Coming Down

Алекс понял, что ему стало лучше, когда впервые за долгое время он по-настоящему проснулся. Не пролежал всю ночь с открытыми глазами, не балансировал на грани яви и ночного кошмара, не очнулся от болезненной летаргии, а просто проснулся. Было почти не больно, и Алекс улыбнулся, наслаждаясь таким долгожданным чувством легкости. Он бросился к окну и, распахнув его, полной грудью вдохнул свежий, звенящий апрельский воздух. Пахло свежестью и хвоей. Совсем тонко доносился пронзительный аромат весенних цветов. Вдыхая этот нежный запах, Алекс чувствовал себя счастливым. Хотелось есть и мыться. Хотелось выйти на улицу, прогуляться среди ухоженных кустов. Хотелось посидеть рядом со сосной. Как же легко стало Алексу. Об этом он и рассказал Нилу, когда тот принес еду. Санитар улыбнулся Алексу, похвалил парня, словно улучшение было личной заслугой Алекса, и провел парня в душевые, где тот смог помыться и переодеться. – Когда мне будет можно выходить, Нил? – спросил Алекс уже в палате, касаясь чуть колючего ежика светлых волос. – Это тебе надо поговорить с доктором, – в своем стиле ответил Нил, протягивая Алексу полупрозрачный стаканчик с лекарствами. Вспоминая неприятный разговор с Дэвидом, Алекс без вопросов проглотил лекарства, запивая их соком. Нил проверять его рот не стал, но Алекс и не собирался обманывать. Действительно, что могло быть хуже, чем то, через что Алекс уже прошел? – Можешь попросить, чтобы доктор Рид зашел? Уже по взгляду Нила Алекс понял, что Дэниела санитар просить не будет. – Поговори с доктором Викером, Алекс. Рука, касающаяся коротких волос, упала парню на колени. Просить Дэвида после того, что он с ним сделал? Надеяться, что он пойдет Алексу навстречу? Смешно. Смешно и наивно. Когда Нил ушел, Алекс остался один. Опять в одиночестве. Было настолько скучно, что он взял в руки ту книгу, которую принес Дэвид, и, открыв ее где-то посередине, начал читать. Хватило на пару минут. Сердце учащенно билось, ведь в каждой строчке Алекс узнавал себя, а заявленные иллюстрации, как разложенные карты таро, рассказывали о его будущем. Дрожа от страха, Алекс отбросил книгу в сторону, словно та его обожгла. Несмотря на одиночество и разъедающую изнутри тоску, его Алекс видеть не хотел, но вечером после ужина Дэвид все равно появился в палате. «Может, это знак? – подумал Алекс. – Может, все же попроситься наружу?» – Встань, – короткий приказ. Вздохнув, Алекс поднялся. Словно вернувшись на четыре года назад, он опять робел перед Дэвидом и боялся того, что он может сделать. Как будто не было между ними близости, не было простого человеческого общения. Они снова стали жестоким врачом и бесправным пациентом. Вернулись к своим прежнем ролям. И сейчас, когда они стояли друг напротив друга, все это действительно походило на провинциальный спектакль. Хоть Алекс и вытянулся за эти четыре года, Дэвид все равно был выше, да и крепче, что уж говорить, а нескрываемая неприязнь, исходящая волнами от его тела, тоже не вселяла надежду. Алекс обнял себя руками, готовясь к неприятному разговору, темы которого он не знал. – Значит, ты, дрянь такая, решил моего сына на стекло подсадить? Алекс вздрогнул. Вот, значит, о чем они говорить будут. – Мерзкая тварь, – выплюнул Дэвид. – Сам сторчался, и сыну моему жизнь сломать решил? Тяжело сглотнув, Алекс попытался оправдаться. – Все не так было… Дэвид не стал его слушать. – Посмотри на себя, – сказал он; его зеленые глаза яростно блестели: – Скелет кожей обтянутый. Человеческая падаль! От жестоких слов в носу защипало, и Алекс сделал шаг назад, подсознательно желая убежать от этого разговора. – Ничего