Город, увидевший, как он умер (дважды)

      Отыскав портного, Аластор выбрал полосатый сюртук и проследил, чтобы тот как следует подогнали под его новое тело. Потом спросил у Джессапа, кого из обитателей Ада он больше всех ненавидит — в конце концов, новые прекрасные способности Аластора требовали тренировки. Да и платить иначе было нечем.       Для начала он занял — силой — маленькое здание на окраине города, который, как оказалось, звался Пентаграмм-сити. Принеся еще пару жертв, Аластор принялся возводить башню — радиовышку, довляющую над землей и отбрасывающую тень на пятую часть города. Занятый стройкой, он время от времени выбирался на улицы, поискать добычу. Людей, которых можно похитить и превратить в источник энергии для новой идеи, совершенно его захватившей.       Все это время Аластора мучила одна мысль, а именно память о первой надписи, увиденной им в Аду — “Инспекция филиала неприкаянных сущностей”. Конечно, обратно в очередь он не собирался.       Городские слухи и шепотки (наряду с громогласными людьми с мегафонами, раскидывающими по улицам буклеты с броскими заголовками) рассказали Аластору все, что нужно было знать о местных власть имущих. И он собирался их выследить — начав с женщины, называвшей себя леди Битл.       Когда леди Битл, вечно окруженная кишащими насекомыми, шествовала по улицам, все старались держаться подальше. Любой подошедший слишком близко получал от ее насекомых плевок кипящей кислотой, но, прячась в тенях, Аластор сумел кое-что разузнать. А именно — что эта женщина, похоже, прекрасно знала о двери черного хода в том здании, где грешников принимали в ад.       Так что Аластор поджидал на задворках у этой двери, и, когда она открылась, осторожно резанул по собственному пальцу, слизнув кровь и выдыхая от облегчения, охватившего все его существо.       Насекомые леди Битл появились первыми, заполнив мостовую. Аластор зашагал вперед, не глядя на них. Под его ногами расцветала тьма, а рукоподобные тени давили жуков, оказавшихся у него на пути.       Но вот появилась и сама леди Битл. Она была одета в пышное бальное платье зеленого цвета, извергавшее из себя крохотных вредителей. В искусной вышивке на ткани раз за разом повторялись образы насекомых. Она, невпечатленная, глянула вниз.       — Я, — любезно начал Аластор, — ужасно извиняюсь, что вынужден жужжать у вас под ухом…       Но леди Битл оборвала его без малейших церемоний.       — Ты, наверное, тот новенький, с радио, — сказала она. — Я уже слышала, сколько шума от тебя в Квартале изменщиков. Новоиспеченный демон пытается отхватить кусок не по себе, м?       Она фыркнула и щелкнула пальцами. В тот же миг из-под земли выросло два гигантских пушистых жука в ошейниках, светящихся зеленым. Они оскалили зубы, истекающие кровью, пламенем и кислотой, и подняли рыла, предупреждающе рыча.       — Почему бы тебе не бежать, дитя. У меня нет времени на возомнивших о себе грешников.       Аластор наклонил голову, хрустнув шеей под неестественным углом. Руки, изящно обтянутые белыми шелковыми перчатками, полученными только накануне, он держал стиснутыми перед собой.       — Прошу прощения, — сказал он. — Мои манеры возмутили бы матушку! Рад познакомиться, леди Битл. Меня зовут Аластор.       Говоря, он шагнул вперед; его тени расчищали с мостовой насекомых. Аластор глубоко поклонился и вытянул руку, словно собираясь взять ладонь, протянутую в ответ.       Женщина скривилась.       — Мерзкий плебей, — сказала она и коротко дернула пальцами. Оба адских жука бросились на Аластора, стремясь разорвать его на части.       Впрочем, его уже разрывали на части, и он совсем не горел желанием повторять этот опыт.       Аластор отстранился, и челюсти тварей щелкнули впустую в сущем волоске от него.       — Жаль, — сказал он. — Я надеялся с вами подружиться.       Молниеносным движением он ухватил одну из тварей за ошейник, начав при этом расти, и ею же ударил вторую. Когти впились в пушистый экзоскелет, выросшие оленьи рога столкнулись с жучиными рогами тварей в ошейниках, Аластор мотнул головой — и оба “жука” отлетели куда-то очень далеко.       Леди Битл закричала. Ее платье взметнулось на магическом, созданном ею ветру, и в лицо Аластору хлынули тараканы. Но не успели к нему даже притронуться: чернильно-черный щит, возникший на пути, уничтожил их на месте.       Женщина отвернулась. Ее тело начало оседать, плавиться — она пыталась сбежать, но в нее врезалась бесплотная рука-тень Аластора, пригвождая к стене. Треск ее костей пронесся по воздуху сквозь целый город, отзываясь эхом, как брошенный по воде камешек.       Потом Аластор появился прямо перед ней, схватив за подбородок осязаемой рукой и заставляя на себя смотреть.       — Чем ты тут занималась? — отчеканил он. Его голова все еще была втрое больше обычного, вместо глаз — черные пустоты с кругами вместо зрачков. Тьма укрывала их обоих, как зонтик, и голос Аластора был едва различим за кипящим белым шумом. — Что ты делала с неприкаянными душами? Наши слушатели жаждут узнать!       Леди Битл пыталась, заикаясь, что-то из себя выдавить, дергаясь под массой собственного платья — оттуда сыпались сотни мертвых насекомых, удушенных тьмой.       — Я — я прост их пользую! Они’ж все грешники, кого никто не помнит — не делали ничего и не делали, и вот их взяли да свалили в кучу! Пропадать впустую, как по мне — вот я их своим жучкам приспособила! Местным-то плевать! А дамочки в офисе меня знают, так что дали скидочку, за опт, сам знаш!       На секунду взгляд черных глаз Аластора впился в ее глаза; круги-зрачки сжались.       — Слуш, — зачастила она, — извиняй за… сам знаш, новички, они ж обычно дохлики. Думают много что, а сами… а мы дак можем подружиться!       — О, мне жаль, — с сожалением отозвался Аластор. — Это было разовое предложение. И оно уже неактуально.       После этого он открыл рот и всосал в себя воздух, и женщину, кричащуюся, отбивающуюся, затянуло внутрь. Нынешнюю даму Аластору пришлось прожевать — и он поперхнулся ее платьем, с отвращением его выплюнув. Ткань кишела мухами и личинками, без своей хозяйки быстро рассыпавшимися в пыль.       Вокруг плясали тени; чем чаще Аластор к ним обращался, тем больше разных форм они принимали. Он повернулся к двери и распахнул ее.       За порогом расстилался космос. В его центре медленно вращался огромный омут из душ. А там, на той стороне, очень далеко, виднелась вторая дверь.       Аластор помедлил, пытаясь понять, как именно ему преодолеть этот космос и как использовать души. Может, не стоило так быстро съедать леди Битл. Он стал ужасно нетерпеливым.       Стоило ему начать делать шаг, еще не поставив ногу — тени позади вытянулись, как якоря, удерживая от падения в пустоту, — как тени исчезли, разодранные на кусочки, а его охватило мягкое свечение, похожее на осенний рассвет. Аластор развернулся, пытаясь вернуть свое, пытаясь вновь призвать-       — Леди Битл… — начал он обвиняющим тоном. Но тут же себя оборвал — он уже привык было к шуму радиопомех, но сейчас те исчезли. Словно Аластор вновь оказался на земле.       Потом он понял, что стоит посреди поля. И видит небольшой домик. И женщину, высокого роста, в шелковых одеждах, с лицом, скрытым вуалью цвета слоновой кости. Она возвышалась над ним, невозможно высокая, изящно сложив перед собой руки.       — Здравствуй, Аластор, — произнесла она, и ее голос исходил из самого неба. — Я за тобой наблюдала.       Аластор выпрямился и оправил сюртук.       — Весьма рад знакомству. Но боюсь, что не знаю вашего имени.       