Голубые Гавайи

-Не-ет, змейка тощая, положи на место. -Ну немн... -Положи, Хосок. -Это же некр... -Хосок, крошка, иди сюда, - Намджун протягивает руки парню, чтобы тот улёгся негласно привычно на нём, и Чон семенит тоскливо к нему, вздыхая, - И не надо тут вздыхать, как девчонка. -Джун, у меня уже заросли там, я не могу! -Это просто волосы, Хо, прекрати париться и дай сюда свою ручку, - Ким тянется за рукой Хосока, тут же сцепляя пальцы в замок, и зевает сладко, разворачиваясь на бок, - Подумаешь, будет у тебя немного волос в паху. Зато не возбудишься от своей гладкости и не проиграешь. -Ты прав, - Чон поджимает губы, прижимая ладонь к его торсу плотному, и довольно причмокивает, понимая, что сон с Намджуном дарит ему комфорт, к которому он стремился столько лет. Столько девчонок вокруг всю жизнь, и всё мимо. Ни с одной ему не было хорошо. Они все смотрели на его карман. А Намджун не боится его. Будто насквозь видит, будто жить не может, если не изучает его поведение, как подопытного кролика. Чон и не против: хоть кому-то по-настоящему интересен. Добавьте к этому то, что интерес взаимен,и у вас будет полная гармония чувств, смешавшаяся с урчащим желудком Кима. - Ты всегда голоден? -Да. Я только тут ем нормально, бабла не хватает. - Намджун хмыкает, устало утыкаясь носом в подушку, и оголив шею: он не скажет, но позволит Хосоку лизнуть её широко, поцеловать на ночь невесомо, боязливо, словно Намджун ему за это по голове треснет. Чон и представления не имеет, что Намджун уже давно удалил тот ролик. Хотя, похоже, их игра затягивается, превращаясь понемногу в настоящие чувства. Намджуну это играет на руку, а потому он улыбается, зевнув вновь, когда Хосок мажет губами-сердечками по его плечу, чуть приподнявшись на локте, шепча: -Чего бы тебе хотелось сейчас? -Поспать. -Я серьёзно. -Серьёзно, Хо. Я просто хочу... поспать. -Твой желудок говорит совсем иное. -Я не усну... если поем на ночь... -Я стащил с кухни сегодня кое-что, погоди, - Хосок целует его в висок, вставая с постели и подходя к холодильнику, когда Намджун мычит что-то в полудрёме, переворачиваясь на живот и подпирая обеими руками подушку. Хосок усмехается, доставая из холодильника сладость в шуршащей упаковке, и крадётся к постели, улыбаясь, - Я стащил какой-то Чак-Чак с кунжутом, Джуни, проснись. -Мм... - Намджуну уже ничего не надо: их сегодня так припахали по самое не балуй в лагере, что они с Хосоком даже стали сомневаться, что это за лагерь вообще. Вваливаясь под конец дня в домик и плюхаясь животами устало на свои постели, оба пришли к выводу, что это однозначно лагерь строгого режима. Зачем красить лаком все перила всех домиков за один день, будто дерево без них сгниёт?! Кто вообще в лагере даёт такие задания?! Ах, да...Воспитатель Кан даёт. Потому что: "Это сплотит вас и сделает вас командой". Да они уже, блять, команда, просто никто не знает. -Ладно уж, - Чон поджимает губы раздосадованно, бесшумно укладывая упаковку на тумбочку Намджуна, чтобы тот съел снэк с утра пораньше, когда проснётся, и осторожно подцепляет одеяло двумя руками, стаскивая с младшего и выдыхая глубоко от вида его голой спины. - Чёрт...