Ювелирная работа

      За год жизни на планете, населенной механической формой жизни, Джувел открыла для себя два новых удивительных факта: первый — вокруг неё действовал гнусный заговор, суть которого заключалась в договорённости не подпускать к ней остальных фемм, второй — машинное масло пахло бензином, но ароматизаторы перебивали запах, потому что он, по всей видимости, не нравился этой механической форме жизни.       Джувел глубже, по самый подбородок, погрузилась в темно-коричневую жидкость, душистую, словно кокосовый гель для душа, и прогревающую, кажется, саму душу, и не жалела ни об одном потраченном кредите.              Нежно-голубые стены и полы, в которых отражался расслабленный и блаженный фейсплейт, сверкали от чистоты, подкупая честолюбивую натуру. Ненавязчивое техно играло из колонок, а белые лампы горели на полной мощности дневным светом. Всё было округлым, а не угловатым и кубическим, как в шахтерском посёлке.       «Автостар» был кибертронским эквивалентом спа-салона, предоставляющего услуги мойки, полировки и спа-процедур. Джувел находилась в просторной главной зоне, откуда открывался вид на полукруглую стойку администратора, за которой принимал любезный стройный мех-двухколесник с малиновой оптикой и ангельской улыбкой работника сферы услуг, спина и штыри касались дна одной из огромных и глубокодонных белых ванн — бассейнов для человека, но более не для неё. Большинство ванн пустовало, другие клиенты лежали далеко от фемм в полудрёме, она полагала, что её учтивость подкупила обслуживающий персонал выделить вежливому клиенту хорошее, уединенное местечко.       Пару циклов назад Джувел, просматривая страницы салонов, наткнулась на отзыв с подозрительно знакомой манерой речи и абсурдным именем пользователя: «Авто[люби]тель». Она не верила, что такое совпадение возможно, но, чёрт возьми, она бы не простила себя, если не сходила бы в «Автостар». К тому же кто-кто, а «Авто[люби]тель», если он тот помешанный на своей полировке мех, о котором она подумала, заслуживал доверие касаемо ухода за внешностью, Джувел и Пакит ни разу не посещали заведения индустрии красоты — не похоже, что у них был иной выбор, кроме как довериться чьему-нибудь мнению.       Кстати о миниботе: салон не был инклюзивен для маленьких обитателей Кибертрона, поэтому он, погруженный в масло по шлем, лежал на её брюхе, как на гамаке, упираясь подошвами в бедра, и хищно клекотал, нагоняя страх на Джувел, которая не подозревала, что он был способен на животные звуки. Если бы не металл, покрытый мелкими ссадинами, а мягкий мех или пух щекотал её живот, Пакита можно было бы принять за мурлыкающего Торнадо или очень агрессивную, территориальную птицу.       Она не думала, что он собирался снова жаловаться на транжирство теперь, когда разнежился в горячей ванне.              Правда, он продолжал запрещать к нему притрагиваться… как бы это ни работало, учитывая, что минибот, как кот, развалился на ней, но это не было связано с инициативой Джувел посетить салон — исключительно с характером Пакита.       Благодаря хорошим отношениям с мехами-контролерами, которые чуть не разрушил Пакит со своей тенденцией самоутверждаться в первые клики знакомства — его социальные навыки нуждались в экстренной доработке, они вырвались из промышленных башен New-2, не опасаясь доноса, если бы они проявили неосторожность и их исчезновение засекли. Что она могла сказать? Мехи были слабы к хорошему отношению и дружелюбному миловидному личику, что как-то грустно.       Год — большой срок. Торнадо, скорее всего, успел сжить со свету её бедных родителей.       Жизнь потерпела значительные и не очень изменения.        Отныне работа Джувел представляла собой изготовление ювелирных изделий, потому что роботы отлично справлялись в шахтах без новых происшествий, а богатым покупателям очень понравились её безделушки, не отличимые от украшений женщин семьи Джувел, на которые ориентировались при создании, и то, что было временной подменой какого-то ювелира, чьё обозначение ей даже не дали, стало постоянной профессиональной деятельностью. Наверное, это могло считаться повышением и улучшением социального положения? Джевел старалась не предполагать, вытеснила ли она кого-то с его должности по инициативе прагматичных работодателей, какая судьба их постигла тем более, а сосредоточиться на положительных аспектах: ей было снисходительно позволено жить в шахтерском посёлке, пока все заказы выполнялись в срок, что дало относительный простор и свободу.              