Его негласное табу

— Долго ещё будут продолжаться твои пиздострадания? Раздражённый голос Луны прозвучал где-то над головой, но Блиц даже не удосужился взглянуть откуда именно. Он считал, что созерцание пустого и серого потолка сейчас — лучшее отвлекающее от всех бед занятие. Однако бесцельно пялиться вверх дальше ему помешала дочь, перегнувшаяся через спинку дивана, тем самым заставляя смотреть на неё и не на что больше. Бес лишь тяжело вздохнул. — Они будут длиться столько, сколько я посчитаю нужным. Сухо, грубо, безэмоционально, оценил про себя свой ответ Блиц, как и Луна в принципе. И это не так сильно нервировало последнюю (хотя бесило неимоверно тоже), как сильно волновало. Блять, действительно волновало! Луна давно привыкла к типичному поведению своего ненастоящего родителя. Наглая, нахальная улыбка, тупые и идиотские шуточки, проблемы со сдерживанием гнева (скорей всего, тут она жаловаться не могла, сама часто срывалась, и на отца, в том числе), колкие и не всегда уместные подъёбы в сторону окружающих. А, ну и конечно, излишняя забота конкретно по отношению к ней! И всё это выводило из себя до чёртиков, особенно поначалу, трепало нервы, но Луна терпела, а позже смирилась, смогла ужиться не только со своими тараканами, но и с тараканами беса. До недавнего времени она так и продолжала думать, пока неделю назад Блиц не завалился домой под утро, прошлявшись неизвестно где всю ночь, в таком паршивом состоянии, словно он снова на спор нажирался с Квин Би весь вечер. Не то чтобы это как-то поразило Луну до глубины души, бес бывало напивался в стельку по разным причинам: то друга давнего встретил (а это обязательно надо закрепить бутылочкой дешёвого пива!), то успешное выполнение заказа нужно отметить, то просто настроение говно, и многое другое. Настораживало и не то, что в офисе Блиц опять ходит угрюмее тучи, что теперь орёт на всех за каждый мизерный шаг не туда, что разбивает всё, попадающее под разгорячённую руку, во время разговоров с клиентами. Нет, не это, ведь когда-то это было обыденностью, с которой работники И.М.П уверенно двигались вперёд. Ну, или пытались. Контраст. Вот, что заставляло Луну, Милли и Мокси внимательно наблюдать за боссом, с опаской отслеживать его действия, иногда бросать сочувствующие взгляды и только лишь взгляды, потому что попытка проявить свою поддержку словесно у М&М закончилась чуть ли не их похоронами и заключением, что те никогда не осмелятся больше разговорить Блица, если на его лице будет читаться «Кто спросит, что со мной, устрою личную экскурсию на восьмой круг Ада!». Его поведение пугало, ведь тот буквально месяц ходил с полуухмылкой на устах, слегка пританцовывал и припевал что-то себе под нос, спокойно реагировал на происходящее, не драконился из-за мелочей, в общем, не кололся, как шипастая роза, а просто был… собой? По крайней мере, той частью себя, которую он всеми усилиями скрывал от них раньше. А потом всё резко изменилось и даже не вернулось в изначальное положение. Всё усугубилось. Все знали почему, только глухой или слепой прошёл мимо «потрясающих» новостей. Да, блять, они же почти в эпицентре варились и варятся по сей день вместе с виновниками, что уж там говорить? Единственное, что не знал никто из киллеров — что произошло в тот вечер, когда Блиц уехал в неизвестном направлении после встречи с корреспондентами. И, видимо, как раз таки это является ключом к резким изменениям босса. Со статусом «дочь», хоть и приёмная, как она любит исправлять, Луна имела привилегий побольше для того, чтобы разузнать о ситуации из первых рук. Но ведь это же Блиц, какие к чёрту подробности о его состоянии и душевных метаниях? Будьте добры, соблюдайте личные границы! Да и гончая не относила себя вовсе к людям, имеющим способность успокаивать страдающих словами. Тут с бесом они были похожи. Что происходит сейчас в отношениях принца и отца Луна точно не осознавала, но имела представления, что всё не так гладко и тихо, иначе Блиц бы не вёл себя так. В этом просто не было бы смысла. Та всплывшая статья и те откровенные фотографии, как цунами, накрыли головы обоих, лишили шанса твёрдо стоять на земле и наверняка посеяли сомнения и разногласия. И, наверно, странно, если бы это прошло бесследно, учитывая травмированную натуру одного и мягкость другого. Про разность общественных положений стоит лучше умолчать, но так и хочется крикнуть: «Эй, люди, это Ад! Почему вы заостряете на этом такое внимание?!» Луна вспоминает ту проклятую публикацию, день, когда увидела её впервые. Она вспоминает в какой откровенный шок мозг вогнало содержание той писанины. А снимки? Настолько личные, не для обсуждения общественности. Гончая вспоминает, как дёргался глаз при чтении отрывков. «Дорогие читатели! Срочные сенсационные новости, нуждающиеся в массовом информировании! Наши ребята смогли добыть для вас эксклюзивные подробности, касательно давно интересовавшего вас вопроса: какими отношениями связаны один из принцев Гоэтии Столас и бес, владелец известной компании И.