Из игры в реальность

      — Екатерина Олеговна, Екатерина Олеговна, — голос был тихим, доносился словно издалека. Лёгкая тряска постепенно вернула мне самообладание. — Ну чего ж вы делаете, — вокруг меня хлопотала медсестра, на вид лет сорока. Я осмотрелась и поняла, что вчера так и уснула на кресле возле окна. Приятная утренняя прохлада проникала через распахнутое окно, за которым слышалась размеренная дробь дождя. — А если простудитесь, ну чего ж вы, а? Давайте, давайте, вставайте и в койку, — женщина не дала мне толком проснуться, продолжая выпихивать из кресла в сторону кровати. Пришлось повиноваться. — У вас на сегодня запланировано обследование, на девять часов. Как вы себя чувствуете?       Я чуть поежилась, ещё зевая. Все мышцы ныли из-за неудобной позы сна, и мне пришлось сбросить одеяло, чтобы нормально размять шею и плечи. Женщина тут же принялась застилась постель в надлежащее состояние.       — Чувствую относительно прекрасно, — потягиваясь, я посмотрела на часы. Мать честная, уже половина девятого. И всё же как-то рановато для обследования…       — Хорошо, хорошо, главное не заболейте, — женщина взяла меня под руку и отвела в туалет, что находился на этом же этаже. — Приводите себя в порядок, через пятнадцать минут я подойду, и провожу вас в кабинет, — медсестра вручила мне что-то вроде одноразового набора для умывания, что меня порядком удивило. Удобно, нечего сказать.       На этаже в это время жизнь уже кипела. Медсестры что-то разносили по палатам. Пациенты прогуливались по коридору. В конце коридора мне даже удалось разглядеть вовчика со шваброй, однако у меня не было должного времени, чтобы его рассмотреть получше, да и привычного по игре роботизированного скрипа не было.       В туалетной комнатке никого не оказалось и я смогла спокойно умыться, улучив ещё пару минут, чтобы вновь рассмотреть своё отражение. Так непривычно, глядишь в зеркало, а видишь не себя… Разглядывание моего нового лица не дало никаких результатов, девушка была мне не знакома, однако фамилия Вишневская и часто повторяемое всеми Екатерина Олеговна так и бились на краю памяти, я точно это слышала, но вот где — не могла вспомнить. Явно не второстепенный персонаж, возможно, упоминание о ней было где-то в заметках, или говорящий труп. Чёрт, Вавилов был первым комплексом, оттого многое я и не помню, да и интерес к игре появился у меня скорее после похождений по открытому миру, а возвращаться в начало уже не хотелось… Я пыталась напрячь память, но ничего путевого не выходило. Снова.       Покончив с утренней рутиной и не дождавшись обещанного сопровождения обратно, я вернулась в палату, где меня уже, оказывается, поджидала Лариса. На мой взгляд, один из самых нераскрытых персонажей, а ведь Сеченов в своё время доверит ей чуть ли не главную задачу по исследованию Коллектива. Впрочем, Петрову тоже достанется его кусок пирога.       — Доброе утро, Екатерина Олеговна, — девушка поприветствовала меня дружелюбной улыбкой и также осведомилась о моём самочувствии. Несмотря на пасмурную погодку настроение у многих обитателей больницы было приподнятое.       Ещё парочка дежурных фраз и, передав мне махровый халат (всё же в одной ночнушке больничной было холодновато), Филатова пригласила проследовать за ней.       Казалось бы обычная советская больница, но я не могла налюбоваться, оттого бессовестно крутила головой во все стороны, будто бы в музее. Отчасти это так и было. Мне хотелось запечатлеть все детали, всё то, чего мне не хватило в игре. Живые лица работающих тут людей, гул работы и шелест бумажек. Роботов мы, однако, не встретили ни одного. Может и тот, что я видела на своём этаже, оказался лишь плодом моей разыгравшейся фантазии? Мы спустились на первый этаж и двинулись внутрь, петляя кабинетами, пока не остановились перед знакомым мне лифтом.       Я не сразу осознала этот факт, так как слишком была увлечена разглядыванием всего и вся вокруг. Стоило дверям разъехаться с характерным звуком, являя внутреннее убранство лифта, как меня словно ледяной водой окатило. Воспоминания о кровавых разводах на полу, колбах с плющами и мутантах, что по сюжету были повсюду на нижних этажах комплекса Павлов, заставили меня попятиться назад. Я прекрасно осознавала, что не будет там ничего похожего, что до сбоя ещё далеко, что просто так Лариса не повела бы меня туда, что логичнее было бы разместить столь крупное оборудование в подземном комплексе, и всё же… Избавиться от чувства опасности я не могла, картинки появились словно наяву: как Нечаев спускается на этом чертовом лифте и практически сразу начинается бойня, везде ростки и мутанты, матки.       — Екатерина Олеговна, — нахмурившись, Филатова позвала меня, остановившись в проеме лифта. — Нам сюда, — я чувствовала, как помотала головой. Осознавала, что этого не стоит делать, что адекватной причины у меня нет, чтобы отказываться. Да даже та, что есть не является-то и причиной, наваждение, не более.       — Нет, подождите, пожалуйста, — слишком много мыслей, здесь слишком душно. Липкий страх подкрался со спины.       — Хм, хм, — сзади послышался настойчивый кашель, который напугал меня ещё больше. — У вас всё в порядке, Лариса Андреевна?       — Да, Харитон Радеонович, всё… — она осеклась, посмотрев на меня.       Захаров.       Как бы я не пыталась взять себя в руки, ничего не выходило. Да я даже толком объяснить-то себе не могла, что именно происходит. Память безостановочно подкидывала мне все известные факты, что приходили на ум в сумбурном порядке, не позволяя мозгу и секунды на обработку поступающей информации: одно воспоминание цеплялось за другое, что вызывало новое. И так бесконечной чередой. Казалось, мозг целиком и полностью сосредоточился на распутывании этого клубка, совсем позабыв о базовых функциях управления организмом. Даже банальное дыхание сбилось, не желая приходить в норму и насыщать этого придурка кислородом. Перед глазами заплясали черные мушки, а голову будто сдавило тисками.       Запись при экстренных случаях. Я программист… Вишневская Екатерина Олеговна… На территории комплекса «Вавилов»… роботы начали убивать всех подряд… В настоящее время я нахожусь…       Запись щебетаря всплыла на фоне всех воспоминаний довольно ярко и неожиданно. Я буквально слышала голос, свой нынешний голос, который строгим тоном записывал последнее сообщение. Самый первый щебетарь…       — Мне нужно на улицу, — в горле пересохло, но я кое-как прошептала заветное пожелание. Мне нужен воздух, нужно немного подумать. Прошу…       Картинки из памяти оживали на глазах, стремительно проносясь по всей истории: берёза распустилась, являя себя по всей красоте голубого свечения, затем тут же сменилась ярким солнечным светом, деревня, гул пчёл и настораживающий скрежет механических роботов. Мне едва удалось распознать, что кто-то тащит меня за локоть в реальной жизни. Вид деревни снова пропал: теперь убранство вихря, много людей, все места заняты. Этого абсолютно точно не было в игре, это…       Шум разговоров был отчетливо слышен, поезд несся, преодолевая огромные расстояния, почти бесшумно, ловко маневрируя по зигзагам. И в тоже время одна деталь не давала покоя: всё происходило с точностью да наоборот, оттого речь было не различить. Яркая вспышка отбросила меня в пригород: детская площадка советского типа, двухэтажные домики, киоск — это окрестности одного из полигонов, кажется, девятого. Затем словно в ускоренной съёмке всё переместилось в квартиру, что на втором этаже, стремительно миновав подъезд и лестничный пролёт. Теперь площадка между домами была видна с балкона, вероятно, моей квартиры. В миг всё оборвалось.       …не мои воспоминания.       Я пыталась отдышаться, не видя перед собой толком ничего, словно после относительно лёгкого обморока. Конечности онемели, оттого я не сразу почувствовала как кто-то сжимает мои ладони, а затем проверяет пульс. Слабость накатила с новой силой, вызывая табун мурашек. После зрение пришло в норму, и я встретилась лицом к лицу с Захаровым, что сосредоточенно рассматривал реакцию моих зрачков.       Везёт же мне, ещё немного и к концу недели точно познакомлюсь со всей когортой Сеченова.       — Извините, — пробормотала я, когда окончательно пришла в норму и смогла осмотреться. Мужчина кивнул и немного отошёл в сторону, словно предоставляя мне необходимое пространство.       Дождик усилился и грозился перерасти в ливень. И всё же на улице было хорошо, капли приятно охлаждали кожу лица, унося с собой наваждение. В голове наконец наступил покой: ни мыслей, ни воспоминаний, ни опасений, ни сомнений, ровным счётом ничего. Мы довольно опрометчиво расположились прям на ступеньках госпиталя, ну как мы, я сидела в своём халате там, куда меня дотащил под руки Захаров, покуда сам он весьма элегантно расположился возле одной из гранитных плит, что составляла перила. В белом халате, накинутом поверх коричневой водолазки, прямоугольных очках, что подчеркивали его вид безумного гения, строгих брюках черного цвета он выглядел довольно привлекательно, такому врачу хочется верить. Он также стоял под дождём, задрав голову, не обращая внимания ни на что вокруг.       — Вы боитесь замкнутых пространств? — спросил Харитон Радеонович внезапно.       — Да вроде нет, просто в этот раз, я, — глубокий вдох, и медленный выдох. — я кажется начала вспоминать, отрывочно.       «То, чего никогда не знала», — добавила про себя. Захаров смотрел внимательно, при этом не создавая никакого ощущения дискомфорта, будто ты подопытный кролик. Ему хотелось всё рассказывать. Впрочем, знает ли он о моей ситуации? Наверняка, Лариса ему рассказала. С другой стороны, вполне себе могла бы и не говорить. Девушка, кстати, нашлась довольно быстро — за стеклом дверей госпиталя, предпочла остаться внутри, значит.       Я посмотрела на небо, где-то там парит Икар с Челомеем, и может уже парочка других, однако из-за дождливых облаков их не было видно. Интересно, а какого в такую погоду находиться там?       — Значит, память начала возвращаться? — также размеренно спросил мужчина. Кажется, он тоже не торопится возвращаться в больницу.       — Пожалуй, можно и так сказать, — я вновь вернулась к пейзажам. Предприятию удалось весьма органично вписать технологии в природу. Вдалеке виднелись горы, а на переднем плане сквозь редкий туман вырисовывался уже известный мне мост. Ромашка возле входа сузила радиус действия, прикрываясь своими лопастями. По периметру больничного дворика высились сосны, а за ними — природа Казахской ССР, ещё не тронутая технологиями, может лишь слегка облагороженная.       — Это вас от обследования всё равно не избавит, — профессор усмехнулся и протянул руку, намекая, что нам всё же пора возвращаться.       — Благодарю, — опираясь на протянутую руку, я встала и чуть отряхнула халат сзади. Бессмысленно, его придётся стирать, ибо ступеньки уже были мокрыми от дождя и ткань промокла. — Да я, в целом, не против.

***

      Повторный спуск в недра госпиталя оказался более удачным. Как и ожидалось, сканирование участков головного мозга не принесло результатов: всё в порядке, всё функционирует как и должно.       Видения о доме, как мне казалось, подтвердилось. В госпитале нашлись сведения о месте моего проживания, да и я смогла достаточно подробно описать ту местность, всё же не зря я столько времени искала тот треклятый вход, чтобы поджечь путы, сковавшие бедный гриф. Убедившись в отсутствии каких-либо нарушений мозговой деятельности, Захаров скрылся восвояси, оставив Ларису разбираться со мной. Девушка не понимала ровным счетом ничего. Привыкшая всё объяснять научно, сейчас она не могла найти нужных доказательств, посему её радостное настроение улетучилось.       Мне выдали новый комплект белья и позволили принять горячий душ. Тёплые струи приятно расслабляли мышцы шеи, снимая усталость после недавнего инцидента. Душевая представляла собой несколько кабинок, разъединенных перегородками. Кроме меня было ещё пару человек, но это даже не смущало. Я снова целиком погрузилась в размышления, правда то были ленивые переборы фактов, нежели серьёзный анализ ситуации.       В палате снова царило одиночество, а перед моей койкой расположился скромный завтрак: чай в гранённом стакане, овсянка с ещё тающим маслом посередине, да кусочек белого хлеба. Не густо, но каша на вкус оказалась просто божественной, словно я не ела дня три.       После завтрака наступила тоска. Думать совсем не хотелось, а привычных гаджетов под рукой не было. Часы тянулись медленно, было только начало одиннадцатого. Утренний дождик и впрямь превратился в ливень. Единственное, что оставалось — валяться в постели подобно амёбе. Признаться, первые часа два я наслаждалась самой идеей подобной возможности. Однако потом… надоело.       У медсестер на стойке регистрации из интересного оказалась лишь пара справочников, да какая-то книга по медицине, что меня не очень заинтересовала. Слоняться по коридорам мне долго не дали и всё же загнали в палату. Следующий час я пыталась вызвать состояние, в котором получила-таки доступ к памяти Екатерины Олеговны, но безрезультатно. Медитация подкачала.       В моих попытках занять себя хоть чем-то я и не заметила, как пролетел час-другой, и настало время обеда. Супчик, хлеб, компот и второе, при желании. Этот приём пищи оказался куда сытнее.       