Предательство Блэк

Даже пожиратели смерти, проживающие в доме Малфоев, не могли испортить настроение Селестии рождественским утром. По традиции, Селестия начинала свой день на рассвете и прыгала вверх-вниз на кровати Драко. В этот раз он запер свою дверь, но домашний эльф легко отпер её для Селестии, и Драко проснулся с проклятиями, срывающимися с его губ. Разбудив остальных её друзей, они, спотыкаясь, спустились по лестнице и помчались в гостиную. Комната выглядела точно так же, как и прошлой ночью, но это не отменяло рождественского духа, наполняющего их вены. Драко и Селестия узнали о маггловской традиции Санты, когда были младше, но никакое количество просьб не заставило бы его родителей придерживаться «такой глупой традиции». Тем не менее, вида гостиной, украшенной рождественскими украшениями, было достаточно, чтобы сердце Селестии забилось чаще. Они украсили комнату вручную всего неделю назад. Домашние эльфы не помогали, как и никто из их родителей или сварливых пожирателей смерти, которые иногда проходили мимо и насмехались себе под нос. Рождественская ёлка была украшена стратегически расположенными украшениями, вокруг неё были обернуты красные, синие, желтые и зеленые сверкающие гирлянды. Подарки были размещены под ёлкой, все в разномастной обёрточной бумаге из-за закончившегося рулона. Некоторые подарки были ужасно завернуты, потому того, что Драко не позволял кому-либо ещё заворачивать его подарки. Однако рождественская ёлка была не единственным украшением в комнате. Вдоль камина — мишура, пять самодельных носков, набитых маленькими подарками друг от друга и домашних эльфов. Носки выглядели ужасно. Они сшили носки друг для друга, о чем свидетельствовал разный почерк, которым были написаны их имена на каждом носке. Испытав непривычное чувство усталости, Селестия села на пол и начала вытаскивать подарки. Она раздалк их по кругу, ориентируясь на бирки с их названиями, раскладывая их стопками. Селестия стала реже видеть Нарциссу и Люциуса на Рождество, и было неудивительно, что ни один из них так и не появился. Тем не менее, они купили им подарки. Домашние эльфы принесли им горячий шоколад и гоголь-моголь, как они делают каждый год. Завернувшись в одеяла, прижавшись друг к другу у камина, натянув уродливые рождественские свитера, слизеринцы начали разворачивать свои подарки. Ни разу широкие улыбки не сходили с их лиц. У них были деньги, они могли купить всё, что хотели, но эти подарки были более сентиментальными. Некоторые были дорогими, настолько дорогими, что даже у Драко отвисла челюсть. Другие были сделаны вручную, а некоторые вещи были настолько дешевыми, что Люциус наложил бы в штаны, если бы узнал. От Пэнси она получила много свечей, некоторые ручной работы, которые пахли совершенно ужасно, но главное — это, то, что они были сделаны с любовью. Пэнси также купила стикеры, чтобы Селестия делала пометки к своим книгам, о чем слизеринка не переставала говорить уже несколько месяцев. Драко купил ей фотоальбом и дорогой фотоаппарат, так что она может начать документировать их жизнь. Он также отдал ей кое-что из своей одежды, которая больше не сидела на нем, но все еще была велика ей. Плюс в том, что у тебя есть брат, или фигура, похожая на брата — это возможность красть их одежду. Блейз подарил ей тонну блокнотов и альбомов для вырезок, утверждая, что Драко пытался украсть его идею. Он также купил ей медальон, а внутри была фотография, на которой они впятером были запечатлены на прошлом чемпионате мира по квиддичу. Слизеринцы на картинке двигались, и можно было лицезреть чистое счастье на их лицах. То, как Селестия прижалась к Тео и обняла Пэнси одной рукой, и как Пэнси оскорбляла Драко, и как его глаза морщились, когда он смеялся, и как Драко толкнул Блейза локтем, когда Блейз попытался завести два пальца ему за голову. Селестия никогда бы не призналась, что ей нравился чей-то подарок больше, но подарок от Тео лежал прямо перед ней. Он каким-то образом раздобыл для неё