С дьяволом

      — А потом он сказал, что мне хирургия не светит и лучше бы мне уйти в декрет, — Сакура пригубила из бокала вино и в совершенном бессилии обрушила голову на подушку.       — Старый импотент, — привычно ругалась Ино. — Ты вообще пробовала поменять базу для практики?       — Стопятьсот раз. В учебной части ничего не хотят слышать.       — Вот блин.       На кровати лежали они, пустая коробка из-под пиццы, сравнимая в пустоте бутылка вина и старый ноутбук, где для фона и настроения был включён очередной турецкий сериал. Уже стемнело, стрелка часов перевалила за одиннадцать, в окна карабкалась ночь. Сакура ненавидела это время. Ненавидела прощание с одним днём, где она кое-как выжила, и приветствие другого — точь-в-точь такого же несносного, как предыдущий. Часто в это время она залипала в «Инстаграме», упорно листая бесконечную ленту до часа или двух — пока в изнеможении не отключится, а затем в жутком недосыпе откроет глаза по зову будильника. Пустым взглядом с обособившимися синяками под глазами Сакура следила за красивой героиней в очередном эффектном наряде на фоне солнечной Турции, но думала о том, что завтра ей надо быть к семи в госпитале, а послезавтра у неё снова суточное дежурство, о котором придётся докладываться на утренней конференции. Вздрогнув, она вдруг сказала:       — Я не хочу идти туда...       — Ладно тебе, остался всего год. Получишь свой диплом, помашешь им всем или, может, пошлёшь наконец. Сексисты чёртовы...       — А смысл? Как будто где-то будет лучше.       — Эй! — Ино допила залпом последние капли в бокале и поставила его на пол. — Что за упадок?       — Ты не понимаешь, половина моей группы уже как год стоят первыми ассистентами, другая половина — оперирующими...       — Да и пожалуйста! Пожалуйста. У каждого свой путь. Твой путь чуть извилистей, чем у прочих, но кто знает...       — Кто знает что?       — Кто знает, куда тебя он приведёт?       — Он приведёт меня на дно карьерной лестницы. Со мной просто никто не будет считаться, Ино. Меня не возьмут на работу ни в одно приличное место. Я всю жизнь буду добираться на работу в метро и снимать у тебя комнату, потому что денег у меня не будет никогда в жизни, так что прости...       — Чудила! — Ино легко пнула подругу в плечо. — Какой ещё съём, мы делим пополам счета.       — Но так же не может продолжаться вечно! — Сакура привстала на локоть и села, который раз осознав плачевность положения. Последний глоток осушил бокал. — У тебя есть квартира...       — ...купленная на родительские деньги...       — Да чёрт с ним, на что куплена! Она есть. У тебя есть своё дело, которым ты занимаешься с удовольствием и без лишней нервотрёпки. А у меня есть бумажки, дежурства, ежедневные унижения и план операций, где я никогда не увижу своё имя. И долги.       Когда семь лет назад Сакура переехала в большой город ради своей детской мечты, она и подумать не могла, что будет перебираться с копейки на копейку и отбрасывать назойливую и тревожную мысль о собственном будущем. Пока родители дома хвастались всем соседям о том, что их дочь станет хирургом, Сакура ужасалась. Не раз задумывалась в горячке: может, и правда ошиблась? Может, надо было выбрать что-то более «женское»? Например, диагностику, по мнению «великого» Огавы. В университете преподаватель по госпитальной хирургии предлагал ещё в эндокринологию, кто-то — в дерматовенерологию. Мужчины часто накидывали разные варианты, но их любимым всегда оставался декрет.       