Но денег работодателей всегда мало. В конце концов она сориентировалась в кибертронских ценах, ей выплачивали мизерную заработную плату — минимальную сумму, обозначенную в законе, если бы ей нужно было бы предположить. Тут-то и появлялись сторонние доходы от музыки, готовой удовлетворить любые вкусы слушателей. Джувел знала, какими путями музыка находит популярность и путь к сердцам — искрам, как поднять ажиотаж и как музыканты монетизировали творчество.              Всего человеческого года хватило, для того чтобы лимитированные позолоченные диски с автографами некой Селебрити — псевдоним, личность за которым, она надеялась, не раскроют до Тепловой смерти Вселенной — скупали в DataNet. У неё под манипулятором валялось много блестяшек, который Пакит знал, как правильно украсть, — Джувел возьмет у работодателей в качестве премий благородные металлы, не испытывая угрызения совести (войдите в число первых жертв гражданской войны, работорговцы, будьте добры). Аукционы были бы прибыльней и напустили бы ещё больше пыли в оптику, создавая ореол восходящей звезды Кибертрона Селебрити, но с тем же успехом можно было прощаться с анонимностью, если она планировала в долгосрочной перспективе зарабатывать на них.               Когда-то у неё будет больше денег, чем их можно будет безопасно потратить, если она не оступится. И на этот раз не только в фантазиях!       Дорвавшись до денег, Джувел клятвенно заверила своего маленького друга, что собиралась потратить кредиты с умом, и полезла в DataNet в поисках салонов красоты. Она никогда не видела богатства и роскоши, и от неё пахло химикатами — веская причина, чтобы потратиться, Джувел не заслуживала той резкой критики, что вылили на неё пару циклов назад. Словно только она одна страдала от холодного, вонючего раствора в New-2 и бесконечно ныла на него, нескромно посылая ржаветь в яме всех причастных к убогим коммунальным услугам!              Она не стеснялась и не скрывала слабость к богатой жизни.              Горячая масляная ванна помогла ей частично избавиться от плохого предчувствия затишья перед бурей. Всё было слишком хорошо, правда, хорошо: затея с музыкой увенчалась успехом, обеспечив средствами для маневрирования, чувство безопасности и стабильности убаюкивало осторожную искру, а Пакит до сих пор не ушёл, покинув ради нового симбионта (нельзя было не провести аналогию с некоторыми браками, разрушающими дружбу). Прошёл год, но для кибертронца течение времени воспринималось по-иному, она затруднялась определить, сколько времени потребуется на поиск, особенно когда минибот надолго не расставался с её поясом, но тешилась надеждой, что их дружба окрепнет и что её рассмотрят в качестве постоянного симбиотического партнёра раньше, чем идеал-претендент объявится.              В прошлый раз, когда Фортуна столь продолжительно улыбалась ей, Джувел проснулась роботом, она справедливо остерегалась серии удач и жизненных побед.              Она посмотрела в сторону меха-администратора без особого интереса, чтобы не доставлять дискомфорт работнику. Над его шлемом висел хронометр — те же часы, через цикл здоровяк, к которому она намертво прилипла, как ко второму боту, самому приближенному к другу после Пакита в этом мире, и на данный момент единственному проверенному транспорту, не ставшему бы сдавать её работодателям на блюдечке, должен был вернуться за ней и, к разочарованию черного меха, Пакитом, поэтому она следила за временем, привыкшая к пунктуальности и строгим срокам. Да и Пакит не внушал доверия из-за антагонистичных отношений с их главным транспортом - можно сказать (пока здоровяка нет в зоне слышимости), семейной машиной, и мог невзначай «забыть», чтобы мех, не дождавшись, уехал и Джувел подыскала наконец-то другого бота для их путешествий.              Но вспышка красного (оттенок, что не забыт) выжгла оптику — Джувел импульсивно погрузилась под жидкость целиком.              «Это он? Каковы шансы?» — панически обрабатывала изображение меха она, зажав рот ладонью. Конечно, Джувел шла в салон с мыслью, что да, скорее всего, здесь был будущий медик-десептикон, но одно дело, что он посещал его, а другое — существенная вероятность встретить его тут, чего не было в планах. На Кибертроне столько салонов, но он вернулся в тот, который она решила посетить, и именно сейчас?              Может, она обозналась?              С её ракурса не видно фейсплейта, и корпус будет отличаться от того, который она видела, потому что у него бы не было альт-формы земного автомобиля. Под толщей масла она не могла разобрать далёкую речь, да и Джувел не смогла бы опознать по тому, как звучал его голос на кибертронском языке, так что это не имело значения.              А что имело значение, так это реакция её тела, что подвело фемм. Её искра не справлялась со столкновением с реальностью: персонажи теперь живы, и они ходили по одной с ней земле, так близко, как и будущее — реальное будущее. Война реальна! И что угодно могло пойти не так!..              Пакит, совсем не имеющий представления, почему фемм сходила с ума в столь спокойный миг, который даже он не хотел портить криками и ссорами, взобрался по ней и вынырнул, выискивая причину. Да, в поведении Джувел было место эмоциональности и театральности, но даже у неё должны быть причины вести себя странным образом.              Он кружил шлемом: мехи на полпути к перезарядке, терпеливая и улыбчивая обслуга, тот понравившийся Джувел администратор и…              Ох-хо!              Ярко-красный блестящий спорткар!       Кажется, юнлинг впервые увидел что-то красивое, взбудоражившее его системы.              Пакит сложил манипуляторы на шлеме Джувел, искрясь от веселья. В подобные моменты с ней он чувствовал себя по-настоящему старым. Редко она смущалась, и он не стал бы упускать момент поддразнить.              — Здесь нечего бояться, — снисходительно произнёс. Будь он на это вновь способен, Пакит бы улыбнулся ей.              Белые манипуляторы тут же попробовали утянуть его на дно к себе, но он быстро вылез из ванны и сел позади фемм. Если бы она захотела его утащить, ей пришлось бы вылезти наружу.              — Пак!.. — прошипели со дна. — Не привлекай внимание!..              Он громко усмехнулся и провёл когтем по «рожкам» Джувел, подражая тому, как она надоедливо игралась, зачастую забывая спросить разрешения, — лицемерная вежливость, на его взгляд.              — Я всё прекрасно понимаю, — ложь: его окружали неповоротливые шахтёры, и самое близкое, что у него могло вызвать трепет перед прекрасным — фемм-инспектор, и это было семьдесят ворнов назад. Но Пакит — минибот, коего, пожалуй, не интересовало ничего, помимо пояса и бедер, на которых было бы удобно закрепиться и сидеть.              Джувел же высокий кибертронец, не симбионт, с другими программами, вызывающими социальный голод и устанавливающими критерии искомого общества по-своему. Если Джувел поверхностна, то так тому и быть, ведь запрограммированные предпочтения — не то, что они могли свободно выбирать.              Поиздеваться над ней было в сладость, однако она, разглашая всем свой маленький секрет, забывала поддерживать контроль над ЭМ-полем, чтобы не превышать средние показатели кибертронцев, поэтому Пакит смиловался и предложил поддержки:              — Но я же серьёзен, попробуй осмыслить, что именно взывает у тебя страх?              Он практически мог почувствовать, как шлем под его манипулятором усердно обрабатывал совет. Пакит вынул манипулятор из масла, прилёг боком у края и подпёр шлем плечом, терпеливо став ждать, когда Джувел разберется с чувствами.              Джувел со своей же стороны обхватила опоры и приложила все силы, чтобы возвратить рассудок.              Пакит прав: ей нужно обуздать реакцию тела и подойти разумно к вопросу. Допустим, мех — действительно Нокаут. Фух, она наконец-то использовала это обозначение (и даже не умерла)! Но и что с того? Пусть самые отъявленные десептиконы пройдут мимо неё, ей под волю остаться ботом из серой массы. Не похоже, чтобы она носила табличку: «Пророк — знаю будущее, убейте или воспользуйтесь». Она непритязательная женщина-бур, славу голубому свету.              И Нокаут, по крайней мере, тот, которого она знала, трусливый, самовлюбленный и расчётливый врач, не представляющий прямой угрозы, слишком занятый собой и своей врачебной практикой...              