Journalist 274: Echos der Zeit

2024 год Южная Корея, Сеул       Хосок открывает глаза за пять минут до будильника и позволяет себе это время полежать в кровати, рассматривая на белой стене картину, подаренную Намджуном на день рождения. Каждый день в этих хаотичных мазках Хосок видит все больше смысла, который ему не дано понять.       Телефон вибрирует под подушкой, Чон откидывает тёмно-жёлтое одеяло в сторону и достает телефон, чтобы отключить будильник. Поднявшись на колени, он ползет к краю кровати и ступает на линолеум теплого оттенка коричневого цвета.       Жил Хосок в квартире студии. Из коридора, где лежал коврик синего цвета, он попадал сразу в маленькую кухню кремовых оттенков, за которой шла гостиная с ярким желтым диваном, разноцветным ковром и серыми подушками, отделённая от спальной зоны, где между ширмой и стеной плотно стояла только кровать напротив белого шкафа. Самая маленькая зона была выделена рабочему месту и зоне отдыха. Ванная была единственной отдельной комнатой, которая была даже меньше кровати. Место мало, но Хосоку, у которого были деньги, чтобы снять квартиру побольше, комфортно и уютно именно в этом жилище.       Он идет на кухню, щелкает чайник, подходит к раковине и достает из ящика зубную щетку и пасту. Хосок уже и не помнил, когда начал чистить зубы именно на кухне, просто однажды попробовал, когда жил ещё с соседом, и с тех пор не было и одного дня, чтобы он отправился чистить зубы в ванную.       С щеткой во рту Хосок делает себе крепкий кофе без сахара и ставит греться воду, чтобы позавтракать рамёном. Он сплевывает в раковину, полоскает рот, моет щетку и убирает её на место. Пока вода не кипит, Хосок решает сменить ночные штаны на домашние и отыскать какую-нибудь футболку в шкафу.       На стене над кроватью была книжная полка и светильник, Хосок поднимается ногами на кровать и неуклюже шагает к полке, чтобы достать одну книгу, с которой он и проведет завтрак. Выбор пал на Дюну.       «Легкое чтиво.» — усмехнувшись, подумал Хосок.       Положив книгу на пол, он решает заправить постель, а после сразу бежит на кухню, чтобы начать готовить завтрак, так и не сменив штаны. Уже через двадцать минут Хосок сидел на диване, подогнув одну ногу под себя. Он ел горячую лапшу, перед ним лежала Дюна, а напротив, по телевизору, который стоял на тумбочке, шла какая-то дорама. Хосок не смотрел и не читал, молча ел, размышляя о своем будущем в газете, где работает. Если его новая статья не была достаточно хороша, его могут уволить, что было бы не очень хорошей новостью для него.       Прикончив завтрак, Хосок с умным видом закрывает книгу, в которой не прочел и одной строчки, а после включает на телевизоре спотифай и нажимает на папку «Любимые треки». По всей квартире в миг распространяется музыка, заставляющая Хосока забыть обо всем и просто насладиться этим утром. Играет Shakira — Rabiosa на фите с Pitbull.       В душе Хосок танцор, но по профессии журналист. Он был преданным фанатом Шакиры и Манескин, даже однажды попал на концерт первой, где танцевал до боли в коленях. Тело само отзывалось, когда он слышал своих любимых исполнительниц, и сейчас Хосок представляет себя участником любой танцевальной передачи. Он танцует, кружась с тарелкой в руках, виляет бедрами и просто отдает всего себя этому мотиву. В детстве Хосок ходил в разные танцевальные кружки, его тело до сих пор оставалось довольно гибким и пластичным, хоть и практики не было уже долгие годы. Когда нужно было выбирать профессию, он без лишних раздумий выбрал журналистику и уехал в Германию на учебу. Душа лежала именно к этой профессии, и за все годы учебы, а также не всегда приятной работы, он не пожалел ни разу.       