Сакура приподняла беззвучно брови, пока герои на экране бурно выясняли отношения. За последний год её кожа посерела на бесконечных дежурствах, выросли синяки под глазами, в стрессе было наедено пять килограммов, о которых Ино билась в грудь и божилась, что ни разу не заметно. Только размер одежды почему-то вырос. Иногда в час ночи Сакура заходила на свою страницу в «Инстаграм» и отматывала вниз на лет пять, чтобы увидеть те снимки из клубов, где она подмигивает за барной стойкой. Укладка, макияж, маникюр. И этот живой блеск в глазах. Тогда она верила, что вся жизнь впереди. Ходила в хирургический кружок, шила вечерами тушку купленной курицы и радовалась жизни. Отбивалась от кавалеров в директе и гордо игнорировала их «огоньки» в реакциях. Смотрела и сокрушалась о жизни, которой вдруг не стало. О жизни, на смену которой пришла её давнишняя мечта, правда, не в сияющих софитах операционной, а в крови на кроксах, чьей-то рвоте на штанинах или ещё чем-нибудь похуже. Как говорили мудрейшие, бойся своих желаний.       — У тебя есть сигареты? — спросила Сакура.       — Нет, конечно, мы же бросаем.       — У меня есть сигареты, пойдёшь?       Взгляд Ино пытался прижучить соблазн и подругу заодно.       На чёрном балконе загорелись два оранжевых огонька.       — Я продержалась почти месяц, — Ино выдохнула дым в распахнутое окно. Внизу ехали машины, не переставали торопиться куда-то поредевшие прохожие.       — Это не считается, — договаривалась со своей и чужой совестью Сакура. — Полбутылки вина в месяц — не пьянство, одна сигарета — не курение.       Ино усмехнулась и стряхнула пепел.       — Я кое с кем познакомилась.       — М? — Сакура удивлённо вскинула бровями. — Боже, когда ты успеваешь?       — На работе. К нам стал захаживать один тип. Постоянно с тубусом и сумкой. Ну, знаешь... То ли архитектор, то ли художник.       — Таких у тебя ещё не было.       — Ага, — понуро согласилась Ино. — Были бабники, геймеры, мажоры, торчки, инфантилы, патологические лжецы, абьюзеры, профессиональные сидельщики на моей шее. Художник и правда что-то новое. Сегодня в перерыве принёс кофе, попросился в оранжерею. Что-то там рисовал, я поставку в это время принимала.       — Есть фотка?       — Не-а. Наши отношения ещё не дошли до соцсетей.       — И это странно... — с видом театральной задумчивости вздохнула Сакура. — Расклад хоть разложила?       — Не-а, — выпрямилась Ино и усмехнулась. — Я раскладывала на всех своих бывших, и, когда мне выпадала десятка мечей, или башня, или, того хуже, дьявол, я всегда придумывала этому оправдание. Не так задала вопрос, карты меня не так поняли, а может, дьявол всё-таки значит обаяние? Дура дурой. Поговорила недавно с психологом, она мне посоветовала всё отпустить. Позволить всему идти своим чередом. Я и сама уже к этому пришла, мне кажется, я слишком всё подгоняю.       С новой затяжкой в лёгкие Яманака вошёл густой дым, а в глаза попала привычная грусть. Парадоксально, но личная жизнь у блестящей и обаятельной Ино шла словно наощупь в кромешной темноте, при этом то и дело наворачиваясь на подло выставленные подножки. Все её отношения — это трагедия в трёх актах, что всегда заканчивались слезами, алкоголем и апатией. Всем, чем угодно, но не вожделенным белым платьем и медовым месяцем. В детстве её мама явно перечитала сказок про принцев на белых конях. Девочка выросла, а грёзы остались.       — Держи в курсе.       — Да я тебя умоляю, — сморщилась Ино. — Ничего серьёзного. Просто случайный прохожий. Лучше расскажи что-нибудь о парнях в хирургичках.       — Пфф! — истерический смешок прорвался сквозь сомкнутые губы. — Чем слушала?       — Сама сказала, что карьерная лестница ведёт тебя не вверх. Пора бы подумать о плане «Б», — Ино затушила огарок. Её глаза заиграли выразительным блеском, что должен был о чём-то намекнуть, но вместо этого сказал в лоб. — Тебе-то самой охота вариться всю оставшуюся жизнь в этом госпитале и в этом коллективе, что не будет тебя ставить ни во что, а?       — Вообще-то, — возразила Сакура. — У меня есть план.       — Ты мне говорила это ещё полгода назад. Когда тебя не замечал твой куратор, ты стала ходить с ним на дежурства, и тогда вместо двух дежурных ночей у тебя стало пять. Потом он тебе ничего не дал делать в операционной, и ты попробовала ходить на дежурства с другими врачами, но им на тебя тоже как-то всё равно. Поэтому предположу, что твой план в этот раз — взгромоздить на себя ещё больше работы, чтобы выслужиться перед врачами, но давай будем честны. Делая одно и то же каждый раз, ты ничего нового не получишь. Хочешь новый результат — нужно сделать что-то другое.       