз детский инстинкт оказался слишком велик, чтобы обойти его стороной, и она высунула язык. Он усмехнулся и сделал вид, что отвлекся на что-то другое. Ты так просто от меня не отделаешься, старик.              Внезапно музыка караоке прекратилась, и Ворчун переключил внимание всех собравшихся на себя. Он играл с регулятором громкости на панели телевизора. Взгляд Руби переключился на часы на стене.              Было 23:59.              …              Начинался обратный отсчет.              На затуманенном телевизионном экране показывали, как на Таймс-сквер опускается шар. Толпа в закусочной гудела от нетерпения, и Голд едва мог слышать мысли в своей голове. Осталось десять секунд до того, как на их город обрушится еще один год, десять секунд, которые он не мог позволить себе упустить.              10…              Он повернулся к Эмме и вцепился в ее запястье. Прежде чем она успела среагировать, он притянул ее к себе. Она смотрела на него дикими зелеными глазами, а он сосредоточился на ее губах. Они были слегка приоткрыты.              9…              — Голд, что вы делаете?              Она положила руку на его руку и попыталась вырваться. Он крепче обхватил ее за талию, но… Поцелуй должен был быть добровольным для обеих сторон — таково было одно из правил. Он был разным, но не тем, кто пренебрегает правилами контракта.              К сожалению, он ослабил хватку и дал ей немного свободы, хотя и не настолько, чтобы позволить ей вырваться из его объятий. Тем не менее, ее мышцы заметно расслабились. В глубине души он решил, что она просто испугалась его резкого вторжения в ее личное пространство, но все равно не мог отделаться от паранойи, что его шансы уменьшаются.              8…              Под ее настороженным взглядом он приподнял пальцами ее подбородок. Она могла бы легко отвести голову от его прикосновения, но продолжала смотреть прямо в его карие глаза.              — Эмма, я жду поцелуя, — произнес он так, словно это была самая очевидная истина в мире. Он знал, что она была близка к тому, чтобы хотеть того же. И, возможно, в глубине души она этого желала, как и он. Полночь покажет.              7…              — Я обещала тебе поцелуй только в том случае, если ты будешь хорошо себя вести, помнишь? Если ты заслужишь его. — Она заерзала в его объятиях.              — По сравнению с тем, на что я способен, дорогая, я веду себя хорошо. А теперь, как насчет поцелуя?              Он наклонил голову вперед, и Эмме показалось, что она даже не дышит, прижатая к нему. Но она и не отстранялась. Это наполнило бы его надеждой… если бы Арчи не опустился на одно колено перед Руби.              6…              В его руках была маленькая бархатная черная коробочка. Только Прекрасный не смог бы понять, что находится внутри.              Толпа образовала круг вокруг пары, большинство из них с открытыми ртами в благоговейном ужасе. От этого зрелища кровь Голда закипела в жилах. Он ведь договорился с Арчи о том, что тот займется их свадьбой, и ему не пришлось бы беспокоиться — мысль о том, что эти двое поженятся, была просто смехотворной!              Но этот подлый маленький сверчок собирался сделать предложение?              И Руби замирала от восторга, глядя на маленькую черную коробочку. Этого не могло быть.              5…              — Руби, я знаю, что мы не так давно вместе, но… я никогда в жизни не был так счастлив, как с тобой. Ты выйдешь за меня замуж?              В толпе раздался рокот «ах», когда Арчи открыл крышку и показал сверкающий бриллиант. Сверчок, должно быть, копил каждый цент в своем кармане на такое! И судя по безмерному счастью, расцветшему на лице Руби, ее ответ был очевиден.              4…              — Да. Да, конечно, я выйду за тебя замуж! , — радостно воскликнула она. Внутри Голда все оборвалось, когда раздались аплодисменты. — Но Арчи, подожди несколько секунд…              О, черт возьми, нет. Руби никак не могла выиграть эту игру, при этом помолвка у нее или нет. Ему нужен был поцелуй Эммы, и он собирался его получить. Руби и Арчи могли бы целоваться сколько угодно в свою брачную ночь.              Поэтому Голд сделал единственную логичную вещь, которая пришла ему в голову. Он поднял трость в воздух, и ею ударил по руке Арчи, который только что успешно вытащил кольцо из черной коробочки. Арчи издал крик боли, а его рука издала неприятный треск. Кольцо взлетело в воздух… и упало в миску с соусом гуакамоле.              Эмма и Руби устремили на него полные ярости глаза.              — Голд!              3…              — Моя трость соскользнула, — спокойно оправдывался он. Ни один из них не выглядел так, будто поверил ему. Арчи бросился к миске с гуакамоле и пошарил внутри в поисках кольца. Он не обращал внимания на свою неправильно расположенную руку — скорее всего, запястье сломано.              Это было похоже на попытку найти иголку в стоге сена. Очень толстом, липком, зеленом стоге сена.              Эмма схватила его за руки, заставляя посмотреть на нее.              — Так ты ведешь себя хорошо? — Он пристально смотрел на нее, размышляя, не потерял ли он шанс получить этот поцелуй. Красная Шапочка смотрела на него с яростью в глаза. А Арчи сосредоточенно разглядывал миску с гуакамоле, словно готовясь запустить в нее пушечное ядро.              2…              Арчи глубоко вздохнул и потер ладони друг о друга.              — Я ныряю, — объявил он.              Прежде чем кто-то успел возразить, он сунул голову в гуакамоле. Красная Шапочка закричала в знак протеста. Голду было уже все равно. Все, о чем он мог думать — это о последних секундах этого старого года и о том, как ему отчаянно хотелось поцеловать Эмму.              