***
Гулять ночью по преступным улочкам — полное безрассудство. Если твоя нога когда-нибудь окажется средь здешних ветшалых хижин, и вдруг тебе померещится блеск собственной тени, а луна кровожадно улыбнется на громкий испуг, то всё, что остаётся сделать — помолиться. Здесь не любили чужаков, что могли позволить себе одеть что-то дороже балахона. Энджел носил шелка, а на его предплечьях цепко держались золотые браслеты, удерживающие ткань. Карманы были полны медяков, а ноги обуты в дорогие ботинки, позволяющие не обжигать ступни о горячий песок. Но никто не осмеливался тронуть принца Востока. Даже в отсутствие королевы. Здесь, на улочках, где обитали самые разыскиваемые бандиты города, а безобидные дети на деле оказывались умелыми карманниками, способными вонзить нож в спину, в этом страшном месте, в которое не каждый осмеливался войти, Энджел чувствует себя в безопасности. Он выдыхает, всматриваясь в звёздное небо. Азис наверняка заснул во дворе воров, ожидая, когда Энджел закончит свою работу. Сегодня Валентино мучал долгими выяснениями: кто-то обокрал известного ювелира, не оставив никаких следов. Энджел лишь пожимал плечами, совершенно не имея понятия, кто мог оказаться тем умелым вором, что незаметно скрылся от глаз стражи. Звёзды маняще мигают, и Энджел выдыхает, вытягивая руку вверх. Холодный белый свет игриво щурился, пока он шутливо оглаживал воздух, искренне веруя, что небо на ощупь, как манящая гладь воды. Рывок назад, и Энджел испуганно вскрикивает, чувствуя, как чьи-то руки тянут назад, втягивая в нежеланные объятия. Он совершенно не ожидал угрозы. Кто осмелится напасть на принца воров? Тело вздрагивает, когда на спине раздаётся горячее дыхание, а одна из рук странно тяжелеет. Энджел немедленно старается вырваться из хватки, оборачиваясь на осмелевшего бандита. Золотые глаза, как огни костра, выжидающе смотрят, всё также не выпуская из рук. Энджел несдержанно шипит и замахивается, отвешивая Хаску пощёчину. Тот лишь хмурится, будто не обращая внимания на сильный удар, но наконец-то отпускает, позволяя Энджелу сделать несколько шагов назад. Далеко уйти не получается. Спина упирается в стену какого-то дома, и сейчас хочется проклинать узкие улочки, не рассчитанные для маневров. — Во имя какого бога ты позволяешь себе такую дерзость? Голос дрожит от гнева. Энджел чувствует себя загнанным в угол, когда Хаск делает широкий шаг. Между ними слишком короткое расстояние, а на руке всё также ощущается тяжесть. Энджел поднимает запястье и в ужасе замирает: розовый топазовый браслет игриво переливается в свете луны. Хриплый голос мягкой патокой разливается в тихом закоулке столицы преступности: — Я учиться говорить твой язык. Пока плохо понимать, но учить некоторый фраза. Энджел переводит взгляд с браслета на Хаска и задерживает дыхание, ощущая бешеное сердцебиение. На шее кота висел синий шелковый платок, тот самый, что Энджел не смог украсть. Ткань бережно укутывала горло. Всё ещё незнакомец довольно улыбается, чуть приоткрывая острые клыки. Энджел странно дрожит, пытаясь стянуть с себя злополучный браслет, и слыша громкий хохот. Так близко. Хаск опять говорил что-то на своём, вперемешку со смехом. Энджел не понимает. Когда рука остаётся свободной, Энджел зло впихивает украшение в когтистые лапы, снова возмущенно охая, когда запястье быстро сжимают и тянут к губам, оставляя невесомый поцелуй. — Ты безумец! Вырвать руку из чужих горячих ладоней не составляет особого труда. Кажется, что Хаск и не собирался долго держать, всё также играясь с ним. Энджел уходит по направлению к двору воров в простом намерении поскорее забрать Азиса и отправиться спать. Из-за всей этой сумятицы и потраченных нервов щёки начинает странно жечь. Энджел ворчит, растирая лицо, так и не избавляясь от ощущения лёгкого поцелуя на коже.***