я его не подсаживал, – снова сказал он. – Просто дал ему полдозы в качестве… благодарности. По напрягшейся правой руке доктора, по сжатому кулаку Алекс понял, что тот его сейчас ударит. Зажмурившись, Алекс втянул голову в плечи, бессознательно защищая шею. Дэвид кулаком его бить не стал, ударил словами: – Себе-то не ври, – холодно сказал он. – Имей мужество признаться, что дружбу на пару банкнот и очередную дозу променял. Глаза жгло. Страдальчески скривившись, Алекс набрался смелости и посмотрел на мужчину – его лицо дышало холодной яростью. Непролитые слезы душили, и Алекс рвано вдохнул, пытаясь унять боль в груди. – Не смей рыдать, – выплюнул Дэвид. – Тварь ты подлая. А Алекса между тем трясло. Еще с утра казалось, что жизнь налаживается, сейчас же все летело в тартарары. Теперь Дэвид будет каждый день высказывать все, что думает о нем? Будет оскорблять Алекса? Обвинять его в том, что тот хотел сделать с Робби? Если бы только обвинения были беспочвенными. Как же Алекс виноват… – А теперь слушай сюда, – грубо сказал Дэвид. – Каждый твой день теперь будет начинаться с профилактической порки, а по вечерам будем закреплять. Лицо Алекса вспыхнуло. Он не ослышался? Дэвид собирается пороть его, уже взрослого? – Сегодня у нас будет тест-драйв. Глаза распахнулись шире, когда Дэвид схватил его за предплечье и впечатал в стену. – Штаны спусти, ладони на стену. Алекс не шелохнулся. – Живо! Дрожащими руками, Алекс приспустил штаны до колен и упер вытянутые руки в стену. Лицо пылало, и теперь даже не спрятаться за завесой волос. Щелкнув языком, Дэвид стянул штаны ниже, до щиколоток парня. – А ты запоминай, – холодно сказал он. – Теперь каждое утро и вечер ты занимаешь именно эту позу. Хотя… Он пнул Алекса по щиколотке – парень вскрикнул. – Шире разведи. Едва сдерживая рвущиеся наружу рыдания, Алекс послушно расставил ноги. Подрагивающих ягодиц коснулось что-то холодное. Оглянувшись, Алекс увидел в руках Дэвида какой-то кабель – внутри все сжалось. Кабелем будет сечь? Какая же это боль! – Двадцать ударов, – обманчиво мягко сказал Дэвид, поглаживая его холодным проводом. – За каждую просьбу пожалеть, за каждый скулеж, будет добавляться еще двадцать. Тебе ясно? Глотая слезы, Алекс прошептал: – Ясно. Провод прошелся по ягодице, скользнул на бедро, огладил. – Что тебе ясно? – За просьбы остановиться дополнительно двадцать ударов. Дэвид хмыкнул. Раздались шаги. Цепенея от страха, Алекс прислушивался к ним, понимая, что мужчина просто обходит его, чтобы расположиться слева. Конечно, он правша, так будет с руки бить его. Пороть. Каждый день. «За что?» – И ты считаешь, – добавил Дэвид. – Если сбиваешься, начинаем сначала. Повтори. – Я считаю, – с мрачной покорностью ответил Алекс. – Если сбиваюсь, мы начинаем сначала. – Хорошо, – отозвался Дэвид. – Начинаем. Первый удар хлестко опустился на ягодицы, пробирая. – Один, – выдохнул Алекс. Второй, третий. Дэвид клал удары все ниже, и Алекс пошевелился, пытаясь сдвинуть ноги, чтобы защититься от того, что его точно покалечит. – Ноги шире, – тут же приказал Дэвид. Алекс вздрогнул, рвано вздохнул. Послушался, но двинул бедрами в сторону, укрывая беззащитные яички от возможного удара. Сбоку раздался тихий, невеселый смех. – Это не БДСМ-сессия, Алекс, – сказал Дэвид. – По яйцам бить не буду, можешь расслабиться. Едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, Алекс больше ноги не сводил. Покорно считал удары, понимая, что Дэвид не пожалеет. Все закончилось с двадцатым ударом. Алекс скользнул вниз, падая на колени, и уперся влажным лбом в стену. – Увидимся утром, – бросил Дэвид и вышел.

