Предательство Блэк

«Я кладу «Л», чтобы получилось «Л», — объявила Селестия. «Я добавлю к твоей «Л» и получу «Лю», — сказал Тео, выкладывая свой листок с буквами на доску. «Я добавлю к твоему «Лю», чтобы получилось «Люмос», — продолжил Драко. «Я добавлю к «Люмос», чтобы получился «Алюмосиликат», — сказала Селестия. Кулак Драко врезался в маленький кофейный столик, вокруг которого сидела троица, с такой силой, что бумажки с буквами слетели с доски. «Чёрт возьми, Селестия», — выругался Драко. «Вот это это реакция», — самодовольно усмехнулась Селестия. «Ты сказала, что перестанешь использовать «большие» слова в «Скрэббл». Что, чёрт возьми, вообще такое алюмосиликат?» «Правильный термин вместо «большого слова» — сесквипедалийский. Алюмосиликат — это силикат…» — начала объяснять Селестия. «Одна игра в «Скрэббл»! Это всё, о чем я просил! Одна игра!» — пожаловался Тео. «Заткнись нахрен, Тео», — сказали Драко и Селестия в унисон. Они повернулись, чтобы свирепо посмотреть друг на друга, и когда они заговорили снова, это опять было одновременно. «Эй…» Голова Тео соприкоснулась с кофейным столиком, когда он стукнулся по нему. «О Боже, пожалуйста, скажите мне, что вы не играете в этот «Скрэббл» снова», — крикнул знакомый голос из дверного проема. «Пэнси, любовь моя, моя сладкая лапочка, мой маленький черничный пирог, мой очаровательный ангел, — промурлыкала Селестия, — моя дражайшая спутница, ты согласна, что мой дорогой кузен чересчур драматичный кусок де…» «Ах, ну конечно, мы прерываем игру в «Скрэббл». Чего ещё можно было ожидать?» — перебил Блейз. Драко, Теодор и Селестия сидели на полу вокруг кофейного столика. Несмотря на идеальные и дорогие диваны, стоявшие вдоль стен гостиной, они предпочли расположиться на белоснежном персидском ковре. Блейз и Пэнси оба стояли в дверях, подтянув за спиной чемоданы, с понимающими взглядами на лицах. Хотя, если бы они играли, они знали, что отреагировали бы точно так же, как Драко. Единственное правило: не играй с Селестией в «Скреббл». Всё кажется достаточно просто, пока Селестия хитростью не заставит вас играть. Она пообещает, что не будет составлять слов длиннее семи букв, или что она просто хочет провести время вместе, потому что «когда мы ещё сможем поиграть в маггловские настольные игры?». Простого умоляющего взгляда было достаточно, чтобы заставить любого в группе нарушить это правило, и цикл начинался снова. «Как ей удалось заманить вас двоих в ловушку на этот раз?» — спросила Панси, присоединяясь к ним на полу. «Она сказала, что чувствует себя тревожно», — проворчал Драко. В свою защиту Селестия не солгала. Подслушав встречу пожирателей смерти, она чувствовала тошноту. Эмоции бушевали в её голове: страх, беспокойство, гнев. Ей всё ещё предстояло рассказать кому-нибудь о том, что она слышала и о том, что Воландеморт планировал заклеймить молодых последователей, и что Драко и Селестия были первыми в этом списке. Этим утром Тео обнял её за плечи и тихо спросил, все ли с ней в порядке. Она чуть не расплакалась прямо там. Она хорошо умела скрывать свои эмоции, но снова и снова Тео видел её насквозь. Это был один из многих случаев, когда Селестии больше всего на свете хотелось ударить его по лицу. Она должна рассказать им. Она должна предупредить их. С каких это пор у неё были от них секреты? На третьем курсе вся её компания знала о тревоге Селестии, вызванной побегом её отца из Азкабана. Позже в том же году, через несколько мгновений после того, как Гарри рассказал ей, что Сириус предположительно невиновен, она немедленно пошла к своим друзьям. С ними всегда было так легко; так почему же она сдерживается сейчас? «Какое слово она использовала на этот раз?» — спросил Блейз, ведя себя так, как будто Селестии здесь вообще не было. «Алюминий…» — ответил Тео. «Алюмосиликат», — поправила Селестия. «Господи», — пробормотала Пэнси. «Сколько раундов они выдержали на этот раз? Пять?» «Три», — поправила Селестия. «Это новый рекорд, не так ли?» — сказал Блейз. «Нет, ранее, в этом году она образовала слово «орхиэктомия» от моего слова «том», — вздохнул Тео. «И что это значит?» — спросил Драко. Тео посмотрел на Селестию, безмолвно прося её дать определение. Она закатила глаза. «Хирургическое удаление одного или обоих яичек», — небрежно ответила Селестия, складывая карточки в стопку, чтобы сыграть снова. «Что за хрень». «Кто бы захотел избавиться от своих яичек?» — спросил обеспокоенный Блейз, как будто это это