Розгами по сердцу

Вновь беззаботное уездное утро. Солнце светит в окна, попадая лучами на кровать, шкаф и тумбочки. Свечи давно изгорели, что воск капающий застыл на дереве тумбы прикроватной. За окном смеют дворовые мальчишки и дергают девочек за косынки. Лиза глаза приоткрывает, так же как и с вечера, лёжа на животе с голой истерзанной спиной. В окно смотрит, наблюдая за птицами воркующими и лёгким колыханием листьев на тополе. Умиротворяющая атмосфера такого спокойного утра омрачается виной в душе и болью по телу. Камеристка глаза жмурит, начиная через силу подниматься. Каждое движение даётся мучительно, зубы кафельные стискивает, накидывая на плечи платье и встаёт, опираясь о стену и подходя к зеркалу. Лицо измученное, глаза полные печали и разочарования в самой себе, волосы растрёпаны и уже чуть грязные. Девушка завязки от корсета в руки берёт, начиная на ощупь шнуровать элемент одежды. На глазах слёзы выступают, катятся по щекам, когда Лиза раз за разом продевает ленты в дырочки и затягивает. Больно, просто невыносимо, спина вновь кровоточит, стоять тяжело, а дышать практически невозможно. Но она знает, что заслужила. Всё ещё держась за стену, Елизавета выходит и первым делом направляется к кабинету барскому. Страшно, руками трясущимися остатки слёз вытирает, но идёт. Хочет в ноги упасть барыне и извиняться бесконечно. Потому что знает, что виновата. Подходит робко, осматриваясь, в дверь чуть стучит, но та сразу открывается. Андрющенко с замиранием сердца и задержав от страха дыхание заглядывает, но пусто. Лиза проходит, закрыв за собой дверь, думает, что барыню здесь подождёт, раз уж та отошла. К столу подходит, замечая следы от чернил на древесине и маленький ключик на краю стола. Она знает, что это за ключ. Руки сами тянутся к вещице и Елизавета аккуратно открывает тот самый ящик. Просто посмотреть, убедиться, что Кира не успела написать ей приказ на каторжные работы. Что угодно, только не это. В руки берёт документ и читает, вновь слёзы утирая. Красивым ровным почерком написанные слова гласили: Властью данной мне, как госпоже дворянского сословия, отныне Елизавета Андрющенко боле не является собственностью и крепостной девкой моей, помещицы Киры Андреевны Медведевой. Лиза смотрит ещё пару секунд, не веря совершенно и рывком кладёт всё обратно, запирая ящик. Поверить не может, что Кира, после всей вскрывшейся правда отписала вольную, которую девушка всю жизнь хотела. Из кабинета убегает, несясь по коридору куда угодно, лишь бы подальше от чужих глаз. Слёзы по щекам размазывает, в подоле платья путаясь и чуть ли не летит кубарем на не спеша идущую в столовую поместья блондинку. — Лиза? Что случилось? — останавливает её девушка, подхватывая под руки, — Ладно, пойдём, — видя, что Елизавета слова сказать от накатывающей истерики не может, ведёт в свою обитель, названную крестьянской кухней. Мишель усаживает девушку на лавку, стакан воды подавая и рядом садится, смотря с искренним волнением и беспокойством. — Ты знаешь уже? — спрашивает тихо, чуть успокоившись, поняв что сейчас находится с Мишель, верной и доброй, которая всегда поможет, обогреет и накормит. — Знаю, что пороли тебя вчера, весь двор знает, — кивает блондинка, — Знаю, что барыня приказала тебя в свои покои отнести, а боле и ничего не слыхала, — девушка ладонь на плечо кладёт аккуратно, чтобы больно не сделать, — Расскажешь? — Она всё узнала, — всё также шёпотом говорит Лиза, вновь глаза жмуря, пытаясь остановить поток слёз. — Так, — Мишель взгляд кидает на спину, замечая красные пятна на платье, — Сначала я тебе корсет развяжу, — тянется к лентам, но брюнетка отшатывается, мотая головой. — Не нужно, я заслужила, — голову