Алекс проснулся от бьющего в лицо света. Поморщился. Открыл глаза. Машинально провел по лбу и тут же ужаснулся. Как чесалось! Резко сев в постели, Алекс потер линию волос; зудело и у носа, и за ухом.
Как же больно!
Прикосновение к чувствительным местам облегчения не принесло – теперь не только зудело, но и болело. Внутри всколыхнулся совсем недавний ужас. Опять? Неужели опять?
Может такое быть, что все начнется заново? Бесконечная боль, ломота в теле, изматывающий зуд где-то глубоко под кожей, который никак не унять. Нет! Только не это! Паникуя, Алекс бросился из палаты, побежал по коридору, не обращая внимания на вопросительные взгляды пациентов.
Ему срочно нужно было поделиться своими страхами с врачом. Узнать, так ли все плохо на самом деле. Посоветоваться, как поступить.
Алекс резко распахнул дверь и влетел в кабинет Дэвида.
Две пары глаз устремились на него.
– Алекс, у меня пациент, – ровно сказал Дэвид, но Алексу слишком хорошо был знаком тон, с которым доктор это проговорил.
Раздражен, злится. Опять Алекс невовремя. Всегда он не к месту!
И Алекс сделал шаг назад, второй, дрожащими руками закрыл дверь и, развернувшись, побежал обратно в палату. Там упал на кровать и сжался в комок. Сил хватило на пару минут. Со стоном Алекс принялся тереть лицо, потом, когда этого стало мало, начал чесать, царапая кожу.
«Больно, больно, больно. Как же больно!»
Он потерял счет времени. Минуты уже не имели смысл, когда все существование превратилось в непрекращающийся зуд. Пытка.
Щелчок замка, и в комнату вошел Дэвид. Раздраженно хлопнул дверью и подошел вплотную к лежащему ничком Алексу.
– Что это за представление было? – недовольно спросил он. – Артхаус? Это какая-то постирония – ворваться ко мне в кабинет и тут же выбежать?
И Алекс не выдержал. Все зудит, чешется, еще и Дэвид распекает его. Прямо, как раньше дядя. Опять! И Алекс разрыдался.
Кровать прогнулась под весом Дэвида. Тот положил руку на плечо парня, попытался перевернуть его, но Алекс вцепился в подушку, вытирая о нее слезы.
– Что случилось, Алекс? – устало спросил Дэвид.
Хотелось бы и дальше молчать. Дать Дэвиду понять, что нельзя так с ним. Не будет Алекс терпеть такое отношение, когда Дэвид то гонит, то нехотя предлагает крохи заботы, словно одолжение делает. Только вот зуд не утихал, с ним рос и страх. И Алекс перевернулся на спину, сел в кровати и, вытерев лицо, посмотрел на мужчину. Лицо страдальчески кривилось.
– Дэвид, – со слезами в голосе сказал он, – опять все по новой. Все зудит! Боже! Так чешется! Я умираю?
На лице Дэвида было больше раздражения, чем обеспокоенности. Но все равно он сел ближе к Алексу, взял за подбородок, заставляя повернуть голову чуть в сторону. Коснулся болезненных мест, вызывая у Алекса дрожь.
– Это атопический дерматит, – ровно сказал он. – Пойдем со мной, я намажу тебя кремом.
Дэвид говорил спокойно, и его уверенный тон вселял в Алекса надежду, что все не так плохо. Только вот непонятное «атопический дерматит»? Что это?
– Это серьезно? – волнуясь, спросил Алекс, и машинально поднес руку к лицу, чтобы почесать наиболее зудящее место у линии роста волос.
Тут же вокруг его запястья сомкнулись чужие пальцы, и Дэвид с силой отвел руку Алекса от его лица.
– Ты вообще соображаешь? – раздраженно спросил Дэвид. – Ты уже все расцарапал! Если чешется, так надо разодрать все до крови?
Алекс закусил губу, готовясь к очередной волне упреков.
– Алекс, ты взрослый мальчик, понимать надо, что, если больно, а ты расцарапаешь, будет больнее. Логично?
С несчастным видом Алекс кивнул.
– Пойдем. Я намажу покраснения кремом и сразу, – Дэвид уверенно посмотрел в испуганные и недоверчивые глаза парня. – Сразу же зуд прекратится.
– Правда? – осторожно спросил Алекс.
– Да.
И Алекс последовал за Дэвидом. Покорно сел на диван, позволил тому осторожно смазать воспаления. Близость Дэвида, теплый запах его кожи с нотками сигарет, успокаивали. Алекс почти верил, что сейчас ему станет получше.
– Это от нервов, – сказал Дэвид, мазнув Алекса по линии волос. – Тебе мазь не дам, она рецептурная. Ты же как ребенок, ответственности ноль. Когда нужно, приходи – я буду мазать.
Алекс вспыхнул, потом помрачнел. Ходить каждый раз к Дэвиду, когда станет плохо? Придется терпеть. Мысленно готовясь страдать, Алекс тяжело вздохнул.
