Шабаш на ранчо

Утро было прекрасным, солнце пробивалось через окна. Небо было ясно-голубым, в этих краях оно довольно редко бывает таким. Обычно оно более белое или красное. Ни облачка, о таком могут мечтать более половины населения планеты, загрязнение окружающей среды уже лишило этого чуда большинство мира. Может вы скажете, что такое небо бывает везде, но нет. Некоторые города, области и даже страны лишены такого. Человечество несоизмеримо уничтожает всё: природу, дома, жизнь. Разрушенная жизнь, это самое страшное, что может случиться с человеком. Этому может послужить много, так и пулевое ранение. Оно может оставить человека инвалидом навсегда. Лишить его рук, ног. Обычно не в прямом смысле. У человечества вообще интересные развлечения, с самого нашего зарождения идёт война. Война на то, кто быстрее уничтожит всех и себя. Для этого есть много способов: оружие, алкоголь, сигареты… Доктор Джайро стоял, опершись на подоконник, чтобы дым уходил на улицу. Но это даже не было обязательно, сигарета даже не была подожжена. Он лишь держал её. Вероятно, кто-то в палате пронёс и ему пришлось отобрать. Он уже давно знал о Диего и Джонни, трудно было не заметить. Сейчас они лежали буквально слева от него. Обычно, врач бы уже прогнал незваного гостя, но не стал. Все же, дежурным вчера был не он, обязанность осмотра была не на нем. Ошибка не его. Сегодня как раз-таки его очередь. Джонатан только продрал глаза и недвижимо осмотрелся. Цеппели, прямо перед ним. Как тут может быть не страшно? Он попытался как можно тише дышать и дождался момента, когда он уйдёт. — Можешь даже не пытаться. Тебя было бы трудно не заметить. — Джайро произнёс это без какого-либо раздражения. Джонни чуть осмелев сказал: — А разве, за отделение не ты отвечаешь, за меня тебе не влетит?! — Шут, он и будет шутом. Никогда ему с королём не поменяться… Сегодня отделение за мной, однако попал ты сюда вчера. Так что, это не мои заботы. Главное свали до шести, тогда начнётся моя смена… — Он постучал сигаретой о подоконник и отпустил её. Она улетела в сторону мусорного бака, но не попала. — Разве ты куришь? — Джонни поправился и сел на койку. — Закурил бы… Если бы был таким тупицей как ты… Однако, приходится держаться. Джонни, знаешь. Я тут уже давно, меня все уважают, любят. Но я никогда не принимал из похвалы как что-то особенное. Это обычные слова, не жизни, которые так дороги… — Ты это к чему? — Понимаешь, когда ты долго ухаживаешь за одним пациентом… Людям свойственно привыкать к другим… — кажется, он едва держал слёзы. Доктор… Он повидал много, вряд ли мелочь могла его тронуть, это что-то серьёзное. — За всю свою карьеру. За всё время как я работаю, при мне, умер один лишь человек… Это, редкость в нашей профессии. За множество лет, некоторые теряют счёт тех, кого они не были в силах спасти… Да и не стоит на таком зацикливаться, иначе потом от психов в своей голове не избавишься… Этот человек, о котором я говорю. Много для меня значил… Он, я мог его спасти. Но мне, не хватило силы. Это, моя смерть. Она произошла из-за меня… Страшная болезнь такое никому не пожелаешь. Она, была прекрасна. Лучшим человеком что я знаю… Прости, прости. Мне, нужно собраться. — в его голосе была слышна дрожь, детский плач, самый первобытный, что есть страх. Это было давно, но он боялся говорить об этом даже сейчас. — Это очень тяжело, много времени прошло, но я всё ещё пытаюсь не заплакать, вспоминая тот момент. Из-за меня, нет… Я просто расскажу тебе это. — Джайро, но ты не должен… — Заткнись. Просто заткнись. Ты должен это знать… Как бы это было давно. Я каждый день приходил к ней, никому я не уделял так много внимания как ей… Я тогда уже два года работал после интернатуры. Закончил с отличием, все уходили довольными от меня. Но она. . . Всё в пустую… Всё никак не поддавалась лечению. Нам был известен диагноз, но мы не понимали почему, почему ей всё хуже… Ежедневно я приходил к ней с утра, она всё качала ноги, свисающие с койки, и лишь завидев меня, летела в объятия. Она еле доставала до уровня моих рёбер, маленькая, ещё вся жизнь впереди… Почему жизнь так не справедлива… — в его плачущем голосе нередко, меж предложениями проходили тяжёлые вздохи. Он задыхался с каждым приложением. Всё труднее, всё хуже. — она… Была излечима, но я не смог ей помочь… — из глаз уже явно текли слёзы, ему было больно, будто он умирает. Нет, даже хуже, умирающий будет просто оскорбить о жизни, своей жизни. Он же скорбел о ошибке, которая забрала жизнь, смерть, которая не должна была случиться… — В один день, я пришёл в палату к ней. Не сразу зашёл, сначала заглянул из-за стены. Она… Она тихо плакала… Плакала, свернувшись в одеяло, понимаешь Джонни… Она чувствовала боль, но не физическую… Ей было страшно… Она боялась конца, по ней было видно. Как только она услышала мои шаги — быстро вытерлась и побежала мне навстречу. Глаза были всё ещё красные, чтобы я из не увидел, она упёрлась мне в живот. Она не хотела, чтобы я грустил, скрывала плач ради меня… Доктор Джайро весь в слезах, подошёл к двери и запер на ключ. Он тоже не хотел, чтобы его плач видели. Слёзы как будто сами текли, его лицо было строго, но всё в воде. Он рыдал изнутри, но был твёрд ради других… — Я никогда не забуду тот день… В тяжёлом состоянии я вёз её в операционную. Болезнь начала действовать, хотя не должна была. Лекарства не помогли, насколько бы дорогие я не покупал, откуда бы не заказывал… Я уже несколько дней не ел, дабы сэкономить на лекарства для неё… Она… Она… Это моя вина… Прошу… — Тут уж и каменное лицо скривилось, и он разревелся, как маленькая девочка… Он боялся, боялся за неё… Уже давно это было, но он плакал как в первые. — В тот день у меня не вышло ничего, я не смог даже взять скальпель… Мои руки тряслись, вовсе не от голода, я боялся… наверное, впервые по-настоящему. После того случая… Я долго принимал антидепрессанты, бесчисленное множество… Ничего не помогало, я был ничтожеством, им и остался. Много времени прошло, я уже, не помню её голоса… Но тот день, когда она плача обняла меня, ради того, чтобы я был счастлив. Я запомню навсегда… — Доктор Цеппели — наверное, Джонни впервые почувствовал такое сильное сострадание к другом человеку. — Не стоило так стараться, чтобы рассказать мне… Если это вас так задело… Цеппели ничего не ответил, он лишь подошёл к раковине, включил воду. Но так и не смог смыть слёзы, что-то ему не позволяло… — Доктор Цеппели… — Джонни… Не допусти, чтобы это случилось с Диего. — в последних его словах прозвучала невиданная стойкость очень резко сменившая плачущий голос. Более он не смог проронить ни слова. Джонни понял, что делать тут ему больше нечего. Он быстро проследовала аварийный выход и отправился домой…