первое издание «Гордости и предубеждения» Джейн Остин, специальное издание серии «Энн из зеленых крыш» и «Портрет Дориана Грея». Он не только купил ей книги, но и кое-какие безделушки. Он купил ей тонну носков с дурацкими рисунками, на одном из которых было написано «Отвали, я читаю», сумку для переноски книг и булавки с надписями о книгах, которые она уже прочитала. Люциус подписал бирку на её подарке, но было очевидно, что это от Нарциссы. Нарцисса купила ей роскошную одежду, обувь и косметику. Но самым важным подарком, который она получила, был браслет. В небольшой записке Нарцисса сказала, что это семейная реликвия, передаваемая по женской линии семьи Блэк. Селестия расплакалась. Она провела большую часть своей жизни, отрицая свою принадлежность к Блэк. Сначала так было из-за репутации её отца как массового убийцы. Затем в прошлом году, из-за того, что она не нашла общий язык с отцом. Часто она забывала, что именно Нарцисса является её родственницей в семье, что тетя Нарциссы — её бабушка. Но даже если её отец не любит её, она всегда будет держаться рядом с семьей Блэк. Остаток дня прошёл в чистом блаженстве. Пожиратели смерти, казалось, взяли выходной, оставив дом заброшенным, за исключением пятерых подростков в гостиной. Из проигрывателя доносилась музыка, рождественские мелодии наполняли комнату. Песня «Last Christmas» от Wham! разносилась по комнате, слизеринцы подпевали; правда, мальчики немного неохотно. Зефир, леденцы и шоколад утоляли их аппетит до обеда, где они съедят классический рождественский ланч. Йоркширские пудинги, жареный картофель, морковь, жареная ветчина — столько еды, что у Селестии потекли слюнки. Ближе к вечеру они поняли, что пошёл снег. Селестия выглянула в окно и взвизгнула, каким-то образом пятеро подростков не обратили внимания на падающий снаружи снег. Некоторым людям надоедает снег, прожив с ним всю свою жизнь, но не Селестии. Долго упрашивать своих друзей выйти на улицу не пришлось. Снежок пролетел мимо головы Селестии, задев её темные волосы, выбившиеся из-под шапки. Она вздрогнула от внезапного изменения температуры на щеке, но её широкая улыбка не дрогнула. «Эй! Я думала, мы не кидаем в лицо?» — крикнула Селестия. «Прости, дорогая, как я посмел испортить твоё великолепное личико» — ухмыльнулся Тео. Снег ударил его по щеке, отбросив на пару шагов назад. Пэнси появилась из-за куста. Её щеки порозовели от снега, что делало её лицо менее угрожающим. «Испортишь ей лицо, и я отрежу тебе член, Нотт». «Я думал, что мы не объединяемся!» — заметил он, вытирая влагу со щеки. «А мы и не объединяемся, это называется женская солидарность», — сказала Селестия. Движение за спиной Тео заставило её вскрикнуть, и она нырнула за ближайшее дерево. С неба посыпался град снежков, попав и в Тео, и в Пэнси. Тео развернулся лицом к тому месту, откуда на них напали, и увидел Драко и Блейза, стоящих бок о бок с гадкими ухмылками на лицах. Пока Пэнси и Тео были отвлечены нападавшими на них Драко и Блейзом, Селестия присела на корточки, роясь пальцами в перчатках в снегу, пытаясь слепить достойные снежки. Держа в каждой руке плохо слепленные снежки, она запустила ими в двух своих друзей. Её меткость была ужасной. Снежок, нацеленный в Тео, прилетел ему в задницу, а тот, что был направлен в Пэнси, всего чуть задел её плечо. Они оба развернулись, останавливая проклятия, которые выкрикивали в адрес Драко и Блейза. «Предательница!» — воскликнула Пэнси, снова прячась за куст. «Как ты могла так поступить со мной?» — драматично прикладывая руку к сердцу, крикнул Тео. Селестия не успела ответить, так как едва увернулась от снежка, который Пэнси запустила в неё. Опустившись на землю, Селестия собрала в кулак еще один снежок, прежде чем вслепую метнуть его туда, где в последний раз была Пэнси. «Промахнулась, промахнулась», — напевала Пэнси, хотя её нигде не было видно. И снова её собственный ответ был прерван ещё большим количеством летящих снежков. На этот раз были в неё летело