О нет, ей не нравилось, куда вёл ход мыслей.              Нет-нет!              Она с самого начала не верила в своё самообладание, когда касалось падкости на знания, потому установила правила. Уступка за уступкой, исключение за исключением — и Джувел окажется в ловушке собственных жизненных выборов. Нужно соблюдать собственные запреты, ведь что она из себя представляла, если не властна над собой?              И всё же маленькое взаимодействие не с будущим десептиконом, но врачом…              Нокаут мог бы знать, где можно найти медицинские знания в обход государственным научным институтам, и готов продать информацию за кредиты, которых у неё было предостаточно.              Познание, оно так близко, невыносимо болезненно выжигая на искре истинные мысли и желания Джувел. ЭМ-поле Пакита транслировало абсолютную поддержку: минибот не был посвящен в нюансы, придающие трудности выбору, — и сильнее склоняло к определенному решению.              Без твёрдой уверенности, которую заменила ненасытная тяга к знаниям, она вынырнула, улавливая краем сознания одобрение Пакита демонстрации храбрости, — красного меха, в чьей личности она так до конца и не убедилась, уже не было у стойки и где-либо ещё, а заодно с ним исчезло и искушение.              Но почему-то казалось, что её приспособленность и гибкость впервые не были положительными личностными качествами, которыми можно было бы смело гордиться.              Она медленно погрузилась обратно в тёмную жидкость и немигающе уставилась в отражение на глади под одобрительный шёпот друга в левый аудиосенсор.              Когда время отдыха подошло к концу, она вылезла из ванны и встала на небольшом подиуме, стараясь не мешать мельтешением смывать масло работникам. Пакит не разделял её любовь к телесному контакту, не подпуская никого к своему корпусу, но и он был меньше размерами да гибче, а Джувел не могла обойтись без помощи. Один бот держал шланг, поливая из него раствором черные на синей краске разводы, второй осторожно и мягко обтирал мокрый металл горячим полотенцем из синтетической ткани, и ей приходилось сдерживать низкое и смущающие рычание двигателя, несмотря на то, что Джувел было некомфортно подпускать мехов близко к телу. Если честно, она отдала бы предпочтение фемм (женщине спокойнее с женщинами), но они, во-первых, роботы, а, во-вторых, выполняли свою работу. Кто же не подпустит к себе, например, врача?              Будущий покойник, которого осмотрит теперь патологоанатом, ха!              За этой сценой их и застал здоровяк. Он выглядел очень неуместным в модном салоне, изобилующем чистотой и свежестью, неловко держал грубые манипуляторы поближе к грязному корпусу и не смотрел по сторонам лишний раз. Его остановившийся на Джувел потерянный взгляд заметил нахмурившийся работник с полотенцем:              — Он причиняет вам неудобства, уважаемые клиенты? — обращаясь к ним обоим, всё же работник адресовал вопрос к фемм.              — Н-нет, — её голос дрогнул от внезапного прикосновения горячего полотенца к горлу.              Задрав шлем и открыв доступ к шее, она краем оптики глянула на черного меха, не смея поворачиваться, соблюдая правило номер один с кошками: не двигаться, когда что-то приятное может уйти и уйдёт из-за твоих ёрзаний. Ей пока что предстояло выяснить, в какой степени оно распространялось на кибертронцев.              — Фемм, — поздоровался он, — сколько мне вас ждать?              — Полный комплекс предполагает полировку, — ответили за неё вежливым тоном, скрывающим раздражение.              — На этот раз без полировки, раз я просчиталась со временем, — извиняясь, улыбнулась она сотруднику и следующими словами обратилась уже к здоровяку: — Или же я могла оплатить твою полировку, чтобы ты попусту не ждал.              Обшарпанный черный металл оскорблял заведение и чувство прекрасного Джувел, которая приобрела с нестабильным будущем нездоровое пристрастие к блеску и, как сорока, кидалась на блестящие вещи: ему бы не помешала полировка. Ей даже не жалко было кредитов, чтобы привести здоровяка в порядок.              — Нет, спасибо, — слишком быстро отказался он.              Джувел нахмурилась проявлению неуместной гордости или чему-то другому нездоровому, по причине чего отказались от бесплатной полировки.              