Взгляд Сакуры застыл в одной точке, она не понимала, к чему всё должно сойтись. Ино быстро пришла на выручку:       — Заведи себе уже кого-нибудь.       — Очень смешно, Ино. Как будто парни продаются в магазине за углом.       — Да у вас там всё хирургическое отделение кишмя кишит мужиками!       — Нет, правда, чем ты слушала? Они надо мной смеются и ни во что не ставят! Хочешь, чтобы я совсем опозорилась и меня просто выперли со скандалом?       — Они смеются над тобой, пока ты пытаешься прыгнуть на их уровень, а ты будь умнее. Пару раз моргни ресницами, улыбнись, спроси, что такое корцанг и как у них получаются такие красивые швы. Я клянусь, каждый уважаемый доктор расплывётся. Только выспись хорошо. А то твои синяки — это жуть какая-то.       Сакура долго сдерживалась, но в конце не выдержала и засмеялась.       — Что? — делано возмутилась Ино и тоже улыбнулась. — Ну правда! Их ни один консилер не берёт.       — Мой диплом аннулируют, если я спрошу, что такое корцанг.       — Да и чёрт с ним. От твоего диплома больше проблем.       — Мой диплом — это моя мечта. Оперировать — моя мечта. Обеспечивать себя, родителей возить на курорты. Понимаешь?       — Ай, ну тебя! Я ей про парня, она мне про дипломы. Не хочешь врачей — найди кого-нибудь среди пациентов. У вас же там есть ВИП-палаты? Вот тебе и потенциальные женихи.       — Меня к ним на пушечный выстрел не подпускают.       — В общем, — резюмировала Ино. — Подстели солому, чтобы не было так больно падать, или как там говорится... Придумай себе план «Б». Потому что в одиночку и без связей тебе будет очень сложно.       Слова Ино ниспослали озарение. Сакура вдруг спешно втоптала свой огарок в пепельницу и вернулась в комнату.       — Эй, ты куда?       — Минуту!       — За соломой можно и завтра, держу в курсе, — усмехнулась Ино, выглядывая в окно. Шуршали деревья в лёгком дуновении тёплого ветра, воздух пропитался влагой.       — Я забыла тебе кое-что рассказать, — Сакура вернулась на балкон с визиткой в руках. — Вообще-то я сегодня тоже кое с кем познакомилась.       Ино выгнула бровь:       — Мне кажется, или мы вообще ни с того начали вечер? Что это?       Она вчиталась в текст визитки и нахмурилась:       — Что это? — название фирмы ей ожидаемо ни о чём не сказало.       — Я сегодня была на выставке медицинской техники и, кажется, встретилась с генеральным директором одной из фирм, которая её изготавливает. По крайней мере, он им представился.       — Уже загуглила? — с недоверчивым прищуром спросила Ино. Сакура отрицательно покачала. — Знаю я их, называются чуть ли не сыновьями Зевса, а по итогу... — Она достала из кармана штанов телефон и лёгким движением пальцев набрала нужное имя в поисковике. Её глаза расширились.       — Что? — нетерпеливо спросила Сакура. — Что там?       — Третья ссылка ведёт нас в «Форбс», но для начала... — она повернула дисплей телефона к Сакуре. — Он?       Сакура готова была вынести вердикт с первой секунды, но для надёжности всмотрелась.       — Он.       Ино присвистнула и повернула экран к себе, принявшись бороздить просторы интернета. В конце концов она цокнула и осуждающе вперилась в подругу взглядом.       — Харуно! Лоб широкий, а фильтровать новости совсем не умеешь! Вот он — первый заголовок этого вечера. А своих старпёров могла бы отложить на потом, мы уже их год проклятьями обсыпаем. Дай ещё одну, — Сакура втянула щёки и протянула пачку сигарет. Ино вытянула одну и жестом попросила огня. — Рассказывай, — её ищущий взгляд не отрывался от телефона, вынуждая Сакуру пристроиться рядом.       — Да было бы что. Просто встретились на выставке. Предложил куда-нибудь пристроить.       