Женщина оставила его вопрос без ответа, обходя его кругом — или их было две? Три? Понять было трудно; но вот ее фигура стала меньше, сравнявшись с ним ростом, встав прямо перед ним.       — Ты могущественен, — сказала она. — Вижу, ты будешь безжалостным оверлордом. И однажды, быть может, станешь править грешниками Круга гордости, уступая только королевскому дому.       Аластор приподнял бровь, но не ответил, выжидая.       — Я искала кого-то настолько полезного, как ты.       — Что, конечно, большая честь, — ответил он. — Но вынужден заметить, что пока не собирался становиться “полезным”.       — Конечно, — согласилась она. — Глупо было бы с моей стороны ожидать от тебя помощи, ничего не предлагая взамен.       Она вытянула руку, и в ней из ниоткуда появился длинный посох, увенчанный простым старым микрофоном — самым обычным, без всяких украшений. Но Аластор ощущал исходящее от него могущество.       Пока женщина говорила, воздух, пропитанный энергией, двоил ее слова тихим эхом.       Аластор смерил посох настороженным взглядом. Потом размял пальцы, взывая к своей магии — и ничего не случилось. Сами собой сжались кулаки. За краткое время в аду он слишком привык к ее удобству.       — И что же я должен буду сделать для вас, дорогая?       Женщина негромко хмыкнула, отворачиваясь — отступая на шаг, обращая взгляд к яркому, розово-желтому небу, складывая за спиной руки, в которых до сих пор держала посох. Может, Аластор сможет его вырвать?       Словно услышав саму его мысль, она повернула посох, и на Аластора обрушился весь мир. Травы обвили ноги, вцепились в руки и плечи, потянули вниз, на колени — а все попытки освободиться были бесплодны.       Он посмотрел на женщину, усилием воли не выказывая на лице своих чувств. Та склонилась над ним. Ее лицо оставалось скрыто.       — Не повторяй эту ошибку, — предупредила она. — Я даю тебе только один шанс: ради моей любви к Беатрис.       Аластор моргнул. Потрясение охватило его черты. Беатрис.       — Моя мать? — тихо спросил он. Он толком не думал о ней с того момента, как попал в ад. Здесь ему ее не найти — да и вообще не найти, никогда и нигде.       Глаз женщины он не видел, но чувствовал, как она впилась в него взглядом.       — Я не стану уничтожать тебя на месте, — произнесла она, — не сейчас. Я одарю тебя этой силой, и ты сможешь вернуться в Ад и делать, что пожелаешь. А когда придет время, ты откликнешься на мой зов.       Она оглянулась.       — Или останешься здесь, на моем пшеничном поле, станешь защищать его от ворон. Здесь ты будешь в безопасности, прямо как того желала Беатрис. Никто не причинит тебе вреда.       Поле было безмолвно. Есть ли в этом мире что-то, кроме поля и маленького домика? Травы впивались в его кожу, не взрезая до крови, но явно оставляя синяки. Аластор стиснул зубы, все еще в смятении от одного упоминания его матери. Она не здесь, это уж точно, но тогда где? Похоже, она о нем знала. Знала ли она обо всем, что он сделал? Была ли там, смотрела ли на него, стыдясь все больше с каждым часом?       Его нельзя было размазать так просто, всего лишь словом о единственном человеке, кто испытывал к нему приязнь. Сентиментальность вела в никуда. Он взглянул на микрофон.       — Я откликнусь на твой зов, — сказал Аластор, выдирая слова из собственной глотки. Остаться здесь, запертым на бесконечном поле… олень, которому негде спрятаться. Которому не от кого бежать, потому что охотников тоже нет. Всего лишь пугало, которому некого отпугивать. Вот что есть истинный ад.       Женщина шагнула обратно, и травы выпустили Аластора. Он встал не сразу. Женщина протянула руку и подняла его на ноги. Ее рука была мягчайшей из всего, чего Аластор касался в своей жизни; ее хватка была совершенно стальной.       — Ты справишься, — проговорила она, теперь ласково, и ее тон был столь полон чувств, что Аластор почти представил рядом маму.       — Где она? — не удержался он. — С ней все хорошо?       Сжалившись, женщина кивнула.       — Да. Она одна из моих любимых учениц.       И протянула ему посох.       Аластор помедлил, зная, что договор между ними будет заключен, едва он коснется посоха. Есть ли смысл говорить о выборе? Могущество — то могущество, что просачивалось в самую суть его существа даже сейчас, когда он не успел дотронуться до посоха, или вечность в поле небытия. Ничто — или желание его матери.       Он взял посох.       Золотой ошейник, сияющий, раскаленный, сомкнулся у него на шее, и Аластор зашипел от веса, придавившего плечи. Цепь сама собой обмоталась вокруг кулака женщины, и пока она, мерцая, созидалась из воздуха, он успел разглядеть еще сотни цепей, целиком покрывавших ее руки. Сколько же у нее душ?       Женщина склонилась и прошептала:       — И помни — что бы ты ни делал, делай это с улыбкой. Я расстроюсь, если твоя матушка увидит тебя несчастным.       Челюсти Аластора отреагировали на ее слова прежде, чем сам он смог их понять, и лицо растянуло вечной улыбкой, врезавшейся в кожу. Он скривился.       — Я тоже расстроюсь, если увижу ее несчастной. Позаботься о ней.       И сжал посох.       — Иначе я найду, как разорвать наш договор.       Нежная рука потрепала его по щеке.       — Не сомневаюсь, милый мой, — отозвалась женщина, а потом тьма поглотила его, и он вновь очутился на прежних задворках.       Аластор помедлил, разглядывая посох в своих руках. Провел по нему пальцами вверх и вниз — и посох изменился. Серебро почернело, навершие превратилось в добротный микрофон красного цвета, а в его центре раскрылся желтый глаз и моргнул владельцу в ответ.       Аластор постучал по микрофону пальцем, прочистил горло и произнес:       — Раз, два, три, проверка, раз, два, три.       Могущество хлынуло сквозь него, прокатившись по городу исполинским гулом — радио, выходящее в эфир, его голос, эхом отозвавшийся на улицах. Он ощутил, как оно пульсирует в теле, как что-то надрывается — и вот теневая фигура, подобие его самого, заплясала на стене позади, оживленная дарованной женщиной магией.       Он повернулся поглядеть на улицу у выхода с задворок — демоны, грешники, монстры, все до единого с недоумением смотрели в небо.       — Дражайшие мои, ради вашего удовольствия! — произнес Аластор, и теперь его голос положительно загремел в воздухе, как гром. — Рад вам представиться: новоприбывший…       Его первую импровизированную трансляцию вдруг отвлекли. Прямо перед Аластором открылся портал, и с той стороны мелькнуло зрелище знакомого поля. Женщину он не увидел, но услышал ее голос, донесшийся с той стороны.       — Подарок, — сказала она. — От твоей мамы… она всегда питала к ней слабость.       Ее тон едва скрывал неприязнь к существу, брошенному сквозь портал после этих слов. К миниатюрной девушке в юбке-пуделе, врезавшейся Аластору в грудь так, что он был вынужден отступить, едва ее поймав.       Девушка глянула на него снизу вверх единственным расширившимся глазом.       — О-хо-хооо, — захихикала она, взвизгивая при этом, как маньячка. — Плохой мальчик!       И вскарабкалась Аластору на плечи, цепляясь за уши, а потом зарылась лицом в его волосы.       — Жду не дождусь с тобой подружиться!       Аластор снял ее с себя, как яблоко с ветки, любопытно рассматривая со всех сторон. Девушка потрясала ножом для масла и яростно оглядывалась, отыскивая что-нибудь, что можно пронзить.       — А ты, малютка, на самом острие моды, — заметил он, и его постоянная теперь улыбка стала немного искреннее. — Как тебя зовут?       Она уставилась на него без единого проблеска мысли на лице, а потом крикнула в ответ:       — Нифти!       Надо же армии оверлорда с кого-то начинаться.