Ладно... Сейчас я тебе сделаю хорошо, Наму... Хосок перебрасывает ногу через бёдра Намджуна, усаживаясь на нём верхом поудобней, и, нет. Ничего, выходящего за рамки нормы, Чон не делает. И не думал даже. Парень улыбается ласково, желая помочь младшему расслабить мышцы после тяжёлого дня: Намджун покрасил больше, заметив, что у Чона аллергия на лак, от которого тот просто безостановочно кашлял. -Давай, мой большой мальчик, а-ага... - Хосок массирует его плечи, добиваясь желаемого: Намджун что-то мычит во сне довольно, вздыхая с облегчением, и он продолжает свои действия, получая зелёный свет, опускаясь лицом к его позвоночнику и целуя его легонько, улыбаясь в этот прогиб, который не даёт покоя. Хосок устал. Действительно устал сегодня, и просто хочет улечься на нём, сладко зевнув, и уснуть, облепив конечностями, но ещё несколько минут упорно массирует его плечи, чтобы утром у Намджуна ничего не болело. Чон Хосок знает, что такое труд. Его в детстве припахивали, как ломовую лошадь: вымой всю посуду после очередной попойки родителей со всей округой, или отмой вручную все полы без швабры, ведь даже домработников привлекали к пьяным вечеринкам каждый день. Хосок даже и не знал, зачем они вообще нужны, домработники эти: нихрена они не работали. Работал он. Каждую ночь. Даже если ему за полчаса до этого накрошили наркотиков в ужин, потому что он принёс не сто баллов по математике, а девяносто девять. Будто кому-то нужна была медаль от малыша: золота в доме навалом и без неё. Попробуй не выполни, Чон осознавал это даже под веществами: тебе достанется ещё хлеще. Бред. Плевать им было. Просто повод нужен был. Порой, Хосоку казалось, что у них в доме был целый Сеул: каждый день новые лица, каждую ночь- новые обнажённые тела, на которые его заставляли смотреть, чтобы "научить правде жизни и тому, откуда берутся дети". Поначалу мальчишку рвало от страха, шум стонов резал нежный слух, а потом...потом он вроде как и привык. Со временем, стал хмуриться, присматриваясь, и понял, что в момент оргазма, они выглядели так, словно все их страхи, мысли, чувства- всё отходило на задний план, когда они бурно кончали. Хосок запомнил это, вложив в своё сознание истину, которая въелась, и стала частью его черепной коры: чем больше в твоей жизни секса, тем меньше боли ты помнишь. Тем меньше ты думаешь. Тем меньше ты находишься в реальном мире. Вздохнув тяжело и нахмурив брови, уставший Чон шмыгнул носиком, толкаясь им в тонкую ямочку вдоль прогнувшегося позвоночника Намджуна, целуя его благодарно и поджимая губы: возможно, это первый и единственный человек, помимо Тэтэ, который его смог увидеть. Настоящего Хосока. -Спокойной ночи, Намджуни... - Хосок обнимает его крепко, оплетая конечностями, и укутав обоих в одеяло. Он засыпает спокойно на спине младшего, который совершенно внезапно стал его мучителем, что начал спасать. -Тэ? -М? -Ты спишь? -Очевидно, нет, - Тэхён усмехнулся, поворачивая голову к тусклому от накинутой футболки светильнику, и Чимин прокашлялся, шепча: -Мы могли бы...Могли бы постели сдвинуть? -Чего это? -Я просто...Я ворочаюсь много во сне,и падаю иногда. - Чимин сказал это стыдливо, отводя взгляд на стену, и играя пальчиками с освещением, наполняя комнату своей крошечной ладонью, что разрослась по всей стене: Тэхён хотел бы быть стеной сейчас, чувствуя это поглаживание. Пак не лжёт: он действительно дёргается во сне неестественно много, в итоге валясь на пол и просыпаясь от этого: Киму не проснуться. Он после своих таблеток ничего не слышит, спит, как убитый. -Давай, - Тэхён встаёт лениво, ногой отталкивая настрадавшийся коврик, и толкает кровать, сдвигая её с Чиминовой. - Я могу лечь? -Ну...Да? - Пак отодвигается поближе к стене, словно приглашая, и Тэхён влезает под одеяло, укутываясь, словно в кокон, прикрыв глаза. - Спасибо. -Ага. -Ты...