М.П. по убийствам людей по имени Блиц?» «Что ж, некоторые, как и мы, часто выдвигали предположения насчёт их взаимоотношений. Кто-то говорил, что тех держит вместе какой-то заключённый контракт, кто-то, что принц Столас может использовать беса в своих личных целях. Может быть, Блиц является марионеткой в руках аристократа? Или, ещё интереснее, подстилкой?» «Кажется, первое их совместное появление заприметили в «Оззи», и уже тогда это вызвало немало вопросов. Удивительно, но прошедшее времяпровождение тех там не распространилось за пределы заведения. Будто среди посетителей не нашлось бы болтливых языков, способных рассказать о произошедшем всему Аду. Неужто свидетелям попытались закрыть рты? Или события в «Оззи» настолько могли что-то испортить?» «Как вы относитесь к отношениям, подчёркиваем, к НАСТОЯЩИМ отношениям знати с низшими классами? Негативно? Вот и мы да. Поэтому сейчас с отвращением просматриваем нарытые доказательства.» «Интересно, кто кого затащил в кровать первым? И неужели нашему дорогому принцу так плевать с кем ебаться в постели? Низший класс? Серьёзно?» «Это объясняет недавний развод Его Высочества с многоуважаемой мисс Стеллой. Бедняжка просто не выдержала такого предательства! А уж какова замена? Хах, как та не погорела со стыда ещё?» «А кто-то учитывал вообще мнение принцессы Октавии по поводу этих отношений? Или та была не против, принимая беса в свою семью? Может быть она зовёт его «папочкой»?» «Кажется, королевский вкус слегка барахлит. Блиц? Довольно интересная персона для наших статьей, но явно не лучшая кандидатура для принца. Столько скелетов в шкафу… Знает ли о них Столас, или бес водит его за нос? Знает ли, например, чья вина в пожаре, произошедшем десяток лет назад в цирке Бакзо? Ой, далеко копаем, да? По найденным нами сведениям тот сгорел как раз таки из-за поджога со стороны совиного любимчика. Какая жалость!» «Блицо, в твоей биографии мелькает так много знаменитостей! Физзаролли, Веросика Мэйдей, сейчас принц Столас… Скажи, поделись с нами, чем же ты их так цепляешь? Не уверены, что даже хорошая ебля способна так долго удерживать таких личностей рядом с ТОБОЙ!» «Мы можем многое ещё сказать о нашем бесёнке. Представляете, тот посещает психолога. Что такое, малыш? Проблемы с самооценкой? Или больше не встаёт?» А ведь это была лишь небольшая часть этой статьи. Луна не вчитывалась особо о чём писали те ублюдки уже в середине, вылавливала только кое-какие фразы и предложения, но и по тем было понятно, что отношения отца и принца раскритиковали в пух и прах, а их личности полили такой грязью, что даже не совсем верится в достоверность этих фактов. Всё ли это трагическая правда или публикация имеет элементы приукрашивания? Луна отходит от дивана, с сожалением отмечая, что Блиц снова невидящим взором упирается в потолок. Она не знает какие чувства сейчас терзают того, однако боится просто предполагать. Гончая мысленно встаёт на место отца, представляет как будучи им прочитывает эту интернетную чушь полностью, как добирается до её конца и натыкается на откровенные фотографии, сделанные исподтишка, как пробегается по строчкам тысячи комментариев под постом, где никто не выбирает выражения и высказывает всё, что приходит на ум. И Луне хочется свернуть им всем шею. Да, она сама возможно неполностью принимает связь Блица с принцем Гоэтии, но это не её личная жизнь, не её выбор, и уж тем более не выбор публицистов. Она эту грань чётко видит, в отличии от других. Как те вообще посмели её перейти и написать такое? И ведь не боятся раскрыться, тычут своей статейкой прямиком в лицо. Гончая чувствует, как внутри горит несправедливость. Она никогда не была идеальной дочерью и вряд ли её будет, однако сердце болит, когда глаза видят, как Блиц убивает себя, как напивается до беспамятства, как тихонько плачет по ночам, заглушая всхлипы в подушку и наивно надеясь, что их никто не слышит. Но Луна слышит, и ей больно от того, как бес страдает. Это становится невыносимо. Тогда она решается подарить отцу шанс на восстановление. Самой не справиться, это осознаётся и принимается. Нужен тот, чьи слова имеют ценный вес для Блица, тот, кто эти слова правильно подберёт, тот, кто поставит на ноги и, если нужно, будет опорой, позволит опереться о своё плечо. И у Луны есть претендет на эту роль. «Не зря же те помирились, верно?» — спрашивает себя гончая, листая телефонную книгу и ища нужный контакт в телефоне отца, который та незаметно у того выкрала (особой сложностью задача не пахла с самого начала). Слыша раздающееся из трубки гудки, Луна покусывает нижнюю губу, думая, что делает всё правильно. Отношения Столаса и Блица