Танцуя, он вымыл посуду, а после, уже под другую песню Шакиры, отправился к рабочему месту, где, напевая себе под нос слова, решил проверить почту. Одно непрочитанное от начальства. В этот волнительный момент музыка резко затихла, и Хосок закусил губу, открывая письмо. Новая статья про серийного убийцу Южной Кореи, которую очень долго не хотели пропускать, вызвала настоящий фурор, и начальство хочет, чтобы он написал ещё одну статью, но про менее известного преступника.       — Есть! — выкрикнул Хосок, подпрыгивая на месте от радости.       Увольнение не грозит, зарплата в этом месяце поступит на карту, и теперь он один из самых лучших работников в отделе. Лучшее начало недели, о котором можно только мечтать. Поднимаясь из-за стола, Хосок танцует свой радостный танец, громко подпевая уже Дамиано Давиду.       Он бежит на кухню, где рядом с когда-то горячим кофе лежал телефон. Он берет в одну руку смартфон, а в другую кофе, чтобы сделать глоток холодного напитка. Хосоку больше нравился остывший кофе, хоть для многих это было странным. Выключив музыку, Чон набирает номер телефона Ким Намджуна, детектива в Сеульской полиции, чтобы попросить помощи в поиске нового интересного дела.       После похвалы от начальства желание заняться новой статьей охватило Хосока с головой, и ждать попросту не было сил.       Он писал не просто статьи, Хосок занимался расследованием и доставал такую информацию, которая не попадала в руки общественности. В прошлый раз он занялся делом обвиненного в трех убийствах человека. Говорили, что он вырезал органы людей и готовил из них ужин для своей группы поддержки, которую посещал. Ради эксклюзивных сведений ему пришлось отправиться в Японию и провести там несколько месяцев. Орудовал он в восьмидесятых, и Чон смог обнаружить еще десяток убийств по всей стране, которые были похожи на то, как расправлялся с жертвами убийца, прозванный Хосоком Каннибалом из Сето.       Чон проделал колоссальную работу, но все это могло не окупиться, ведь начальник был уверен, что никто не станет читать колонку про убийцу, да еще и без цензуры. Однако после долгих убеждений публикацию одобрили, в конце концов, в США это сейчас популярная тема, так почему в Корее нельзя сделать нечто подобное?       В этот раз Хосок хотел заняться делом убийцы из Кореи. Только вот о подобном тут молчат, никто не желает признавать, что страна неидеальна и небезопасна на все сто процентов.       — Лучше, чтобы о грехах нашей Республики никто не знал, проблемы из семейного гнезда не выносятся, — часто поговаривала его покойная бабушка, когда Хосок делился своей страстью к убийцам и рассказывал о мечте написать про серийных убийц Кореи книгу.       Хосок никогда не разделял это мнение. В Корее, как и во всем мире, есть ужасные люди: убийцы, насильники и воры. Если постоянно закрывать на это глаза, можно убедить и самого себя, что их нация самая лучшая, чистая и праведная.       — Слушаю, — проговорил Намджун, а после сердито постучал прямо в трубку.       — Эй, не делай так, — буркнул Хосок, но в ответ Намджун постучал лишь громче. — Очень по-взрослому, Джун.       — На выходных я ребенок, — хохотнул Намджун. — Ты по делу или просто поболтать?       — По делу. Моя статья произвела хорошее впечатление на начальство.       — Ммм, да, я слышал об этом, — перебил его Намджун. — Даже в новостях показывали, японцы тобой недовольны.       — Правда? — удивленно проговорил Хосок громче положенного. — Я не смотрю новости, но, похоже, нужно начать.       — Не стоит, еще звезда на лбу появится.       — А тебе завидно.       — О да, еще как, я ведь тоже на телевизоре свечусь, только не как газетная крыса, а в качестве детектива, который позволяет тебе спать спокойно по ночам, — слышно, что Намджун положил телефон на стол, а после начал что-то жевать. Скорее всего, он только завтракает.       — В общем, мне нужно еще одно дело, Джун.       — Там недавно кто-то в церкви пастора убил, — без особого интереса ответил Намджун.       — Не настолько свежее, но громкое.       — Я тебе не архив, — буркнул Ким.       — Почему ты so schwierig?       Хосок провел в Германии восемь лет, и первая работа у него была именно там. В Корею он вернулся без особого желания, но бабушка просила внука приехать, чтобы она успела попрощаться с ним. После её смерти Чон смог зацепиться в Корее, условия его контракта были намного лучше, чем в Мюнхене, а потому он быстро сделал выбор в пользу родины. Знание нескольких языков в любой стране — это очень большое преимущество. Только вот в Германии у него была проблема с тем, что Хосок временами переходил на корейский, а в Корее он часто стал говорить на немецком, пользуясь тем, что никто не понимает этот язык. Вообще, Хосок уже три года как покинул Германию, но немецкий уже под кожей, и когда Хосок злился, он с раздражающим грубым акцентом ругался на немецком. Ему казалось, что немецкий может лучше передать всю палитру испытываемых эмоций, а реакция окружения на это его очень забавляла.       — Какой? — с недоумением спросил Намджун.       — Schwierig.       — Завязывай вымахиваться тем, что знаешь язык, который я не понимаю, — его голос стал громче, Намджун поднял телефон со стола и опять поднес к уху.       — Помоги мне и перестану, — ответил ему Чон.       — Ладно, есть у меня одно дело, там черт ногу сломать может, но если получится что-то узнать, оно окупится. По телефону не расскажу, встретимся в двенадцать в том кафе возле парка, не помню название.       — Окей, — протянул Хосок. — Ты меня уже заинтриговал.       — Ага, Auf Wiedersehen, — попрощался Намджун, а после отключился.       До одиннадцати тридцати Хосок сидел на разных форумах, которые были посвящены его статье, он редко занимался подобным, но в этот день особенно сильно хотел увидеть, о чем думают читатели. Многие были рады, что тему преступности в азиатских странах перестали замалчивать, но были и те, кто считал, что подобное следует оставлять в прошлом и никогда не вспоминать об этих ужасных происшествиях. Хосок видел комментарии на разных языках, читал обсуждения и удивлялся охватом этой статьи. Все же он был прав, корейские убийцы — интересная для аудитории тема.       В Корее, на самом деле, мало убийств, по большей части Хосок слышит только об издевательствах и побоях, но если происходит убийство, оно зачастую настолько ужасное, что сердце в пятки падает, и становится страшно даже окно открыть. Люди в этой стране жестокие, но все это носят внутри себя. У кого-то это вырывается, но большинство справляются с давлением, которое испытывают, и продолжают мирную жизнь, где каждый куда-то торопится.       Хосока от постоянной беготни действительно спасла Германия, в которой люди живут не в таком бешеном темпе. Даже по походке на улицах было видно, что они не торопятся, живут в свое удовольствие. В университете Чону привили эту особенность страны, и за три года в Корее он так и не смог избавиться от такого неторопливого темпа жизни, в прочем, он не особо пытался.       До встречи с Намджуном остается полчаса. Хосок поднимается с дивана, откинув телефон на мягкие подушки, а после идет к шкафу, чтобы выбрать одежду.       У него короткая стрижка, виски выбриты, а волосы темные, он совсем недавно вернул натуральный цвет после нескольких лет блонда. Благодаря тренировкам тело подтянутое, пресс отчетливо видно, и он этим гордился, ведь очень долго не мог заставить себя регулярно посещать спортзал. Хосок находит в гардеробе белую футболку с ярким принтом на пару размеров больше, чем он сам, следом он надевает белые спортивные штаны с немецкой надписью от бедра до лодыжки. Проходит несколько минут, прежде чем он находит пару одинаковых носков. На шею Хосок надевает цепочку, на руку — пять браслетов разного цвета. Он сначала ищет ключи от машины, потом кошелек, а после сумку, куда это можно положить, в коридоре Чон обувает белые кроссовки, использует последние капли своих любимых духов и достает из тумбочки новый флакон.       