Обливейт

-Время приема окончено, - недовольно сказала целитель, выглядывающая из-за двери. Ее красные очки раздражали. Хотелось выломать им душки и вынуть стекла, толстые и громадные.       Пустая крошечная палата – привилегия. Джордж не мог понять, отчего его брата перевезли. Обычно за такие хоромы принято было платить. С них же ничего не потребовали. Он спрашивал у отца, но тот так же был удивлен. Никто ничего не знал, да и не хотел знать: это была, пусть и маленькая, но радость.       Белые стены, лампадка на тумбочке, окно во всю стену, занавешенное шторами – все безлико и чисто, отдраено до педантичности. Хотя бы не ощущался зной лета, который вот уже несколько недель буйствовал за пределами Мунго.       Джордж встал, с каким-то разочарованием прощаясь с комнатой. Он крепко пожал руку бездвижному брату, пожелал ему не раскисать до состояния слизня и выплыл за дверь, словно призрак. Долго, еще очень долго он смотрел на койку сквозь щель, пока, наконец, не смог найти в себе силы оторвать взгляд. Почти каждый день он навещал брата, и всякий раз эти визиты делались невыносимыми.       Коридоры вели к выходу, пустые в это позднее время, мрачные. Они опутывали паутиной, загоняя в ловушку. Всегда казалось, что в них легко потеряться, стоит только свернуть не туда. И он свернул, потому что вместо лестницы вдруг столкнулся с еще одним «туннелем», ведущим в другое крыло.       Ему никак не хотелось плутать, но возвращаться назад сил не было, поэтому пришлось медленно следовать вдоль глазниц – окон, сквозь которые догорающий вечер следил за ним. И вдруг ( о чудо!) впереди показались люди. Навстречу шла целая делегация из двух охранников, медсестры, семенящей ножками вслед за ними, и какой-то особы в медицинском халате. Что интересно, она была обыкновенной гражданкой, никак не связанной с персоналом - на это указывал подол черной юбки, высовывающийся из под халата. Сначала Уизли даже обрадовался: он сможет узнать, как выйти из злополучной больницы! Но, приглядевшись, разом остановился. Навстречу ему шла никто иная, как сама Илис Рочестер, его ненаглядная невеста, его «цель». Стоило только им поравняться, как знакомый аромат цитрусовых духов пахнул в лицо. Сомнений быть не могло – это и впрямь она. Но что ей делать в таком месте, в такой компании?       Илис, казалось, тоже его узнала, потому что вдруг разом ускорилась, намеренно отводя взгляд. Она явственно делала вид, что поддерживает диалог со своими спутниками. -Куда прикажете девать мальчишку? – не унималась медсестра, дергая ее за руку. -Переведите в соседнюю палату. И передайте фельдшерам, чтобы не упоминали его родителей. Для нашей терапии это будет губительно. Сами понимаете, какой стресс испытывает сейчас ребенок. Да, и еще: дайте ему снотворного. Ему предстоит нелегкая ночь завтра. Навряд ли он сможет уснуть. -Илис! – не удержавшись, воскликнул Джордж. Он готов был даже ринуться к ней, но здравый смысл оказался сильнее.       Не сразу, но девушка остановилась. Она вздрогнула и обернулась с таким горестным видом, что сердце Уизли застучало отчетливей. Какой же бледной она была! Синяки под глазами, впалые щеки, мутный взгляд – да она не здорова! Это осознание обрушилось лавиной, против которой не было никаких средств.       Минута. Другая. Третья. Двое молодых человек смотрели друг на друга, словно через стекло. Взгляды их не пересекались, но сердца, вероятно, бились в одном и том же тревожном ритме. -Его перевели, знаешь? – сказал Уизли первое, что пришло на ум, лишь бы только развеять установившуюся тишину. -Правда? – дрожащим голосом спросила Илис. -Ты ведь не навещаешь его, верно? Врач говорила, что ни разу не видела тебя с ним… Почему? Почему, после всего, что было… Он ведь твой друг, наконец. Неужели тебе все равно? Неужели ты настолько бездушна?       Джордж чуть не прикрыл рот руками. Он испугался собственных слов. Он не хотел произносить их. В одно лишь мгновение все стало в сотни раз хуже. Пол под ногами едва не трещал, норовя разверзнуться темной бездной. -Ты прав, - сухой ответ, холодный, отправленный в никуда. – Мне жаль, правда. Меня ждут, извини.       И все стихло. Хрупкая фигура завернула за угол, даже не обернувшись на прощание. Джордж остался наедине со своей совестью. И она вопила о том, какой же он идиот. Мост, который он решился было выстроить, теперь оборван. Он сам изуродовал то, что могло стать началом. Но неужели он прав? Неужели эти слова, сказанные им в порыве отчаяния, имеют вес? Верить Илис желания не было. И, все-таки, странное беспокойство охватывало его. Илис совсем не умела врать. Он помнил, словно это было вчера, тот инцидент на озере, наверняка давший понять ему это. Сегодня же девушка словно переменилась: слишком уверенной казалась она, слишком решительной.       Глухие шаги вновь раздались по коридору. Это молодой человек, потерявший надежду, во что бы то ни было, плелся в лабиринте смерти. Этим вечером звезды особенно смеялись над ним: он наконец-то почувствовал их одиночество.