Приём важных гостей для Энджела — настоящий подарок судьбы. На руках звенят многочисленные украшения, с подвешенными на звеньях маленькими бубенцами. Колокольчики нежной трелью манят к себе взгляды приглашённых богачей. Столы стояли в два ряда, оставляя свободное место в центре. Белые скатерти до упора забитые всевозможными деликатесами, свисали по углам, шлейфом стекая по полу. Энджел переставляет ноги, играясь с запястьями и чуть качая бёдрами, алые глаза Валентино неустанно преследуют каждый шаг. Сам визирь сидел рядом с каким-то богачом, обладающим такой невзрачной внешностью и диким блеском глаз, что взгляд Энджела цепляется лишь за бесчисленное количество золота на шелковом костюме. Паук счастливо улыбается, подходя прямиком к рабовладельцу. Он игриво подмигивает, наклоняясь к Валентино. С плеч падает тонкий платок небесного цвета, и Энджел обвивает элемент одежды возле мужской шеи, притягивая ближе к себе. Алые глаза похабно оглядывают, цепляясь за белый пух, подчеркнуто очерченный специальным лифом на завязках. Энджел отпускает платок, цепляя шелковую ткань на руку, когда чужие пальцы тянутся к нему. Он не даёт прикоснуться к себе, игриво хохоча и продолжая свой танец в стороне, подальше от Валентино. К рабовладельцу тянется рядом сидящий гость. Богатый шейх любопытно оглядывает его сверху-вниз. Сквозь музыку цитры слышен взволнованный голос мужчины: — Почему эта танцовщица единственная в голубых одеждах? Валентино гортанно смеётся, а Энджел лишь щурится, игриво обматывая платок на руку, проводя ткань сквозь пальцы. Девушки вокруг закидывают голову назад. Их розовые подолы платьев плывут по полу, как ядовитые кобры сплетаются в танце, делая смертельный для жертвы прыжок. — Он парень. Энджел прикрывает глаза, изгибая спину и вставая на руки назад. Выгибаясь в мостике, он задирает ногу вверх, вытягивая носок, девушки рядом с ним тянутся в стороны, сплетая руки, всё больше напоминая дикую фантазию, навеянную непрекращающийся жарой. — Парень? — Мужчина недовольно хмурится, сильно морща лоб. — Неужели вы разрешаете выступать парням среди девушек? Чем же он так хорош, что выступает, как танцовщица? — Правильнее спросить, чем эти девушки хороши, что выступают рядом с ним. Обещаю, если вы выберете его, то ни в коем случае не разочаруетесь. Энджел улыбается, выпрямляя спину. Ступни направлены в разные стороны, и он без особых усилий садится на шпагат и тянет руки вперёд, касаясь меха на голени. Он шутливо подмигивает любопытному шейху. Мужчина заинтересованно потирает подбородок. Внутри всё странно замирает, завязываясь узлом, когда Валентино манит к себе рукой, следом указывая на выход, в сторону, куда ушёл богатый гость. Энджел понимающе кивает, мягко качая бедрами и захватывая заворожённые взгляды толпы. Наступило время исполнять свои обязанности. Энджел танцор, но, в первую очередь, проститутка.***