Дверь надежно заперта. Хосок быстро спускается по лестнице, чтобы попасть на парковку и сесть в машину. Открыв свое окно, он отправляет Намджуну сообщение, что выехал, и заводит машину.       День жаркий, даже душный, дышать совершенно нечем, а потому Хосок уже заранее знает, что закажет мороженое в кафе. Он жалеет, что не захватил с собой воды, но открытые окна позволяют создавать в машине сквозняк. К нужному месту удается доехать без пробок.       Намджун стоял рядом с входом в кафе, в его руках бежевая папка и бутылка воды, а во рту сигарета. Ким был больше и выше Хосока, в спортзале он проводил чуть ли не все свободное время, а в то остаток времени ел, потому что на работе обычно буквально голодал. Намджун не делал перерывов на обед и любил поспать, что лишь способствовало тому, чтобы не брать с собой что-то съестное. Хосок удивлялся его стилю жизни, но кто без особенностей.       Чон перебегает через дорогу, и Намджун ему не очень энергично машет рукой, зажимая сигарету губами. На нем темная футболка, шорты, очки и тапки, на руке несколько браслетов, а на большом пальце кольцо.       — Угостишь мороженым? — интересуется Намджун, кидая сигарету в специальную урну.       — Конечно, — отвечает Хосок, а после открывает дверь и проходит в прохладное помещение.       Он выбирает место около окна, сразу берет меню и смотрит, что можно выбрать помимо мороженого. Ничего не бросается в глаза. Намджун садится напротив друга, сразу передает ему папку и поднимает руку, чтобы к ним подошла официантка в красной форме с белым фартуком. Ким заказывает пломбир с вишневым сиропом, Хосок отдает свое предпочтение пломбиру с шоколадной крошкой. Через две минуты им принесли заказ, и Чон сразу перешел к делу.       — Что тут? — спрашивает он, хлопая рукой по папке.       — Дело, которое ты искал, — поедая мороженое, говорит Намджун. — Когда я был маленьким, мой отец рассказал об одном случае, который произошел в соседней деревне. Он жил в провинции Чолла-Пукто до того, как переехал в Сеул, и там, в деревне Пёнхан, за месяц с особой жестокостью убили пятерых девушек, а сам убийца повесился, когда все узнали, что он сделал.       — Я никогда не слышал об этом, — хмурится Хосок.       — Да, потому что дело замял главный следователь той деревни, который имел достаточно связей даже в Сеуле. Информации по делу очень мало, даже газеты трудно отыскать, но я парочку получил в наследство от отца, не знаю, зачем он хранил это, — Намджун говорит без особого интереса, он был занят смакованием мороженого, но кровь в жилах Хосока забурлила.       — Что-то помимо газет?       — Конечно, номер родственников убийцы. Они не продали семейный дом, поэтому туда без их разрешения ты попасть не сможешь. Правда, даже в тех газетах, которые были у меня, говорится, что они отрицают, что являются родственниками с тем психом; одна из дочерей главы семейства ведь тоже скончалась в тот месяц.       — Интересно, — улыбается Хосок, а после открывает папку и быстро пробегается глазами по первой газетной вырезке. — Ким Тэхён, значит.       — Мгм, только фамилия у его родни теперь Мин, — отодвигая пустую пиалу от себя, проговаривает Намджун, а потом указывает на порцию Хосока. — Будешь?       — Ешь, — отвечает Чон. — Как получилось, что они Мин?       — Бабка, чей номер в папке, Ким, но её дочь ещё до всех этих событий выскочила замуж за одного из Минов, а после того, как её племянник повесился, она оборвала все связи с остатками семьи и уехала в Тэгу.       — Значит, есть и другие родственники?       — Фактически, да, но бабка единственная, кто дожил до наших дней и знает, как все было. Остальные умерли при разных обстоятельствах.       — Откуда ты это все знаешь? — подперев голову рукой.       — Я изучал это дело, показания ведь в каждой газете расходятся, — откинувшись на спинку диванчика, отвечает Намджун. — Говорят, что на самом деле Тэхён жив до сих пор, но живет под другим именем. Кимы ведь сделали все, чтобы об этих убийствах все забыли. Я был в той деревне, и мне все говорили, что семьи Ким отродясь в их краях не было. В общем, мутно всё.       — У меня в руках золотая жила, — улыбается Хосок. — Если этот сукин сын жив, и если я найду доказательства, что он убил меньше десяти лет назад, его смогут осудить, и все лавры достанутся мне.       — А если он мертв, то ты все равно в выигрыше. Из-за того, что дело не получило огласку, ты станешь одним из первых за последние пятьдесят лет, кто напишет об этом статью.       — Спасибо за наводку, Джун, — радостно произносит Чон. — Я твой должник.       — Желаю удачи, — черпая ложкой растаявшее мороженое, отвечает Намджун.       Они просидели в кафе ещё около часа, обсуждая последние новости и планы на будущую неделю. Хосок уедет в Пёнхан, ведь уверен, что сможет уговорить Минов дать разрешение на временное проживание в том доме, возможно, удастся даже получить эксклюзивные сведения от той бабки, которая доживает последние годы, пытаясь забыть об ужасном родственничке.       Перед тем, как поехать домой, Хосок заехал в магазин за фруктами, а точнее за виноградом, которого прям очень захотелось. Ещё он купил холодный кофе и картошку быстрого приготовления, чтобы не готовить ужин. К дому быстро добраться не удалось, пробки сделали эту задачу невероятно тяжелой, зато он начал слушать аудиокнигу "Дюна", но из-за того, что не особо вслушивался, ничего не понял и потерялся в сюжете ещё до того, как начали читать. Книга служит скорее фоном для сторонних размышлений.       Поднявшись на нужный этаж, Хосок открывает дверь и быстро раздевается, чтобы поскорее приступить к работе. Он моет виноград, ставит тарелку с ним на столик в зале, а рядом кидает папку, которую получил от Намджуна. Из рабочего стола Хосок достает чистый блокнот и берет несколько ручек — красную, синюю и черную.       Сев на пол в зале, он принимается разбирать папку и сортировать бумаги по датам. Он потратил достаточное количество времени, чтобы изучить все, что принес Намджун, а также проверить информацию в интернете, что не особо помогло; все статьи вели к другим людям, которые жили в девяностых или двухтысячных. Уже восемь вечера, а узнать удалось лишь крупицы.       В конце мая или начале июня тысяча девятьсот семьдесят четвертого года в деревне Пёнхан обнаружили тело молодой девушки. Как её убили — не написано, новость как будто хотели максимально быстро пропустить, чтобы написать что-то про то, как поменялась Корея при президенте Паке. Каждые шесть дней находили новое тело, и с каждым разом места в статье для этого происшествия уделялось все меньше, а про смерть убийцы вообще написали пять предложений, в которых воды было больше, чем в Тихом океане.       Так мало писать про убийцу — настоящее преступление против человечества, как люди могут узнать, что им грозит опасность, если в газете уделяют больше времени неудачному посеву, чем жестокому преступлению? А впрочем, довольно легко. Если в Южной Корее появится серийный убийца, Северная Корея немедленно заявит, что на их территории такого не бывает, что они гарантируют своим людям безопасность. Речь не просто о людях, тут замешана политика и жестокая цензура.       Учитывая, что Ким Тэхён был из богатой семьи, он действительно мог избежать наказания, и никто не помешал бы ему переехать в другой город и продолжить убивать, ведь едва ли власти позволили прессе уйти далеко за пределы Чолла-Пукто; а, возможно, эти статьи и вовсе не видела вся провинция.       