Ты расскажешь, что было? -Что ты хочешь знать? - Тэхён шмыгает носом от прохлады в комнате, улыбнувшись коротко: это будет больно. Он чувствует. Он знает. -То, что ты...Ну, до моря. -Он просто ебал меня. Ничего особенного. Чимин придвинулся поближе, выключив светильник, и прижимаясь к нему, влезая ладошкой под одеяло в поисках длинных пальцев Тэхёна, которые сразу же поняли свою задачу, хватая пухленькие. -Это было...То, что ты говорил, было... -Он приходил каждую ночь и качал меня морфином, чтобы я не сопротивлялся. Нёс в ванную и топил головой, как мелкую лягушку, чтобы я ничего не мог говорить, пока трахал меня до крови. Потом стал вкачивать в меня карфентанил. Видимо, чтобы...чтобы...- Тэхён шмыгает носом, сдаваясь, и выдыхая шумно, собираясь, - Чтобы трахать меня на своей постели. Вот и всё. Чтобы ему было удобней. -Но как ты... Как...- Пак пробирается ладошкой к его сердцу, кладя её на грудь, и чувствуя, как к горлу подступает ком: он и понятия не имеет, что хуже. Спросите у Пак Чимина, что хуже: то, что это происходило каждую ночь, или то, что Тэхён об этом старается умалчивать, и он не сможет ответить. Оба факта чудовищны. -Не знаю. Видимо, очень хотел жить. Он наглел, - Тэхён глотает слёзы, впуская под одеяло Чимина, и прижимаясь к нему, скрутившись в беззащитный клубочек, - Ему...Ему мало было просто рвать меня. Он...Он мне в рот таблетки пихал, чтобы...Виагру пихал, тушканчик, я...Я не виноват, я не хотел, я...я не заслужил ничего... не за... -Тшшш...Со-олнце моё... - Чимин совсем не ожидал, что это вырвется из ниоткуда, утешая Тэхёна, но вот мы где. И вряд ли он пожалеет об этом утром. - Тише, Тэ...Ты не заслужил...Ты ничего не заслужил, ты не виноват ни в чём... Иди сюда, медвежонок... - Чимин вспоминает песню, которую пел Тэхён, прижимая его к своему миниатюрному телу, и Ким заходится в истерике, рыдая до икоты и сбитого дыхания, словно осталось ещё что-то, что можно выплакать в его выстраданном теле. Всё, чего ему хочется- просто засадить эту мразь до конца жизни, заставить гнить в тюрьме. Но ни одного доказательства у него нет. И Тэхён живёт с этим страхом его возвращения уже много лет, вздрагивая от каждого шороха, когда остаётся один в комнате. -Давай, Тэ, обними меня, не бойся, - Чимин целует его в макушку, позволяя облепить себя, и Тэхён скулит разбито в его шею, мотая головой: он никогда не простит этого ни ему, ни себе. Никогда. Он ненавидит себя за это. Он до смерти себя ненавидит. - Я рядом... Ты не один, Тэ, я рядом. Чимин знает, отлично знает, что это- только вершина айсберга, но если она заставляет Тэхёна тонуть так глубоко, тогда что же за ужас творится внизу, под поверхностью?! -Ты весь горишь, Тэтэ...Давай, давай я схожу за градусником, - Пак прижимается к его лбу поцелуем, понимая, что Тэхён мог простудиться, ожидая своей очереди в душ после моря, и растирает его спину ладошкой, получая качание головой: -Нет, это...Это пройдёт, я...Я просто...Я не ви... -Не виноват, маленький, не виноват ни в чём, - Чимин осыпает его макушку и лоб поцелуями-бабочками, шепча это, понемногу приводя его в порядок, пока Тэхён не икает, ёрзая, явно желая восстановить водно-солевой баланс, и, заведя руку за спину, на ощупь находит бутылку воды, стаскивая её с тумбочки, - На, попей, Тэ, попей... Тэхён осушил эту бутылку в два счёта, вздыхая тяжело, и опустив голову устало на подушку, повернувшись лицом к Чимину: -Прости...