Ино выпучила на подругу глаза:       — Ну-у-у? А ты?! — нетерпение придавало ей комичности.       — Ино, у него же на лице всё написано.       — Да что у него на лице написано? — Ино, недоумевая, встряхнула телефон. — Что ему классно живётся в свои тридцать? — Она резко выдохнула дым и спешно замахала ладонью, чтобы убрать его от экрана, а затем вчиталась: — А, стоп. Тридцать три. А хотя этой новости уже два года. Тридцать пять. Видишь, что хорошая жизнь с людьми делает? Тебе бы я прибавила года два, если бы не знала, что мы одногодки.       Сакура уже не обижалась на подобные замечания, она относилась к ним с иронией, ведь каждый день видела своё отражение. Ино могла приукрасить её образ, но отражение всегда подтверждало её слова. Это была горькая правда, расплата за трудоголизм.       — Предлагаешь ложиться под каждого, кто разбрасывается обещаниями? — Сакура не осталась в долгу и, подняв бровь, посмотрела на Ино. — А помнишь, ты встречалась с тем придурком из Южной Каролины, который приехал сюда в отпуск, обещал тебя забрать на побережье Миртл-Бич, а потом оказалось, что он просто бич без гроша в кармане с долгами и алиментами, часть которых ему оплатила ты?       Лицо Ино сдержанно свирепело. Собственные ошибки всегда выводили её из себя, особенно если о них напоминали, но высказать недовольство не было никакой возможности: сыпать соль на раны первой начала она.       — В любом случае... — с глубоким вдохом начала она говорить и заодно успокаиваться. Один заголовок сайта сбил её с мысли: — Кстати, похоже, он недавно развёлся, и, кажется, у него есть от первого брака ребёнок.       — Предлагаешь скинуть на алименты? — загоготала Сакура и тут же получила лёгкий удар в плечо.       — Иди ты! Сакура, вообще-то я сейчас говорю о серьёзных вещах!       Сакура с трудом отдышалась после залпа неожиданного смеха и вытерла выступившую на глаза влагу.       — Я не буду спать с кем попало ради очередной больницы, где меня будут считать бездарностью только потому, что я женщина.       — В смысле, с кем попало?! — возмутилась Ино. — Одиннадцатая строчка «Форбс», успешный предприниматель, притом, что ему даже сорока нет! От него пахнет хорошим парфюмом, а могло бы разить старостью и корвалолом.       — Откуда тебе знать.       — Да ты посмотри на него! — взвыла Ино, устав объяснять очевидное. Сакура вновь взглянула в вытянутый под нос телефон. — Не понимаю, чего ты ломаешься. Если это будет очередная больница, где тебя не будут воспринимать всерьёз, то ты ничего не теряешь. Если он патологический пустослов и просто разводит тебя на секс, то хотя бы внукам расскажешь, что тусовалась с богачами. Нет, серьёзно! — Сакура вновь захохотала. Громче, чем положено в двенадцать ночи, но так искренне, что держаться сил не было. — Худший исход — это если у него там хозяйство на полмизинца, всё остальное — увлекательное путешествие, которое раскрасит твои серые будни.       — А хламидиоз?       — Мелочи жизни. За неделю вылечишь, а карьера и воспоминания останутся на всю жизнь.       Снова смех. За что Сакура и любила Ино, так это за возникающую в её присутствии лёгкость, как теперь. Подумать только, полчаса назад её давил этот ужасный день, а теперь она загибалась от смеха и наслаждалась тёплым весенним ветром из окна. Прямо как в молодости из «Инстаграма». Та, что была лет пять назад.       — Только не влюбляйся, — сквозь улыбку сказала Ино, докуривая сигарету. — Есть мужчины для секса и достижения целей, есть для любви. Здесь явно первый вариант.       — Да всё равно, какой он вариант, — Сакура подняла взгляд на чёрное небо и попыталась на нём увидеть звёзды. Огни города заглушали их свет. — Я всё равно так не могу.       — Глупая.       — Может.       Глупая она и эта дурная привычка стучаться в закрытые двери и тянуть всё на себе.       Они стояли на балконе ещё минуту, прежде чем Ино зевнула.       — Пойдём спать, — предложила Сакура, зная, что ближайший час вряд ли уснёт.       — Пойдём.