Но как он мог, когда она изучала его с таким непониманием?              — Эмма, пожалуйста… Ты даже не представляешь, как сильно я этого хочу. А ты? — Он погладил ее по щеке и вздохнул с облегчением, когда ее голова опустилась на его ладонь. Она все еще хотела этого. Он нежно обнял ее, и она откинула голову назад, обнажив горло. — Ты солжешь, если скажешь, что не испытываешь такого желания. Я знаю, что чувствуешь его. Поэтому, пожалуйста… позволь мне…              Он приблизился к её губам…              1…              И поцеловал ее щеку. В последнюю секунду она отвернулась. Он смотрел сквозь ее светлые волосы на то, как она сурово отказывается от его поцелуя. Он взял ее за подбородок и повернул ее лицо в свою сторону, безмолвно требуя ответа. Почему ты так поступила со мной сейчас?              — Ты сказала… — начал он было обвинять ее, но она покачала головой.              — Я сказала, что поцелую тебя в полночь. Я не говорила, что это будет именно в эту ночь, — твердо заявила она. Холодное осознание пронеслось по его телу. В уголках ее губ заиграла улыбка. Наклонив голову вперед, она прильнула губами к его уху. — Ты не единственный, кто умеет играть в игры, Голд.              Арчи поднял голову от миски с гуакамоле, и все его лицо покрылось густым осадком. Его рука поднялась с боку, и в ней было зажато кольцо.              — Я нашел его!              Но было уже слишком поздно. Слишком поздно для любого из них — его, Эммы, Руби, Арчи… Игра была окончена. Никто из них не получил свой поцелуй.              На заднем плане раздались радостные возгласы: жители Сторибрука приветствовали наступление Нового года. Раздались звуки фейерверков, открывались бутылки шампанского, бабушка завывала из середины толпы.              — Похоже, кто-то получил свой поцелуй, — прокомментировала Эмма, заглянув ему через плечо.              Каждый нерв в его теле замер, когда он обернулся и устремил свой взор на одну пару, которая с радостью предавалась грандиозному новогоднему поцелую. Ворчун и Нова. Черт возьми, он совсем забыл о гноме и фее.              Сегодня удача была не на его стороне. А ведь он даже не имел удовольствия напиться.              …              Голд пил уже третью подряд рюмку с коньяком, когда его разыскала Руби. Она не переставала восхищаться кольцом на своем пальце. Если бы только ее можно было поставить на улицу — у него было ощущение, что из нее получился бы интересный дорожный полицейский, так как она постоянно выставляла руку то в одну, то в другую сторону.              — Похоже, игра окончена, — заметила она, хотя ее голос не был таким угрюмым, как следовало бы. Все, что ее волновало — это чертово кольцо. Его блеск насмехался над ним. — Но с одной стороны, я выйду замуж за Арчи и устрою сказочную свадьбу, а вы на один вечер станете официантом Ворчуна.              Он не уловил в этом заявлении ничего хорошего, особенно если учесть, что фея будет сопровождать Ворчуна. Нет ничего хуже, чем прислуживать фее. Возможно, он отравит ее суп. Боги, ему нужно было обезболивающее от этой мигрени.              — Не понимаю, почему вы так самодовольны, Рыжулька, — поддразнил он. Ее восторг слегка померк. — Мы оба проиграли. Согласно этому списку правил, каждый, кто проиграл, должен играть роль официанта. Верно?              Руби достала из рубашки список правил и вчиталась в последние несколько строк, написанные ее собственным почерком. Это был его потрясающий дар — уметь разглядеть лазейки в договоре. Ее щеки вспыхнули розовым румянцем, когда она поняла, что попала в свою собственную импровизированную ловушку. От такого количества алкоголя, бурлящего в его организме, он был на грани того, чтобы захихикать.              — Но… но… я… — Слова явно ускользали от нее. Он поглощал ее нестабильность с широкой ухмылкой. Это не избавило его от бремени, связанного с проигрышем в этой игре, но было приятно осознавать, что страдает не только он один. — Когда я писала это, я не имела в виду…              Он поднял руку, чтобы заглушить ее жалобы.              — Намерение не имеет смысла. Вы вбили себе в голову, что выиграете, и не учли, что кто-то другой может украсть ваш золотой момент. Мы с вами оба проиграли эту игру. Теперь мы с вами должны подчиниться обстоятельствам. Единственное, что меня утешает — это то, что вы, скорее всего, будете более несчастны, чем я.              Красная Шапочка надула губы и бросила свод правил на стойку. Он быстро подхватил его и аккуратно засунул в костюм — для страховки, если Руби решит попытаться выйти из договоренности. Когда она обвела глазами опустевшую закусочную, на ее лице вспыхнуло яркое осознание.              Почему она снова выглядит такой довольной? Она должна была уже качаться из стороны в сторону в собственной луже слез.              — Вообще-то у Ворчуна будет три официанта, — объявила она.              Он с любопытством наблюдал, как она подошла к двери кладовой и распахнула ее. Лавина черных брюк от костюма высыпалась наружу, и среди них утопала Реджина. Королева встала и покачнулась на ногах. Она шаталась хуже любого пьяницы.              Он хорошо знал этот вид: она будет травмирована, и ей придется прибегнуть к интенсивной терапии.              За все годы, что он ее знал, он никогда не видел, чтобы она выглядела такой испуганной. Ее руки вздрагивали, словно она все еще плыла по комнате с брюками. Ее нос подергивался от навязчивого запаха одеколона.              — Я больше никогда не буду носить брюки, — вздохнула она. Возможно, он посоветует бабушке отправить эти брюки прямо к порогу мадам Мэр.