Прости, я не до... -Помолчи. Ты должен был поделиться, иначе зачем я тут? -Тушканчик, я такая мразь, ты и представления не имеешь. - Тэхён опускает и без того капризно очерченные уголки губ ещё ниже, качая головой и прикрывая глаза: голова гудит от истерики, и всё, что ему хочется сейчас- оторвать её нахрен, и бросить в море акулам. -Я не могу с этим не согласиться, ты бил меня слишком больно, - Пак пытается разрядить обстановку, кулачком толкая его в худую руку, и добивается слабой улыбки: -Тебе нельзя со мной. -Это ещё кто сказал, Ким? Сам меня на свидания звал, - Чимин придвигается ближе, словно мотылёк на огонь: Тэхён прав. Он чувствует это, но не может заставить себя отстраниться. -Забудь. Я...Мы же тогда спорили. -А знаешь, - Чимин поглаживает непослушные волосы старшего, усмехаясь тихонько, - Мы с Намджуном договорились не сдаваться вам. -Вы и не сдались. -Считаешь? -Тушканчик, тебе не противно держать меня за руку после...после услышанного? - Тэхён облизывает пересохшие губы нервно, утирая нос, и Чимин качает головой в темноте: -Нет. Потому что ты чист. -Ты не знаешь всего, Чимини. Я никогда не буду чист.- Тэхён сжимает его пальцы в своих крепче, сдерживаясь от очередной истерики, и младший тут же её предотвращает, влезая ему под футболку свободной ладошкой, что задрожала от соприкосновения, и поднимаясь к самому сердцу, остановившись на нём. Ким задержал дыхание, чувствуя прикосновение, и Чимин прошептал ему на ухо, придвигаясь вплотную: -У нас обоих правда- грязная, как ни крути. Но это не мешает тому, что вот тут, - Ладошка поглаживает легонько грудь Тэхёна, что напрягся от ласки непривычной, - Оставаться чистым. Оно чистое, Тэ. Я чувствую, что оно чистое. -Сколько в тебе добра, тушканчик? - Ким не может не ухватиться за эту ладонь, вынуждая её остаться на месте: как ему показалось на долю секунды- законном. Его слова и действия идут вразрез друг с другом, но парню плевать сейчас: сейчас ему хоть немного легче дышать. Только сейчас, когда он, наконец, решился рассказать хоть кому-то, кроме Хосока. -Тэ, - Маленькая ладошка поглаживает его грудь, всё же выползая стеснительно из-под одеяла, и изучая острую линию худого подбородка, - В жизни случается закат каждый вечер. Но это ведь не конец света, верно? Завтра обязательно придёт рассвет, и можно будет начать жить вновь. Тебе не кажется? -Мне кажется, что у меня круглосуточный закат, Чимини.- Тэхён говорит это шёпотом, боязливо, словно его убьют, если кто-то за пределами домика услышит, но Чимину, пытающемуся уловить каждую секунду его дыхания, это слышно абсолютно точно. - Мне кажется, что...Что когда я в зеркало смотрю, я не вижу ничего, понимаешь? Там пусто. Стою, как швабра у угла, пока не понадобится протереть мной свой...- Тэхён не может выдавить из себя точное продолжение, но оба отлично понимают, о чём он говорит, когда глубокий, хриплый голос добавляет короткое, - Пол. -Давай спать, Тэтэ, - Чимин утыкается ему в плечо пухлыми губами, укрыв их обоих одеялом от всего мира, и позволяет себя обнять, понимая: Тэхёну нужна ласка. У него действительно никогда не было детства. Завтра будет новый день, и Чимин, вполне возможно, отхватит от парня болезненный удар, если тот не примет вовремя таблетки, но Паку сегодня плевать на это: он теперь понимает, что ему есть оправдание. Каждому его действию. - Давай, медвежонок, спи... -Тушканчик? -М? -Называй меня так перед сном, ладно? - Ким жмётся к нему, как слепой котёнок, выпрашивая свою крохотную дозу счастья, и получает её с уверенным кивком и поцелуем в макушку: -Спи, медвежонок. Я тебя разбужу к завтраку. Хосок проснулся раньше Намджуна, размазывая свои аккуратные поцелуи по его спине и улыбаясь глупо в его широкие лопатки, пока тот что-то мычал спросонья. -Доброе утро, Джуни... -Мм...