Разбитые души

      Свет на сцене потух под восторженные аплодисменты публики. Кристина счастливо улыбалась, выходя на сцену с другими актёрами для очередного поклона. К сцене подбегали поклонники, даря цветы артистам. Выступление удалось.       Кристина и Сорелли аккуратно спускались вниз, когда им навстречу кинулся юноша. Актрисы от неожиданности чуть не поскользнулись на лестнице.       — Рауль! Нельзя ж так пугать!       — Прошу прощения, дамы, но вы сегодня были очаровательны! В особенности ты, Крис, — сказал Рауль, целуя девушку в висок.       — Спасибо, но тебе стоило бы дождаться, пока я освобожусь, — закрылась цветами Даае.       — В следующий раз — обязательно. Тебе помочь? — он кивнул на букеты.       — Ну а зачем тогда ты пришёл? Держи.       — О, и мои возьми, — быстро вмешалась Сорелли.       Рауль проводил девушек до гримёрной, где они, спокойно переодеваясь, продолжили разговор о сегодняшнем выступлении.       — Ох, Кристи-ин, я когда только на сцену вышла, у меня так колени дрожали, думала, что провалится всё. Однако, как сыграли! Весь зал аплодировал!       — Да, это безусловно одно из лучших выступлений… — протянула Даае, — я удивлена, что ты не могла сосредоточиться. Ты перед выходом была так спокойна…       — Одно делом делать вид и совсем другое играть! — хмыкнула Сорелли.       Кристина хотела что-то ответить, но в гримёрную ворвалась радостная Мэг, сгребая подруг в объятиях.       — Девочки, безумно за вас рада, премьера превосходная, вам о-бя-за-тель-но стоит выступить ещё раз. Игра на высшем уровне!       Младшая Жири продолжала также беззаботно щебетать об успехе спектакля, а рядом, в зрительном зале, впечатлённые девушки, юноши, мужчины и женщины спешили покинуть портер и балконы, чтобы, видимо, успеть домой. Они опять торопились. Из-за чего снова, начал подниматься гул, так свойственный Парижу!       Наконец всё утихло. Зал опустел. Но в верхнем ряду остались сидеть две фигуры. Одна из них — архитектор, поражённый увиденными сценами; вторая — его друг, Надир.       — Эрик, — Перс дотронулся до плеча мужчины, — тут пусто. Мы уже можем идти.       — Д-да, спасибо, я просто… Это было замечательно, превосходно! Я знаешь… Знаешь я… Так давно… — начал бессвязно бормотать Эрик.       — Я рад, что тебе понравилось, но если мы задержимся, то нас выгонят работники театра. Это, конечно, прекрасно, но я не думаю, что ты захочешь лишний раз…       — Ты прав, пойдём.       Мужчины вышли из зала, спустились в гардероб и скоро вышли на улицу. Прохладный весенний ветер приятно трепал волосы. Эрик глубоко вздохнул. Увиденные сцены до сих пор проносились в голове, заставляя задуматься. Безумно хотелось домой. Душа волновалась, переливаясь новыми оттенками эмоций. Чужие (пусть и сыгранные) счастье, восторг, горе, обида, гнев и желание к жизни заполонили разум. Чувства хотели найти выход, и Эрик впервые за несколько лет вспомнил, что является ещё и музыкантом.       Быстро добравшись до холодной квартиры и попрощавшись с Надиром, он захлопнул дверь. Бросился в комнату, и судорожно принялся искать под завалами книг, бумаг и чертежей свою надежду. Спустя несколько минут, бог весть откуда, он радостно извлёк потрёпанный футляр. Открыл. Внутри лежала такая необходимая сейчас скрипка. На настройку инструмента почти не пришлось тратить время. Тот был в отличном состоянии. Спустя несколько секунд комната наполнилась теплыми звуками скрипки.       В эту ночь, впервые, забытые воспоминания всколыхнули сознание и вылились в неточную, незамысловатую, но родную музыку. Теперь вечера Эрика наполнились бóльшим смыслом. Теперь он не сидел сгорбившись, скрупулёзно дочерчивая очередной заказ, а упражнялся во владении инструментом. Прошёл месяц. Скрипка, наконец, зазвучала.