***

      — Поступил пациент в триста первую, принимай, — под нос Сакуры упала пустая история, брошенная лёгкой рукой Канадэ Айсавы. Куратор прошёл к дивану в тесной ординаторской к дымящей кружке чая и плюхнулся на зашарпанный диван. Его прекрасное утро скрасила новостная лента телефона, Сакура с завистью покосилась. Вот что она называла добрым утром: пить чай и скроллить ленту, пока твой собственный литературный раб всё напишет.       — Обход будет до операции или после? — спросила она, чтобы внести в свои трудовые будни хоть толику ясности. Канадэ так долго молчал, что ей вдруг стало неловко.       — После, конечно.       Листая справки и результаты обследования вновь поступившего, она вдруг решила уточнить. Канадэ к бумагам не притрагивается, для него рабочий день закончится после обхода, а вот ей хотелось бы вернуться домой пораньше или хотя бы вовремя, чтобы хоть как-то набраться сил к завтрашнему дежурству.       — Может, я сделаю обход? Так будет быстрее...       — Харуно, не трепи нервы. После твоих обходов надо будет заново всех обходить и переспрашивать, есть ли у кого диабет и не закончились ли препараты...       Сидя спиной к куратору, Сакура, не произнося ни звука, выругалась одними губами и закатила глаза. Сделала вдох, выдох и горестно подумала, что таблетки не работают, и вся её нервная система готова взорваться с таким оглушительным раскатом, что потом они напару с Канадэ будут обивать пороги сурдологов. Схватив историю и обследования, она резко встала и ушла, не потрудившись придержать хлопнувшую сквозняком дверь.       — Дома будешь дверьми хлопать, Харуно! — до неё донёсся грозный окрик Канадэ.       — Да пошёл ты... — прошипела Сакура и зачем-то подошла к сестринскому посту.       Бросив историю на стол, она попыталась дышать квадратом и, не получив желанного успокоения, прикрыла глаза. Уже хорошо, что не поймала паническую атаку, за это они с психологом боролись месяца четыре.       — Трудный день, Сакура-сан? — с виноватой улыбкой обратилась новенькая медсестра. Кажется, она вот-вот закончила колледж.       — Трудная жизнь, — после глубокого вздоха сказала Сакура и посмотрела на пост, не поняв, зачем сюда пришла.       — Вчера у вашего пациента был эндокринолог. Помните, Шима Танака?       — Такое невозможно забыть.       — Назначил по семь единиц короткого инсулина, десять единиц длинного.       На секунду Сакуре показалось, что небо разверзлось и за сестринский пост упал самый настоящий ангел. Она взглянула на бейдж, не без вины осознав, что не помнит имени столь доброжелательного и внимательного человека на этом отделении.       — Что бы я без тебя делала, Чидзу? — улыбнулась Сакура и заразила этой улыбкой девушку. Взяв историю под мышку, она собиралась уйти в триста первую, как вдруг увидела незнакомые лица, что так уверенно шествовали в ординаторскую. — Подожди, а это кто?       Чидзу встала с места и выглянула из-за высокой столешницы.       — А, это ваши коллеги. Тоже ординаторы. Пришли вчера, почти сразу, как только вы ушли.       Сакура проводила взглядом двух парней, пока они не скрылись в дверях. Они точно не были знакомы, но сейчас её это мало волновало. Кивнув и поблагодарив Чидзу ещё раз, Сакура с каким-то тревожным чувством поплелась в палату.       По прогнозу погоды в тот день обещали духоту, грозу и дождь. С самого утра пространство хирургического отделения было заряжено электричеством, щипавшим Сакуре нервы. Она его ощущала, когда сидела с Канадэ в ординаторской или когда старшая медсестра отделения прошлась по ней скользким взглядом и отчего-то усмехнулась. «Не первый раз», — подумала Сакура и не стала придавать этому значение.       