Пакит довольно протрещал откуда-то снизу, находя забавным короткий словесный обмен.              Бот со шлангом опустился к её опорам, работая сверху вниз, — его ЭМ-поле вспыхнуло, видимо, от узнавания в них бура, не ожидав промышленной альт-формы у клиента, второй же пристроился в освободившемся пространстве, на мгновение замерев, увидев красный номер, красовавшийся на белом манипуляторе. Джувел чувствовала себя немного запертой в клетке из-за металлических тел, ух. А Пакит всё упивался чужими страданиями, придурок.              — Тогда подожди, пока закончим, это не займет много времени, — разочарованно провентилировала она, будучи не против идеи отполировать корпус. Звучало странно и, признаться, пугающе, потому что покрытие — её кожа, но это приятная процедура или, по крайней мере, терпимая, исполнение которой хотелось бы доверить в умелые манипуляторы.              Пакит вытянул манипулятор параболой, хвастаясь гибкостью после масляной ванны, направил на него теплый поток раствора из шланга во втором, несмотря на то, что он уже был чист до скрипа, а после выключил напор, бросил шланг и направился к огромному устройству, которое оказалось сушилкой, а не декоративной частью интерьера, как изначально думала Джувел.              Её оптика дёрнулась.              Здесь всё это время была сушилка?!              Тогда почему ей не предложили воспользоваться сушилкой?!              Она бросила безумный взгляд на двух работников: какого чёрта, её обтирают полотенцем?! Приятно, да, но и хотелось провалиться под землю от смущения, великий голубой свет, ведь она не дворянских нравов, чтобы облениться до такой степени.              От здоровяка донесся звук, невероятно похожий на кашель, — Джувел уставилась на него с читаемой паникой на лицевых пластинах, прося о любом совете, как вылезти из ямы, в которую она себя завела. В его ЭМ-поле даже проскочило сочувствие, на которое она редко надеялась в Каоне, но от него было не дождаться помощи.              Она не сомневалась, что Пакит смеялся в кулак: он отвернулся, и его плечи тряслись.              И вместо того, чтобы Джувел осознала, что её окружали предатели, в шлеме пронеслась совершенно несвязанная мысль: «Голубой свет, он выглядит таким счастливым».              Его счастье в свою очередь делало счастливой её, но не так, чтобы эмпатия заставляла быть счастливой, потому что кто-то поблизости транслировал счастье ЭМ-полем, — Джувел делал счастливой тот факт, что именно Пакит, её первый и самый близкий кибертронский друг, счастлив.              Она легко могла вспомнить, как минибот смеялся с её шуток или его энтузиазм, когда они играли в D&D, на адаптацию которого Джувел убила безбожное количество свободного времени, но это того стоило. Однако всем этим нравилось заниматься и Джувел. Даже в салоне Пакит, потому что Джувел захотела посетить его в первую очередь, и то, что он получил от ванны удовольствие, не отменяло этого. Когда она делала что-то для друга, на что она никогда не пошла бы ради незнакомца, веселья или личной выгоды, с одним желанием — сделать приятное ему?              — М-м-м… — мрачно прогудела она, уже сожалея о том, что собиралась сделать, но это единственная вещь, которая, как твердил центральный процессор Джувел, могла обрадовать Пакита, как ни что другое. — Здоровяк, случаем, ты смог бы раздобыть билеты на гладиаторские бои?..              Работники совсем не среагировали на вопрос, Пакит ничего не слышал из-за гула сушилки, грузоперевозчик же недовольно ответил:              — Что тебе мешает купить билеты самостоятельно?              — Мне нужны на определенные поединки. Очень… специфичные. Гладиаторские бои пользуются популярностью, ведь так? Я не уверена, что смогла бы заполучить в таком случае нужные места, несмотря на приличный бюджет.               Как бы ни любили маленького придурка, Джувел не стала бы приближаться к опасным значимым личностям будущего, которыми, так уж вышло, кишела гладиаторская арена.              — У тебя мягкая искра, — сузилась красная оптика и её, и меха. — Тебя не интересовали бы жестокие потехи, фемм.              — Меня — нет, — легко призналась она, — но того, кто привязан ко мне во всех смыслах, — напротив.              