Обливейт

      -Дред, я принесу еще, ладно? – кричал в коридоре вихрастый парень, некто, зовущийся Джордж, только что переведший впустую около двух десятков хлопушек. Это был трехмесячный запас! И, что самое горькое, останавливаться он даже не думал.       Тот, кого называли Дредом, с сочувствием смотрел, как пространство под их кроватями высвобождается. Только подумать, что это случилось лишь по его вине! Кто мог предположить, что посреди коридора, ведущего на урок зельеварения, неожиданно возникнет невидимая стена, через которую может пройти абсолютно любой, кроме него самого?       Сначала он не поверил своим глазам, предположив, что это брат опять задумал какую-то шутку, но когда выяснилось, что Джордж не при делах, ситуация стала весьма абсурдной. Ни одно заклинание не помогало. Он думал, что стал сумасшедшим! В ход пошла вся изобретательность, на которую только способен человеческий разум. Весь Хогсмид стоял на ушах: два рыжеволосых подрывника скупали буквально все, что могло хлопать и бумкать. Продавцы с подозрением начинали коситься в их сторону, а зельевар Снейп, их грозный профессор, при виде которого волосы встают дыбом, ходил хмурый: перед его кабинетом стояло облако едкого дыма.       Наконец, все было готово. Ничего магического не предполагалось. Им было ясно: привычными методами действовать не получится. Это была наиглупейшая, но весьма действенная идея: сделать подрыв так, как делают это маглы. Селитра, уголь, немного серы – все было готово. Братья, привыкшие взрывать что угодно, затаили дыхание и, соорудив сомнительную установку, ринулись врассыпную.       Грохот оказался сильным, настолько, что привидения с картин испуганно разбежались. Дышать было нечем, тусклое свечение факелов расплывчатыми пятнами проглядывало сквозь дым. Хорошо, что каркас проема не рухнул: их наверняка придавила бы вся мощь Хогвартса. -Ну, теперь мы покойники, Фред, - заявил Джордж, с улыбкой поглядывая на брата. Тот согласно кивнул, продолжая выдирать из волос крупицы побелки. Опять провал. Опять неудача.       Исключение! Страшно предположить, что сказала бы мать! Но она ничего не сказала, и, что самое удивительное, никто из учителей даже не обратил внимание на произошедшее. Это повергло в шок. Если прежде за любую провинность их отправляли к директору, то тут, за нарушение всех законов, за возможное причинение вреда окружающим, им не сделали даже выговор. Да и Джордж, как казалось, уже на следующий день позабыл о случившемся, а это совсем на него не похоже! Нет, происходило что-то решительно невозможное, и в этом предстояло еще разобраться.       А череда мучительных дней тянулась дальше. Стена никуда не делась. Снейп определенно взъелся: еще никто не прогуливал его уроки. В коридорах Фред старался не появляться. Во-первых, это было опасно, ведь он мог лицом к лицу столкнуться с профессором, а во-вторых, все кругом казалось настолько нереальным, что делалось тошно. Чудилось, что здесь не должно быть ни стен, ни витражей, ни расписных сводов. Какая-то разруха проплывала перед глазами, стоило только отвлечься от дел насущных.       Но это было только начало, далее – сны. Кошмары следовали за Фредом, вынуждая вскакивать посреди ночи. Ему снились люди, облаченные в черный, яркие вспышки света, Волан-де-Морт, беснующаяся Плакучая Ива и камни, падающие с неба. Это, пожалуй, было страшнее всего. Он вскрикивал и подпрыгивал, ощущая едва ли не физическую боль, когда нечто тяжелое било в грудь, перехватывая дыхание. Ему начало казаться, что потолок в любую минуту может обрушиться.       Почему? Почему прежде жизнь текла так спокойно и просто, а сейчас как будто переменилась? Ответа не было. Зато было стойкое ощущение: всему виной аномалия, видение, возникшее по щелчку пальцев. Его необычайно влекло к нему, а порой, находясь рядом, он слышал какой-то голос, призывающий, умоляющий подойти ближе. Сомнений в этом быть не могло. Стоило только Фреду остаться в одиночестве, как неизвестная личность проникала в сознание, начиная твердить лишь одно слово: «вернись!» Противиться получалось не долго. В какой-то момент сумасшествие привело к крайней степени изнеможения, когда человеку делается все равно на грядущее будущее. Поэтому каждую ночь, каждый день между уроками Фред подпирал невидимую стену, стараясь найти в своем безумстве хоть что-то славное.       Этим беды тоже не кончились. Появились газеты, но не обычные, о которых можно подумать – нет. Это были совершенно одинаковые газеты. Всякий раз, когда совы приносили почту, ему в руки падал один и тот же пожелтевший сверток, такой же, как и другим ребятам. И вот что странно: на всех выпусках были одни и те же события, колдографии, даты. Время шло, но они совсем не менялись. Уже на пятом выпуске Фред мог бы поклясться, что знает текст наизусть. Он даже пытался сказать о том Джорджу, но тот снова не понял его, даже обиделся. -А я думал, что ты без меня не читаешь, - твердил он.       Время как будто остановилось. Все жили так, как прежде, и только Фред понимал, как сильно все изменилось. Это пугало.       Он молча остановился и был непривычно хмур, апатичен. Неприятная боль поразила затылок. Картина постепенно складывалась. Странные мысли, голос, иллюзии. Уж не сон ли все это?       