Она заглянула в ординаторскую и обнаружила там звенящую пустоту. Бросила историю и исписанный заметками блокнот на стол, вернулась к посту.       — Чидзу, первый план уже подали?       — Да. Бригада уже во второй операционной.       — Спасибо! — крикнула Сакура, бегом поднимаясь на пятый этаж.       Превозмогая лестницу, прохожих и двери на ключ-замке, она на ходу подвязывала короткие волосы резинкой по пути к предоперационной. У кранов уже стоял переодетый Канадэ и, распинаясь, что-то объяснял двум новоиспеченным и тоже переодетым ординаторам.       — Канадэ-сенсей, мне мыться? — она спросила, а затем всё поняла.       Канадэ бросил ей короткий небрежный взгляд:       — Зачем? Сегодня должно быть четыре выписки и пять поступлений. Иди оформляй, работа у тебя есть. Плюс ещё операцию напишешь.       Сакура застыла на месте изваянием.       — Как я должна писать операцию, если я её в глаза не увижу? — спросила она, пытаясь совладать со своим внутренним ядерным взрывом.       — Руками, Харуно, руками! Забыла классическую холецистэктомию? Тогда возвращайся на третий курс и учи основы, тебе здесь делать нечего.       Канадэ повёл за собой в операционную своих новых ординаторов, а Сакура продолжала в оцепенении стоять, не зная, что ей делать дальше. Словно её сейчас разбили, а собраться вновь не получалось. Слова Канадэ гремели и многажды повторялись.       — О, это зажим? — нелепое удивление от проходящего мимо стерильных столов ординатора вызвало к месту событий операционную сестру:       — Это корнцанги. Вам они сегодня не понадобятся, — она бережно накрыла стол белой стерильной простынёй.       Сакура от злости и обиды сжала челюсти и встала в проходе между операционной и предоперационной.       — Кто ассистирует, тот и пишет, не ваше правило?       Очки Канадэ блеснули под лампой, и раздражённый взгляд под ними тоже.       — Научишь всему ребят — и свободна, — связки сенсея грохотали. Прямо как серое пасмурное небо за окном. — Не хочешь работать — иди куда хочешь, только не мешай.       Сакура коротко выдохнула, потеряв разом все слова. Зато вспомнились слова Ино: можно здесь помереть под грузом работы, можно уходить на три часа позже и жить на суточных дежурствах, а в план всё равно поставят вчерашних выпускников, у которых гениталии развиты по мужскому типу. Не доводя дело до прилюдных скандалов, она резко развернулась и ушла.       Глядя на свинцовое небо из окна ординаторской, Сакура боролась с желанием закурить. Курить можно только на улице, а чтобы туда попасть, нужно пройтись по лестнице. На лестничном пролёте плохо ловила связь, и ей бы это нисколько не помешало, если бы не звонок от мамы. Они так редко общались. Не хотелось сбрасывать.       — Как дела, родная? — бодрым голосом интересовалась Мебуки. — Сколько жизней сегодня спасла?       Сглатывая спазм в горле, Сакура ломано и нервно улыбнулась:       — Сбилась со счёта после десятого.       Мама всегда была ценителем её юмора.       — Горжусь тобой.       Сухие губы Сакуры вновь дёрнулись. Подступали слёзы.       — Как ваши дела с папой?       — Нормально, ничего. На прошлых выходных…       В дверь постучались и тут же приоткрыли. Сакура оглянулась, на пороге мялся сгорбленный Танака. Увидев у уха телефон, старик поторопился выйти, но Сакура остановила жестом.       — Прости, мам, я на секунду, — звонок был поставлен на удержание. — Что-то случилось, господин Шима?       Он привычно прихрамывал на одну ногу.       — Нет, всё прекрасно. Я чувствую себя почти здоровым.       — Конечно, вам дают все антибиотики мира, — улыбнулась Сакура и вдруг заметила пакет в его руках. — Хотели что-то передать Канадэ-сама? Можете оставить здесь, я скажу ему, когда он вернётся с операции.       — На самом деле, я принёс это вам, доктор.       