слишком много снежков, для Пэнси, работающей в одиночку. Конечно же, она объединилась с Блейзом и Драко, несмотря на то, что они напали на неё за несколько мгновений до этого. Ещё один вопль сорвался с губ Селестии, когда ощущение ледяного снега коснулось затылка. Она прыгнула вперед, обхватив Тео руками в попытке спрятаться от снежных комьев. «Ах, так теперь ты приползла обратно ко мне. Хотя, я бы предпочел, чтобы ты стояла на коленях», — поддразнил Тео. «Придурок!» — Селестия ахнула, ударив его в грудь, хотя сомневалась, что он мог почувствовать это сквозь слои одежды, которая была на нем. «Только для тебя», — сказал он, затаскивая их за дерево, когда на них снова посыпались снежки. Он высунул голову из-за ствола, всё ещё держа руки на её талии, и закричал: «Это означает войну!» «Только для тебя, — передразнивает Селестия, — а потом объявляет войну своим друзьям». «Хочешь, чтобы я принадлежал только тебе, не так ли?» — он ухмыльнулся. «Конечно», — усмехнулась Селестия, отстраняясь от его объятий, когда они были в безопасности. Она опустилась на колени, готовясь слепить десятки снежков, чтобы забросать ими остальных своих друзей. «Ты уже на коленях, Селестия? Я понятия не имел, что это так легко», — усмехнувшись, заметил Тео. Селестия сделала паузу. Она пристально посмотрела на него со своего места на полу, выглядя не так устрашающе с розовыми щеками и снежинками на ресницах. «Возможно, мне придется напомнить тебе, что я нахожусь на одном уровне с твоим членом, а это значит, что я, конечно, могу отрезать его и засунуть тебе в глотку, если захочу», — сообщила Селестия. «Ладно, ладно. Что за хрень у вас с Пэнси и этой кастрацией?» — он спросил. «Мы собираемся пожениться. А теперь встань на колени и помоги мне слепить снежки», — ответила она. Он повиновался. Они вдвоем слепили примерно тридцать снежков, неся их в руках, пока пробирались по двору поместья Малфоев. Они попытались создать базу со стеной снега, но не смогли, и они оба сдались. Наконец, они нашли других своих друзей. Однако, похоже, Блейз и Пэнси предали Драко. Его кашемировый свитер был пропитан водой, а Блейз и Пэнси злобно смеялись. Что значительно облегчало нападение Тео и Селестии из засады. Они не предупредили их, прежде чем осыпать снежками стоявшую перед ними троицу. Когда у них закончились боеприпасы, они сели на корточки и бросались снежками, которые даже не были сформированы должным образом. Это превратилось в настоящую войну, причем бесплатную для всех. Никто не мог убежать или спрятаться, оставалось только время для нападения. Снежки прилетали в лицо и правило, согласно которому нельзя было попадать в лицо, давно забыто. Задницы соприкоснулись со снегом, когда они поскользнулись в попытке убежать. Визг, смех и вопли наполнили обычную тишину двора. Мысли о Воландеморте и пожирателях смерти, о дерьмовых родителях, о надвигающейся войне и ненависти были полностью вытеснены из их сознания. Прошлое свершилось, будущее за завтрашним днем, всё, что имело значение, было сейчас. Они вернулись к свободе своего детства, когда всё, что имело значение, — это бросить идеальный снежок. Селестия чувствовала себя невесомой, как будто простой ветерок мог отправить её в полет в бездну. Хихиканье вырвалось у нее, даже когда грязные снежки защекотали её бледную кожу. Она улыбалась так сильно, что щеки болели сильнее, чем онемевшие от холода пальцы. Любой, кто посмотрел бы на неё, мог увидеть неподдельную радость на её лице, и они не смогли бы удержаться от собственной улыбки, какой бы маленькой она ни была. Счастье Селестии проникало глубже, чем в её кости, как будто в её душе зажигался луч света. Впрочем, она была не единственной, кто был вне себя от счастья. Драко не смог перестать смеяться, даже когда набрал полный рот снега. Его улыбка была такой лучезарной, такой редкой, что от неё становилось светлее во всем дворе, она ничего так сильно не хотела, как чтобы её семья была так же счастлива, как и она. И так оно и было. Пэнси