Постоянно казалось, как будто кругом кого-то недостает, как будто в их с братом компании был прежде кто-то еще, а затем испарился, подобно тени. Джордж не понимал его даже тут, уверяя, что дружить с ними стал лишь бы полный дурак, но это не обнадеживало. Определенно, кто-то существовал, и, быть может, этот кто-то был так же темен, как и люди из сна, а в особенности девушка, которую почему-то он сталкивал с ног. «Где же ты? Где?» - прогремели слова и тут же затихли: Джордж отчаянно тряс его, схватившись за плечи. -Ты чего остановился? Пирог с почками ждать долго не станет, - произнес он, поморщившись. Фред аж поперхнулся. Пирога решительно не могло быть, ведь давали его по пятницам, а пятница – это вчера. -Постой,– вдруг воскликнул он изумленно. - Какой же пирог? Мы ведь вчера его ели. Суббота на дворе, ты, балда! - Если была бы суббота, я оказался б в раю! Но, увы, учеба не ждет, как и Снейп, отмазывать от которого мне тебя надоело. Может, скажешь, в чем дело, дружище? - похлопал его по плечу брат. -Ну нет, трезвый пьяного не поймет! Ты где откопал сливочного пива? Я ведь уже сотню раз повторял, отчего подался в прогульщики! Да чего уж: ты ведь сам все крушил, лишь бы убрать ту злосчастную перегородку, вставшую у меня на пути! -Какую перегородку? – снова не понял Джордж.       Фред сплюнул. Объяснять сил не осталось. Он совсем запутался, и теперь надеяться мог лишь на собственный здравый смысл. Круто развернувшись, он тотчас же ломанулся вниз, туда, где скрывалась от света солнца причина несчастий, его сумасшествие.       Рука вытянута. Шаги медленные. Фред медленно подкрадывался к стене и дотрагивался нее. Шероховатая поверхность ощущалась кожей, как будто пальцы ложились на лист бумаги, покрытый массивной коркой. Чем сильнее он давил на нее, тем отчетливей осознавал: это единственный выход, поскольку лишь так голос становился четче, яснее. Он выходил из этой стены, скрывался за ней, прячась, как червь в яблоке.       Любопытство брало вверх. Ему хотелось понять, кто же это такой беседует с ним. И ответ появился, только не совсем так, как Фред себе представлял. Перед ним, по ту сторону аномалии, появилась женщина. Ей оказалась профессор Макгонагл, возмущенно смотрящая на него. Она являлась деканом его факультета, а это значило, что кары за прогулки в чужом крыле было не избежать. Минус десять очков Гриффиндору – вот, пожалуй, и все, что сулила данная встреча. Однако на удивление вопросов от Макгонагл не последовало. -На что вы опираетесь, мистер Уизли? – поинтересовалась она, слегка улыбнувшись. -Не поверите, профессор, но на обычную стену! Перед вами когда-нибудь вырастали стены? Так вот, это она и есть, - с гордостью заявил он, едва не срываясь на нервный смех. – А знаете, почему вы сейчас не ругаетесь? Потому что мне все это снится! Потому что сейчас я уйду отсюда, и вы никогда меня впредь не увидите! Зовите хоть всех целителей мира! Я признаю, что душевно болен, и сегодня, сейчас же, готов сделать что угодно, дабы покончить с этим! -Должна признаться, это меня впечатляет, – перебила профессор с сочувствующим видом. - Но я не советовала бы стоять здесь, раз уж душа полна решимости. Ваше время пришло, и я думаю, что следовало бы дать напутствие. Идите, идите же, возвращайтесь: вас ждут! Как это сделать, думаю, вы и сами знаете. Но, все-таки, десять баллов с вашего факультета я заберу – ничто не должно противоречить уставу. Прощайте, и никогда впредь не называйте себя больным. То, что вы видите, вовсе не сон, и я смею вам доказать это.       Кто ждет? Где? Фред не понял, только женщина вдруг исчезла. Ее черты быстро расплылись, меняясь на более молодые, приятные. Та, кто радушно стояла пред ним, была Илис. Фред все еще не мог вспомнить, кто она такая, но чувствовал – это друг. В душе все перевернулось. Захотелось резко схватить незнакомку, дабы убедиться, что она настоящая. Уизли встряхнул головой, бросился к ней и…прошел. Стена осталась теперь за спиной, как и Хогвартс, застывший, словно иллюстрация в книжке.       Сначала не было ничего: только болели бока. Но затем пришли звуки, пришло осознание. Рука крепко сжала чьи-то пальцы. Кто-то держал его за ладонь, нежно, едва ощутимо. Глаза открыть не удавалось, однако этого было не нужно, чтобы понять, кто именно. «Илис!» - подумал он, почувствовав облегчение. Фред, кажется, понял, кого ему так не хватало в этой нелегкой схватке между жизнью и смертью. Деятельность подрывника так и осталась в памяти туманным облаком.       Девушка ойкнула, вырвала руку и куда-то вышла. Фред понял это по хлопку, резко заставившему очнуться. Веки, хоть и с трудом, но поднялись. В тусклом свете лампадки на полу лежала скомканная бумажка. На ней яркими красками был нарисован знакомый путь, стены и плитка, разбитая вдребезги. Теперь стало ясно, почему он видел разрушенный замок целым. Это была простая фантазия, но какая реальная! А, может быть, что-то все-таки было? В конце концов, так думать было приятнее. Прогулки внутри картин все-таки существовали, он совершал их и прежде, и поэтому не боялся делать поспешных выводов.       Жизнь продолжалось. Тишина, столь необходимая все это время, полностью охватывала его.