Сакура умилённо следила, как он что-то вылавливает со дна пакета, а затем вспомнила, что нужно говорить в такие моменты:       — Танака-сан, не стоит…       — Нет-нет, не хочу слышать!       — Оставьте себе, правда. Мне достаточно знать, что у вас глюкоза в анализах меньше десяти.       — Тогда мы убьём одним ударом сразу двух зайцев! — старик достал банку золотого мёда с плавающими в нём орехами. — Эндокринолог сказала, что лучше это убрать подальше, а выкидывать жалко… Я ведь сам эти орехи и мёд собирал. У нас в пансионате чего только нету! Ни секунды не думал, кому отдать, вы мне больше всех понравились. И эта милейшая сестра на посту.       В ней всегда было мало жёсткости, перед подарками она таяла, как сахарная вата в дождь. Да и дарили ей что-то редко, чаще всё шло Канадэ, что было справедливо: к операционным столам Сакура подходила только, чтобы потом правильно написать все необходимые протоколы. Трогательный момент вдруг омрачился колким чувством вины.       — Танака-сан, вы из-за меня второй раз под нож легли.       — Я бы ради вас и третий лёг.       Сакура звонко хохотнула.       — Ладно, давайте его сюда. Спасибо.       — Вам спасибо, доктор!       — Танака-сан, — окликнула Сакура, когда старик уже почти вышел в коридор. — Внучке дозвонились?       — Да, — в довольной улыбке растёкся он.       — На выписку приедет?       — А то! Познакомлю вас.       — Буду ждать, — улыбнулась Сакура.       Они раскланялись друг другу и разошлись. Сакура вновь переключилась на звонок.       Она плавала в мыслях, пока мама что-то щебетала об их с папой буднях. Периодически Сакура косилась на ненаписанную историю из триста первой, стопку неписанных выписок, неоформленные больничные и на стрелку часов. Скоро операция должна закончиться, а из дел ещё ничего не сделано, включая ежедневные дневники и обход.       Вновь стук в дверь.       — Поступление! — огласила Чидзу и положила ещё одну историю на стол. Сакура кивнула ей.       Сакура не хотела ни писать, ни опрашивать вновь поступившего. Она вообще ничего не хотела и с первым грохотом за грузными облаками поняла, что надо в этой жизни что-то менять.       Секундная стрелка часов бежала по кругу, начал моросить дождь. Закончив разговор с мамой, после которого она оказалась один на один с звенящей в ушах тишиной, Сакура осмотрелась вокруг и подумала, что больше не хочет здесь оставаться. И не будет. Она достала телефон, написала пару сообщений одногруппникам: может, где-то на отделении нужны были рабочие руки? Закусила ноготь на большом пальце, походила взад и вперёд, ожидая ответ. Телефон звякнул. Нет. Везде всех с перебором. Она хотела поехать в учебную часть, но её уже там видеть не могли и грозили отчислением, если она ещё раз туда сунется. Оставалось тяжело и отчаянно вздохнуть.       Резко открылась дверь, заставив сердце ёкнуть. Погрузившись в свои мысли, Сакура не заметила голос Канадэ в коридоре.       — История из триста первой написана? — с порога спросил он, пытаясь раскопать её в свалке на столе.       — Нет, — честно ответила Сакура.       Канадэ показательно вздохнул.       — Знаешь, я терплю это уже год, но больше не могу. Я сегодня же позвоню в учебную часть и всё им расскажу.       Сакура понятливо кивнула, поджала губы, чтобы не сболтнуть лишнего, и всё же сболтнула:       — Не забудьте сказать им, что у меня в пять раз больше дежурств, чем должно быть, что я прихожу на час раньше, ухожу на полтора позже и работаю здесь стенографисткой.       — Грубить будешь? — резкие ноты выдали раздражение. — Ваш ректор — мой одногруппник, Харуно. Не плюй против ветра. Я уже сказал: научишь новеньких всему — можешь идти куда хочешь.       — Я не буду, разбирайтесь сами.       — Харуно!       Она просочилась сквозь Канадэ в коридор и ушла.