***

Дом Джостара наполнял сухой, пустынный воздух. Руки его немели лишь от одной мысли о Диего. Сидя на кресле перед окном, он не мог даже пальцем двинуть. Не из-за боли или чего-то такого, нет, мешал ему — он сам. Джонни просто не хотел двигаться с места. Зачем, если некуда идти, нечего делать. Никого из близких здесь нет, даже отца. Да даже если бы он тут был, смысла от него мало. Его забрали ещё на рассвете, злобный старик как-то упросил медиков отвезти его в дом престарелых, ох уж и на многое он пошёл, чтобы не видеть своего сына. Такая злость… Паршиво. Даже звонок разнёсшийся от телефона, не смог обрадовать Джонни. — Да? — Подозреваемый оказался обычным новичком, никак не привязанным к мафии, скорее всего, он работал на них за пару грамм «муки». — Ясно… — А насчёт мафии — Ясно… — Что? Джонни, стой, не клади… — голос заменили гудки. — Ничего… Где же, Джонни. Где. Где твоё желание найти виновного? Да нет у меня этого желания, чёрт с ними… — он бросил телефон на пол и опрокинул голову уставившись в потолок. — Чёрт… Неужели, это всё из-за него? Диего… Паршивец… Он закрыл веки и наконец-таки расслабился. — А в конце концов, тут никого нет. Я один… Что же ты хотел сказать, доктор Цеппели. Нет, Джайро Цеппели. Зачем ты рассказал мне о ней, об этой маленькой девочке… Неужели, под девочкой, ты хотел иметь в виду Диего… Доктор Цеппели, мне очень жаль. Но, твоя потеря не будет напрасной. Я не допущу этого. Я буду смелее… Хах, а сейчас… Я ничего не могу поделать. Мне. Остаётся. Просто. Ждать.