Не нужно было смотреть, чтобы увидеть, насколько меху не понравилась идея, что она делала это для минибота, но он не торопился отговаривать или отчитывать. Значит, что-то в её действии нашло отклик в его искре.              — Гладиаторские бои глубоко коррумпированы, и ты думаешь у меня, обычного транспорта, найдутся там связи? — недоверчиво подвёл итог абсурдности её просьбы.              Ну, это импульсивное решение, нельзя сказать, что его долго обдумывали или к нему осмысленно подходили.              Однако, размышляя сейчас, она пришла к выводу, что ей не было к кому ещё обратиться за помощью, а лезть за билетами к скоплению революционно настроенных ботов было глупо — легче сразу на пороховой завод. Десептиконы опасны, и сейчас они, наверное, в процессе подготовки к свержению и захвата власти, накапливающие любые силы, желательно разрушительные. В реальном мире не существовало рейтинга, способного спасти искру Джувел цензурой.              На фейсплейте меха появилось шокированное выражение крайнего недоверия, вопрошающего, как этот мир ещё существует.              — Озвучь критерии… — обреченно произнес он, закрыв оптику манипулятором.              — Что?.. — по-совиному моргнула она.              — Просто назови их. И не спрашивай ничего, если ещё хочется вернуться домой.              — Я-я так не могу. Мне нужны списки участников и места. И цены! У меня есть кредиты, но не столько. А также время и место…              — Тогда я отправлю тебе информацию в следующем астроцикле, — перебил он.              — Хорошо… — она опустила взгляд, но всё же набралась смелости: — Здоровяк?..              — Вселенная смешна.              «Мужик», — сострадательно подумала Джувел и попыталась телепатически передать: «Я чувствую твою боль».              Джувел кивнула, не став дальше расспрашивать, а после вздрогнула, когда полотенце пролезло в щель между бронёй и по корпусу прошлась приятная дрожь. Работник поспешно извинился, но вред был причинён.       

════

      Далёкая от шахтерского поселения, где записываются песни несуществующих авторов, и не столь отдаленная от закоулка, в котором совершаются и срываются преступления, Тенистая улица, задымленная и тёмная в отключенном свете городских фонарей, процветала в своей безызвестности. Редкие случайные проходимцы могли и не заметить скрытый золотой проблеск в проворных манипуляторах обменников кредитов и, что наиболее ценное для постоянных проходимцев, информации, но ищущая оптика всегда найдет, а чуткие аудиосенсоры услышат. Тенистая улица не имела названия или постоянного адреса, если на то пошло, её могло быть больше одной, образовываясь там, куда вместе с преступными обитателями смещались незаконные торговые пункты, когда к ним приближалась служба безопасности Каона, как пугливые тени прятались от света.              Безопасный благодаря уединенности угол окраины мегаполиса, где боты останавливаются, разве чтобы перезарядиться, выпить в кварте энергона да вернуться к работе в центральных районах. Именно на этот угол дали наводку, которую для разнообразия решили проверить лично.              Инициатива вовсе не происходила от желания сбежать от шума штаб-квартиры, если бы задали затрагивающий причину ухода вопрос. Разведывательная деятельность неумышленно совпала со временем экспертизы экспериментального звукового оружия, проведенной вопреки его исходящему из опыта, настойчивому, по его меркам, предупреждению, почему не стоило испытывать разрушительные технологии в шаговой доступности от кассет, тем более двух самых проблемных.              С испытательного полигона раздались сначала требовательные крики испытателей, после насмешки близнецов, затем серия взрывов и крики другого рода.       Саундвейв не находил забавным указание на иронию, что именно он остался не услышанным, от стоявшего напротив бота (идейный, очарованных речами Мегатронуса специалист радиосвязи из Вос) с предназначавшимся для него датападом в манипуляторах — ещё больше работы…              Очень удобное исчезновение в пик хаоса, который ему, как единственному знающему, как остановить массовые разрушения, приказали бы обуздать, не был связан с остроумным, по мнению инженера радиосвязи, комментарием, общей усталостью и разочарованностью в боевых и научных единицах.              