- Намджун чуть приподнимает голову, улыбаясь сонно, и тут же опускает её обратно без сил, - Который час? -Рано пока, мне просто не спится. -Ты когда уснул? -Чуть позже тебя, - Хосок вздыхает довольно, причмокнув, и ложится грудью на спину младшего, что хмыкнул, пустив по ней вибрации: -Спасибо за массаж. -Ты разве не спал? -Спал. -Но к... -У меня чуткий сон, - Намджун поигрывает плечами, улыбаясь, и прокашливается осторожно, - Но я хочу отлить, иначе тут лужа образуется. -Оу. Оу...Окей, - Хосок сползает с него нехотя, переваливаясь на бок, тут же прикрыв глаза, чтобы доспать своё, и Ким встаёт с постели, остановившись на минуту: картина маслом, не иначе. Чон лежит на его постели весь изнеженный, в своих шёлковых ночных штанах, с голой грудью и голым впалым животом, и обнимает сейчас его подушку, словно пытаясь заменить ей Намджуна. -Блять. -Ким улыбается широко, оседая на постель и поглаживая его по плечу легонько, всего одним пальцем: он знает, что Хосок не спит. Невозможно так скоро уснуть. Усмехнувшись, он переводит взгляд на уши Чона, что покраснели: худющая скакалка точно не спит. - Ты в курсе, что выглядишь сейчас дохуя сексуально? -Ты в курсе, что я проиграю спор, если ты продолжишь трещать об этом? - Хосок открывает один глаз, сморщив маленький нос, и Намджун щёлкает по нему, склонившись над его лицом и целуя осторожно в губы: -В курсе. Тебе надо набрать вес, Хо. Ты очень худой. -Я всегда такой. -Значит не будешь больше. -Сегодня дождь будет. - Чон кивнул в сторону веранды, по которой уже крапает крупными каплями, и получает кивок в ответ: -Спи. Я принесу поесть что-нибудь. -Я тебе там по... -Нам этого не хватит, кроха. - Намджун прикусывает аккуратно его плечо, урча довольно: какая, блять, нахуй, Джису, когда Чон Хосок есть?! Где его мозги были вообще?! -Джун? -Да? -Ничего. Просто. - Хосок разворачивается к нему спиной, обнимая покрепче подушку, и Ким улыбается, понимая всё без слов, когда приникает полными губами к его загривку, ласково целуя несколько раз подряд, не отстраняясь. Рука его тяжёлая остаётся на талии Чона, сминая её, словно проверяя на прочность. -Я ничего не подмешаю, честно. Это будет вкусный завтрак в постель за вчерашний массаж, детка, тебе не надо за него бороться. Ты просто вкусно поешь. Это будет моим заданием. Хосок ничего не хочет говорить. Ничего не хочет видеть сейчас, утыкаясь носом в подушку, пытаясь спрятать в ней свой всхлип, и Намджун отходит, поцеловав его в шрам на плече, давая парню время: он победит. Намджун победит в этом споре, он точно знает. И если ничего не поможет, он заставит Хосока встать на колени и сдаться ему. Он сделает это, и ни на секунду не пожалеет об этом. -Давай, Тэтэ, тут Намджун тебе через Хосока передал, сегодня никуда не выходим. - Чимин подходит к окну, наблюдая за Кимом, что стоит на веранде босыми ногами под дождём, поджав губы: ему надо контролировать себя. Надо. Надо. Они проспали завтрак, и Тэхён уже чувствует, как ненавистная озлобленность на весь мир перекрывает его сознание, вынуждая, заставляя его поддаться себе и разворошить всё вокруг, словно это вернёт его былую чистоту. -Уйди. -Куда ж мне идти в такой ливень, Тэ? - Чимин переступает через порог маленькой ножкой, и понимает, что та дрожит вовсе не от дождя, а от страха: Ким Тэхён вновь поддаётся своим страхам, а это никогда не приводит к хорошему. Ни к чему хорошему. -Куда хочешь, блять. Вали отсюда. -Нет. Ты не принял лекарства. - Пак ловит его бронзовую ладонь своими белыми, как снег, пальцами, сцепив замочком тут же, и чувствует, как тошнота медленно, но крайне верно подкрадывается вверх желчью, когда золотые глаза напротив наливаются чернотой отвращения: -Тебе, сука, какое дело?! За больного меня держишь?! -Нет. Тебе просто...