– Что нос повесил?
Дэвид легко щелкнул его по кончику носа.
– Завтра привезу тебе безрецептурный медицинский крем. Будешь наносить каждый вечер. Понял?
Чуть улыбнувшись, Алекс кивнул.
– Спасибо, – от всей души поблагодарил он.
– Ну все, – сказал Дэвид и, вытерев руки, отошел к столу.
Алекс продолжал сидеть.
– Что-то еще? – спросил доктор, ясно давая понять, что Алексу пора идти.
В груди стало так тесно. Со рта сорвался жаркий выдох, а глаза начало жечь.
– Не смей плакать! – прикрикнул Дэвид, и Алекс вздрогнул, страдальчески кривясь. – Весь крем слезами смоешь.
Алекс покачал головой. По щекам уже текли горячие слезы.
Тогда Дэвид устало вздохнул. Подошел к двери и закрыл ее на ключ. Взял плед и накрыл им напряженные плечи Алекса.
– Тебе же больше не больно. По какой причине слезы?
И Алекс осмелился произнести то, от чего было так больно внутри. Пусть Дэвид посмеется, пусть накричит, неважно. Алекс больше не мог держать это в себе.
– Не бросай меня, – очень тихо произнес он, не глядя на мужчину. – Пожалуйста.
Дэвид снова вздохнул, но все же сел рядом с Алексом и, приобняв того за плечи, притянул ближе.
– Алекс-Алекс, – выдохнул Дэвид и погладил Алекса по голове, которую тот устроил на плече мужчины.
Они сидели рядом в тишине. Дэвид водил ладонью по коротким волосам, плечу, руке парня. С легким нажимом, успокаивающе.
– Пожалуйста, – снова попросил Алекс.
Дэвид молчал. А Алексу было так больно. Понятно, что Алекс ему не нужен. Дэвид и раньше его презирал, а теперь, после того как Алекс поступил с Робби, явно ненавидел. Хотелось хотя бы в последний раз почувствовать крепкое объятие и поддержку. Всхлипнув, Алекс резко привстал и забрался к Дэвиду на колени, обнимая того за шею. Дэвид охнул. Руки мужчины легли на предплечья Алекса, тот хотел отстранить его, но парень вжался в тело мужчины, сцепляя кольцо рук вокруг его шеи. Он прижал пылающее лицо к плечу Дэвида. Парня трясло.
Руки мужчины скользнули на его спину, погладили вверх-вниз, утешающе, крепко.
– Ну что ты как маленький? – мягко спросил Дэвид.
Его горячая ладонь легла на вспотевший от нервов затылок парня.
Алекс заплакал.
– Ну все, Алекс, не плачь, – Дэвид продолжил гладить его.
Поток слез было не остановить. Он хотел, чтобы Дэвид обнял его крепче. Хотел, чтобы жар его тела и такой знакомый запах сигарет обернули Алекса подобно одеялу. Хотел, чтобы Дэвид никогда не отпускал.
– Не брошу, – на ухо пообещал ему Дэвид. – Что бы ты ни вытворил, не брошу.
Алекс на мгновение забыл, как дышать. Дэвид пообещал ему то, о чем Алекс так долго мечтал и что никогда не осмелился бы попросить. Скривившись словно от боли, он сильнее прижался к Дэвиду и, наконец, расслабился.
Они какое-то время так и просидели, хотя Дэвиду явно было неудобно. Он гладил Алекса по коротким волосам, по расслабленной спине.
– Ты все еще такой ребенок, Алекс.
А Алекс не хотел вставать.
– Так, – Дэвид хлопнул его плечу. – Давай успокаиваться. Я сделаю тебе чай, ты его выпьешь, придешь в себя и пойдешь на завтрак.
Дэвид отстранил его. Положил горячую ладонь на щеку парня, ласково провел по его лицу.
– Не чешется? – спросил Дэвид, касаясь чуть покрасневшей кожи за ухом.
Алекс потрогал там, где кожа все еще горела от прикосновения Дэвида.
– Нет, – ответил он.
Зеленые глаза смотрели внимательно, и Алексу было не по себе от отсутствия привычной насмешки во взгляде доктора.
– Не терпи, хорошо?
Алекс кивнул.
– Если будет больно, сразу приходи.
– Спасибо.
Улыбка и ласковое прикосновение к волосам.
– Ну, все-все.
***
Погода становилась все лучше. Апрельские холодные внезапные ливни сменились робким теплым солнышком, и Алекс наслаждался каждой прогулкой. Он брел по протоптанной дорожке и улыбался своим мыслям, касаясь рукой сочной листвы кустарника. Часто стоял у сосны, глядя на кромку леса. Дэвид тогда сказал, что видел оленя рано утром. Конечно, в разгар дня, еще и когда со всех сторон доносятся голоса пациентов и персонала, дикое животное не выйдет, но Алекс все равно ждал, вглядываясь в чащу.