только их личное дело. Им решать, что с ними делать и как быть. И никакие сторонние критики припятствовать чему-либо у них не имеют право. Необходимо напомнить об этом всем, но это уже кто-нибудь другой донесёт. Главная задача Луны — сделать всё возможное, чтобы запустить процесс, положить начало, то есть подтолкнуть отца к разумным решениям. И раз прямо помочь она не может, поможет косвенно, подключая человека, способного оказать влияние на жёсткий и упёртый характер страдающего. Луна не верит, что в действительности делает это по своей воле, но очевидного отрицать не может. Каким бы родитель не был временами подонком, тот тоже заслуживал счастья и любви. А Луна свою любовь к нему проявит именно так. Своеобразно. Только бы Блиц потом не припоминал ей этого, боже.

***

Секунды сливаются в минуты, складываются в часы и вскоре перетекают в сутки. Так проходит целая неделя беса. Неделя самобичевания и безысходности от положения, в которое тот сам себя загнал. Блиц занимается самовнушением, игнорируя всеми силами сияющую большую дыру в груди, уверяя собственное «я», что так необходимо, а ноющее сердце — понятие временное. Только время идёт, а долгожданное облегчение так и не наступает. А ещё добивает эта бессоница, и Блиц не знает радоваться ей или пора трубить тревогу. Кошмары что-то зачастили мучить его голову, и теперь бес боится смыкать глаз, лишь бы не увидеть картинки пережитого прошлого, искажённые и перемешанные вымотанным сознанием. Хотя какой смысл опасаться ночных кошмаров, когда твоя жизнь на данный момент и есть самый настоящий ночной кошмар, не так ли? Мозг постоянно кипит от мыслей отнюдь не положительных, из-за чего усталость добивает уже через два грёбанных дня после расставания со Столасом. Ни таблетки от головной боли, ни алкоголь, ни снотворное не помогают расслабиться и откинуть переживания на минуту куда-то подальше. Блиц перестаёт появляться в офисе ещё через дня четыре, когда организм не выдерживает, отказывается нормально функционировать и приковывает к дивану дома, не позволяя даже встать. Заказы целиком и полностью переходят под ответственность других работников, но босс париться об их качественном выполнении в последнюю очередь. К тому же, бизнес сейчас неустойчив — проклятые вести неблагополучно повлияли на компанию и, в частности, на её владельца. Бес и вправду старается не думать о прочитанных новостных лентах, даже в соцсети то толком не залазит, но те всё равно настойчиво возникают в его памяти, как бы стереть их хозяин не хотел. Иглами они продолжают пронзать и колоть душу, вызывать противоречивые чувства. Сожаление, гнев и вина ярко выражаются на общем фоне. На седьмой день Блиц с печальной усмешкой думает, что скоро загнётся, ведь со всем навалившимся морально не справляется, а тут ещё из ниоткуда возникает тоска, из-за которой тот ощущает, что все страдания за эти дни были лишь жалкими цветочками. Образ любимого маячит перед глазами слишком часто, он уже этому не удивляется, но и привыкнуть не может. Пустота ест изнутри и таки тянет плюнуть на собственный правильный выбор, сорваться, превозмогая ломоту во всём теле, приехать к принцу, просто прижать к себе и никогда не отпускать. И тогда обрывки статьи жалят заново, отрезвляют и отравляют одновременно. А Блиц никак не может взять себя в руки и найти сраный выход из замкнутого круга. Не получается. Не выходит. Дверной звонок стреляет по ушам неожиданно и резко. Бес с трудом разлепляет веки, отгоняя лёгкую дрёму — единственное подобие сна за эту неделю, вслушивается в тишину квартиры, чтобы распознать шаги дочери и не слышит их. Слышит только повторяющийся «дзын-дзын» и нетерпеливого гостя, стучащего в добавок кулаком по ту сторону. Блиц смачивает пересохшее горло слюной. — Луни! Солнышко, открой дверь! Ни ответа, ни привета. — Луна? Ничего. Тишь. И когда та успела куда-то уйти? Давно ли? Хотя неудивительно, что бес не слышал ухода гончей, ведь собственное состояние оставляет желать лучшего. Оно вообще толком ни на чём не концентрируется. Да и ушедшая специально предупреждать о своих прогулках не станет. Звонок настойчиво продолжает трещать. Блиц раздосадованно стонет. — Да иду я, твою мать, кто бы это не был! Он принимает вертикальное положение и сталкивается со сразу же нарастающей пульсацией в висках. Усиленное их потирание пальцами слабо помогает, но что-то да даёт. Каждый шаг вялый, выжатый из себя. Какие-то чёртовы пять-десять метров кажутся километровой дистанцией. Блиц чудом удерживает равновесие, хватаясь за диван, когда поскальзывается на им же самим брошенной бутылке. Мышцы, затёкшие и не работающие все эти дни, немного ноют, будто бы подталкивая своего обладателя послать незваного посетителя бесовской обители куда подальше, притвориться, что дома никого нет и завалиться на какую-нибудь мягкую поверхность