***

Этой ночью Алекс опять спал плохо. Ему снился тощий страдающий Робби. Он протягивал руки к Алексу и спрашивал: – Мне так больно, Алекс. За что ты так со мной? За что? Алекс просыпался в поту от собственного крика. После завтрака в сердце закралась робкая надежда, что Дэвид не придет. Что все это было просто единоразовым наказанием. С поворотом ключа в замке надежда растаяла. – К стене, – сказал Дэвид. Двадцать ударов, которые пришлось отсчитать и стерпеть. Потом Дэвид ушел, а Алекс, глотая слезы, пошел в уборную, где несколько часов мочил холодной водой полотенце и прижимал его к пылающей заднице, чтобы унять боль. Вечером все повторилось заново. Дни превратились в вереницу новой боли. Если раньше боль коренилась где-то внутри, выходя на поверхность мучительным зудом, то сейчас гнездилась на истерзанных покрытых синяками ягодицах и бедрах, расходилась по телу и колола сердце чувством собственной вины. Алекс так виноват перед Робби. Хотелось позвонить другу, извиниться, надеясь на прощение, но телефона не было, а просить у Дэвида Алекс не осмеливался. Дэниел же не заходил. О Дэниеле вспоминать было больно. Мучительно понимать, что он теперь презирает Алекса. Противно ему, наверное, что его любовник наркоман. Тварь. Дрянь. Падаль. Алекс чувствовал, что умирает изнутри. Дни не отличались друг от друга. Боль утром, боль вечером. А между тем изматывающее чувство вины и собственной ничтожности. И вот Алекс не выдержал. Со слезами на глазах он посмотрел на руку Дэвида, сжимающую кабель, перевел взгляд на его жестокое лицо и упал на колени. – Прости меня, – просил Алекс, извиняясь и перед Дэвидом, и перед Робби. – Пожалуйста, не надо. Я больше не могу! Мне так больно. Холодом зеленых глаз можно убивать. – Если ты еще хоть раз посмеешь встать передо мной на колени и просить, я буду пороть тебя, пока руку больше поднять не смогу. Сердце камнем ухнуло вниз. – Поднимайся! – рявкнул Дэвид. Давясь слезами, Алекс встал на ноги подошел к стене, упираясь о ее холодную поверхность влажными ладонями. Видимо, его недавняя просьба распалила ярость доктора, потому что Дэвид грубо отдернул его от стены. – Руки за голову. Уже не сдерживая слезы, Алекс послушался, сцепляя пальцы в замок на коротко стриженном влажном от страха затылке. Дэвид грубо сдернул с него штаны, и тут же первый удар обрушился на сжатые ягодицы. – Один, два, три, – считал Алекс, вздрагивая, – четыре, пять. После каждого удара он умывался слезами, хотя казалось, из глаз льется кровь. – Восемь… девять… Дэвид бил так сильно, что Алекс едва мог удержать равновесие. Он дергался от каждого удара, подаваясь вперед. Сцеплял сильнее пальцы на затылке, словно это могло как-то помочь ему устоять на ногах. И все равно делал неловкий шаг вперед, потом спешно возвращался в исходную позицию, страшась гнева своего палача. – Двадцать, – на выдохе. Удары прекратились так же резко, как и начали сыпаться на тело парня. Дэвид отошел. – Садись, – сказал он, и Алекс, обернувшись, понял, что доктор хочет, чтобы он занял место за столом. «Нет, – взмолился Алекс, не осмеливаясь произнести просьбу. – Нет!» После экзекуции он обычно скрывался в туалете, где прикладывал к горящей болью коже холодное полотенце. А теперь предстояло сесть и выслушивать очередные обвинительные речи. Падаль, дрянь, тварь – все это Алекс знал. И все равно натянул штаны и, морщась от боли, сел за стол. Перед ним положили открытую книгу. Дэвид между тем присел на край стола, так что плечо парня касалось его бедра. Исходящий от мужчины жар обжигал, заставлял нервничать, и Алекс попытался отстраниться. – Начнем