Розгами по сердцу

Полусгнившая повозка гремит по неровностям дороги, увозя Елизавету всё дальше от родного имения. Руки её трясутся, глаза опущены и не смела она их поднимать больше. Там, где она окажется через пару часов взгляд некогда поднимать будет. Старый кучер лишь сочувствующе качает головой, но поделать ничего не может. Хочет повозку развернуть, да пустить Лизу, что была ему как внучка родная, в лес, в город, да хоть на другой континент, лишь бы не на каторгу, но не может. Он уже стар, что может сделать против воли барина? Провожает грустным взглядом, крест в воздухе рисуя и молится. За здравие, за счастье, за спасение маленькой Елизаветы. А Лиза пустая абсолютно, не чувствует ничего. Только пальцы крепче сумку плетёную с вещами сжимает и идёт, скорее всего, на верную гибель. Там никто почтением не одаривает, хватают грубо и первым делом, отсекают косу длинную чёрную. Лиза смотрит на волосы свои, что теперь на грязной земле валяются и ей даже жаль, всю жизнь ведь растила. А потом подъём на рассвете и работа до самой ночи. Без перерывов на еду или отдых, потому что каторга это, тут уголь добывают, а не цветочки в саду выращивают. Девушка в кандалах путается, идти тяжело, а повозка с древесиной будто в земле приклеена. Она руками худыми толкает, а смотрящий злится, что слишком медленно. Раз за разом Лизе прилетаю розги по спине, потому что работает плохо. Выть хочется от работы непосильной, от людей злых вокруг, от боли и несправедливости, но она лишь зубы сильнее стискивает и идёт в барак, цепь кандальную придерживая. На ногах уже раны от железа, кожа болит и кровоточит, так же как и душа. Брюнетка по ночам лишь икону достаёт, да молится, пока не видит никто. И спустя пару месяцев таких мучений, старый кучер Фёдор вновь приезжает. Лизу от кандалов освобождают и она буквально падает на пожилого мужчину. Тот не говорит ничего, ведёт к повозке, укладывая девушку на сено, что было устелено там. Лиза возвращается в поместье, но радости от этого нет. Она знала, что как раньше уже не будет. Больше никакой помощи на кухне в окружении милых женщин кухарок и работы в саду. Вновь каторга, только легче. Лиза картошку в погребе холодном днями и ночами чистит, в поле под палящим солнцем работает, согнувшись в три погибели и корчится по ночам от боли в спине. А потом, помещик Степан замечает, что из сада пропали несколько роз. Никто не признаётся, все боятся его гнева. Он всех в шеренгу выставил, всем в глаза смотрел и дойдя до Елизаветы понял, что это именно она, руководствуясь тем, что раньше девушка ухаживала за этими розами, любила их очень. Высек, к столбу привязав. Раны на спине заживали долго, болезненно, а Лиза даже и не пыталась оправдаться. Не она розы срезала, а один парень, что хотел их девушке своей подарить, но никто бы и слушать брюнетку не стал. Она молча терпела, стиснув зубы и мысленно молясь. Знала, что ничего другого сделать не может. Она всего лишь крепачка, у которой нет прав и свободы. Всё это Лиза рассказывала барыне на одном дыхании, буквально утопая в её объятиях. Кира слушала, всё большей ненавистью к Степану проникаясь и по израненной спине гладила. В мыслях уже сама лично его этим же кнутом до смерти высекла, потому что в голове не укладывалось, как можно так. Так с её Лизой. — Он за всё ответит, Лиз, — шепчет она, вытирая с худых щёк слёзы, — Я тебе обещаю. — Бросьте, — охрипшим голосом говорит, — Зачем вам это? — Потому что это просто чудовищно и такое не должно оставаться безнаказанным, — врёт в наглую, в чужие волосы короткие пальцы запуская. Лиза больше глаза не поднимает. Думает о своём, думает, что зря рассказала. Тем более, барыне своей. Осознание бьёт в голову, она понимает, что в барской кровати лежит в обнимку с помещицей и рыдает ей в плечо. С места подрывается, уносясь к себе в покои, а Кира даже понять ничего не успевает, как волосы шелковистые из-под рук ускользают. И сама Кира в замешательстве. Чувства свои не понимает. Почему обнимать, под одеялами валяться и запах чужой вдыхать хочет? Почему защищать и отомстить всем, кто Лизе больно сделал хочет? Не может ведь она влюбится? — Блять… — выдыхает блондинка, по лицу ладонями проходясь и смотрит на двери, куда убежала камеристка полчаса назад. Решение принимает быстро, сама собирается и садится на коня, вылетая со двора. Крепостные в удивлении смотрят, куда же так барыня сорвалась, да тем более одна? Лиза с окна своей комнаты смотрит, голову запрокидывая к потолку, мысли в каше, совершенно непонятные. Камеристка на кухню спускается, замечая Мишель, что, как обычно, в своём спокойствии и веселье бегает у плиты. Зовёт поговорить и обе удаляются в погреб, чтоб без лишних ушей. Лиза не знает, как начать. Мешкается долго, пальцы заламывая, прерывисто рассказывая подруге, что