Иногда пользу союзников ставили под сомнение. Количество сторонников не оправдывало предлагаемое качество: к сожалению, не все руководствовались центральным процессором.              Саундвейв быстро нашёл контрабанду — Рэведж не подводит навыками шпионажа и разведки — но она была, можно обобщить, безобидна, представляла интерес для скучающих граждан среднего класса Каона: ароматические машинные масла с других регионов Кибертрона, шины с углубленным рисунком протектора. Ничто найденное здесь не каралось бы строго и не могло заинтересовать его.       И всё же он обнаружил себя идущим по странно спокойной улице, словно обособленной от страданий нижних слоёв общества и накаляющейся паники верхних. Высокий и мощный гладиатор своим видом, тяжелым шагом и таящейся угрозой отличался от её обитателей. Установленные во внешние стены высоких домов прожекторы создавали иллюзию заботы мегаполиса о его жителях, они не работали: город давно ни к кому не проявлял радушия. Машинный шум стал неуловим даже для сверхчувствительных аудиосенсоров, Саундвейв слышал только разговор двух фемм и быстро сменяющиеся друг другом отрывки музыки вдалеке, проигрывающихся максимум пятнадцать нанокликов, — четвертая по счёту точка продажи контрабанды.              Возбужденный феммский щебет затих и прекратился, а тревожные мысли, беспокойные из-за присутствия большого, грозного, покрытого тонкими шипами меха, сточным каналом текли, как он подошёл к нише с товарами, вынужденный сгорбиться и подпереть манипулятором прикрывающую сверху податливую металлическую пластину. Две фемм оказались разделены его корпусом, но слишком напуганы, для того чтобы что-нибудь с этим сделать. Продавец же, почувствовав прибыль, начал льстиво описывать ассортимент, прежде чем вздрогнул от безликого взгляда и замолчал.              Саундвейв разочаровано смотрел на цифровые носители, не желая ни прослушивать их всех, ни узнавать с помощью продавца с ушлыми мыслями, о чём они. Манипулятор схватил и прокрутил вытянутый цилиндр — музыкальный стрежень, на который записывают от 50 до 320 музыкальных произведений. Самое ценное, что он мог из них получить, — это запись оперы Иакона. Саундвейв собрал только четыре полных концерта для своей коллекции, не тратя безумно большие суммы кредитов. Но из них нельзя извлечь пользу, ему были известны более эффективные способы спонсирования.              К тому же «высокое искусство» не выделялось ничем, за исключением однотипности. Даже лучшие подавители эмоций беспомощны перед скукой. Оказывается, им нечего противопоставить ей, так что он оставит безыдейные мазки творчества охотникам за престижной обложкой, а не содержанием.              В манипуляторах отошедшей в сторону, черно-красной фемм включился стержень, который она не смогла вернуть, потому что молчаливый гладиатор закрыл корпусом всю нишу. Случайно, как Саундвейв мог рассудить по напуганному выражению лицевых пластин, когда он повернулся на звук. Она нервно пыталась выключить его, но тревога лишь отрицательно сказывалась на её функциональных способностях: музыка переключалась с высокой частотой, однако не останавливалась — вторая фемм яростно шептала отключить шлаковую штуку первой. Обе периодично поднимали оптику на него, выискивая признаки гнева.              С вопросом он медленно повернул шлем на продавца: «Его форма настолько пугающая?» — мех напрягся под взглядом, хотя Саундвейв молчал и практически не двигался. Привыкнув к смелому и наглому окружению базы, он подзабыл, какие осторожные безоружные боты Каона.              Уже заскучав от шоу, он вырвал музыкальный стержень из манипуляторов фемм, которая не знала, стоило ли возмущаться или радоваться, что у неё наконец-то забрали его. Освобожденный от неловких черно-красных манипуляторов музыкальный стержень наконец-то заиграл одну конкретную композицию, совершенно незнакомую музыкальным мотивом для Саундвейва.              На ней дергали за тонкие нити высокоуглеродистой стали, на удивление мелодично звучащие, как последний маленький огонек света во тьме. Мягкий и тихий звон сменялся глухими ударами — он мог услышать и почувствовать, как нарастало воинственное напряжение, и не сразу осознал, что мелодию сопровождала лирика. Тягучий воколайзер третей, не присутствующей на Тенистой улице фемм сливался с необычным оркестром и воспевал решительность героя, идущего в одиночку против мирового зла.              