снова, утопая в пучине хаотичных мыслей. Бегущая строка о том, какой же он жалкий проносится быстро, доставая из глубин на поверхность знакомую ненависть к себе и своему существованию. Сука, этого только и не хватало. Блиц подходит к двери, когда раздражающий звук уже прозвенел минимум раз семь, не смотрит в глазок, чтобы опознать такую неунимающуяся заразу, а тут же отпирает замок и хватается за ручку, готовый облить отборным количеством мата прямо с порога ибо какого хуя кому-то от него что-то надо? Бес клянётся, что если увидит сейчас журналиста, не постесняется его избить до полусмерти опять, терять уже всё равно нечего. Хоть корреспонденты и не появлялись больше около его жилья, исключать этот вариант явно не стоило. Рот успевает приоткрыться, а проклятья пронестись где-то в уме, рассортировавшиеся на «так себе» и на «самые сочные», однако Блиц не торопится произносить что-либо, так и замирая на месте, стоит только заметить пришедшего. Ни вестей, ни М&М, ни хотя бы дочурки, как он предполагал, за дверью не оказывается. Оценивающий взгляд напротив мимолётно пробегается по нему, но тот не обращает на это должного внимания, прибывая в лёгком осадке. — Выглядишь как дерьмо. «Комплимент» тоже пролетает мимо ушей. — Физз?! — Собственной персоной. Друг толкает его в плечо, мол, якобы впустишь может, а то встал на дороге, но не видя ответной реакции, закатывает глаза, мягко проталкивается через него и проходит внутрь. Блиц вообще перестаёт что-то понимать. — Что ты тут делаешь? — спрашивает бес, закрывая дверь обратно, неверяще следя за передвижениями приятеля. Того вообще не должно быть сейчас в его коридоре. Даже теоретически Физзаролли не мог прогуливаться мимо и якобы заскочить повидаться или выпить кружечку кофе. Это Гордыня, а Физз живёт в Похоти, значит есть конкретная причина, по которой он и присутствует рядом. Глаза Физзаролли в то время изучают уже квартиру и её составляющие, игнорируя факт ожидания ответа от хозяина. Шут задумчиво останавливается на скоплении бутылок около дивана и журнального столика. — Виски? — поворачивает он голову в сторону так и стоящего на том же месте киллера, — Что, помогают? Намеренно или нет, но звучит, как издёвка, и Блицу удовольствия это не приносит. Он ещё давно заметил, что другу известность принесла кроме популярности и хорошего бабла некую манеру говорить с какой-то остринкой. Точно, с ней и есть. Этот богатенький тон бес уже встречал у одного знатного птичьего семейства. Не понятно, нарочно ли это так выделяется в искажённом голосе приятеля сейчас или неосознанно, как привычка, однако в голову прокрадывается мысль, что над ним насмехаются. Физз брезгливо поднимает перед собой одну бутыль, но её через секунду выхватывают и откидывают к стене. Та неприятно брякает и, кажется, разбивается, а Блиц морщится от бьющего по вялым мозгам звона, думая, что, видимо, не рассчитал силы (откуда только взявшиеся, блять?). Гость недоумённо щурит глаза. — Это делать было необязательно, я, итак, знаю, что ты не в лучшем расположении духа. — Именно. Так что, пришёл потешиться надо мной? Оппонент возмущённо хмурится. Эмоции на лице того меняются молниеносно. Бес и забыл, как это, в какой-то степени, завораживает. — Чего-о? Нет. Я, вроде, выступаю сейчас в роли семейного психолога. Ну, или бармена, которому ты можешь выговориться. Как тебе больше нравится. Теперь хмурится Блиц. — Что ж, во-первых, пока что никак не нравится. Во-вторых, не припоминаю, чтобы я просил тебя приехать. — Не просил, — подтверждает Физз, — А вот твоя гончая очень даже, всё же уломала меня приехать. Кстати, в следующий раз прошу предупреждать о кардинальных изменениях в твоей жизни, а то «Здарова! Я дочь Блица» с твоего номера немного шокирует. Блиц горестно усмехается. Ну конечно, твою мать, Луна, кто же ещё был способен пригласить Физзаролли к ним на дом с целью поднять его настроение? Успела ведь предусмотрительно свалить, оставила наедине, чтобы разговору на откровенности, к которому бес не был готов, точно ничего не могло помешать. И Блиц мечется от желания позвонить гончей и сказать пару ласковых насчёт её попыток исправить ситуацию до чувства благодарности. Всё же, да, это было несогласованное событие, но, чёрт, такое приятное. Луна действительно позаботилась о нём, хоть и не совсем лично, но позаботилась, маякнула его другу с просьбой о помощи и привела к нему. От этого факта сердце теплеет по-отечески, а на губах проскальзывает тень улыбки. Шут это замечает, от чего безжизненное выражение моментально возвращается на место. Не будет он перед ним показывать свою слабость в лице дочери. Физзаролли тем временем прочищает горло. — Присядем? Не хочу намекать на твой «высокий» уровень гостеприимности, но я простоял за дверью несколько минут, прежде чем ты соизволил притащить свою задницу и открыть