продолжала жаловаться на онемевшие ступни и пальцы, но ни разу не пошевелилась, чтобы зайти внутрь, и ни разу улыбка не сползла с её лица. Блейз пытался рассуждать здраво, но каждый раз, когда он пытался заговорить, он не мог сдержать смеха, который вырывался наружу, сгибаясь и тяжело дыша, только для того, чтобы начать смеяться снова. Ямочки на щеках Тео никогда не исчезали с его лица, а в глазах появлялись морщинки от свирепой улыбки, даже когда он пытался сдержать смех. Только когда солнце начало садиться, они пошли в дом. Снимая с себя шарфы, перчатки и шапки, Селестия вздрогнула. «Почувствуй какая я холодная», — сказала она, кладя руки на лицо Тео. Он подпрыгнул от холода. «Я тоже», — ответил он, кладя свои ладони ей на лицо. Он чувствовался не так холодно, как она, но этого было достаточно, чтобы её снова пробрала дрожь, и она отстранилась, потирая руки. «Может посмотрим фильм?» — спросила Пэнси, снимая ботинки у двери. «После хорошего, теплого душа», — сказала Блейз. «О да», — согласилась Селестия. «Отлично. После душа, но я, чур, выбираю фильм», — крикнула Пэнси, поднимаясь в свою комнату. После её требования компания разошлась. Каждый из них принял душ, переоделся в уродливые рождественские свитера, которые они сшили друг для друга ещё в Хогвартсе, и сбежали вниз по лестнице в гостиную. Гостиная была единственной комнатой в доме, где был телевизор, к тому же ещё и дерьмовый. Люциус и Нарцисса утверждали, что это было слишком «по-маггловски». Учитывая, что большинство волшебников использовали сов для общения, а не телефоны, и использовали газеты для сбора новостей, а не радио. В конце концов, Нарцисса сдалась и купила им дешевый телевизор, но не настолько дешевый, чтобы он выглядел более неуместным, чем уже был в доме волшебников. В комнате был один большой диван и пара кресел, расположенных под углом к книжной полке, посередине которой установлен телевизор. Они могли бы рассредоточиться по комнате, но не сделали этого. Когда по телевизору заиграл фильм «Санта-Клаус», группа укрылась одеялами и запаслась попкорном. Они не соблюдали личные границы, поэтому Пэнси сидела в конце, облокотившись на подлокотник и вытянув ноги поверх Блейза и Драко. Селестия была зажата между Тео и Драко, причем последний постоянно пытался стащить одеяло. Драко был из тех, кто любит говорить во время просмотра фильма, постоянно задавая вопросы, несмотря на то, что большую часть их просмотров никто из компании раньше фильм не смотрел. Это, безусловно, имело смысл, он был в основном сбит с толку маггловской терминологией и традициями, о которых Селестия узнавала из книг и фильмов. Но они не возражали, так как в группе все было по заведенному порядку. Блейз был единственным, кто обычно засыпал к концу фильма, всегда пребывая в оцепенении, когда группа пересказывала то, что произошло. Тео всегда был рядом. Смеялся в нужное время, плакал, когда было нужно, визжал, как маленькая девочка, когда был напуган. Селестия всегда могла предсказать, что произойдет, откровенно заявляя, какой персонаж умрет или как они полюбят друг друга, на что Пэнси закатывала глаза и говорила: «Ни за что!», а затем наблюдала, как разворачивается именно этот сюжет. Пэнси часто плакала на слегка эмоциональных сценах и громко рыдала на печальных сценах. Даже с учетом предсказаний Селестии, смерть персонажа всё равно вызвала у неё бурю эмоций. Когда они смотрели фильмы ужасов, Пэнси ничего не могла сделать самостоятельно. Ей всегда нужен кто-то, кто проводил бы её в туалет, и она ненавидела спать одна. Слизеринцы неустанно дразнили её по этому поводу, но они с радостью подчиняются, когда нужна их помощь. Сегодняшний день был идеальным. Селестия провела Рождество со своей семьей, даже если она видела Нарциссу всего пару мгновений, даже если её отец не прислал ей и письма; в этот момент она была окружена семьей, прижимаясь к Тео и толкая Драко локтем, она потянулась, чтобы сказать что-то Пэнси, шепча, чтобы не разбудить Блейза.