***
Охваченный этими крайне позитивными мыслями Хаск замер перед кабинетом ректора Морнингстара. Большой Босс вызывал его на поклон нечасто, но каждый раз с одной целью: расписаться за Ала в очередном документе. Да, это не то чтобы очень законно и порядочно. Но и Морнингстар, прямо скажем, не претендовал на звание «ректор года». Это во-первых. А во-вторых, Аластор еще на первом курсе извел бедного Люцифера настолько, что, если бы не заступничество Чарли, дело бы точно кончилось или кровопролитием или отчислением. Хаск был не против обоих вариантов. Но чудес не бывает. Поэтому теперь именно Хаску выпала честь подписываться за Аластора во всех документах, лишь бы тот собственной персоной не пересекал порог ректорского кабинета. Такой компромисс устраивал всех. Кроме Хаска, естественно. Но кто его когда слушал. Дверь распахнулась прямо перед его лицом, и Хаск нос к носу столкнулся с вывалившимся из кабинета… Энджелом? Здравствуйте. Отродясь такого не было и вот опять. Хаск растерянно таращился на лицо, которое невозможно забыть и трудно узнать без макияжа. На прием к ректору мальчик-диско-шар подобрал образ куда скромнее ночного. Никакой тебе помады и острых лисьих стрелок. Даже больше пятидесяти процентов тела закрыто одеждой, а воротник водолазки так вообще натянут до самого подбородка. И все бы хорошо, но глаза Энджела (что со стрелками, что без них, красивые до невозможности) все так же вызывающе смотрели прямо на Хаска. И один этот взгляд делал всю наигранную целомудренность Даста такой распущенной, что Хаску аж стало не по себе. Ну не получается у этого парня выглядеть прилично, как бы ни старался. Не его это. — И всё-таки ты странный! Сначала отшиваешь, а потом преследуешь по коридорам, — Энджел также смерил Хаска взглядом и задумчиво улыбнулся. — Не обольщайся, у меня здесь свиданка с Морнингстаром намечена, — отозвался Хаск в тон собеседнику. — Такие уж мы, мужики, ветреные. Даст удивленно развернулся на дверь, из-за которой сам вылетел минуту назад, и, понижая голос, произнес: — Тогда поторопись. Наш декан снова делает вид, будто не пытается выебать ректора взглядом. И получается у него не очень. Если хочешь знать мое мнение, я ставлю на то, что до конца дня эти двое либо переспят, либо подерутся… — Адам всё ещё там? — безнадежно простонал Хаск. А он так надеялся хотя бы сегодня обойтись без цирка с конями в лице их наглого молодого декана. Но, похоже, сегодня его снова ждал и цирк, и кони, и дурацкие шутки, и, как бонус, обрушение веры в человечество. — Боюсь, что да, — сочувственно кивнул Даст. — Адам пытался блеснуть мудростью и рассказать что-нибудь наставительное о том, как важно хорошо учиться. Но в итоге вспомнил только анекдот про студента в аду и ведро гвоздей. Он сегодня, к сожалению, в ударе. Хаску поплохело. В кабинете Адама уже несколько месяцев безуспешно вёлся ремонт, и ректор Морнингстар любезно согласился делить свое рабочее пространство с деканом. И с тех пор жизнь обоих превратилась в кромешный ежедневный ад. Все началось с того, что на их теперь уже общую дверь прибили табличку с именем Адама. Аккурат под табличкой Люцифера, который высказал свое безоговорочное желание быть сверху. Что бы это нахрен ни значило. Адам протестовал и категорически отказывался стелиться под ректором, ведь это, как он выразился, задевало его мужское достоинство. Люцифер в свою очередь уверял, что от достоинства там одно название, и задевать-то особо нечего. Как он это выяснил, навсегда оставалось тайной за закрытыми дверьми кабинета. Но закрытыми ненадолго. Как говорится, помяни чёрта… Ничто не могло подтолкнуть мальчиков друг к другу лучше, чем вновь распахнувшаяся дверь. Бедняга Даст отхватил по спине, завалился на Хаска и чуть не опрокинул их обоих на пол. Благо, как известно из первой главы, Хаск был счастливым обладателем сильных мужских рук, которые без труда удержали Даста в равновесии. — Сколько раз говорил малолетним дебилам не стоять под дверьмиии… Ой, мальчики, — человеком, чуть было не взявшим на душу грех за переломанную спину Даста, оказался (кто бы вы думали) декан факультета Адам собственной персоной. И он