мне. Поэтому может удобно расположимся и обсудим то, что произошло? — Прекрати выёбываться! У меня складывается впечатление, что тебя похитили и силком привезли ко мне. — Я согласился по своей воле, не переживай. — Ну и зачем? Время впустую тратишь, я тебе скажу. Физзаролли ещё десять секунд выразительно смотрит на друга, будто сканирует, прежде чем раздражённо выдыхает и, кажется, старается держать себя в руках. Нет, так не пойдёт, нужно подходить по-другому. — Давай не будем опять играть в твои игры. Ты знаешь зачем я здесь, и более того, я тебе уже на этот вопрос ответил. — Ответил, — кивает головой бес, — И знаешь, ответ меня не очень сильно устраивает. Ой! В моменте так нехило начинает кружиться голова, и Блиц чувствует, что прямо сейчас перед другом грохнется на пол и потеряет сознание, если не присядет. Всё же истощённый организм продолжает подавать сигналы о необходимости сна и отдыха ещё настойчивей, чем раньше. Как будто бы хозяин сам не понимает, что мешает его существованию. — Эй, эй! Всё в порядке? Физз в миг оказывается у киллера, замечая резкую гримасу боли у того, придерживает за плечи. Он осматривает с долькой беспокойства его целиком, цепляясь взглядом за большие мешки под глазами. Ни то чтобы они не бросились во внимание сначала, ещё как бросились. Просто вблизи те выглядели похуже, и теперь их было трудно игнорировать совсем. Физзаролли, не зацикливаясь на слабых отбиваниях друга и нелепых бормотаниях «Да ок всё, оставь», ведёт Блица к дивану и усаживает на него, убеждается в том, что тот не отключится вот-вот, находит какой-то заляпанный стакан на журнальном столике и направляется к раковине с целью налить попить для страдальца. Блиц приоткрывает веки, когда ощущает, как диван прогибается справа под весом одного шута и когда этот самый шут суёт ему под нос воду. Он тихо шелестит благодарность, а затем залпом осушает ёмкость. Становится чуть-чуть лучше, хотя бы головокружение сбавляет обороты. — Норм? — заботливо спрашивает Физз. — Ага, — выдыхает бес мучительно, понимая, что теперь после такого его в покое точно не оставят. — Чудно. А сейчас, какого хуя, Блиц, ты вогнал себя в такое состояние?! Об этом он и говорит. Роботизированный голос на высоких тонах распиливает воздух, не говоря уже об несчастном слухе. — Тише, мамочка, не ори. У меня щас мозги вытекут. — Удивительно, что они у тебя не вытекли до сих пор! — парирует друг, нервно потирая переносицу, — Ну так что? Как докатились до жизни такой, что готовы падать в обмороки на каждом шагу? Быстрый взор на гостя — тот ждёт пояснений. Нормальных пояснений, а не обычное «отвали». Бес мучительно откидывается затылком на тканевую спинку сзади, устремляя взгляд в родной за последнее время потолок и сожалея, что две минуты назад всё-таки не потерялся в небытие. Так ему пытки с пристрастиями удалось бы избежать на неопределённый срок. — Знакомо понятие «бессонница»? — Сколько? — добивается твёрдо оппонент. — Неделю. — С того дня как… — Да. После в комнате воцаряется неожиданная тишина, из-за чего искоса приходится проверить всё ли хорошо у другого. Физзаролли ловит любопытный взор и смотрит в ответ, только, кажется, смотрит сквозь него, задумчиво и отстранённо. Блиц буквально ощущает, как в голове того запускается какой-то механизм, подстёгивающий мозговые извилины усердно и слаженно работать, что-то анализируя. Словно шестерёнки. Он усмехается, ловя себя на мысли, что Физза можно полноправно считать роботом, но быстро прекращает, понимая, что это вообще-то ни сколько не весело, учитывая одну деталь — внешность шута сейчас его заслуга. От этого напоминания хочется сразу стукнуться о ближайшую стену. — Что между вами случилось, Блиц? — Ну, знаешь, какие-то мудаки слили в сеть… — Нет, не смей отбиваться сраной статьёй! Я не про это! — шут обрубает эту отвлекающую брехню тут же, — Что случилось между вами в тот вечер после, когда ты избил журналиста? — Ох, сука, ты и это знаешь! — Конечно, я, блять, знаю! Весь Ад знает. Это попало так-то в соцсети точно так же. Какой дурак пройдёт мимо репортажа, где Его Высочество злой, как чёрт, принц Столас ни с того ни с сего выходит к вестям, только чтобы забрать бессознательного беса у его ворот, с которым его застукали как настоящую парочку?! Что ты на меня так косишься? Блять, подожди, ты не в курсе? На лице Блица читается некое замешательство. Значит это Столас тогда вырвал его от корреспондентов? Это объясняет причину резкого пробуждения в совином особняке, а не где-то. Вроде бы, это даже очевидно и логично, но разум в тот день решал совершенно другие проблемы, а уж на этой неделе подавно старался не вспоминать неприятные события, так что да, для него это является своеобразным открытием. Сердце в грудной клетке снова болезненно щемит при упоминании возлюбленного. Да что ж такое, сука! — Я так