в сторону отворачивает, смотря в пол, — За то, что сделала. — Ты с ума не сходи мне тут, — грозит кухарка, рывком развязывая ленты с чужой спины, — И нормально рассказывай, что произошло у вас, — твёрдо говорит она, разворачивая брюнетку к себе, заставляя посмотреть в глаза. Камеристка воздуха в лёгкие набирает и рассказ начинает, всё время взглядом бегая из угла в угол, пока Мишель её за руки держит, не давая убежать. Слушает внимательно, периодически слёзы с впалых щёк вытирая. А Лиза будто горилки напилась, начала всё как на духу рассказывать. И про документы, и про ночи любовные и про вольную, что в столе нашла. Её вина душила неимоверная, она сама поверить не могла, что так поступила с любящим её человеком. А от чего же собака бывает кусачей? От жизни собачей. Лиза так грезила о свободе, воле и независимости, которую не видовала никогда даже в мечтах и снах, что совершенно забыла о морали, о любви и о доброте той. О тепле и улыбке яркой, что Кира ей каждый день дарила. На руку свою взгляд кидает, кольцо подаренное замечая и пуще прежнего слёзы льёт. — Когда я таким чудовищем стала? — спрашивает она у Мишель, или скорее у себя, глаза не поднимая, — Она даже кольцо своё мне подарила, а я… — Лиз, послушай сейчас внимательно, — начинает Мишель, беря легонько камеристку за щёки, — Никакое ты не чудовище, ты человек. А люди совершают ошибки. Ты просто ошиблась, ты ведь думала, что Кира такая же, как и все остальные господы? — Мишель чуть улыбается, стараясь поддержать, а Лиза на вопрос её кивает, — Ну вот, ты поспешила с выводами, не подумала, но ничего, Лиз, ничего страшного, — блондинка уже не может смотреть на такую разбитую подругу, поэтому к себе притягивает, за плечи обнимая, а камеристка носом ей в плечо утыкается, продолжая слушать, — Пойди к Кире, расскажи ей всё, не скрывай правды. Я уверена, она выслушает и всё поймёт, а если нет… — Мишель задумывается чуть, делая паузу, — Я Кристине всё расскажу, она ей таких пиздюлей вставит! — посмеивается девушка, крепче к себе хрупкое тело прижимая, — Всё будет хорошо, Лиза, тебе не о чем волноваться, — руку в волосы подруги запускает, пряди перебирая и обе остаются в тишине на пару минут, пока Андрющенко осознаёт, что ей только что сказали. На кухне с Мишель камеристка остаётся до вечера, помогая в нарезке овощей и помешивания супа что бы хоть как-то отвлечь себя от плохих, буквально ужасающих мыслей по поводу Киры. Это немного помогало. Когда она полностью сосредотачивалась на том, чтобы идеально ровно отрезать кусок чего-либо, то мысли и правда немного заглушались. Но стоило положить нож на место, вновь заполняли голову как рой пчёл свой улей. И пусть уже близился вечер и барыня наверняка вернулась откуда бы ни было, пойти к ней Лиза просто не могла. Ноги просто не шли, она будто статуя застыла сгорбленная на лавке возле печки, смотрела в пол и дышала тяжело, будто давит что-то, болит и никак не отпускает. По сути, так и есть. Давит совесть и болит душа. Мысленную тираду Елизаветы прерывает стук в дверь. Девушка дёргается всем телом, то ли от неожиданности, то ли от страха что за дверью барыня. В щель просовывается светлая макушка и Лиза понимает, что не ошиблась. — Мишель? — хриплый голос зовёт кухарку, что помешивает борщ, который будет подан на завтрашний обед. — А? — блондинка поворачивает с улыбкой, по голосу узнав кто же за ней пожаловал. — Позволите вас украсть на этот вечер? — галантно произносит Кристина, заметно ухмыляясь. — Позволю, — кивает девушка, поворачиваясь и кидая тряпку кухонную на стол, — Подожди меня пару минут, — на это Захарова кивает и скрывается, плотно закрыв дверь за собой. Мишель бежит к зеркалу