явно был не в настроении. Адам еще раз смерил их взглядом, в котором не читалось ни капли сожаления, и вылетел из кабинета, пыхтя как кипящий чайник. Разъяренный декан бормотал себе под нос, что он «не секретутка какая-нибудь, чтобы этому утконосу кофе заваривать». Но все равно остановился у автомата в конце коридора и очень агрессивно заказал капучино. Хаск осознал, что уже около минуты обнимает за плечи Даста, который и сам отлично может стоять. И нехотя опустил руки. Даст нехотя сделал шаг назад. — Спасибо, эм… — он замялся, панически перебирая в голове известные мужские имена и пытаясь не выставить себя абсолютным идиотом. Божечки, неужели он до сих пор не узнал имя парня, к которому целенаправленно подкатывает уже почти сутки? Чудовищная недоработка. — Хаск, — пришлось прийти на помощь подсказкой. — Ах да, — беззаботно подхватил Энджел. — Прости, я честно хотел вчера спросить, как тебя зовут. Но именно в тот момент ты засунул язык мне в рот, и разговаривать стало немного неудобно. — Как невежливо с моей стороны, — усмехнулся Хаск, нервно поглядывая в сторону декана, который мог услышать их разговор. Но Адам был слишком занят самобичеванием, чтобы обращать внимание на воркующих голубков. Тем же лучше. — Ага, и после всего этого еще и отсосать не разрешил. Самому-то не стыдно? Энджел говорил это с такой наивной лёгкостью, будто речь шла о неподеленной конфете, а не о запихивании друг в друга половых принадлежностей. — Ужасно стыдно, — честно соврал Хаск. И с толикой самолюбия отметил: Дасту искренне жаль, что у них вчера ничего не вышло. Снова быстрый взгляд на Адама. Ему все так же кристаллически плевать. А значит можно было взять Энджела за руку и тихонько подтянуть обратно, поближе к себе. Хаск смотрел в сторону, но по дыханию почувствовал, как Энджел довольно улыбается, утыкаясь щекой ему в плечо. Какой же он худыш всё-таки. Кажется, его талию можно было запросто обхватить одной рукой. Хаск так и сделал. Исключительно, чтобы проверить, ничего такого. И получилось. Даст поддался на движение руки и прижался к Хаску посильнее. Теперь можно было ясно почувствовать, как чужая грудь медленно поднимается и опускается в такт дыханию. И это ощущение было самым теплым, мягким и комфортным из всех, что Хаск испытывал за долгое время. Даст тоже сложившимся положением был исключительно доволен. Казалось, что еще чуть-чуть и он услышит, как этот хмурый кот замурлычет прямо возле уха. Но раздавшийся через секунду звук оказался всего лишь жужжанием телефона. — Погоди, это у меня вибрирует, — виновато улыбнулся Даст, поспешно разрывая объятия. — Ну а как же, — Хаск надеялся, что он выше того, чтобы грязно пошутить на эту тему у себя в голове. Но самое быстрое на диком западе воображение уже сделало свою работу. — Можно подумать, я телефон покупал, чтобы мне на него звонили! — Даст не на шутку завелся. И его возмущение можно было понять. Хаск успел краем глаза увидеть высветившуюся на экране лаконичную букву «V» и блюющий эмоджи вместо фото контакта. Энджел скуксился и с явной неохотой ответил на звонок. — «V» значит Вендетта? — шепотом уточнил Хаск. — «V» значит «выродок», — фыркнул Даст, прикрывая ладонью динамик, а затем в момент переключился на фальшиво сладкий тон и произнес в трубку, — Да, конечно, я не занят! Конечно, могу говорить… Хаск с восхищением наблюдал выдающиеся актерские способности Даста, который щебетал в трубку сахарным голоском, а лицом кривился так, будто его сейчас стошнит. Станиславский бы разрыдался от гордости. — А ну дай руку, — проговорил Даст одними губами и, не дожидаясь ответа, начал что-то торопливо выводить ручкой на коже Хаска. А затем, наклонившись к самому уху, шепнул. — Звони, если надумаешь как-нибудь послушать Лану Дель Рэй или что ты там хотел. А Хаск теперь уже очень много чего хотел. Еще ночью он был не до конца уверен. Но сейчас, на трезвую голову, совершенно четко, осознанно и рационально сформулировал для себя желание этого белобрысого паренька вы… — Вы долго еще в проходе стоять будете, черти? — грянул за спиной голос декана. Он нес в руках стакан бурлящего кофейно-молочного нечто из