Как же так?
17 марта 2024 г. в 23:00
Михаил теряется, не понимает. Он видел за миллионы лет немало, но сейчас ему кажется, что это не научило понимать суть вещей. Отец обвиняет его, считает, что он предатель. Это, наверное, правильно, но для Михаила нет. Он знает, что люди нередко притворяются, чтобы добыть какие-то сведения. Он всего лишь поступил также. Но отец не понимает. Он смотрит прямо на него, и в его глазах Михаил видит свой приговор.
Думал ли он, что погибнет вот так? Нет, конечно нет. Он всегда знал, что он — воин, и если его существование оборвется, то только в бою. Но боя нет. Есть Винчестеры, у которых, очевидно, есть какой-то хитрый план, про который он узнать не смог. И есть отец, который разочарован в нем.
Когда сущность разрывается на миллиарды частиц энергии, боли нет. Михаил видит взгляд отца, а затем — бесконечность. Он летит куда-то, но в никуда, и не понимает, почему еще способен мыслить. А потом он оказывается в Пустоте. Не догадаться невозможно, ведь все очевидно. И больно не от понимания, что вот он — бесславный конец.
Больно от невозможности принять и понять, как все вышло так. Все свое существование он был предан отцу. Он старался быть хорошим и правильным сыном, жертвовал всем, чтобы оказаться достойным. Но по итогу оказался достоин только гибели от руки отца.
Наверное, он это заслужил. Михаил не может понять чем. Он чувствует себя сломленным. Горькая обида и невыносимое разочарование, которые страшно признать, не позволяют обрести покой. Он не понимает, что делать дальше. Раньше была надежда. В самые худшие и темные моменты он верил, что может что-то исправить. Нужно только… В разные промежутки времени нужно было разное, но что-то было всегда. Что-то, за что можно было держаться.
В Пустоте держаться не за что.
Михаил смотрит по сторонам. Только сторон нет. Нет ничего, кроме мертвой, тихой темноты. Нет пространства и времени, и пусть ангелам эти формы чужды по природе своей, они стали привычным мерилом, пока он находился на Земле. Михаил растерянно обнимает себя руками. В Клетке так делал Адам. Он говорил, что пытается успокоиться и согреться. Пусть это и не помогало, жест прижился.
Это конец. Мысль бродит в голове непривязанной ни к чему строкой. Ощущение странное. Кто он теперь? Предатель для отца. И даже для Винчестеров. Последнее неважно, но почему-то задевает. Михаил не может понять, почему вдруг думает о том, как все могло бы быть, если бы годы назад Дин дал ему согласие, если бы он победил в битве. Воспоминания, показанные Кастиэлем, оживают. Вопросы гаснут. Отец бы не пришел. Как не пришел во множестве других миров. Верить в то, что их мир стал бы исключением, нет смысла.
Да и что изменило возвращение отца позже? Михаил пугается своих мыслей, но их некуда деть. Не случилось рая на Земле, не случилось прощения. Лишь все их существование полностью обесценилось тем, что во вселенной есть множество их копий. Осознать правду невыносимо, не осознать — невозможно. Михаил жаждет не знать, не думать, не чувствовать. А потом он слышит крик.
Это невероятно странно — звук в абсолютной тишине. Не нужно искать взглядом. Не потому, что Михаил не уверен, что найдет. В Пустоте абсолютное зрение не работает, как обычно. Но потому, что Михаил узнает голос. Тот принадлежит сосуду Люцифера, а интонации в нем и вовсе сугубо брата. Память не скупится на воспроизведение момента, как он вонзает клинок в грудь Люцифера. Михаил упрямо идет в сторону, откуда, возможно, исходит звук. Ориентиров нет, и сказать наверняка нельзя.
Проходит секунда или вечность, прежде чем Михаил видит Люцифера. Тот совершает странные движения всем телом. Кажется, люди называют подобное танцем. А еще иногда он прыгает и очень громко кричит. Михаил недоумевает. Возможно, Люцифер успел лишиться разума, но это крайне маловероятно.
— Михаил? — вопрос резкий, а Люцифер замирает и мрачнеет на глазах. — А ты что здесь забыл, дорогой братец?