с хорошо знакомого тебе метамфетамина, – неприятно проговорил Дэвид, переворачивая страницы. – Последствия употребления. Алекс тяжело сглотнул. – Скажи, Алекс, что ты видишь на картинке? Смотреть на изображение было тяжело. Полностью гнилой рот – темно-коричневые разрушающиеся зубы. Дэвид хотел, чтобы Алекс увидел здесь свое будущее? – Ну? – потребовал Дэвид. – Кариес, – глухо ответил Алекс. Мужчина усмехнулся. – Как-то сухо, Алекс. Давай покрасочнее, а? Тяжело сглотнув, парень проговорил: – На картинке я вижу разваливающиеся сгнившие зубы. Наверное, это жутко больно, и воняет сильно. – И из-за чего такая неприятность с зубами? – Последствия употребления мета, – глухо ответил Алекс. Дэвид хлопнул его по плечу, и Алекс весь сжался. – Хорошо. Давай теперь попробуем через «Я-высказывание». Вытянув руку, Дэвид принялся загибать пальцы: – Хочу услышать от тебя факт, чувства, объяснение, желание и намерение. «За что Дэвид так издевается?» Поерзав, Алекс сглотнул и заговорил: – Я употреблял метамфетамин. Мне это понравилось, потому что я чувствовал прилив сил. Мне не понравилось, что потом так плохо. Я не хочу употреблять снова, потому что боюсь последствий и повторения боли. Я не буду больше принимать наркотики. Алекс думал, что Дэвид посмеется, но тот молчал, внимательно глядя на парня. – Действительно осознаешь или чтобы я от тебя отстал? – Действительно. Дэвид кивнул. – Хорошо. А теперь слушай внимательно: до завтра ты учишь от сих, – он указал на страницу с изображением гнилых зубов, – до сих. Наизусть. Шесть листов текста! – Потом рассказываешь мне. Понятно? Алекс помрачнел. – Зачем? – глухо спросил он. – Домашнее задание, – ответил ему Дэвид. Вечером Алекса опять пороли.

***

Он тупо смотрел в текст. Читал его уже раз сто, а в голове ничего не откладывалось. Вернее, общий смысл Алекс, конечно, мог передать, но дословно не запоминал. Он то отвлекался на обрисованное ему жуткое будущее, то думал о Робби, то со страхом представлял, что его ждет. После завтрака пришел Дэвид. Не дожидаясь приказа, Алекс сам встал у стены, спустил штаны, уперся ладонями в стену. Как и раньше, Алекс считал до двадцати. Обжигающие удары ложились на покрытую желто-зелеными кошмарными отметинами тело. Алекс терпел. Отстранившись, Дэвид, однако, не ушел, и Алекс, натянув штаны, непонимающе посмотрел на мужчину. Тот опустился на стул и закинул ногу на ногу. – Рассказывай, – сказал он. Алекс тупо смотрел на него. – Что? – непонимающе спросил он. Тогда Дэвид взял со стола книгу. – То, что выучил. Алекс молчал. – Ну? Сбиваясь и мусоля край футболки, Алекс сбивчиво заговорил. Рассказывал о том, что наркотик приводит к проблемам со сном и потере веса, вызывает проблемы с памятью и мешает концентрации, разрушает семьи и ведет к потере работы. А Дэвид слушал, легко покачивая ногой; его лицо не выражало абсолютно ничего. – И что это за вольный пересказ? – спросил он, когда Алекс выдохся. В ужасе отступив, Алекс во все глаза уставился на Дэвида. Неужели он хотел, чтобы Алекс действительно все рассказал наизусть? – Мне… дословно надо? – тихо спросил парень. Дэвид хмыкнул. – А как я сказал? – Наизусть, – обреченно отозвался Алекс. – А ты как рассказал? Сдерживая подступающие слезы, Алекс шепнул: – Я не могу столько запомнить. Дэвид понимающе кивнул. – Ну, это понятно. И это какие последствия употребления метамфетамина? Съежившись, Алекс обхватил себя руками. – Психологические. Хмыкнув, Дэвид поднялся и вложил книгу в руки Алекса. – А сейчас готовься слушать. Он повернул ничего не понимающего Алекса к себе боком и заставил его поднять руки, в