автомата, обжигал пальцы и шепотом строил трехэтажные матерные конструкции. Хаск решил, что злить Адама в такой момент сродни самоубийству, поэтому метнулся вперёд и открыл перед ним дверь в кабинет. И пока Хаск держал дверь и разглядывал свою ладонь с накорябанным номером телефона и смешным рисуночком паука сбоку, Даст уже удалился вглубь коридора, продолжая ворковать с двадцать второй буквой алфавита. — Звезда моя, проходи скорее! — радостно улыбнулся ректор, едва завидев его на пороге. Хаска, не Адама, конечно же. Что ж, шанс догнать Энджела в коридоре был безвозвратно упущен. А значит, оставалось только послушно зайти в кабинет вслед за деканом. Делов-то, просто подписать бумажку. Приключение на пять минут, вошли и вышли.***
Адам подошёл к столу и поставил горячий стакан прямо Люциферу под руку: — Подавись своим кофе! — Адам, это невежливо, — строго напомнил Люцифер. — Ах да, прости. Подавись своим сраным кофе! — буркнул Адам, заваливаясь в кресло. — Пожалуйста. Эти двое посчитали отличным ходом, поставить свои столы напротив, чтобы иметь возможность сверлить друг друга недовольными взглядами через кабинет. Этим они занимались и сейчас, пока Хаск нервно перелистывал бумажки с печатями и чувствовал себя явно третьим лишним. Но был и плюс, ректор и декан были так яростно заняты друг другом, что на Хаска не обращали никакого внимания. А тот обнаружил, что случайно с документами Аластора прихватил с ректорского стола еще один листочек. Индивидуальный план Энджел Даста. Ну конечно, зачем еще этот парень мог тереться у ректорских дверей! Должно быть, Даст был очень удивлен, когда выяснил, что если все время забивать на учебу, тебе могут пригрозить отчислением. Удивительное рядом! Но, может быть, Даст просто слишком буквально воспринял слова Адама, который однажды сказал: «высшее образование — тупое говно для дебилов». С другой стороны, Адам тоже хорош — начинать с этой фразы приветственную речь для первокурсников… — Адам, ты снова забыл положить сахар в мой кофе, — Люцифер наконец разорвал невыносимую тишину наигранно разочарованным вздохом. — Неужели так тяжело запомнить? — Ага, — Адам перевёл взгляд на экран ноутбука, делая вид, что очень увлечен лавандовым полем на рабочем столе Windows. — Ну, я туда плюнул зато. Как на вкус, нормально? Люцифер поперхнулся, и Хаск живописно представил себе эти последние слова, высеченные на надгробии Адама. Деканом он был, конечно, отвратным, да и человеком так себе, но все равно жалко мужика. Вечно румяные щеки Люцифера покраснели яростно и зловеще. Он встал из-за стола, и, расправив плечи, сделал шаг в сторону Адама. Плохой знак, очень плохой. Хаск от греха подальше скользнул ему за спину. И заодно цапанул из вазочки на ректорском столе охапку яблочных карамелек. — Да ладно, ты что, реально повелся? Расслабься, я ж пошутил, — безуспешно отпирался Адам, вжимаясь в кресло всем телом. Но было уже поздно. Полтора метра концентрированной агрессии было не остановить. В сторону Адама полетел степлер. Но соперник сориентировался быстро, закрыв свое бренное тело ноутбуком словно щитом. Степлер с клацающим звуком отскочил прямо в Хаска. Да что сегодня за день такой! — Прости, дорогой, это не тебе, — Люцифер вышел из режима машины-убийцы ровно на мгновение, но снова развернулся к Адаму и грозно произнес. — Пошутил он! Смотри, ты чуть ребенка мне не убил! — Так не убил же! — Адам сползал в своем кресле все ниже и ниже под стол. — И вообще! Это суровая жизнь. Пусть учится привыкать к боли. — Это ты у меня сейчас к боли привыкнешь, — Люцифер уже перегибался через деканов стол, выдирая из рук Адама ноутбук. — Я, может, пойду тогда? — осторожно уточнил Хаск. Но его уже никто не слушал. А потому он быстро подкинул подписанные бумажки Люциферу на стол, цапнул из вазочки еще пару леденцов и был таков.***