— Отец не простил меня за то, что я помогал Винчестерам, — ответ спокойный, и Михаил удивляется сам себе.
Но разве им с Люцифером осталось, что делить? Прошлого не вычеркнуть, но будущего больше нет. Теперь у них обоих. Нет больше целей, надежд и веры. Это обесценивает их вражду. Михаил медленно понимает самую главную странность — они оба в Пустоте и бодрствуют. Из того, что известно ему, они должны находиться в забытье, напоминающем сон.
— Какая драма, Миша, — сокрушенно отзывается Люцифер, но в этом нет ничего настоящего.
Он будто злорадствует, но неохотно, а еще прячет за фальшивыми эмоциями что-то другое. Михаил не может понять что, но чувствует, что это важно. Только понимать друг друга они разучились давно. Возможно, еще в тот момент, когда Люцифер поднял бунт. Воспоминания неожиданно ранят. Долгие тысячелетия они были просто данностью, которую Михаил принимал, не задумываясь. Но сейчас они словно острое лезвие клинка. Того самого, которым он без раздумий отправил Люцифера сюда.
— Что ты делаешь? — интересуется Михаил, когда это кажется лучшим вариантом, чем ввязываться в лишенный смысла спор.
— Не твое дело? — Люцифер разводит руками и играет бровями, а затем возвращается к своему прерванному занятию.
Михаил наблюдает с растущим недоумением. Это длится мгновения или вечность — не измерить. В какой-то момент шум, производимый Люцифером, становится почти нестерпимым. Михаил думает, что хорошо бы уйти. Но идти некуда, а непонятные действия Люцифера все равно живее, чем давящая тишина.
— Я велел тебе прекратить, — яростное восклицание звучит откуда-то со стороны. Михаил поворачивает голову и видит женщину. Требуется мгновение, чтобы понять, что перед ними властелин Пустоты — Тень. — Немедленно. Ты должен спать. Все должны спать, и не мешать мне. Особенно сейчас.
— Иначе что? — дерзко выплевывает Люцифер и орет какую-то вроде бы песню даже громче прежнего.
— Я усыплю тебя, — не менее громко угрожает Тень. Михаил ощущает себя неприятно, когда взгляд проходит по нему. — Вас всех усыплю. Вы должны спать!
— Ой, заливай кому другому, — отмахивается Люцифер, вновь беря небольшую паузу. — Если бы ты мог, уже бы сделал. Но ты не можешь, а? Впрочем, могу дать подсказку: отправь меня обратно, и я перестану тебе мешать.
— Жалкий… — начинает Тень с яростью, но умолкает. Михаил думает, что, возможно, тот понимает, как несолидно выглядит, ввязываясь в спор. — Никто не помешает мне. Никто не помешает нашему плану. Тем более вы, — неожиданно продолжает Тень, а в его взгляде появляется что-то действительно жуткое.
Михаил чувствует, как неприятно пробирает сущность. Ощущение теряется, когда он вылетает в пространство, хотя скорее — обратно в бездну. Страх приходит вопреки воле. Михаил не понимает, куда он летит в этот раз, и что произошло. Не испытывать беспокойство по этому поводу — это не доблесть, а глупость.
Опора появляется резко. Он падает на какую-то поверхность, перекатывается несколько раз. В тело больно впиваются камни или, возможно, другие острые предметы. Мелькает мысль, что Тень и впрямь отправил их обратно на Землю, но это невозможно. Даже если Тень может, он бы не стал это делать. Михаил почти уверен.
Он прикладывает усилие, поднимается на ноги и цепляется за мысль, что тело кажется каким-то чужим, не привычным за годы телом Адама. Это стоит обдумать, но Михаил забывает мысль, когда оглядывается. Люцифер встает неподалеку от него.
Вокруг них будто ад: выжженная земля, обугленные возвышенности, странные горы из предметов и, похоже, тел. Над головой густо-серое небо. Холодный ветер пронизывает до костей. Михаил ужасается увиденному раньше, чем тому, что испытывает человеческие физические реакции. Очевидно, они стоят на руинах какого-то мира. Вопрос в том, их ли это мир.
— Это еще что за фигня? — бессмысленно выдает в пространство Люцифер, и растерянность в его голосе на этот раз точно не фальшивая.
Только от этого совсем не легче.