которых парень все еще сжимал книгу. – Вот так, – сказал Дэвид, нажимая на локоть Алекса. – Руки тянем, не сгибаем. Тогда Дэвид вернулся на свое прежнее место и сел нога на ногу. – Хорошая поза для концентрации, не находишь? На глаза навернулись непрошенные слезы, и Алекс сильнее вцепился в книгу. «От порки до пыток, да, Дэвид?» В груди жгло от злости на мужчину, от обиды за себя, от непонимания, будет ли этому вообще конец? Что еще Дэвид может придумать? А доктор тем временем со вкусом рассказывал о пациентах с зависимостью из своего опыта. До малейшей детали описывал их корчи, говорил о покрытых язвами лицах, вспоминал, как те в приступе психоза живьем сдирали с себя зудящую кожу. Алекс слушал все это, сильнее сжимая зубы, чтобы не расплакаться. Плечи затекли, поясницу ломило. Хотел было чуть-чуть выгнуться, чтобы дать отдохнуть уставшей спине, как Дэвид его резко одернул. – Держим позу, – приказал он. – Ровная спина, прямые руки. И продолжил рассказывать. Когда Дэвид наконец закончил, Алекс был весь мокрым от холодного пота. – На завтра сегодняшние шесть листов и следующие шесть наизусть. Вопросы есть? «Когда все это закончится?!» – Нет, – выдохнул Алекс, растирая затекшие руки. – Отлично. А вечером Алекса ждала очередная порка.

***

Утром Алекс проснулся с мыслью, что больше так продолжаться не может. Он поговорит с Дэвидом. Попросит его прекратить. Поэтому, когда Дэвид зашел в палату, Алекс не встал к стене. Вместо этого он решительно подошел к доктору и горячо проговорил: – Дэвид, пожалуйста, хватит. Я больше не могу – у меня сзади один сплошной синяк. Лицо Дэвида ничего не выражало. – Сорок, – ровно сказал он. Серые глаза в удивлении распахнулись. – Дэвид! – взмолился он. – Не надо больше, я прошу! Резкий шаг в сторону Алекса, и парень дернулся назад, словно мог сбежать. – Если сейчас же не встанешь к стене, будет шестьдесят. Глотая слезы, Алекс встал у стены и спустил штаны. Он проиграл. Видимо, Дэвида его просьба взбесила, потому что удары были злые, раздраженные; они болезненно ложились на ягодицы и бедра, вырывая у Алекса стоны. – Сорок. Какая же это мука! Первая обжигающая боль отхлынула, и ей на смену пришла другая – тупая, тянущая, которая теперь не покидала Алекса никогда. «За что?» В палату постучали. – Да, – отозвался Дэвид, и в комнату заглянул Нил. – Доктор Викер, – спросил он, кидая сочувственный взгляд на Алекса. – Вас пациент спрашивает. – Иду, – отозвался Дэвид. Уже стоя на пороге, он бросил Нилу: – Вымой его, а то уже воняет весь. Алекс вздрогнул от злых слов, как недавно бился от ударов шнуром. – Пойдем, Алекс. Низко повесив голову, он покорно шел за Нилом. Как же стыдно! Санитар знал, что Дэвид делает с ним, и от его молчаливой жалости Алексу было тошно. Лучше бы Нил помог! И тут же смутился. Нил и так помогал ему. Уговорил тогда Дэвида не пытать его принудительным кормлением. Может, если Нила хорошо попросить, он все же свяжется с Дэниелом? Алекс окинул санитара оценивающим взглядом и тут же понял, что тот, послушный и правильный, никогда не будет прыгать через голову. В душевых Алекс подумал, что Нил будет мыть его, как в прошлый раз, но тот позволил Алексу принять душ самому. – Черт, – раздалось поверх текущей воды. – Забыл сменную одежду. Справишься сам, Алекс? Сердце учащенно забилось. – Пять минут, и я вернусь. Пяти минут было достаточно. С трудом выждав первую минуту, чтобы удостовериться, что Нил отошел подальше, Алекс наспех вытерся и огляделся. Его старую одежду Нил, видимо, унес, поэтому, недолго думая, Алекс обернул полотенце вокруг бедер и бросился прочь из душевых.