Полный безумия день подходил к концу. Хаск еле дотащился до кровати. Моральных и физических сил хватило ровно на то, чтобы кое-как стащить с одной ноги штанину и забить величайший болт на вторую. О задачах со звёздочкой, таких как умыть перед сном лицо и расправить постель, не могло быть и речи. Может быть, пора наконец прислушаться к Вэгги, которая говорит, что у него депрессия? И будет ли Ал в таком случае оплачивать ему антидепрессанты или сразу пошлет? На фоне вполголоса бубнил телевизор. Его размеренный шум действовал усыпляюще, и Хаск даже закрыл глаза на секунду. Но резкий звуковой сигнал прогнал сон как пощечина. Передача была прервана срочным выпуском новостей. На экране появились кадры, снятые очевидцами на телефон: черные клубы дыма и огонь, стремительно пожирающий чей-то дом. Пожар разрастался с ужасающей скоростью, поднимаясь к небу так высоко, что камере не хватало обзора, чтобы показать его целиком. Голос диктора хладнокровно и четко вещал о трагическом несчастном случае, причиной которому стала, предположительно, утечка газа. Хаск всматривался в экран, пытаясь понять, почему утопающий в огне дом кажется ему таким знакомым. Камера в дрожащей руке оператора дернулась на полметра в сторону, и Хаск увидел растоптанную клумбу с гиацинтами. — Нам стало известно о единственной на данный момент жертве пожара, — диктор из телевизора будто прочел мысли Хаска и поспешил развеять сомнения. — Хозяйку дома, любимую всеми телеведущую и нашу коллегу по каналу Вокстек, Кэти Киллджой, спасти не удалось. Тело опознали соседи. Без сомнения, эта ужасная потеря потрясла всех нас. По крайней мере, Хаска уж точно. Он замер, тупо уставившись в телевизор. По монитору бежали кадры пожара, подоспевших машин с мигалками, фотки Кэти с натянутой фальшивой улыбкой. А Хаск прокручивал в голове сцены последних суток: пьяного Даста, перелезающего через ограду, яростную Кэти на пороге квартиры, пепел сигареты, дым, Аластора, ведущего ее за руку по лестнице. Пазл никак не хотел складываться у него в голове. При малейшей попытке собрать мысли воедино детальки рассыпались. И оставалась только жуткая давящая пустота, которую невозможно было терпеть. Хаск схватил телефон, наспех набрал номер, завис перед мерцающим в темноте экраном. Подумал еще секунду и написал: «Привет. Это Хаск.» Потом подумал, что писать в такой поздний час некрасиво. Поэтому следом отправил еще сообщение: «Прости.» Потом подумал, что это совсем уж тупо звучит, но стирать было уже поздно. Энджел прочитал. «Я за рулём. Перезвоните позже.» Ответ прилетел поразительно быстро. Хаск перечитал письмо несколько раз, выключил телефон, развернулся к стене. Ладно. Ждём. Это были самые тяжелые сорок минут тревожного листания новостей и хождения из угла в угол по комнате. Даже закурить не получилось — от одного вида огня зажигалки его накрывала тревожность. Энджел перезвонил сам. Хаск вцепился в трубку со рвением, которого от себя и не ожидал. — Энджел? — он до последнего сомневался, правильно ли разобрал накорябанные Дастом на руке цифры. — Еще с утра им был, — ласково рассмеялся знакомый голос из трубки. У Хаска аж от сердца отлегло. Голос Даста внес во всё это безумие хоть немного уверенности и спокойствия. — Прости, что отвлек от дороги. Не знал, что ты водишь машину, — каждый раз заводить разговор первым так неловко. Хаск был просто уверен, что звучит чертовски тупо. Ответом на его слова снова стал смех Даста: — А я и не вожу. Я в тот момент скорее не за, а под рулём был, между коленок у того, кто эту машину вёл. Но такого варианта не было в быстрых ответах на смс. — Неужели этот твой «V» настолько плох, что ты в процессе успеваешь сообщения писать? — Хаск почему-то почувствал, что Даст был именно с тем самым инкогнито, который звонил ему в универ. Но он не ревновал. Нисколечко. Вообще. Какое ему дело, с кем там Даст на машине катается? Никакого! Он не ревнует. Совсем нет! — Важно не чем я занят в моменте, а кто именно пишет, — философски ответил Энджел. — Я расставляю приоритеты и выбираю, кому отвечать сразу. Хаск невольно расплылся в улыбке, но очень быстро пришел в себя. Огонь, мигалки и лицо Кэти снова появились перед глазами. Нужно было подводить разговор ближе к делу: — Я кое-что пришлю тебе сейчас. Посмотри, пожалуйста, это важно. — Ты ж мой зайка, — томно проговорил улыбающийся по ту сторону телефона Энджел. — Думаешь, ты один такой умный мне среди ночи свои фотки кидать? Становись-ка в