была худшая новость, которую он когда-либо слышал в своей жизни. «Не будь идиотом, Блейз. Некоторые трансгендерные женщины это делают или из-за рака», — усмехнулась Селестия. «Конечно, все ведь знают, что такое орхиэктомия», — сказал он. «Извините, позвольте мне упростить это для вас. Это кастрация, не путайте с выхолащиванием. И именно это я с вами и сделаю, если вы не будете играть со мной в «Скрэббл».» «Мерлин, ладно, не нужно мне угрожать», — пропищал Блейз, придвигаясь ближе к кофейному столику. Затем компания снова начала играть в «Скрэббл». Безусловно, это требовало огромных усилий, но Селестия воздерживалась от того, чтобы выкладываться на полную в игре так рано. Блейз с трудом произносит слова, состоящие более чем из четырех букв, Пэнси продолжала добавлять «ы» и «л» в конце всех слов, Драко пытался не выходить из себя каждые десять секунд, Тео играл идеально, а Селестия ерзала на своем месте, пытаясь не окончить игру раньше времени, даже когда слова, приходящие на ум, дали бы ей много очков в игре. Так прошло много часов. Где-то по ходу дела Селестия стащила подушку с дивана и села на неё, ковер стал невыносимым. Их смех эхом разносился по всему дому, пока они сидели на полу, скрестив ноги. На пару часов они позволили себе забыться. Забыть о том, что пожиратели смерти разгуливали по поместью, забыть о том, что их счастье продлится недолго, забыть о том, что всё, кажется, меняется, и они ничего не могут сделать, чтобы остановить это. Конечно, игры в «Скрэббл» становились всё короче и короче. Селестия начала поддаваться желанию использовать сесквипедалийские слова, и прежде чем они успели опомниться, Блейз со стоном откинул голову назад, когда она выложила слово из одиннадцати букв. «Вот поэтому у нас и не может быть хороших вещей», — провозгласила Пэнси, ударив Селестию по лицу подушкой. «Это не моя вина, что у вас IQ гигантского кальмара». — возразила Селестия, ударив Пэнси по спине своей собственной подушкой. «Ты только что назвала гигантского кальмара глупым? Вот это уже оскорбительно», — усмехнулась Пэнси, получив ещё один идеально поставленный удар подушкой. «Ладно. У тебя IQ такой же низкий, как у Гарри Поттера», — заметила Селестия. Пэнси ахнула, как будто Селестия оскорбила её мать самым неуважительным образом, и приложила руку к сердцу. «Извинись прямо сейчас же!», — воскликнула она, смахивая невидимые слезы со своего лица. «Любовь моя, мне так жаль. Я никогда не должна была говорить что-то настолько дерзкое, настолько отвратительное. Пожалуйста, даруй мне свое прощение, потому что, если ты этого не сделаешь, я сброшусь с Астрономической башни, чтобы утолить свою печаль», — извинилась Селестия, пытаясь выглядеть пристыженной. Руки Пэнси замерли на её лице, больше не вытирая несуществующие слезы, и она прищурилась. «Ты что, пытаешься внушить мне чувство вины?» «А что, работает?» «Да». «Хорошо», — ответила Селестия. «Что, черт возьми, только что произошло?» — спросил Тео. «Заткнись, Тео», — сказала Панси. «Девушки такие непонятливые», — пробормотал он в ответ. «Закрой свой рот, мальчик, или я сделаю это за тебя», — скомандовала Селестия. Драко был совершенно сбит с толку, как и его друг, но у него хватило ума держать рот на замке. Честно говоря, он был просто рад видеть, как улыбаются его друзья. Особенно Селестия. Даже если она мало говорила об этом, он знал, что отказ и непринятие собственного отца причинили ей много боли. Тео, однако, не получил той же памятки, что и Драко. Вместо этого он наклонился вперед, поставив локти на кофейный столик перед собой, и криво усмехнулся Селестии. «И как бы ты это сделала?» «Много способов, — смущенно улыбнулась она, — может сработать отсутствие языка или зашивание рта. Или, возможно, я могла бы просто перерезать тебе горло и покончить с этим». «Чёрт возьми, женщина», — выругался он. «Это было горячо. Научи меня своим техникам», — сказала Пэнси, подперев лицо обеими руками. «Я покажу тебе свои техники, если ты покажешь мне свои», — поддразнила Селестия. «Ладно, я бы предпочел, чтобы вы, девочки, этого не делали», — перебил Драко. «Аминь», — согласился Блейз. «Как насчет того, чтобы мы…» — начал Драко. Он был прерван, когда в дверном проёме появилась ещё одна фигура. Но на этот раз это был не другой друг, который собирался подразнить их по поводу игры в Скрэббл. Реальность обрушилась на них. Это не был обычный отпуск. Они были не одни в доме. Это было не место для