Погода стала постепенно налаживаться. Сначала перестал моросить дождик, потом вновь выглянуло солнце. Я снова распахнула окно, впуская свежий воздух в палату. Вчерашнее очарование видом постепенно сходило на нет. От безделья меня даже сморил дневной сон, чего давно не бывало. Я ведь даже и не вспомню сейчас, когда последний раз спала днём. За полудрёмой минул ещё час.       — Снова здравствуйте, — от бессмысленных размышлений о будущих событиях возле столь полюбившегося окна меня отвлёк тихий стук по косяку двери. Лариса была в приподнятом настроении. — как себя чувствуете, Екатерина? Предвосхищая ваш ответ, предположу что прекрасно, — она посмотрела на меня исподлобья с ухмылкой.       — И будете совершенно правы, — я снова вернулась на койку, возле которой расположилась Филатова.       — Ну тогда сразу к делу, — она чуть задумалась, прежде чем продолжить свою мысль, а мне не терпелось узнать, по какому поводу она пожаловала. — все показания у вас в норме, никаких повреждений головы, мозга нет, — она передала мне снимки, что очень напоминали снимки УЗИ. Что из них можно было понять о состоянии мозга я не понимала, но, честно говоря, вникать я не сильно-то хотела. Не повреждено ничего — и ладно. Я себя чувствую прекрасно, так что поверю на слово. Повертев бумаги ещё раз, я вернула их доктору. — нет никаких нарушений в плане кровотока, кора головного мозга в прекрасном состоянии, гиппокамп соответствует размерам, желудочки не увеличены, то есть на базовом уровне всё функционирует просто замечательно, и мы спокойно можем исключить болезнь Альцгеймера и другие виды деменции, которые могли бы объяснить потерю памяти, — Лариса Андреевна нахмурилась. Мне же от её предположений о деменции было немного смешно, но я старалась сдерживать улыбку. Впрочем, далее она сама же озвучила огрехи этого предположения. — Однако, — она покрутила ручку, подбирая слова. — вы очень многое помните из бытовых действий, координация нисколько не нарушена, речь также в полном порядке, вы вполне себе можете функционировать самостоятельно. Понимаете, при таком уровне, даже скорее при такой степени потери памяти, себя, вы должны были утратить часть социальных навыков, бытовых. Полагаю, однако, возле окна вы уснули не по причине того, что не знали как пользоваться кроватью, — усмехнулась Лариса, поглядев на меня с лёгким укором. — Но проблема у нас, соответственно, остаётся, хоть и наметились улучшения. Я бы диагностировала амнезию, но, — она пожала плечами. — опять же, никаких причин, — она произнесла это по слогам. — Поэтому, я немного посовещалась со специалистами другого профиля, — господи, только не сдавайте меня в психушку, у вас же её тут даже нет, а уезжать я хочу и того меньше, чем отправиться в дурдом. — не стоит переживать, — видимо даже Лариса заметила моё страдальческое выражение лица. — мы пришли к выводу, что возможно в местах вашего прежнего обитания память будет возвращаться быстрее, — словосочетания «прежнее место обитания» прозвучало слегка зловеще. — К тому же я бы настаивала на работе со специалистом, насколько мне известно в Вавилове имеется штатный психолог, — она вновь посмотрела на меня, ожидая комментариев на этот счёт.       — Кажется, психолог в Вавилове работает с заключенными, нет? — с опаской уточнила я, едва выцепив из памяти историю беседы психолога с Петровым. Очень надеюсь, что появился он там не только благодаря бунтовщику. А с другой стороны, на кой чёрт Предприятию заключенные на работе? С Петровым всё понятно, он один из главных инженеров коллектива. А другие что? Неужели на Предприятии каждый пятый учёный в итоге становится преступником, но при этом остаётся незаменимым кадром? Сюда вроде как все хотят попасть, со всего СССР, лучшие умы…       — В основном да, но вы вполне можете к нему обратиться, при необходимости. Значит так, подводя итог: вы в целом здоровы, больше ничем мы вам помочь не можем. Как я полагаю, память вернётся со временем, меня смущают приступы, то, как это происходит, при этом не могу сказать точно, что вам необходима медицинская помощь, в этот раз всё прошло без каких-либо осложнений, даже намёка на них. Опять же, причина неизвестна — обморок, возможно душное помещение, или ещё что… но на всякий случай мы оставим вас ещё на два дня. Если всё будет в порядке и никаких жалоб, что ж, мы готовы перевести вас на амбулаторное лечение. Вас, конечно, и лечить-то по всем физическим показателям незачем…       А жизнь с каждым часом становится лучше и лучше. Пару дней в больнице и меня наконец отпустят домой. В голове спешно зрел план мест, которые необходимо посетить в первую очередь.