– Детка, – раздалось из-за спины, и Алекс вздрогнул.
«Попался».
Медленно повернувшись, он встретился взглядом с Эдди, которого с переменным успехом старался избегать. Получалось не всегда. Как и сейчас не вышло.
– Я хотел сказать тебе, что меня выписывают.
А Алекс замер. Должен был облегчение почувствовать и презирал себя за то, что в носу щиплет, а во рту так горько и солоно. Видимо, его мысли прекрасно читались на лице парня, потому что Эдди ласково улыбнулся ему и утешающе провел рукой по светлому ежику.
– Детка, – так мягко сказал Эдди, что Алекс захотел, чтобы он остался.
Обнял его, подарил немного тепла.
– Такой красивый мальчик не должен грустить.
Рука Эдди скользнула по прохладной щеке парня; кончиками пальцев он провел по шее Алекса, на мгновение задержавшись на кадыке. Алекс шумно сглотнул.
– Тебе так подойдут танзаниты, – мечтательно произнес Эдди. – К глазам.
Пальцы невесомо прошлись по руке парня и остановились на запястье, сомкнувшись вокруг него. Эдди потянул руку Алекса и, держа ее на весу, бережно разжал кулак.
– Хочу пофотографировать тебя, детка, – пальцы щекотно прошлись по раскрытой ладони, повторяя узор линий судьбы. – Ню. Только ты, мой прекрасный бутончик, и танзаниты.
Алекс шумно выдохнул, когда пальцы Эдди коснулись шрама на его запястье. Кожа там была такой чувствительной, что по позвоночнику прошел ток.
В раскрытую ладонь Эдди вложил свою визитку.
– Позвони мне, когда выйдешь, детка, – сказал он, отступая. – Я с удовольствием пощелкаю тебя.
Эдди усмехнулся.
– Не бесплатно, разумеется. За хорошую денежку.
Алекс глянул на вычурную визитку и спрятал ее в карман.
– Не помешает же денежка, правда?
– Спасибо, Эдди, – выдохнул Алекс, потому что не мог не поблагодарить мужчину за подаренное тепло, в котором он так отчаянно нуждался.
И пусть Эдди удовлетворял им свою похоть. И пусть Алекс был только смазливым пареньком, который из-за худобы выглядел младше своих лет. С Эдди было так тепло.
– Всегда пожалуйста, котик.
Эдди подался вперед и невесомо коснулся своими губами губ Алекса.
А потом ушел, оставив Алекса одиноко стоять у сосны.
***
Дни становились длиннее; солнце уже не просто светило, а припекало. Алекс теперь часто бывал в коридорах врачей. Два раза с доктором Ли с его подачи и несмотря на сопротивление Алекса превратились в три, потому что доктор видел прогресс и хотел его закрепить.
То и дело Алексу встречался Дэниел.
Сначала парень спешно опускал взгляд, жался к стене, пытаясь слиться с обоями. Дэниел начал здороваться первым.
– Доброе утро, Алекс, – очень мягко, без тени сарказма сказал он, а Алекс испуганно поднял взгляд – тогда они уже поравнялись с Дэниелом, и у Алекса было только одно мгновение, чтобы посмотреть на него: голубые глаза лучились добротой.
В последующие разы здоровался первым то Алекс, то Дэниел. Ничего больше. Простое «доброе утро», а внутри разливалось тепло. Втайне Алекс надеялся, что Дэниел его простил. Хоть они не будут вместе, даже если он больше не любит Алекса, пусть не держит зла.
Надо было попросить прощения, ведь Дэниел столько всего сделал для Алекса, а он… Предал его доверие. Но смелости на такой шаг Алексу не хватало. Оставалось только надеяться, что когда-нибудь он сможет объясниться. Только вот будут ли Дэниелу нужны его оправдания?
А дни шли одни за другим, и в череде сменяющихся дней и ночей Алекс видел улучшение своего состояния. Ему шли на пользу беседы с доктором. Больше не было больно, ведь мало-помалу из прошлого они перешли на будущее. Проработали страхи, определили планы. Теперь Алекс знал, что он справится. Не может не справиться.
От терапии или от таблеток, а может, от всего в комплексе исчезла плаксивость. Уже целую неделю Алекс не плакал, и это была его маленькая победа. Несмотря на мягкое, рвущее в клочья сердце «доброе утро» от Дэниела; несмотря на то, что он все еще пациент психиатрической больницы, бывший наркоман, суицидник-неудачник, недостудент, Алекс понимал, что все, что с ним произошло, не определяет его – это всего лишь его путь.
С помощью близких он справился с трудностями; теперь пора идти дальше.
Вперед.
Он готов.
Все идет к лучшему. Вот и солнце ласково льет теплым светом на остроконечные верхушки леса. А когда так сладко и сильно пахло нагретыми майским полуденным солнцем цветами, Алексу исполнилось двадцать один.