поддразниваний, смеха и издевательств. Это было место, где проживал Воландеморт и его последователи. Сама комната была темной. Контрастирующие чёрный, белый и слизеринский зеленый цвета. Тёмные кожаные диваны, приглушенное освещение при задернутых шторах, дорогие безделушки, излучающие темноту. Но, несмотря на это, в комнате было светло. Полная счастья, любви и ощущения дома. Так было до тех пор, пока в дверях не появился мужчина, которого никто из них раньше не видел. Он пожирал их взглядом, как будто это был стейк на ужин с рыбой и жареной картошкой. Пятеро из них выросли в тьме. Они выросли со злодеями, они помогали злодеям. Злодеи были семьей, а семью просто так не бросают. Благодаря этому они знали, кто плохой, а кто хороший. Большинство, если не все, друзья их родителей соответствовали определению плохих; даже злых. Некоторые были мерзкими и жестокими, другие казались совершенством, расчетливыми и добрыми, но под ними скрывалась их тьма. Но этот мужчина у их двери был не похож ни на кого другого. От его вида волоски на шее Селестии встали дыбом, а по рукам побежали мурашки. Поведение Драко изменилось, на его лице появились свирепый взгляд. У Тео тоже был свой взгляд, и он выглядел так, словно был готов наброситься на мужчину, если тот хотя бы дернется не в ту сторону. «Ах, посмотрите, что у нас здесь», — фыркнул мужчина. «Свежая кровь играет в глупые маггловские игры». Селестия сглотнула, у неё внезапно пересохло в горле. Она узнала его голос, ведь прошлой ночью подслушивала встречу пожирателей смерти. Его имя Гектор, если она правильно помнила. Пару мгновений он молчал, внимательно рассматривая их всех. Его взгляд дольше всего задержался на Селестии, и ей пришлось подавить желание вздрогнуть или отвести взгляд. Она не позволила бы кому-то, не говоря уже мужчине, заставить её чувствовать себя не более чем едой, которую нужно проглотить и забыть. «Как дела в Хогвартсе? Дамблдор хорошо к вам относится? Ах, подождите, я забыл. Этот человек не любит Слизерин больше, чем студенты. Маленькие злые слизеринцы, жестокие гремлины, не так ли?» — продолжил Гектор. Селестия ненавидела то, что он был прав. Дамблдор ничего не сделал, чтобы остановить то, как обращались со слизеринцами. Когда от студентов отрекались за то, что их помещали в «злой» факультет, или когда другие факультеты проклинали первокурсников, которые ничего не делали, кроме как существовали. Это была одна из причин, по которой слизеринцы были связаны друг с другом, преданы друг другу больше всего на свете, потому что у них была взаимная неприязнь — в некоторых случаях ненависть — к другим факультетам. «Проглотили языки? Это прискорбно, я был взволнован, узнав, кто были наши протеже. Но, кажется, зря», — фыркает он. Драко, Блейз и Тео посмотрели друг на друга так, как смотрят, когда им говорят, что они могут работать в группе из трех человек; взаимное согласие и понимание. Как бы сильно Селестия ни хотела загнать этого человека в небытие, хотела поставить его на колени и заставить молить о пощаде, она ничего так сильно не хотела, как заставить этого человека увидеть в них нечто большее, чем пешки в их глупой игре, это был неправильный ход. Им не нужно было наживать врагов на единственной стороне, которая приняла бы их. «Мои извинения, сэр, мы. Вы застали нас врасплох», — покраснела Селестия, заправляя прядь волос за ухо. «Я-я Селестия Блэк. Мы можем что-нибудь для вас сделать?» Тео впился в неё взглядом, удивленный тем, как легко она надела маску. Краснеющая, застенчивая, заикающаяся Селестия вовсе не была Селестией. Её застенчивость была обманом, но Гектор этого не знал. Пэнси придвинулась ближе, и её бледные щеки покрыл самый настоящий румянец. Гектор, однако, казался чрезвычайно довольным тем, как она себя вела, в его темных глазах появился огонек. «Нет, у меня есть всё, что мне нужно», — ухмыльнулся он, наклоняя голову на прощание и исчезая в поместье. Воцарилось напряженное молчание, они ждали, пока он скроется дальше по коридору и окажется вне пределов слышимости. «Что, блять, это было?» — выпалил Тео, нарушая тишину. «Это было необычно», — объявила Пэнси. «Необычно? Селестия, блять, заикалась, а мужчина смотрел на нас, как на стейк на ужин. Более чем необычно», — поправил Блейз. Она должна что-нибудь сказать. Рассказать им о том, что она подслушала. Сообщить им о бремени, которое начинает ложиться на её плечи. Она должна рассказать им всё. Однако, она этого не сделала.