небольшому, что на стене висит над раковиной и попутно скидывая с себя фартук, хватает расчёску, принимаясь распутывать непослушные локоны. Улыбается ярко, а руки чуть подрагивают от предстоящей прогулки. — А чего это Захарова тебя желает? — выныривая из своих мыслей спрашивает камеристка, что всё это время просто наблюдала. — Ой как желает, — посмеивается Мишель, одежду поправляя, — Письма шлёт, гулять зовёт, цветы дарит, — перечисляет девушка, — Понравилась я ей, — заколов на волосы заколку с белым цветком заканчивает Мишель, полностью поворачиваясь к Лизе, — Ну как? — спрашивает она о своём наряде. — Красивая, — мягко улыбается Андрющенко, кивая. Ей иногда даже завидно, что у Мишель в жизни, пусть тоже не всё так просто, но как же просто она может это принять и улыбаться ярко и искренно, как ни в чём не бывало, радоваться таким мелочам, как зацветшие одуванчики в саду и хорошо выпеченные пирожки. Лизе этого не хватает, безумно не хватает этой черты, относиться к неудачам с лёгкостью и уверенностью, что потом обязательно всё будет хорошо. — Тогда, я побежала к Кристине, а ты к Кире беги, — наказывает Мишель, забавно грозя пальцем, — И не думай побежать не в ту сторону! — кидает на прощание она и скрывается за дверью, оставляя за собой шлейф цветочных масел и бесконечной радости. Лиза вновь остаётся наедине с собой и пусть руки дрожат как никогда, а во рту сохнет, она выдыхает резко и вспоминая слова подруги, встаёт с лавки, закрывая за собой дверь. На улице вечер тёмный, звёзды мелькают на ночном небе и убывающий месяц чуть подсвечивает тропу до дома. Лиза, голову опустив и стараясь дышать спокойно, идёт по маленьким камушкам, что, то и дело, отлетают от туфель в разные стороны. В дом входит, замечая, что свечи по углам расставлены, правда некоторые затухли от сквозняка. Елизавета подходит к таким свечам, зажигая их заново, пытаясь любым образом задержать себя, но сама не замечает, как доходит до барского кабинета, где дверь чуть приоткрыта, а за столом мелькает Медведева, что читает какие-то документы. Камеристка стоит столбом, не решаясь войти, сердце её колотится как у воробья, а дыхание вновь сбивается. Хочется прямо сейчас убежать, спрятаться, да хоть убиться, но только не видеть Киру в гневе, злости и разочаровании. А брюнетка уверена, именно это она увидит в глазах своей барыни, как только та завидит её. Лиза глаза закрывает, начинает считать до десяти, но сбивается на шести, крупно вздрагивая. — Заходи, — слышит она родной голос, но её будто водой ледяной окатили. Глаза раскрывает в страхе и войти не решается, смотря куда угодно, только бы не на барыню, — Лиза, — зовёт блондинка и со вздохом встаёт из-за стола, подходя к двери. Рукой тянется к камеристке, чтобы в кабинет она зашла, но та дёргается как от огня, — Да что с тобой? — в недоумении, Кира сильнее раскрывает дверь, смотря на Лизу, которая выглядит сейчас точно также, как тогда, когда Кира её от Захаровых забирала. Единственное отличие только, одежда другая, — Заходи, — повторяет она, — Разговаривать будем, — за стол возвращается, а Лиза, всё же пересилив себя, заходит за барыней, по привычке закрывая дверь, — Нет, так не пойдёт, — качает головой Медведева и идёт к диванчику кожаному с золотой окаёмкой, — Садись, — говорит она и брюнетка медленно подходит на трясущихся ногах, садясь на самый край, — Расскажи мне всё, Лиз, — просит она, смотря с лёгким волнением от страха услышать то, во что больше всего не хочется верить. Лиза молчит пару минут, собираясь с мыслями, думая как правильно начать, всё теребит то пальцы, то платье, глазами по кабинету бегая, к барыне даже головой не поворачиваясь. — Я не знаю, что вам