понимаю, ты с тех пор пытался в телефон лишний раз не лазить. М, хорошо. Хотя тебе бы стоило увидеть своего ненаглядного в гневе! Это просто пиздец, он чуть всех там за тебя не переубивал! Картинки произошедшего живо представляются в сознании. Ему нечасто удавалось застать Столаса в плохом расположении духа. Тот почти всегда был с ним нежен, добр, вежлив, тон не повышал, говорил мягко и расслабленно, да и в телодвижениях резкость была редкостью. Иногда казалось, что он течёт по какому-то своему течению, настолько плавным и грациозным демон был. Принц, что сказать! Даже в моменты, когда Блиц творил какую-то хуйню, бил по больному, прыскал ядом, Столас умел находить нужный баланс, оставаясь уравновешенным и спокойным (последний их разговор не в счёт). Но ведь никто не может оставаться на островке гармонии постоянно. Вот и любимый не оставался. Взять хотя бы тот случай на Земле, когда компания И.М.П. подверглась опасности из-за кучки недоделанных агентов. Неизвестно, чтобы с ними сталось, если бы Столас не появился как никогда вовремя. Но, блять, настолько он тогда был зол! Об этом, как минимум, говорила его демоническая форма, от которой у беса бегали мурашки по спине. Хоть он и знал, что принц не причинит ему вреда, однако это выглядело так пугающе завораживающе! Столас в ярости — волшебное и стоящее зрелище, поэтому бес эмоции Физза по этому поводу полностью разделяет, несмотря на то, что тот удивляться вообще-то не должен. Неужто его ухажёр никогда не показывал своих сил? «Вышел к вестям, чтобы забрать его. Вышел злым. Злым из-за него?» Так! Ну-ка выкини эту пташку из своей башки немедленно! — Так что всё-таки произошло с вами? — Я не буду открывать перед тобой душу. Даже не пытайся. — Откроешь, как миленький. — С чего ты взял? — Никто не может нести трудности в себе вечно. Ты сломаешься. — Переживу. Как и всегда. — Блиц! Физзаролли с шумом втягивает воздух носом. Он знал, что это будет трудно. Заставить Блица говорить о своих чувствах равносильно голыми руками камень ломать, но не до такой же степени. Тем более, его попросили это сделать, доверили ему шанс вытащить этого засранца из бездны, которая поглотила и продолжает поглощать дальше, а утопающий спасаться и не собирается, и помощи не принимает. Конечно, Физзаролли находиться в такой ситуации не приходилось, есть лишь смутные представления какого это. Физз думает, что если бы это коснулось его с Оззи точно так же, он бы тоже долго не смог оправиться. Но рядом с ним был бы демон, которого он всем сердцем любит. Вместе они бы смогли встать на ноги, поддерживая друг друга. Блиц и Столас тоже могли способствовать исцелению их отношений. Он уверен, те непременно нашли бы на это силы. Однако что-то им в этом препятствует и это что-то разделяет, не давая приступить к залечиванию ран. — Послушай, — шут дотрагивается рукой до плеча друга, привлекая к себе внимание, — Многих волнует твоё состояние. Они хотят помочь, но ты их к себе не подпускаешь. Ты же загибаешься, Блиц. Позволь тебе помочь. — С чем помочь? С тем, что я не хочу исправлять, потому что считаю это верным? — Если это действительно верно, почему ты сейчас тухнешь здесь, а твои близкие пытаются что-то с этим сделать? Физзаролли не унимается и точно не уйдёт, по крайней мере, пока не получит достойных ответов и не поймёт, что ситуация безвыходна — её уже не спасти, как и её участников. И Блиц это понимает, как и то, что у него не остаётся выбора, кроме как начисто поделиться волнующим инцидентом, который в целом-то хочется забыть. А ещё хочется скорее остаться с самим собой наедине, поэтому он решается выложить всю подноготную, чтобы убедить друга в бесполезном разжёвывании ситуации и чтобы тот вскоре прекратил и ушёл. Что ж, может быть, таким образом удастся даже заглушить потоки негативных размышлений, а заодно заткнуть грёбанное сердце на время. Ладно. Всё равно Физз не отстанет, этот чёрт смело стал соперничать с его упрямством. — Мы решили расстаться. Произнести это вслух оказывается труднее, чем казалось первоначально. Блиц выпаливает это так резко и быстро, что Физзаролли на время теряется, готовый пробивать стены дальше, а не услышать наконец-то хоть что-то о том вечере. Пару секунд уходит на то, чтобы воспроизвести предложение у себя ещё раз, понять смысл и перенастроиться заново. — Мы? — шут издевательски выгибает левую бровь, явно не веря сказанному и нарочно выделяя это слово из всех, — Не думаю, что Его Высочество так легко бы сдался, учитывая как долго он тебя ждал, принцесса. Блиц недовольно стреляет глазами. — Хорошо, умник. Я решил, что нам нужно расстаться и порвал с ним! Доволен? — Вот это уже больше похоже на правду и на тебя. Так, почему? — Почему? — переспрашивает Блиц, скрещивая руки на груди. — Почему ты бросил его? Такие допросы начинают порядком раздражать. Что значит