***

-Илис! Вот ты где! Мы всю школу оббегали, а ты вот куда забралась! – кричал Фред, восторженно махая руками. Он решительно направлялся к кривому дереву, скрывающему ветвями съежившуюся девочку. Она прижимала к себе блокнот с зарисовками, бессмысленно пялясь на небо, серое, как непроницаемая стена. -Опять рисуешь это глупое озеро? Да оно мрачнее самой смерти! Скукота! Самой-то не надоело? И что, не пойму, тебя все тянет к нему? – ругался Фред, пока его брат-близнец усиленно кидал в него заклинания в надежде сдернуть с головы шапку. -Илис, ты до посинения нас напугала! Мы же так быстрее состаримся! – засмеялся Фред, а затем резко стал хмурым. – Это еще что такое?       Бинт, отчетливо выделяющийся своей белизной на загорелой руке, привлек его внимание. Улыбки как не бывало: сквозь материю проступали кровавые пятна, напрочь отбившие всю радость встречи. -Мерлинова борода! – воскликнул он и даже попятился: так сильно был изумлен. -Кто это сделал, Илис? Я спрашиваю: кто? – вдруг встрял Джордж, с трудом сдерживая гнев. Он произносил каждое слово отдельно, четко, чтоб его суть наверняка дошла до сознания Илис. Но Илис лишь отводила взгляд. Казалось, она готова заплакать в любой момент, но почему-то не делает этого – крепилась. Только бледное, как у покойника, лицо выдавало скрытую боль. -Никто. Правда! Все хорошо! Это так…- пыталась улыбнуться она, непроизвольным движением руки натягивая короткий рукав свитера на причину тревоги.       Но Джордж понял все и без слов. Во всем Хогвартсе был только один человек, способный на столь гнусный поступок. И Уизли, определенно, знал, кем он являлся. Пусть эта упертая девчонка молчит! Пусть надеется, что они все забудут. Не хочет создавать проблем? Боится? Пусть! Он не оставит это так просто, ни за что на свете.       Джордж молча развернулся и куда-то пошел. Фред кричал ему вслед, Рочестер – молила вернуться. Никто не мог нарушить его решимости в этот момент. И даже если бы Илис стала умолять на коленях – это не помогло. И какой Дьявол заставлял ее общаться с этим мерзким Малфоем? Отчего она была той единственной Гриффиндоркой, что улыбкой отвечала на его подколы, соболезнованием – на вспышки гнева? Она даже пекла ему печенье, когда тот оставался один в каком-то меланхоличном состоянии духа. И это он так отплатил ей за проявленную доброту? Мерзавец!       Двери, ведущие в библиотеку. Широкоплечий блондин, развязной походкой направляющийся к своим скверным покоям. Свита из двух пухлощеких слюнтяев. Все случилось даже слишком быстро. Только слова дрянного волшебника продолжали стоять в ушах, разжигая ненависть: -А! наша шавка! Ну здравствуй! Клянусь, твой папаша был бы доволен, увидев тебя таким. Помниться, этот дурень так же решительно направлялся в сторону моего отца. Ах, как же жаль, что ты позабыл, чем это все кончилось. Ну, ничего. Я напомню, раз уж память твоя, как у курицы.       Однако удар Джорджа прилетел раньше, чем тот успел обратиться к палочке. Уизли без единого колебания напал на обидчика, тотчас повалив его на землю. Завязалась драка. Испуганная свита змеиного адмирала, выползшего из подвалов Хогвартса, кинулась во тьму коридоров. Малфой, не привыкший к кулачным боям, заскулил. Он пытался давать сдачи, однако выходило не очень. Джордж был неумолим. Ни разбитый нос, ни покрытые кровью костяшки пальцев не могли остановить его в это мгновение.       Неизвестно, сколько бы продлилась драка и чем она кончилась, если бы не Фред, подоспевший сзади. Он с трудом оттащил брата от распластавшейся жертвы, сквозь зубы твердя: -Остановись-ка, дружище! Ты с дубу рухнул? Он ведь сейчас издохнет совсем! Илис этого не простит.       И, словно в подтверждение этих слов, в поле зрения оказалась Рочестер. Она с ужасом уткнулась ему в плечо, готовая тотчас упасть в обморок. -Хватит! Не мучай его! Он не виноват! – шептала она, пока Малфой пытался подняться на ноги. -Не виноват?! А рана на твоей руке – шутка? Ты сумасшедшая! – отвечал ей тот, но девушка не унималась: -Не виноват! Не виноват! Ты просто не понимаешь! Он несчастный, бедный человек, потому что ему приходится быть таким. Прости его, пожалей. Однажды ты все поймешь. И...кулаки. Несчастный, как сильно ты искалечен! Тебе срочно нужно к врачу. Боже! Наверняка будет синяк!       Джордж не мог противиться этой нежности, этой заботе, полностью обезоруживающей, делающей его слабым, бессильным. И он сдался, разжав пальцы. Только теперь боль и впрямь ощущалась, неприятная, ноющая. Во рту стоял привкус крови. Кулаки все еще чесались. Но как искренне, как печально были сказаны эти слова! О, чистейшая, светлейшая душа стояла перед ним! Ангел! И только лицо этого ангела было искажено полнейшим отчаянием. Это был первый раз, когда Джордж устыдился себя, своей импульсивности, сдался без всяких раздумий. Это был первый раз, когда он понял, что едва не разрушил все своим же поступком. И, все-таки, она была благодарна ему. Все-таки, ходя по грани, рискуя, он скрепил дружбу. Тогда Джордж еще не знал, что однажды ему придется делать это еще раз.