Энджел возвращается из дворца поздней ночью, когда поясницу тянет, а руки безвольно свисают вдоль тела. И даже так он всё же сумел стащить пару золотых цепочек, подвешенных на одежду шейхов, которых пришлось сегодня принимать. Ощущение чужих рук на теле оставляет мерзкое чувство грязи. Организм изнывает от усталости. Но вместо того, чтобы сонно упасть на худой матрас, страдая от напряжения в мышцах, Энджел бредёт в сторону двора воров. Укромный закоулок, спрятанный от людских глаз, был непривычно тих, лишь треск огня создавал какой-то шум: малышня уже давным-давно разбежалась спать, а бандиты вышли на какое-нибудь дело, оставив двор без присмотра. Хаск сидел на ящике, перебирая карты. Позади него, поверх дерева, укрытый какой-то тряпкой, лежал Азис. Глаза мальчишки были сомкнуты, а с уголка рта стекала тонкая слюнка. Золотые глаза приветливо щурятся, замечая его стоящего чуть в стороне. Энджел сглатывает, чувствуя, как плечи ноют от утомительных танцев. Изнурительный день. — Здравствуй, Энджел. В этот раз прозвучало куда чище, всё больше напоминая привычную для слуха речь. — Здравствуй. В золоте играюче танцуют языки пламени. Они прыгают вверх, сплетаясь в ярком объятии, снова и снова выпуская в воздух всполохи искр. Энджел отводит взгляд, рассматривая спящего Азиса. Мальчишка безмятежно лежал на деревянном ящике, подложив руку под голову. Одеяло, так сильно похожее на мешок из-под зерна, скатилось с плеча, оголяя розовое плечо. Паук устало плетётся в сторону ящика, чувствуя, как слипаются глаза, а тело заволакивает мутная пелена, всё больше напоминая по ощущениям густую патоку. Будить Азиса не хотелось: мальчишка слишком сладко сопел. Да и подними его на руки — вряд ли бы он так просто очнулся ото сна, наверное, даже не заметив, как его куда-то несут. Вот только пальцы чуть подрагивают, а ноги непозволительно медленно переступают, стоит Энджелу проявить чуть усердия, чтобы начать движение. День был ужасно выматывающим. — Я помочь. Хаск встаёт с места и тянется к Азису гораздо раньше, прежде чем Энджел успел неловко коснуться розовой макушки. — Он долго ждать тебя. Уснуть. Паук кивает, чуть поправляя волосы, когда Хаск аккуратно подхватывает мальчишку на руки. Просунув руку под колени и прижимая шею к плечу, Хаск внимательно смотрит на него, Энджел неуверенно отворачивается, направляясь к выходу. Идти вперёд, чувствуя обжигающий взгляд в спину, было неловко. Каждый день он ощущал тысячи взглядов полных грязи и скудных желаний, но Хаск смотрел как-то иначе. Энджелу не хотелось задумываться, что обитало на дне золотой радужки. Путь к шатру они проделали в полном молчании, лишь мягкие шаги разбавляли между ними тишину. Розовый полог приоткрывается, стоит редкому ветру проскользнуть по тёмным силуэтам города. В темноте шатра жёлтые глаза как никогда пугающе горят, вызывая дрожь по коже. Энджел немного побаивается этого крылатого незнакомца. Уложив аккуратно Азиса на балахоны, Хаск немедленно выходит наружу, оставив Энджела в лёгком недоумении. Он удивлённо тянется за ним в попытках узнать такой резкий уход, практически побег. Стоит лишь высунуть макушку наружу, паук заворожённо замирает, чувствуя хватку на руке. Хаск пронзительно смотрит, целуя тыльную сторону ладони. Язык присыхает к нёбу, а сердце учащенно стучит в ушах, как стремительный стук барабана, отдавающий приказ о начале нового дня. Шершавый язык проходит по меху, и Энджел выдыхает, вырывая руку. Хаск отстраняется раньше, чем он успевает отвесить пощёчину. Паук зло задергивает ткань. Энджел на ощупь идёт к тахте и падает вниз, стараясь заглушить воспоминания сегодняшнего вечера в крепком сне. Но хриплый смех снаружи и странная фраза на незнакомом языке не дают успокоиться. Сердце бешено колотится в груди.