почему? Всё на поверхности же лежит. Блиц не замечает, как начинает заводиться. — Физз, это тупой вопрос, ты так не считаешь? — Не кипятись, я лишь хочу услышать твою точку зрения и понять под каким углом смотришь на произошедшее ты. Да и не тупой это вопрос вовсе! — Да всё, итак, ясно! — Блиц вскакивает с насиженного места и раскидывает ладони в стороны, забивая на всё ещё слабые боли в висках. Похуй, это сейчас не так важно, а если организм снова попытается отключиться, возможно это будет и к лучшему. Неприятный разговор завершится, а Физз перестанет копаться в его проблемах. Не разобрать, что бесит сейчас больше: то, что ему приходится доказывать самое лёгкое, то, что приятель такая заноза в заднице или то, что головокружение усилилось. А может быть то, что кто-то думает о неверности принятого им решения, ради которого он стольким жертвует. Физзаролли подрывается следом, чтобы в случае чего успеть подхватить друга. Тело того всё же слишком ослаблено. Хотя во вспышке негодования так не скажешь. — Объясни мне по-хорошему, что именно тебя заставило принять такое решение за обоих? Бес грустно и истерично смеётся. Неужели действительно не понятно? — Нам столько факторов всегда мешало быть вместе. Да, срань Господня, если их все перечислить, можно свихнуться! А сейчас каждый житель Ада хочет вставить своё тупое мнение о том, какая мы ужасная и неподходящая друг другу пара! И всё из-за чего? Ёбнутого положения в обществе? Это же просто смешно! Столас постоянно твердил мне и пытался доказать, что статусы не имеют значения. И что теперь? Нас поносят в соцсетях, видите ли, ранги не совпадают! Физз мнётся несколько мгновений, видимо, подбирая нужные слова. Такая тирада была неожиданна, но зато информативна. Чувствуется как лёд потихоньку начинает трещать, что не может ни радовать. Хотя бы стала раскрываться причина, по которой эти двое по раздельности теперь. — Я знаю, мнение окружающих порой трудно принимать, поверь… Но тебе вроде бы оно никогда не упиралось так сильно. — И сейчас оно меня не колышит! — Тогда в чём истинная причина? — Правда хочешь узнать? — Всё хотят это знать! Истинная причина заключается в том, что преследует Блица большую часть его жизни. В том, что он всеми усилиями старается искоренить, перебороть каждый день, забыть, выкинуть, избавиться, уничтожить, утопить, истребить. В том, что мешает ему нормально существовать, а заставляет лишь вновь задумываться сколько проблем он приносит окружающим своим присутствием. В том, что подстёгивает бежать и закрываться от всех, а не смотреть на сложности рационально. Как и сейчас. Ситуация начинает сильно давить на нервы, старые травмы вновь напоминают о себе, запуская попытку отступить, защититься, забиться в угол и скрыться в тени. Физз плохо ведь ничего не делает, в своей манере лишь старается помочь, реально беспокоится, но такое старание пугает не привыкшее к этому нутро. Срабатывает нежеланный рефлекс, автоматически побуждая хозяина завершить всё как можно скорее. Нет. Твою мать, не сейчас! Тревога, взявшаяся из ниоткуда, вылазит и затапливает мозг стремительно быстро. Самостоятельно вынудить её из себя не представляется возможным. Глаза зажмуриваются, затем моментально открываются, в надежде поспособствовать возвращению этим морального равновесия, однако это приносит лишь возникновение непроглядной пелены. Головная боль невыносимо начинает бить по вискам. Гортань пересыхает, противный привкус горечи подбирается выше к нёбу, от которого тут же хочется избавиться естественным путём. Со страхом Блиц осознаёт, что никак не контролирует это. Опять. Всегда. Бес не сразу вспоминает о приятеле, стоящем неподалёку. Ему не нужно этого видеть. Он не переживёт, если эту слабость хоть кто-то увидит. Блиц находит в себе последние силы для того, чтобы попробовать убрать единственного свидетеля, пока это для него выполнимо. — Уходи, Физз… Голос невольно срывается, будто крича о помощи, когда обладатель наоборот тщетно жаждет оттолкнуть от себя. «Помоги же мне, у меня не получается!» — Что? — Уходи! Физз поражённо всматривается в лицо говорящего. Тот просто его выгоняет. Серьёзно? Что он такого произнёс, если это успело задеть друга и в очередной раз начать абстрагироваться от всего? Почему Блиц не может это признать и поделиться с ним? Хочется уже было сказать, мол, никуда я не уйду, как в глаза бросается резкая смена состояния Блица. Взгляд помутнел, бегает из стороны в сторону, не задерживаясь ни на чём конкретно. Дыхание участилось, кажется, будто тому стало не хватать воздуха и он вот-вот начнёт задыхаться. Хвост нервно мечется по полу, не находя себе место. Что-то не то. Физзаролли в миг оказывается рядом, старается достучаться до беса или хотя бы поймать его взор, хватает того не с первого раза за холодные руки, ведь тот вырывается, и на мгновение