Тебе нужны витамины, Тэ, ну же, давай... - Чимин пытается его вразумить, когда получает такую сильную пощёчину, что отлетает к косяку деревянной двери, ударяясь о самый его угол и падая. Парень стискивает кулаки, шмыгнув носом, и встаёт, кивнув, уходит в комнату молча, оставляя Тэхёна наедине с собой ненадолго. Он выдавливает из блистера таблетку, отправляя её в рот, и морщится от отвратительного вкуса, когда вздрагивает от гулкого хлопка на веранде:Тэхён перевернул кушетку, пытаясь совладать с собой, и бегает глазами по комнате, входя обратно, широкими шагами доходя до Чимина, что стиснул челюсти покрепче: хочешь жить- умей вертеться. Вот чему Пака научила его жизнь. Именно с этой фразой в голове Чимин улыбается заискивающе, идя вперёд, словно мотылёк на свет, бесстрашно ступая в сторону человека, от которого у него на виске сейчас раскрыт не хилый порез. Алые капли крови спускаются бесконечным потоком одной дорожки вниз, капая на пол с шаждым шагом Чимина, словно отсчитывая, сколько тому осталось до своей цели, когда он наконец доходит до Тэхёна, рассасывая таблетку, но не сглатывая ничего: не получится с едой- получит так. -Да ты бессмертным себя возомнил, сучка ты ёбаная, - Тэхён скалится, подходя к нему вплотную и слизывая его кровь с виска и щеки, закатив глаза, - Такая податливая сука, сам идёшь ко мне, м? - Крепкие пальцы прижимают его к себе за ягодицы, и Чимин старается не пискнуть от страха, не отвести взгляд, шмыгнув носиком и вставая на носочки, - Что, хочешь, чтобы твой грязный рот вылизали? Делать больше нече... Чимин не просит. Чимин требует. Он хватает его за шею, обезоруживая своим бесстрашием, и впивается в его губы поцелуем, сжимая пальцами одной ладошки его челюсть, чтобы тот её разжал. Ким подчиняется, совершенно шокированный подобным отпором, и хмурится, ощущая лекарственный привкус поцелуя: Чимин кормит его. Как он сам когда- то ему обещал: словно птица своего детёныша. Тэхён не знает, как реагировать на подобное: в какой-то момент, он пытается отпихнуть от себя помощь, толкая его в грудь больно, но Пак лишь шмыгает носиком, не в состоянии говорить: слишком боится растерять несчастную таблетку, что уже прожигает горечью его рот. Он льнёт к нему, трясясь от ужаса, понимая, что либо его помощь сейчас примут, либо его приложат головой к косяку в очередной раз, смешивая с водой, капающей безостановочно на веранду. Безостановочно, точно поток мыслей обоих, что прожигают друг друга взглядом: Тэхён- теперь уже более осознанным, понимая, что он творит, Чимин- полным мольбы и застывшего ужаса. Зажмурившись и принимая помощь, Тэхён старательно вылизывает его рот, пытаясь вылечить себя, сбросить с себя пелену злости. Осознавая, что наделал, он постепенно ослабляет хватку и, переползая с ягодиц на более комфортную для Чимина зону- поясницу, прижимает его к себе тесней. Только Чимин от страха теряет сознание, дрожа, словно последний осенний листик на ветру: никто не говорил, что лечить Ким Тэхёна будет легко.