Подняв со стола телефон, Хосок набирает номер, оставленный Намджуном. Гудки идут и идут, дважды его направляли на автоответчик, но в третий раз подняли трубку, и старческий голос произнес:       — Здравствуйте, кто это?       — Здравствуйте, госпожа Ким, мое имя Чон Хосок, я журналист и хотел бы с вами поговорить. Вам сейчас удобно? — максимально уважительно и нежно произносит он.       — О чем мне говорить с журналистами?       — О человеке по имени Ким Тэхён, — ответил Хосок.       — Не знаю таких, до свидания, — ответила старушка, а после завершила звонок.       — Ach so, — выдохнул Хосок, а после набрал номер ещё раз, и ещё, и ещё, пока ему не ответили, но уже не старушка, а молодой парень, который был явно взбешен.       — Вы не понимаете нормальных слов? — воскликнул он. — Почему вы продолжаете звонить сюда? Наша семья не связана с этим человеком, всего доброго!       — Постойте, пожалуйста, выслушайте меня, — проговаривает Хосок, повышая тон.       — С какой целью я должен слушать вас? Кто вы такой, чтобы звонить сюда и просить вас слушать?       — Я понимаю вашу боль, — пробует Хосок, но его обрывают.       — О какой боли идет речь? Если вы собираетесь нести бред, то звоните другим людям!       — Пожалуйста, мне нужно поговорить с госпожой Ким по поводу её племянника, я бы хотел написать о нем статью.       — Ха! Статью? И с какой же целью вы хотите написать статью, господин Чон? Чего вы хотите от этой статьи, очередного очернения имени семьи моей матери? Вам, наверное, сказали, что вы единственный, кто знает про то дело, но нет. Вы не первый звонящий сюда, чтобы напомнить, что было пятьдесят лет назад! Оставьте нашу семью в покое, а иначе я организую вам статью, по которой вы можете сесть в тюрьму, а не в кресло для очередного подкаста.       Хосок в панике перебирает все возможные слова, которые может сказать в этой ситуации. Он должен реагировать быстро, и самое умное, что приходит в голову — это отрицание всего услышанного.       — Нет, вы не правы! — твердо заявил Хосок. — Я не хочу очернить вашу семью, я не верю, что господин Ким убийца, и хочу выяснить, что произошло, чтобы люди знали правду!       Чистейшая ложь, но Хосок надеется, что она поможет.       — Правду? — издает смешок парень на другом конце провода. — И какова же правда? Никому это не интересно, в том числе и вам. Думаете, я не знаю, кто вы? Не с вашими статьями ради выгоды и похвалы говорить о правде.       И звонок вновь прерывается. Хосок тяжело выдыхает и закрывает рукой глаза. У него не получилось, но это не значит, что он не попробует завтра. Он поднимает уставший взгляд и отрывает несколько виноградин, чтобы закинуть их в рот. Закрыв папку, в которую Хосок сложил все вырезки, он поднимается с пола и направляется в душ. Этот день закончен и, увы, не так хорошо, как начался.       Прошло две недели, и результатов нет. Хосока заблокировали, и теперь единственным выходом было ехать в Тэгу, чтобы пытаться встретиться лично, хоть это тоже рискованный план.       Он сидит на диване и смотрит репортаж про морских черепах по телевизору. Настроение паршивое и хочется просто спать. Начальство давит со сроками, а Хосок все ещё не определился с делом, за которое возьмется.       Телефон вибрирует. Входящий от неизвестного номера, но Хосок все равно поднимает, вдруг что-то важное.       — Здравствуйте, вы звонили моей бабушке две недели назад, — проговорил знакомый голос.       — Да, здравствуйте.       — Завтра я выезжаю в Пёнхан, пока я буду там, вы можете жить в нашем доме и вести свое якобы расследование.       — Да, я приеду, спасибо большое, — радостно проговаривает Хосок и в ответ слышит мычание. — Могу ли я узнать, почему вы передумали?       — Предсмертное желание бабушки, — спокойно ответил парень.       — Оу, соболезную вам.       — Обойдусь.       А после звонок прервался. Хосок расплывается в улыбке, ведь сенсация только что запрыгнула в его карман.