было в покоях барыни. — Лиз, ну у вас походу любовь случилась, — посмеивается она, а Андрющенко совершенно не до смеха. — Какая любовь, Миш? — выгибает бровь Елизавета, — Я крепостная, а она барыня, если ты запамятовала, — смотрит с неким возмущением и непониманием. — Ты теперь не человек что-ли? — блондинка садится на лавку рядом, приобнимая за плечи, — Она тебе нравится? Не как барыня, а как девушка? — Не может быть любви между девушками, — качает головой, руки в замок складывая. — А что же это тогда? — с издёвкой спрашивает девушка, прекрасно зная, что ответа Лиза не найдёт, — Поговори с ней, а не со мной, больше толку будет. И Лиза уходит к себе, в клубочек ложась на кровать, с головой одеялом накрываясь. Что же это тогда? Вопрос остаётся открытым, хотя ответ на него самый простой. Но не может Андрющенко принять, что кто-то полюбить её может. Она ведь… Слабая, ранимая и совершенно некрасивая, с исполосоной шрамами спиной и волосами, что лишь уши наполовину прикрывают. Разве может такой человек как Кира влюбиться в неё? Кира спешит к поместью Сёминых, коня быстрыми движениями рук привязывает, в порыве забегает в дом и мчится к покоям Анастасии. Без стука врывается в комнату, заставая девушку за нанесением свинцовой пудры. Настя от неожиданности вздрагивает, а когда замечает такую взвинченную Медведеву, спрашивает спокойно: — Что-то случилось? Кира на кровать садится, локти на колени кладя, в ладони лицом утыкаясь. Как начать не знает, но и придумывать очередную ложь не хочет. — Я влюбилась, Насть, — на выдохе произносит она, смотря на подругу с надеждой. Анастасия улыбается, садясь рядом и руку на плечо чужое кладёт. — И кто он? — Она, — блондинка видит чуть распахнутые глаза от удивления, но продолжает, — Лиза, моя камеристка. — Нихуя… — наверное впервые в жизни Сёмина сматерилась, — Это, безусловно, прекрасно, — Кира в ответ смотрит с непониманием и Настя уточняет, — То, что ты влюбилась, это не плохо, но… — слова пытается подобрать, делая небольшую паузу, — Она ведь девушка, тем более крепостная. — И? Она из-за этого не может мне нравится? — Кира бровь выгибает, чувствуя прилив злости. — Успокойся для начала, — шатенка говорит тихо, взгляд уводя, — Конечно может, я не имею ничего против, — руку с плеча к ладони чужой опускает, чуть сжимая, — Не мудрено, что даже императрица наша романы с фрейлинами крутит, — добавляет шёпотом, — Что ты хотела услышать от меня? — Не знаю, просто… — задумывается, руку в кулак сжимая, — Просто это… Блять, я не знаю, что делать, — губы поджимает, глаза прикрывая. — Действуй, — советует Анастасия, — Если любишь её, скажи ей. — А если она меня нет? — смотрит чуть отрешённо. — Вот и узнаешь, — вновь улыбка трогает губы Насти. Кира в поместье возвращается с чётким намерением. И правда, когда это она трусихой была? Откуда-то даже уверенность появляется, пока идёт до комнаты камеристки. Свечи по углам освещают коридор, сумерки опускаются на поместье и работа во дворе начинает затихать, разговоры взрослых и смех детей уже еле слышно и наступает спокойствие будущей ночи. Кира стучится, выжидая пару секунд и аккурат заглядывает в щёлочку. Лиза, всё также лежит на кровати, в упор смотря на барыню. — Могу войти? — спрашивает блондинка, на что Лиза нерешительно кивает, — Почему убежала от меня так резко? — спрашивает она, присаживаясь на край кровати. Брюнетка следует примеру, юбку поправляя. — Ситуация неловкая, — решает не врать Андрющенко, — Всё-таки, вы барыня, а я в вашей кровати валялась. — И что? — чуть улыбается, — Я ведь разрешила, — руку тянет к худой ладони и Лиза позволяет, руку свою не одёргивая, — Я сегодня поняла кое-что, — начинает Кира из далека, чтобы не напугать резким признанием, но Лиза, кажется, сама уже всё поняла. — Нет, Кира Андреевна, — отвечает она чётко. — Почему? — Медведева хмурится чуть, старается эмоции на чужом лице прочитать, но Лиза будто непробиваемой стала, — Я тебе не нравлюсь? — Просто… — девушка юбку чуть сжимает, с отголосками волнения говоря, — Не стоит жертвовать репутацией и статусом ради меня. И правда ведь, где это видано, чтобы дворянин с крепаком отношения романтические имел? Такое осуждается, очень сильно, дескать, из разных слоёв общества, какая тут может быть любовь? Кира прекрасно понимает, что спокойно ей не жить, что высшее общество сразу отвергнет её, а церковь и вовсе отречётся. Но когда Медведевой было приятно было в этом обществе? Лишь лицемерие, зависть и сплетни. А когда церковь была близка к ней? Да никогда, батюшка местный то и дело замечания делает, мол, грех девушке в мужских одеждах ходить. Кира ненавидит это всё также, как и ирода Степана. — Да похуй мне, — выдыхает фразу и резко к губам, искусанным и сухим припадает, ладони тёплые на талию брюнетки кладя.