уже успели рассказать, — начинает она, но Кира перебивает с ходу. — Тебе, — поправляет она, — Я же просила, — чуть опустив голову, смотря чернющими глазами говорит. — Но всё не так, как кажется, — продолжает Андрющенко, — Я… — вновь прерывается, — Просто хотела свободы, — произносит она тихо, пока по щеке слеза одинокая катиться начинает. Барыня вновь тянется к девушке, придвигаясь ближе, руку на плечо её кладя. Кира видя такую Лизу перед собой не может сдерживать порывы свои. Хочется в миг примчаться, успокоить и согреть любимого человека. Всё ещё горячо любимого, потому что чувства никуда не делись. Она понимает, что всё тут складывается в одну картину, что по другому быть не может, но не понятны лишь последние намерения, которых Кира пока не знает, которые, она надеется, не будут столь ужасными, как ей уже наговорили. Потому что блондинка уверена, так сыграть невозможно. Да и для чего же, раз уже всё известно? — Когда ты забрала меня, я думала, что будет всё также, как у Захаровых, поэтому сразу решила действовать, я думала так будет лучше, — кулачком слезу вытирая говорит камеристка, — Я действительно украла документы, хотела сделать паспорт и сбежать в город, — глаза до сих пор не поднимаются, а Кирины выражают некое облегчение. Потому что волю хотела Лиза, а не вольную. Взобравшись на коня, две блондинки удаляются из поместья далеко в глушь леса. Мишель держит Захарову за талию, прижимаясь к худощавой спине, а улыбка никак не сходит с лица. Ветер развивает волосы обеих, а лошадь фыркает каждый раз, как ей в нос залетает очередной комар. Сверчки поют свои песни, кружа под светом луны и чувствуется спокойствие и умиротворение. И Мишель тоже чувствует, ей с Кристиной спокойно, даже ближе к понятию хорошо. Захарова сегодня решила последовать примеру Киры. Волосы завязала в обыкновенный низких хвост, штаны надела с лёгкими сапогами и рубашку белую атласную с пиджаком цвета воды в зимний мороз. Тёмно-синий, почти черный. Мишель же в сарафане с рисунком, вышитым синими нитями, с цветочком на голове, выглядит нежно, прямо как невеста деревенская. Сияющие счастьем карие глаза поблёскивают в свете звёзд, юбка чуть задирается от ветра, но девушке абсолютно всё равно. Она сейчас с Кристиной, а не с каким то потным старым барином. Захарова коня останавливает на маленькой полянке посреди леса и расстелив взятое с собой тонкое одеяло, приглашает блондинку присесть к ней. Они разговаривают обо всём и сразу, перескакивая с темы на тему и Мишель безумно не хочет, чтобы эта ночь закончилась. Кристина, в целом, тоже. Вновь Лиза оказывает в барской кровати, в одной сорочке ночной. Кира обнимает за плечи, голову положив на грудь камеристки. По лицу видно, думает о чём то. — Тебя тревожит что-то? — спрашивает брюнетка, замечая сосредоточенное лицо барыни и взгляд, направленный в стену, руку осторожно кладёт на крепкое плечо, чуть сжимая. — Нет, — тихо отвечает Медведева, — Просто поймала себя на мысли, что хочу запечатлеть тебя. Не только глазами, но и на бумаге, — тонкими намёками подводит блондинка, — Станешь моей натурщицей? — глаза поднимает на Лизу, что немного в шоке от такого предложения. — Ты хочешь нарисовать меня? — спрашивает она удивлённо, хлопая ресницами. Кира кивает, чуть улыбаясь, сразу понимая, что это значит «да». И Лиза правда кивает, одаривая лёгкой улыбкой в ответ. Признаться, ей этого не хватало, очень не хватало, а как Кира обо всём узнала, думала уже, что никогда боле и не светит ей подобное. Но сейчас, лёжа в теплой мягкой постели с любимой барыней, она, кажется, начинает понимать, почему Мишель всё время улыбается. Потому что, как ни крути, ночь пройдёт, настанет утро ясное.