Символ надежды? Неважно, Саундвейв не придавал большого значения текстам.       Песня не только не раздражала его аудиосенсоры, лаская нежнее убаюкивающей и столь не хватающей тишины, но и заставляла что-то почувствовать слушателя благодаря правильно подобранным тональностям и другим мелочам, которые трудно определить кому-то, помимо музыкантов и музыкальных ценителей, как он. Ему нравилось составление музыкальной композиции, свежее звучание инструментов, как бы ни напрягало то, что ему не удалось найти их в банках памяти и сопоставить с названиями. Песня бы могла пополнить его коллекцию, как только Саундвейв перенесёт её на более предпочитаемый носитель — кассету.              Легкое раздражение вспыхнуло в искровой камере: звук многоканальный, не предназначенный для динамиков, — где-то был оригинал, который звучал качественнее и пригоден для трансляции напрямую в шлем, но на этой свалке он вряд ли найдется.              — Запрос: другие стрежни с фемм, — бесстрастно обратился Саундвейв к продавцу, что, скорее всего, не знал свой товар настолько хорошо, ему бы пришлось искать перебором, но гладиатора не касались проблемы, вызванные некомпетентностью других ботов, до тех пор, пока Мегатронус не прикажет их решить.              Голоса фемм редко встретишь в музыке, к которой имеют доступ поставщики, готовые продавать её задешево таким, как этот мех. Исключениями являлись опера и другие высокие жанры, где они составляют половину исполнителей, поэтому если где-то ещё у него были записи с фемм, то с высокой вероятностью она окажется той же самой.       Чем больше будет получено образцов, тем легче будет найти оригинал и получить другие произведения, выполненные в сияющем новизной стиле.       Но вставал вопрос: целесообразно тратить время и ресурсы на поиск? Воссоздать эффект пространства не составило бы труда и без подключения сторонней помощи. Опыт прослушивания оригинала не будет отличаться от копии.       И все же копия не удовлетворит потребность в возможности обладать уникальным и ценным оригиналом, насколько бы ни были минимальны отличия или же полностью отсутствовали же. И Саундвейв нуждался в большем количестве музыки, способной заглушить бесконечный хаос кассет и приносить эстетическое удовольствие.       Прочёсывая записи разговоров, которые имелись в нездоровом количестве, в чём бы никогда не признались, и сохранили, чтобы в дальнейшем использовать фрагменты и меньше говорить своим воколайзером, он искал, чем могла быть оправдана эксплуатация лучшего разведчика для его личных целей, а не блага лидера и революционного движения Кибертрона. Саундвейв понимал неразумность растраты таланта Рэведжа на поиски музыки, какой бы та новаторской ни была, — следовательно, найдётся, кто тоже это заметит.       Это создало для него препятствие на пару кликов, но в конечном итоге его чуткий аудиосенсор зацепила тирада об апатичности множества ботов, отчаянно цепляющихся за своё небогатое, но стабильное функционирование: «Без горючего невозможно распалить праведный гнев — красноречивые и страстные речи не имеют над ними власти». Саундвейв и без того занимался распространением в DataNet и остальном информационном пространстве буквально всего, что могло разжечь ненависть к сенату, что было смехотворно легко, выставляя на всеобщее обозрение их многочисленные преступления, и склонить именно на сторону Мегатронуса, с тем же успехом он мог полноценно заняться пропагандой, раз никто не мог достичь его мастерства в информационной сфере.       Саундвейв не заменяем — следовательно, Саундвейв иногда мог требовать развлечения в качестве вознаграждения за тяжелый для его нейросетей труд.       Растерявший остатки смелости, порожденной жадностью, торговец скрючился над музыкальными стержнями, прослушивая на минимальной громкости, чтобы не беспокоить ужас, скрывающийся в тишине, заблуждаясь, что существует что-то способное ускользнуть от неослабевающего внимания Саундвейва.       Песня уже успела закончиться — не глядя, он включил на повтор, потому что следующая принадлежала другому исполнителю.              Временно будут довольствоваться копиями.