теряется. Ладони Блица так крупно дрожат, что это ни на грамм не смахивает на здоровую реакцию. Запоздало шут понимает — это же самая настоящая паническая атака. Он рывком усаживает друга на пол, параллельно приземляясь на колени и вытаскивая из своих воспоминаний, что необходимо делать. Физзаролли сам сталкивался с паническими атаками, особенно часто после событий, связанных с утратой конечностей. Да и сейчас они периодически могли навещать его, однако сильно под их влияние организм уже не попадал. Научился справляться. И Озз неплохо приловчился к травмированным выходкам своей половинки, так что опыт, нужный как никогда, имелся. — Блиц! — Физз слабо трясёт его за плечи, стараясь, чтобы внимание беса переключилось с внутренних ощущений на него. Не сразу, но это получается — испуганный взгляд упирается ему в лицо. Страх такой явный, почти животный, выбивающий почву из-под ног. Если и у него раньше в глазах читалось такое, то он Асмодею не завидует, — Эй! Всё хорошо, слышишь? Всё будет хорошо! Вот так, смотри на меня, слушай мой голос. Всё в порядке, ты в безопасности, я рядом, ничего не угрожает. Тише, вот так. Голос друга пробивается как через толщу воды. Мало, что слышно, но Блиц вскоре с усилием впитывает каждое слово, вникает в успокаивающую, тихую, глубокую интонацию. Лёгкие поглаживания по плечам отрывают от тремора по всему телу. Тогда Блиц цепляется за приятеля, как за спасательную соломинку, которой тот и прибывал в данный момент, с облегчением чувствуя, как паника медленно, но верно отступает. — Вот так, давай, вдох, выдох. Вдох. Снова выдох. Бес послушно следует указаниям, доверительно сжимая ладонями чужие. Прикрывает веки, чтобы сознание концентрировалось на Физзаролли и только на Физзаролли, на его шёпоте. — Вдох. Выдох. Становится лучше. Дыхательные упражнения приносят свои плоды. Через две-три минуты тревожность прячется, хоть и внешне Блиц пока подрагивает. — Вдох. Выдох. Глубоко. Размеренно. Ритмично. Блиц вглядывается в лицо друга. То такое обеспокоенное и сочувствующее, как бы Физз прямо не показывал. Бес сначала не думает об этом и уже потом чувствует горячие слёзы на щеках. Неизвестно, появились ли те именно сейчас или сопровождали ещё с времён потери контроля — это не играет особой важности. Где-то совсем чуть-чуть показывается стыд за произошедшее, но его затапливает подходящая истерика, хоть киллер и уверен, что тот попозже всё же раскроется в полной мере. Несдержанный полувсхлип вырывается из горла. Уткнуться носом в шею напротив кажется сейчас самой правильной и необходимой вещью, которая без сопротивлений осуществляется и принимается быстро. — Прости… За что именно бес извиняется разобрать не может. Скорей всего, за проявленную слабину, за свою несдержанность, за то, что одежда на плече друга намокает и намокает от хлынувшей солёной воды, за то, что Физзу приходится лицезреть это и подбадривать, тратя собственное время. То есть, извиняется за всё и ни за что направленно. — Тшш, ничего, я понимаю. От того, что его не бросают, а сидят вместе с ним и принимают таким, становится тошно. Самоненависть растёт, когда рот безудерженно приоткрывается, выдавая немного не связанные друг с другом предложения, которые поверхностно показывают душевные переживания, обнажают уродливые шрамы. — Мне так страшно, Физз… Она не отпускает меня… Я так устал с ней жить… Я больше не могу… — О чём ты? Аккуратный вопрос не добивается пояснений. Рыдания усиливаются, от чего способность внятно говорить блокируется. Физзаролли же и как-то давить не пытается, только железной ладошкой проходиться по вздрагивающей спине, обходя и не задевая шипы. Блица он в таком положении видит впервые. Всегда саркастичный и неунывающий друг раньше никогда не показывал ему такие эмоции. Неужели бес за фальшивой улыбкой прятал столько боли, что сейчас маска треснула, и вся она полностью вылезла наружу? Как долго того мучают сильные панические атаки? Когда Физз откликнулся на просьбу Луны о помощи, он и представить не мог глобальность и серьёзность проблемы. Та упомянула вкратце физическое состояние беса, но про моральное умолчала. Возможно, она и сама не представляет через какие мучения проходит её отец или представляет, но не думает, что те очень плачевны. О каких-либо травмах и старых ранах гончая, скорее всего, так же не знает. Шут осознаёт, что это незнание стоило ему сейчас душераздирающей истерики другого. Самому ощущается укол совести — слишком сильно надавил, а ведь действительно хотел лишь помочь, наивно полагая, что дело не имеет подводных камней, что Блица и Столаса разъединил пустяк, легко поправимый. — Всё будет хорошо, — звучит жалко, сожалеюще, обнадёживающе, однако Физз через это хочет подарить, может быть, слепое, но всё же чувство, что так оно и будет. Всхлип, плохо подавляемый, служит неоднозначным ответом.